Русские реалии в английских переводах романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

Русские реалии в английских переводах романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

Санкт-Петербургский Государственный Университет

Беляева Екатерина Владимировна

Русские реалии в английских переводах романа

Ф.М. Достоевского  «Преступление и наказание»

магистерская диссертация

научный руководитель:

д.ф.н. Недялков И.В.

Санкт-Петербург

2006

    Оглавление

Введение   3

Глава I. Теоретические подходы к изучению английских лексем, обозначающих русские реалии 6

1. Принципы изучения языковой картины мира 6

2. Классификация реалий   11

3. Реалии в художественном переводе 15

4. Структура лексического значения слова-реалии   18

5. Способы передачи реалий 21

Выводы по главе I   27

Глава II. Способы перевода русских реалий,  представленных в романе  Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»   28

1. Топонимика 28

2. Названия людей 39

3. Названия одежды   49

4. Реалии, отражающие религиозную культуру и искусство  54

5. Названия пищи и предметов домашней утвари   58

6. Реалии, отражающие единицы мер и деньги   60

7. Реалии, отражающие административно-территориальное устройство России XIX века   61

8. Другие реалии 62

Выводы по главе II 64

Заключение   65

Список литературы   67

Словари

     70  

Источники 70

Введение

Вопросы соотношения языка и культуры в самом широком понимании этого  слова и информации, заложенной, хранимой  и сообщаемой в  словах  как  элементах языка, издавна привлекала не только лингвистов, но и  представителей  других наук. Все большие и малые особенности жизни  данного  народа  и  его  страны (такие, как природные условия, географическое положение,  ход  исторического развития, характер социального  устройства,  тенденция  общественной  мысли, науки,  искусства)  непременно  находят  отражение  в  языке  этого  народа. Поэтому можно утверждать, что язык являет  собой  некое  отражение  культуры какой-либо нации, он несет в себе национально-культурный код того или  иного народа. В нем встречаются слова, в  значении  которых  может  быть  выделена особая часть, отражающая  связь  языка  и  культуры,  и  которая  называется культурным компонентом семантики языковой единицы.  К  таким  словам  прежде всего относятся слова-реалии.

Следует отметить, что данным языковым единицам  уделено  достаточно внимания  как   отечественными,   так  и  зарубежными исследователями. О  реалиях,  как  о  носителях колорита, конкретных, зримых элементах национального своеобразия, заговорили в  начале 50-х годов. Эта тема исследуется в  работах  таких  ученых, как Г.В.Чернов, Г.В.Шатков,  А.Е.Супрун. В учебниках по   теории   перевода   Л.С.Бархударова,   В.Н.Комиссарова, А.В.Федорова  также  представлена  информация  о культурно-маркированных словах. Проблемы соотношений языка и культуры  рассматриваются также Е.М.Верещагиным и В.Г.Костомаровым. Вопрос о реалиях, являющихся составной частью   текста художественного  произведения  представляет  особый интерес. По данной проблеме имеется лишь  несколько  публикаций  (В.С.Виноградов,  Л.Н.Соболев, Н.И.Паморозская), и вопрос остается  неразрешенным,  поскольку  до  сих  пор реалии  рассматривались  как  лингвистические  единицы  вне  художественного текста, не учитывались функции этих слов в  контексте  самого  произведения. Представляет особенный  интерес  исследование  различных  способов  перевода слов-реалий с  точки  зрения  их  роли  в  художественном  тексте,  в  чем  и заключается новизна данного исследования.

Предметом данного исследования являются культурно-маркированные лексические единицы, которые встречаются в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Следует отметить, что этот роман насыщен русскими реалиями, участвующими в создании многоплановой картины жизни и культуры России XIX века. Многообразие и частотность реалий, их пространственно-временную удаленность от современной английской культуры, отсутствие у англоязычных читателей необходимых фоновых знаний и ассоциативных связей ставит перед переводчиком сложнейшую задачу – донести до иноязычного читателя неповторимое своеобразие русской культуры, воплощенное в языке Достоевского, обладающего сказовой ритмичностью.

Целью данного исследования является выявление типов реалий и анализ способов их перевода на материале романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» и его переводов на английский язык. В

ходе исследования предстояло решить ряд более частных задач:

1. Ознакомиться с научной литературой по  проблемам  реалий  как  слов, имеющих культурный компонент в значении; также разобрать имеющиеся и   возможные способы  их передачи при переводе.

2. Определить роль реалий в создании культурного  фона  художественного  произведения.

3. Выявить культурно-маркированные единицы в романе «Преступление и наказание».

4.  Составить  единую  классификацию слов-реалий, встречающихся в

  романе; определить их функции в творчестве писателя.

5.  Проанализировать  способы  передачи  таких  лексических  единиц в

  переводах художественного произведения, выявить  преобладающий прием   передачи фоновых слов.

6. Определить  эффективность/неэффективность  того  или  иного  способа

  передачи разных типов слов-реалий.

В  соответствии  с  характером  поставленных задач нами были

использованы следующие методы исследования: метод контекстуального  анализа, метод  компонентного  анализа, метод сопоставительного анализа, экстралингвистическая  интерпретация  фактов языка.

Материалом  исследования  послужили   примеры  из  романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», являющие собой лексические единицы, имеющие в  своем  значении  культурный  компонент, и английские переводы романа, выполненные К. Гарнет, Ю. Катцером, Д. Коулсон,  Д. Магаршаком.

 Структура работы. Настоящая дипломная работа состоит  из  введения,

двух глав, заключения и списка использованной литературы.

  Во введении  определяется  актуальность,  новизна,  предмет,  цели,

задачи,  методологическая  база,  материал исследования.

   Глава первая посвящена реалиям-словам как явлению культуры. В  ней  также  представлен  обзор  существующих  классификаций  реалий  и способов перевода на другие языки.

  Во второй главе представлена классификация  реалий,  представленных  в

романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»,  рассмотрена  их  роль,  а  также  проанализированы способы их перевода.

В заключении дипломной работы подводятся итоги исследования и излагаются основные выводы.

Глава I. Теоретические подходы к изучению английских лексем, обозначающих русские реалии.

   1. Принципы изучения языковой картины мира

Интерес к изучению ЯКМ имеет достаточно давнюю историю. Актуализация идей В. Фон Гумбольдта «о языке как деятельности народного духа», о различиях языков с точки зрения их «мировидения» (Гумбольдт, 1984) способствовала к переходу от лингвистики «имманентной» (ориентированной на изучение языка в самом себе и для себя) к лингвистике антропологической, имеющей своей целью изучение языка в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовно-практической деятельностью (Вендина, 1998). В ХХ веке появляется такая наука как когнитология, «объединившая многие научные дисциплины новой идеей – обработка языком информации о мире». Вопрос о соотношении языка и мышления обсуждался на всем протяжении истории науки, но в настоящее время его актуальность возросла. Все исследователи признают связь между этими двумя сущностями, но различия заключаются в понимании этой связи. Исторически сложились две точки зрения по этому вопросу – вербалистская и антивербалистская: язык рассматривается как внешняя оболочка мысли, и отношения языковых и других структур признаются паритетными; 2) языку отводится роль «органа, создающего мысль», а когнитивные структуры вне языка предстают как несамостоятельные. Нам представляется убедительной точка зрения В.Б. Касевича, который предлагает рассматривать содержательный план языковых структур как количественно и качественно иной (количественно – не всякий опыт вербализуем, качественно – использование языка есть переход на код общепринятой семантики) (Комалова, 2002). В формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная с ощущений, восприятий, представлений и кончая высшими формами – мышлением и самосознанием человека. По мнению

Б.А.Серебренникова, наиболее адекватным пониманием картины мира представляется определение ее как исходного глобального образа мира, лежащего в основе мировидения человека, репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности человека. Картина мира предстает при такой трактовке как субъективный образ объективной реальности и входит, следовательно, в класс идеального, которое не переставая быть образом реальности, опредмечивается в знаковых формах (Серебренников, 1988). Таким образом, различные «следы», случайные или намеренные, оставляемые человеком в процессе жизнедеятельности, так называемые отпечатки картины мира, можно обнаружить в языке. Утверждение многих лингвистов и философов, основанное на том, что язык отражает действительность, оказывается несостоятельным. Серебренников пишет, что звуковой  комплекс, образующий слова, ни к какому отражению сам не способен. Фактически результатом отражения являются концепты, или понятия. Язык связан с действительностью через знаковую соотнесенность. Язык не отражает действительность, а отображает ее знаковым способом (Серебренников, 1988). Картина мира имеет двойное существование: необъективированное, идеальное как элемент сознания, воли и жизнедеятельности и объективированное – выраженное в знаковых формах, «текстах», ее фиксирующих (Тильман, 1999). В связи с этим, различаются две картины мира: концептуальная и языковая. ККМ богаче языковой, поскольку в ее создании участвуют разные типы мышления, в том числе и невербальные. ЯКМ выполняет две основные функции: 1) означивание основных элементов ККМ и 2) экспликация средствами языка ККМ (Серебренников, 1988).

Под ЯКМ понимается обычно реконструируемая модель (чертеж) мироустройства в виде понятий, зафиксированных в данном языке отдельными лексемами (Симашко, 2002).

ЯКМ обычно противопоставляют научной. Различие между языковой и научной картинами мира особенно ярко проявляется при анализе тех слов естественного языка, которые используются в качестве научных терминов. Значения научного термина развилось, «выросло» из значения обычного слова, однако термин определяется в системе научных понятий, а она бывает весьма далека от системы лексических значений, закрепленных в естественном языке (Урысон, 2003). Подчеркивая «донаучный характер языковой модели мира, ее называют также наивной (Апресян, 1995).

  Существуют два подхода к пониманию сущности специфики  ЯКМ у разных народов. Согласно первому подходу между семантическими системами языков нет принципиальной разницы, так как отражение мира базируется на основных логических принципах и категориях, которые являются универсальными по определению. Общие черты языков объясняются прежде всего физиологической общностью людей и обусловлены сходным устройством человеческого мозга и органов восприятия, способных отражать окружающий мир в основном одинаково. В пользу постулата об отсутствии принципиальных различий между семантическими системами языков свидетельствуют следующие положения:

1. Язык объективно отражает мир.

2. Все народы существуют в пространстве единого бытия, образуя единое человечество.

3. Различие между культурами народов, говорящих на разных языках, носит случайный и несущественный характер.

4. Практика перевода показывает, что, несмотря на различия между языками и культурами, информация может быть передана достаточно адекватно (Моисеева, Огнева, 2003).

 Однако, по мнению других исследователей, в ходе исторического развития народов в их представлении сложились различные языковые картины мира (Апресян, 1995; Комиссаров, 2000; Воркачев, 2001; Есакова, 2001; Заботкина, 1991). Эту точку зрения подтверждают  характеристики ЯКМ, которыми наделил это понятие его создатель, немецкий ученый Лео Вайсгербер:

 1) «Картина мира» какого-либо языка и есть та преобразующая сила    языка,  которая формирует представление об окружающем мире через язык как «промежуточный мир» у носителей этого языка.

2)   «ЯКМ» создает однородность языковой общности, тем самым способствуя закреплению ее языкового, а значит и культурного своеобразия в видении мира и его обозначении средствами языка.

3)   «ЯКМ», с одной стороны, есть следствие исторического развития, этноса и языка а, с другой  является причиной своеобразного пути их дальнейшего развития.

4)   «ЯКМ» существует в однородном своеобразном самосознании языковой общности и передается последующим поколениям через особое мировоззрение, правила поведения, образ жизни, запечатленные средствами языка.

5)   «ЯКМ» как единый живой организм четко структурирована, в языковом выражении многоуровнева; она определяет особый набор звуков и звуковых сочетаний, особенностей строения артикуляционного аппарата носителей языка, просодические характеристики речи, словарный состав, словообразовательные возможности языка и синтаксис словосочетаний и предложений, а также свой паремиологический багаж.

6)   «ЯКМ» конкретной языковой общности и есть ее общекультурное достояние (Шарикова, 2002).

  Отличия ЯКМ, возникающие в сознании различных народов, проявляются в лексической семантике и грамматической структуре национальных языков. Согласно классическому определению Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, безэквивалентная лексика – это лексика, план содержания которой невозможно сопоставить с какими-либо иноязычными понятиями, поскольку она выражает одни реалии, то есть частные элементы культуры (Верещагин, Костомаров, 1974). Именно безэквивалентная лексика отражает специфику культуры народа – носителя языка.  ЯКМ народа проявляется в реалиях, к которым относятся понятия, связанные с бытом и мировоззрением создавшего их общества. Перекодировка национальных языковых реалий решает вопрос передачи исторического и культурного своеобразия информации, заложенной в тексте оригинала на иной язык. При перекодировке художественных текстов переводчик не заменяет одну языковую картину другой, зачастую эти картины накладываются, совмещаются (Моисеева, Огнева, 2003). В данном исследовании был применен метод компарации – сопоставительного анализа лексики русского языка с лексическим составом английского языка, позволяющий выявить безэквивалентные единицы неродственных языков. При переводе реалий с русского на английский язык переводчик пользуется знаниями, в основе которых лежит сравнение и применение на практике реализации русской и английской ЯКМ в художественном произведении. Реалии представляют собой наиболее рельефный пласт лексики, отражающей специфику культуры данного народа. Русская языковая картина мира находит наиболее яркое отражение в русских реалиях, своеобразие которых становится очевидной при сравнении языковых картин русского языка и исторически непересекающимся с ним английского языка.

2. Классификация реалий

Слова, обозначающие понятия, предметы и ситуации, не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке, включая слова, обозначающие разного рода предметы материальной и духовной культуры, свойственные только данному народу, называются реалиями (Дзенс, Кошкарев, 2002). Наряду с термином реалия (Л.Н. Соболев, Г.В. Чернов, С. Влахов и С. Флорин, Г.Д. Томахин и др.)  в литературе чаще всего встречаются термины в том же значении – слово-реалия (Вл. Россельс, С. С. Волков, Н.Ю. Зотова) культуремы, лакуны. В настоящей работе реалия выступает как лексическая единица, служащая наименованием реалии - понятия. Будучи носителями национального и/или исторического колорита, они, как правило, не имеют точных соответствий (эквивалентов) в других языках, а, следовательно, не поддаются переводу на «общем основании», требуя особого подхода (Влахов, Флорин, 1996).Примером английских и американских реалий могут служить следующие слова: drive-in (кинотеатр, в котором фильм смотрят не выходя из автомашины или «автокинотеатр»), impeachment (импичмент), mayor (председатель городского совета), pub (паб), prime time (время наиболее выгодное для рекламы, когда телевизор смотрит наибольшее число зрителей; между 18 и 20 часами), coroner (следователь по делам, связанным с насильственной или скоропостижной смертью).

В практике художественного перевода и литературоведенья принято выделять следующие типы реалий: географические, этнографические, фольклорные, мифологические, бытовые, общественно-политические, исторические (Томахин, 1988).

   Рассмотрев реалию «под разными углами зрения», Влахов и  Флорин пришли к выводу, что необходимо расширить существующие классификации, за счет деления реалий, учитывая их коннотативное значение, то есть в зависимости от местного (национального, регионального) и временного (исторического) колорита.  Наряду с этими признаками были учтены и некоторые другие показатели, такие как язык, степень освоенности (знакомости), распространенность, форма, приемы перевода и способы их выбора:

   I. Предметное деление.

II.   Местное деление (в зависимости от национальной и языковой принадлежности).

III. Временное деление (в синхроническом и диахроническом плане, по признаку «знакомости»).

IV.   Переводческое деление

   I. Предметное деление

1. Лексика, называющая ономастические реалии:

  а) географические реалии (топонимы).

Состав топонимов любого языка почти неисчислим и весьма неоднороден. В переводоведении названия  географических объектов целесообразно подразделять на две группы: обычные и мемориативные топонимы. Вторые из них заключают в себе кроме указания на геообъект дополнительную информацию, которая для переводчика бывает чрезвычайно важной (Виноградов, 1978).

 б) антропонимы:

  Общественные деятели, военноначальники, литераторы, художники,   артисты и прочие знаменитости.

При переводе антропонимы требуют особых комментариев (Виноградов, 1978).

  2. Лексика, называющая бытовые реалии (этнографические реалии):

а) пища, напитки (включая бытовые заведения общественного питания)

б) одежда (включая обувь, головные уборы, украшения)

в) жилье, имущество (приспособления)

г) транспорт (средства и «водители»)

д) виды труда и занятия (включая орудие труда и организацию труда)

е) денежные знаки, единицы меры

ж) музыкальные инструменты, народные танцы и песни, исполнители

   з) народные праздники, игры

и) обращения

3. Лексика, называющая реалии государственно-административного устройства и общественной жизни.

а) административные единицы и государственные институты.

б) промышленные и аграрные предприятия, торговые заведения

в) основные воинские и полицейские подразделения и чины.

г) гражданские должности и профессии, титулы и звания.

д) сословия и касты

  II. Местное деление

Этот принцип деления реалий является не строго местным, то есть экстралингвистическим, а  скорее языковым. Реалии рассматриваются 1) в плоскости одного языка, то есть как свои и чужие, и 2) в плоскости пары языков, то есть как внутренние и внешние. В зависимости от распространенности, употребительности, свои реалии могут быть национальными, локальными или микролокальными реалиями, а чужие – интернациональными или региональными. Таким образом, данная схема деления реалия по месту и языку приобретает следующий вид:

А. В плоскости одного языка Б. В плоскости пары языков:

  1. Свои реалии:  1. Внутренние реалии

  а) национальные  2. Внешние реалии

б) локальные

в) микролокальные

2. Чужие реалии:

а) интернациональные

б) региональные

III. Временное деление

На основе временного критерия все реалии можно условно разделить в самых общих чертах на 1) современные и 2) исторические (Влахов, Флорин, 1996).  

 IV. Переводческое деление

Выбор приема передачи реалий зависит от той роли, которую реалия играет в содержании, яркости ее колорита, то есть степень ее «освещенности», «смысловой нагрузки» (Швейцер, 1973).  Переводчик также должен учитывать лексико-семантические возможности переводного языка и реакцию читателя переводного текста:

1)   Выбор в зависимости от характера реалии.

Есть реалии, которые в силу высокой «семантической активности» и стилистической яркости транскрибируются, несмотря на то, что у них есть полноценное соответствие в другом языке. Таким образом, переносятся в текст перевода по традиции хутор (а. khutor) англ. street в названиях типа Вторая стрит.

2)   Выбор в зависимости от переводного языка (ПЯ) и исходного языка (ИЯ).

Значительную роль играет возможность языка выразить максимально лаконично то или иное понятие: переводя на свой язык, англичанин рассчитывает на односложность и богатый словарь. Тот факт, что в английском лексиконе намного меньше славянских заимствований, чем, например, ориентальных, можно объяснить более интенсивным общением англичан с Индией, Китаем и так далее, чем с Россией в свое время, что связано с историческим развитием обеих стран.

3)   Выбор в зависимости от читателя ПЯ.

Требования переводческой эквивалентности вынуждают переводчика абстрагироваться от своей индивидуальной реакции на исходный текст и ориентироваться на потенциального среднего читателя переводного текста (Шевченко, 2001). Будучи посредником между автором подлинника и читателем перевода, при введении или перевыражении каждой реалии опытный переводчик сумеет  учесть ее «доходчивость» (Влахов, Флорин, 1996).  Подробнее о способах передачи реалий мы остановимся в главе 4 теоретической части.

Три из перечисленных выше принципов основаны на экстралингвистических факторах, а один – на лингвистическом, точнее на сопоставлении  языковых систем.  Национально-специфические обозначения реалий в любом языке могут быть распределены по тематическим областям с последующим выделением в каждой из таких областей более мелких лексико-грамматических групп (Корнилов,  2001).

Томахин считает, что в целях систематизации реалий необходимо основываться на экстралингвистическом факторе – тематических ассоциациях, так как основным критерием их выделения является фактор семантический, выявляемый в сопоставлении с лексико-семантической системой другого языка (Томахин, 1988). Чем больше различия в природной среде, культуре, традициях, бытовом укладе каких-либо этносов, тем больше в их национальных языках  пластов лексики, которые можно отнести к категории обозначений национально–специфических реалий (Корнилов, 2001).

3.  Реалии в художественном переводе.

Реальность существования человека в мире неизбежно накладывает на него ряд устойчивых экзистенциональных параметров, важнейшие из которых позволяют определить человеческую личность как носителя константной этнокультурной информации. Такая информация находит свое отражение в различных видах невербальных и вербальных сообщений, среди которых особую роль играют художественные тексты, становящиеся благодаря их интертекстуальной природе местом представления культурных и национально-обусловленных концептов (Ю.С. Степанов, 1997).

 Актуализируясь в лексических единицах языка, этнокультурные концепты транслируют заложенное в них понятийно-образное содержание в текст, расширяя за счет объективизации скрытых интертекстуальных связей семантику выражающих их элементов. Очевидно, что такой способ передачи этнокультурной информации позволяет обеспечить максимально полное восприятие и понимание текста, одновременно помогая составить верное представление о своеобразии варианта национально-языковой картины мира создателя художественного произведения (Литвиненко, 2003).

 В словесно–художественном  творчестве  каждый элемент приобретает смысл, обусловленный всем контекстом данного художественного произведения и, шире,   культурой   (т.е.   опытом, мировоззрением,  замыслом) автора.  Слова-реалии можно рассматривать как одно из средств создания национально-исторический колорита, или, говоря иначе, культурного фона произведения. Для читателя важна не только фабула романа, но и эпоха, в которой живут и действуют действующие герои произведения.  Благодаря наличию дополнительной информации в семантики слов-реалий их можно выделить в особый слой лексики, их функции в тексте художественного произведения различны. Наряду с задачей создания национально-исторического колорита они способствуют более полному воплощению художественного замысла автора (Паморозская, 1990).

Адаптация инокультурных реалий к понятиям иноязычного реципиента представляет собой одну из задач художественного перевода. Процесс перевода складывается из серии выборов, определяющих как ориентацию на ту или иную стратегию, так и предпочтение того или иного конкретного языкового варианта. В процессе определения переводческой стратегии предпочтение может быть отдано текстуально точному переводу, смело отходящему от формальной, а порой и смысловой, структуры оригинала и приближающемуся к вольному переводу (Швейцер, 1994).  

 Л.Н. Соболев считает  утверждение о том, что непосредственная цель перевода - перенесение содержания и формы оригинала на другой язык, не до конца верным. «Ведь язык оригинала тоже входит в понятие формы, а его-то мы и не можем перенести на другой язык, хотя это пытались сделать многие переводчики». Каждый язык отражает прошлое и настоящее народа, создавшего его, следует внутренним законам своего развития (Соболев, 1955). Именно из-за отсутствия фоновых знаний об исходной локальной культуре у носителей языка перевода переводчики нередко отказываются от вполне возможной дословной передачи некоторых фрагментов художественного текста ( или от сохранения его национально-специфического элемента), чтобы не задерживать внимание читателя ПЯ примечанием, нетрадиционным сравнением и т.п. в тех случаях когда такая ретардация не предусмотрена автором. Перевод реалий приблизительным эквивалентом оправдывает себя в целом ряде случаев. Без него нельзя обойтись в художественном переводе, так как иначе под слоем варваризмов потускнеет образ оригинала. Тот или иной элемент сглаживания имеется, конечно, в любом переводе. Но одно дело, когда на протяжении целого романа имеется несколько таких приглушенных мест, и совсем другое, когда это система. Полноценность языка перевода – необходимая предпосылка его художественности, но соблюдение норм языка отнюдь не должно достигаться путем обеднения оригинала. Этот путь тем более опасен, что читатель не замечает сглаживания образа. Переводческая калька бросается ему в глаза: «Так не говорят». Ну, а при смягчении красок все внешне обстоит благополучно (Соболев, 1955). Компенсация лакун, как правило, осуществляется путем введения в текст перевода новых сем, конституирующих значение реалий и понятий, принадлежащих культуре реципиента текста на ПЯ. Однако компенсация лакуны сопровождается утратой национального своеобразия фрагмента оригинала. Сохранение лакуны в тексте является, с одной стороны, средством передачи национального своеобразия оригинала, а с другой стороны – источником непонимания или неадекватного понимания текста. Когда переводчику приходится выбирать между несколькими возможными вариантами, он обращается в большинстве случаев не к узкому контексту, не к данной фразе, а ко всему произведению в целом, к его основной идее, к его стилю, к общему характеру творчества автора.

4. Структура лексического значения слова-реалии

  Несмотря на широкое использование термина «реалия», унаследованного из классических грамматик (лат. realia), исследователи отмечают его терминологическую недостаточность, поскольку им обозначается и явление внеязыковой действительности (предмет) и его культурный эквивалент (концепт) и средство номинации этого концепта.  Само слово «реалия» - латинское прилагательное среднего рода множественного числа (realis, -e, мн. realia «вещественный, действительный»), превратившееся в русском языке в существительное женского рода. Им обозначают (главным образом в филологических текстах), во-первых, предметы материальной культуры, служащие основой для номинативного значения слова, и, во-вторых, абстрактные сущности, связанные с духовными ценностями и обычаями народа, общественно-политическим устройством и культурно-социальными традициями страны, то есть все реальные факты, касающиеся быта, культуры и истории страны изучаемого языка. В переводоведении, лингвострановедении и других филологических науках термином «реалия» часто обозначают слова, называющие такие предметы и понятия.

Языковой знак как один из составляющих компонентов лингвокультуремы, то есть форма, сигнализирует не только ее «поверхностное, собственно языковое значение, но и «глубинное» содержание (смысл), как факт (элемент, сегмент) культуры (Моисеева, Огнева, 2003). Культурный компонент является наряду с языковым знаком  одним из компонентов в составе реалии, которая представляет собой диалектическое единство языкового и неязыкового содержания. Культурный компонент – это часть коннотативного элемента лексического значения слова. Национально-специфичный компонент слова представляет присущую данному народу реалию, специфичную для данной культуры, и отражает отношение или стереотипы восприятия реалии. В современных лингвистических исследованиях соотношение понятий «культурный компонент лексического значения слова» и «национальная специфичность языкового знака» рассматриваются как соотношение часть-целое (Иванищева, 2003).

В переводоведении определение реалий основано, с одной стороны, на национальной окрашенности их референтов (колорит), а с другой стороны – на безэквивалентности обозначающих их слов, выявляемой в процессе перевода. Понятие «колорит» пришло в литературоведческую терминологию из искусствоведения (лат. color – цвет; ср. англ. local colo(u)r) и имеет значение «совокупность особенностей (эпохи, местности), своеобразие чего-либо». В языкознании «колорит» - это та окрашенность слова, которую оно приобретает благодаря принадлежности его денотата (обозначаемого им объекта) к данному народу, определенной стране или местности, конкретной исторической эпохе. По сравнению с другими словами языка отличительной чертой реалии является характер ее предметного содержания, то есть тесная связь обозначаемого реалией предмета, понятия, явления с народом (страной), с одной стороны, и историческим отрезком времени с другой. Отсюда следует, что реалии присущ соответствующий национальный (местный) или исторический колорит. Литературоведы и мастера художественного перевода отмечают, что национальная окраска литературного произведения часто выражается через национальные реалии. В целях сохранения национального колорита произведения реалии, в том числе и ономастические (топонимы и антропонимы), при переводе их на другой язык, как правило, не переводятся, а транслитерируются, ибо они принадлежат к категории «непереводимого в переводе» (Томахин, 1988).

  Реалии выделяются не только из-за полного несовпадения обозначаемых ими предметов в сопоставляемом языке, но и отдельных признаков. Поэтому в лингвострановедении реалиями следует считать слова, обозначающие предметы или явления, связанные с историей, культурой, экономикой и бытом страны изучаемого языка, которые отличаются полностью или частично (отдельными семантическими долями своих лексических понятий) от лексических понятий слов сопоставляемого языка. Включаются в реалии и коннотативные слова из-за национального характера ассоциаций, сопряженных с определенными предметами реальной действительности, не имеющими аналогичных ассоциаций в сопоставляемой культуре. Целесообразность выделения в языке коннотативных реалий как особого типа лексических единиц не бесспорна. Однако некоторые авторы выделяют в особый разряд те реалии, коннотации которых составляют заметную часть их смысловой культуры. Коннотативные реалии при этом противопоставляются реалиям, обозначаемым безэквивалентной лексикой, которые можно назвать денотативными. Денотативные реалии – это лексические единицы, семантическая структура которых целиком заполнена фоновой лексической информацией. Коннотативные реалии – это лексические единицы, которые, обозначая самые обычные понятия, выражают вместе с тем смысловые и эмоциональные «фоновые оттенки». Теснейшая связь этих реалий с духовной культурой народа и его языком часто заставляет переводчиков прибегать к подстрочным комментариям или, в лучшем случае к описательному переводу и различным пояснениям, вводимым в переводной текст (Томахин, 1988).

Как известно, реалии представляют собой  проявление языковой картины народа; к ним относятся понятия, связанные с бытом и мировоззрением создавшего их общества. В системе исследований путей преобразований лингвокультурологически обусловленной лексики основополагающим понятием является реалия  как совокупность двух компонентов: план содержания и  формальное выражение. Перекодировка национальных языковых реалий решает вопрос передачи исторического и культурного своеобразия информации, заложенной в тексте оригинала на иной язык. При перекодировке реалий проявляется как симметрия, так и асимметрия планов выражения и содержания (Моисеева, Охремова, 2003). Таким образом, процесс перекодировки реалий как комплексный межкультурный акт способствует перекодировке имплицитной и эксплицитной информации оригинала в тексте перевода, преодолению различий в восприятии реалий, передачи культурологической относительности языковой картины мира.

   5. Способы передачи реалий

Воздействие культурного фактора нередко является решающим для всей переводческой деятельности. В задачи переводчика входит выявление различий между двумя культурами, которое затрудняет понимание текста. Но переводчик всегда находится в привилегированном положении по сравнению с читателем своей работы, поскольку он имеет возможность внимательно изучить подлинник прежде, чем браться за его перевод, а поэтому не может учитывать расхождений как в объеме информации, так и в ассоциациях, сопровождающих слова и выражения и обусловленных в различиях двух культур. Необходимо помнить, что любой перевод является частью истории. Поэтому переводчик выступает посредником между двумя культурами (Денисова, 1998).

Основных трудностей передачи реалий при переводе две: 1) отсутствие в ПЯ соответствия (эквивалента, аналога) из-за отсутствия у носителей этого языка обозначаемого этой реалией объекта (референта) 2) необходимость, наряду с предметным значением (семантикой) реалии, передать колорит (коннотацию) – ее национальную и историческую окраску (Влахов, Флорин, 1996).  Языковые знаки приобретают также способность выполнять функции знаков культуры, что позволяет передавать языковыми средствами культурно-национальную ментальность того или иного народа в оригинальном произведении и требует перекодировки при переводе.

Приемы передачи реалий в переводе подразделяются на две большие группы: транскрипция и перевод (в широком смысле этого слова). Перевод стремится «чужое» максимально сделать «своим». Транскрипция стремится сохранить «чужое» через средства «своего».

   1.Транскрипция предполагает введение в текст перевода при помощи графических средств ПЯ соответствующей реалии с максимально допускаемым этими средствами фонетическим приближением к ее оригинальной фонетической форме. Желательность, а часто необходимость применения транскрипции при передачи реалии обусловлена тем, что при удачном транскрибировании переводчик может добиться преодоления обоих упомянутых выше трудностей – передачи и смыслового содержания, и колорита, но неудачно сделанный выбор между транскрипцией и переводом может серьезно затруднить читателя.

   2. Перевод реалии как прием передачи ее на ПЯ применяют обычно в тех случаях, когда транскрипция по тем или иным причинам невозможна или нежелательна:

1.) Введение неологизма позволяет сохранить смысловое содержание и колорит переводимой реалии путем создания нового слова (или словосочетания). Такими новыми словами могут быть кальки и полукальки.

 а) Кальки – «заимствование путем буквального перевода (обычно по частям) слова или оборота» - позволяют перенести в ПЯ реалию при максимально полном сохранении семантики, но далеко не всегда без утраты колорита.

 б) Полукальки – своего рода частичные заимствования, «состоящие частью из своего собственного материала, а частью из материала иноязычного слова» (Шанский, 1972).

 в) Освоением мы называем адаптацию иноязычной реалии, то есть придание ей на основе иноязычного материала обличия родного слова.

 г) Семантическим неологизмом мы называем условно новое слово или словосочетание, «сочиненное» переводчиком и позволяющее передать смысловое содержание реалии. От кальки его отличает отсутствие этимологической связи с оригинальным словом.

   Необходимо отметить, что прием перевода реалий неологизмами наименее употребителен; причина достаточно очевидна: творцом языка является народ, и очень редко – отдельный автор.

   2) Замена реалии  реалией ПЯ приводит к недопустимой «подстановке» колорита первообраза своим колоритом. Однако существуют случаи, когда наиболее близкими аналогами чужой для ПЯ реалии оказывается реалия же, часто тоже чужая, часто интернациональная, но близкая, понятная читателю и в той или иной мере лишенная колорита, а потому предпочитаемая.

   3) Приблизительным переводом реалий удается, хотя зачастую и не очень точно передать предметное содержание реалии, но колорит почти всегда теряется, так как происходит замена ожидаемого коннотативного эквивалента нейтральным по стилю.

  а) Принцип родо-видовой замены позволяет передать (приблизительно содержание реалий единицей с более широким значением, подставляя родовое понятие вместо видового.

 б) Функциональным аналогом А.Д Швейцер называет «элемент конечного высказывания, вызывающего сходную реакцию у русского читателя»

 в) Описание, объяснение, толкование как прием приблизительного перевода обычно используют в тех случаях, когда нет иного пути: понятие, не передаваемое транскрипцией, приходится передавать описательно.

   4) Термин контекстуальный перевод обычно противопоставляют «словарному переводу», указывая, таким образом, на соответствия, которые слово может иметь в контексте в отличие от приведенных в словаре (Влахов, Флорин, 1996). 

   Каждый  из перечисленных выше способов имеет свои достоинства и недостатки. Так, калькирование имеет то преимущество, что указывает на принадлежность реалии к быту и культуре ИЯ, тем самым обращая внимание получателя перевода на национальное своеобразие стоящего заданной реалией понятия. Вместе с тем, чрезмерное увлечение этим способом ведет к снижению восприятия смысла получателя, для которого остаются непонятными не только нюансы, но  подчас и вся реалия в целом.  Использование аналогов при переводе реалий имеет  преимущество по сравнению с калькированием, которое заключается в том, что текст перевода воспринимается как естественный текст на этом языке. Однако аналог – это упрощение, потому что аналогия никогда не бывает полной. Транслитерация и/ или транскрипция используются только при переводе отдельных слов, обозначающих понятия и явления, настолько специфичные для ИЯ, что они не могут быть адекватно переданы на ПЯ при помощи аналогов. Однако этим методом, так же как и калькированием, следует пользоваться с большой осторожностью, не перегружая текст перевода ненужными заимствованиями там, где можно было бы обойтись аналогом. Что касается описательного перевода, то следует сказать, что, обладая, в отличие от калек и транслитераций, абсолютной прозрачностью содержания, соответствие, получаемое в результате применения этого способа, дает лишь приблизительное представление о понятии и, как правило, длиннее и менее выразительно, чем исходное слово оригинала. Таким образом, в каждом отдельном случае переводчик решает  вопрос о том, какой из этих способов лучше, исходя из целого ряда факторов. И в первую очередь, исходя из характера текста и той роли, которую играет данная реалия в его смысловой структуре.

Набор требований, предъявляемых к результатам перевода названий реалий, определяется особенностями референта. На первый план выступают требования точности обозначения, понятности для реципиента, краткости и сохранения/стирания национального колорита, нередко вступающие в противоречие друг с другом. Так, в противоречие нередко вступают требования понятности перевода и сохранения национального колорита. Между способами передачи реалий и требованиями, предъявляемыми к переводу, прослеживаются определенные соответствия. Их можно представить в виде следующей таблицы, в которой знак «+» обозначает соответствие данному требованию, знак «-» - несоответствие, а для различения степени соответствия и несоответствия в одном столбце, т.е. относительно одного требования, используются знаки «++» (полное соответствие) и «- -» (совершенное несоответствие) (Солнцев, 1999).

Соответствия между способами передачи реалий и требованиями, предъявляемыми к переводу

Процесс передачи реалии предстает, таким образом, как процесс нахождения оптимального соотношения между различными характеристиками получаемых единиц ПЯ в соответствие с противоречивыми требованиями, предъявляемыми к переводу.

Выводы по главе I

1. Язык произволен и в то же время является произведением человечества; он выражает специфические черты национального сознания.  В ЯКМ отражены истоки и развитие мышления нации.

  2. Реалии как  категория  языковых  единиц  являются  отдельным пластом безэквивалентной лексики, и представляет собой большую   трудность для переводчика.

 3. Главный принцип всех имеющихся классификаций реалий  –  это  тематический принцип.

  4. При переводе реалий задача переводчика состоит в том, чтобы сохранить национально-культурный компонент реалии как элемента культуры, при этом сохранить облик художественного текста в целом.

  5. Непосредственно перевод названий реалий предполагает нахождение оптимального соотношения между различными видами переводческой адекватности, обусловленными описанными выше требованиями к переводу. Найденное оптимальное соотношение выражается в применении тех или иных способов перевода или различных сочетаний способов. Возможен также отказ от передачи реалии (опущение).

Глава II. Способы перевода русских реалий,  представленных в романе  Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

1. Топонимика 

Если раскрыть почти любой роман Достоевского, легко обнаружить, что страницы его буквально пестрят названиями петербургских улиц, набережных  и переулков. Литературные герои не просто живут в этих петербургских домах, не просто ходят по этим улицам и переулкам, а теснейшим образом связаны с окружающим их городским пейзажем. Он занимает исключительно важное место в произведениях Достоевского, которого по праву называют самым петербургским писателем (Раков, 1974).

В начале романа автор знакомит читателей с местом, где живет главный герой Раскольников:

В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.

В случае с топонимом «С-й переулок» переводчик использует прием калькирования развернутого сокращения, так как в данное географическое название входят «переводимые» компоненты (Казакова, 2000). Географическая реалия «К-н мост» переведена смешанным способом, когда часть названия переводится транскрипцией, однако в целом сохраняется принцип калькирования:

  On a very hot evening at the very beginning of July a young man left his room at the top of a house in Carpenter Lane, went out into the street, and as though unable to make up his mind, walked slowly in the direction of Kokushkin Bridge. (D. Magarshack, p. 19)

   Интересно, что переводчик раскрывает используемые автором сокращения. Этот прием представляется целесообразным, поскольку русскоязычные читатели имеют представление, о каких местах Петербурга идет речь, в то время как читатель переводного текста (ПТ) не обладает такими фоновыми знаниями.  Анна Григорьевна Достоевская, жена писателя, в 1907 году расшифровала эти обозначения и другие, так часто встречающиеся в романе. Стало ясно, что «С-й переулок» означает Столярный переулок, «К-н мост» - Кокушкин мост через Екатерининский канал (канал Грибоедова), «В-й проспект» - Вознесенский проспект, «…ский мост» - Вознесенский мост, «Т-в мост» - Тучков мост, «бесконечный…ой проспект» - Большой проспект на Петроградской стороне (Раков, 1974). Сопоставляя основной текст романа с рукописными редакциями, исследователи К.А. Кумпан  и А.М. Конечный выявляют «тенденцию, вероятно, принципиальную для Достоевского к деконкретизации и сдвигу реальной топографии» (К.А. Кумпан, А.М. Конечный, 1976). Исходя из   этого, можно сделать вывод, что смешанный перевод (транслитерация + калькирование) приведенных выше  наименований (Stolyarny Lane, Kamenny Bridge,  как один из вариантов перевода «К-й мост» в значении Каменный мост, обусловленный омонимией, возникшей в связи с зашифровкой топонимов) неуместен, так как нарушает авторскую установку и не несет смысловой нагрузки в тексте перевода.  Более удачные эквиваленты были выявлены в следующем переводе:

It was towards evening on a sweltering day early in July that the young man left the cubicle sublet to him in S-Lane, went out into the street and, with slow somewhat irresolute steps, made for K-Bridge. (Katzer, 17)

Данный перевод наиболее близок оригиналу и не вызывает трудностей в восприятии  читателя ПЯ.

    Наряду с описанием домов героев Достоевский вводит и фамилии домовладельцев, как бы подчеркивая этим достоверность адреса. Однако в справочной литературе по Петербургу 40-60-х годов указанным домовладельцам принадлежали дома в других районах города (К.А. Кумпан, А.М. Конечный, 1976).   Мармеладов, Лужин и Лебезятников живут в «доме Козеля». В переводном тексте эта реалия  имеет полукальку: Kozel house, Kozel’s house. Для родных героя Лужин «приискал <…> квартиру» на Вознесенском в доме Бакалеева:

Они дошли уже до входа в нумера Бакалеева. (с. 240)

They have reached the entrance to Bakaleyev’s furnished rooms. (D. Magarshack, p. 287)

При перекодировке реалии «нумера Бакалеева» план выражения частично транслитерирован «Bakaleev’s»,  с добавлением поясняющей вставки «furnished».

    По мнению исследователей К.А. Кумпан и А.М. Конечного, пространство Петербурга в «Преступлении и наказании» организуется противопоставлением Сенной площади и ее окрестностей. Это противопоставление определяет «степень участия топографии» и ее «математической выверенности» в пространстве Петербурга. Организацию пространства середины и периферии можно проследить в основном на маршрутах Раскольникова и Свидригайлова, во время передвижения которых возникает образ Петербурга (Кумпан, Конечный, 1976):

Путь  же  взял  он  по направлению к Васильевскому острову через В-й проспект <…> (c.38)

Топоним «Васильевский остров» во всех рассматриваемых переводах  имеет свое устоявшееся соответствие с незначительным разночтением в написании: Vassilyevsky Island, Vasilevsky Island, Vassilevsky Island. Переводчики использовали смешанный способ, переведя часть названия транскрипцией, в целом сохранив принцип калькирования. Лишь в одном из переводов встречается полностью транскрибированное словосочетание:

 He turned in direction of the Vassilyevsky Ostrov, walking along Vassilyevsky Prospekt <…> (C. Garnett, 41)

Pеалия «В-й проспект», отражающая географическое наименование передается в исследуемых переводах по-разному:  Voznessensky avenue, Voznesensky Prospekt, V-Prospekt. Последний адекватно выражает план содержания русской реалии без преобразования плана выражения. Приведенный выше перевод «Vassilyevsky Prospekt» подобран неверно, так как сокращенное автором географическое наименование соответствует реалии «Вознесенский проспект». Переводчик в данном случае, желая раскрыть план выражения реалии, не употребил эквивалентный оригиналу переводной вариант, что привело к искажению действительности.

 Географическая реалия «Петровский остров» претерпела такие же преобразования при  переводе, как и топоним «Васильевский остров»: Petrovsky Island (полукалька) и Petrovsky Ostrov (транскрибированное словосочетание). Топоним  «Крестовский остров» имеет постоянное соответствие «Krestovsky Island», которое мы обнаруживаем во всех исследуемых переводах.

Разнообразие вариантов переводов первого компонента словосочетания прослеживается в передаче топонима «К-й бульвар»: K-Boulevard (калька), Konnogvardeysky Boulevard (полукалька). Приведем наиболее адаптированный к восприятию англоязычного читателя перевод:

Ему хотелось сесть, и он искал скамейку; проходил же он тогда по К-му бульвару, (с. 43)

He wanted to sit down and was looking for a seat; he was just then walking along the Horse guard’s Boulevard. (D. Magarshack, 64)

Используемый переводчиком прием калькирования раскрывает семантическое содержание подразумеваемой писателем реалии «Конногвардейский бульвар», тем самым облегчая понимание текста оригинала. Другой переводчик использует кальку,  при этом сохраняя симметричность плана выражения в оригинале и переводном тексте:

 He felt in need of a seat and looked for a bench, for he was walking along the H-Boulevard. (J. Katzer, 62)

Зашифрованный автором топоним-сокращение «К-й переулок» выявляет трудности в передачи как первого, так и второго компонента словосочетания:

 У самого К-ного переулка, на углу, мещанин и баба, жена его, торговали с двух столов товаром: нитками, тесемками, платками ситцевыми и т. п.(57)

At the corner of Konny Street a dealer in thread, tapes, cotton handkerchiefs, and similar things displayed his wares on two trestle tables. (J. Coulson, 58)

Осуществленные преобразования привели к асимметричной передаче плана содержания, так как в административно-территориальном делении России «переулок» и «улица» являются далеко не однозначными понятиями, что подтверждается данными словаря В.И. Даля. По В.И. Далю «переулок – это поперечная улка; короткая улица, для связи улиц продольных. (Даль 1955, т 3:94) Другой вариант перевода (калькирование) полностью адаптирует русскую реалию к восприятию англоязычным читателем:

 At the corner of Horse Lane a street-trader and his wife had set up two stalls with haberdashery  wares: reels of cotton, ribbons, cotton kerchiefs, and so on. (D. Magarshack, 80)

 Лексема перевода «K-Lane» сохраняет созданное автором сокращение, а переводной вариант «alley» является лишь нейтральным синонимом второго компонента «переулок». В последнем из приведенных примеров преобразования реалии «К-й переулок» первая часть лексемы «К-й» не передана в переводе, а значит, читатель ПЯ лишается возможности прочтения эквивалентного оригиналу варианта перевода.

 Примерами топонимов-сокращений могут служить также географические реалии, которые сопровождают значимые  для сюжета сцены. Раскольников приходит в себя на «-ском проспекте», заметив в окне Свидригайлова:

Он находился на –ском проспекте шагах в тридцати или сорока от Сенной, которую прошел. (411)

   He was on Obukhovsky Avenue, about thirty or forty yards from the Hay market, from where he had come. (D. Magarshack, 476)

Переводчик расширяет знания читателя ПЯ о географических наименованиях ИЯ, и создавая при переводе полукальку, вербализует недостающую часть топонима-сокращения. Этот выбор приема перевода определяет контекстуальное окружение реалии.

Отсутствие фиксации пути часто мотивируется психологическим состоянием героя. Введение фиксированного географического названия обусловлено выходом героя из состояния забытья:

Проходя мимо Юсупова сада, он даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях.(68)

Passing the Yusupov Gardens, he began to consider the construction of tall fountains in all the squares, and how they freshen the air. (J. Coulson, 70)

  Исследования показали, что лексема «Юсупов» при ее адаптации на язык

претерпела следующие преобразования плана выражения: транскрипция и трансформация грамматической категории числа (единственное на множественное), что соответствует плану содержания реалии: в соответствии со словарным переводом Gardens обозначает парк, что не противоречит действительности, а скорее носит пояснительный характер.

Местонахождение домов на периферии, в отличие от середины, даны с наибольшей топографической точностью. Разумихин живет «на Васильевском острове на набережной Малой Невы, подле моста». Реалия «Малая Нева» отражена в переводе путем калькирования: «Little Neva». Исходя из того, что все переводчики использовали именно этот прием передачи данной реалии, этот вариант, адаптированный для читателя ПЯ, является общеупотребительным.

 Невеста Свидригайлова живет на «Васильевском острове, в Третьей линии, на Малом проспекте»: «<…> Maly Prospect and the Third Line, on Vassilyevsky Island». (J. Coulson, 481) Калька с русской реалии «Third Line» может оказаться не совсем понятной для читателя ПЯ. Географическое название Третья линия передана в другом переводе с учетом изменения формы выражения, но сохранения плана содержания: «Third Street».

На примере варианта перевода лексемы «Малый проспект»  «Maly avenue» интересно проследить явление приспособления русской реалии к английскому тексту, так как для английской традиции называния городских географических наименований более характерна лексема «avenue» в значении «дорога, аллея», нежели «prospect» в значении «перспектива, обзор».

Сложная картина нарушения реальной топографии Петербурга создает специфический образ города в романе: с одной стороны, узнаваемый конкретный район города, с другой – дома и местонахождение героев подвижны и неуловимы (Кумпан, Конечный, 1976). Перед переводчиками стояла нелегкая  задача перенести в текст перевода культурологическую информацию, а также авторский почерк, заключающийся в создании фантастической картины города.

В переводах не наблюдаются расхождения в связи со способом передачи таких реалий как «Николаевский мост» - «Nikolaevsky Bridge» (полукалька), «Екатериниский канал» - «Ekaterininsky canal» (транслитерированное словосочетание), «Сенная площадь» - «Haymarket square» (калька), «Малая Вишера» - «Malaya Vishera» (транслитерированное словосочетание), «Петровский парк» - «Petrovsky Park» (полукалька), «Пять Углов» - «Five Corners» (калька).

При переводе текстов, в которых употребляются знаки, отражающие общеизвестные реалии, обозначающие географические названия, чаще всего применяется прием транслитерации планов выражения. (Моисеева, Огнева, 2003) Так, реалия «Сибирь» при перекодировке транслитерирована в лексему «Siberia», а «Иртыш» - «Irtysh» в соответствии с общепринятым названием, отображенным на географических картах. В некоторых случаях имеет место вариативность в написании: «Севастополь» - «Sebastopol» (транслитерация), «Sevastopol» (транскрипция).

 Анализ переводов романа выявил трудности при переводе географических реалий, которые употребляются в переносном значении. Таким образом, в ряде случаев в процессе перевода переводчик вынужден отказываться от прямых соответствий для передачи культурологически обусловленной информации, заложенной в реалии:

 <…> готовность способствовать будущему и скорому устройству новой «коммуны», где-нибудь на Мещанской улице. (323)

<…> ready to assist in the establishment in the near future of a new ‘commune’ somewhere in the Petersburg East End. (D. Magarshack,  378)

Контекстуальный перевод такого рода реалий способствует адекватной передаче плана содержания. Исследование выявляет примеры симметричной передачи формы выражения данной реалии:

 <…> willingness to further the construction in the near future of a new ‘commune’ somewhere in Meshchanskaya Street .( J.Coulson, 349)

 Этот способ перевода сохраняет лишь внешнюю оболочку реалии, но скрывает от читателя ПЯ прагматическую функцию реалии. В одном из переводов эта реалия опускается, что нейтрализует текст перевода. Это лишний раз подтверждает, насколько трудно осуществлять перевод географических реалий, которые помимо того, что несут функцию называния, обладают семантически связанным значением.

 Иной пример:

У Родиона Романовича две дороги: или пуля в лоб, или по Владимирке.(463)

Rodion Romanovich has two ways open to him: bullet through the brain, or Siberia. (J.Coulson, 480)

Исследование единицы «Владимирка» и ее переводного варианта показало, что при адаптировании реалии к восприятию иноязычного реципиента осуществлен симметричный перевод лексемы ПЯ на уровне плана  содержания и асимметричный на уровне плана выражения.

 Обратившись к истории, находим, что «Владимирка» - это тракт через город Владимир, по которому отправляли ссыльнокаторжных. Лексема «Владимирка», употребленная в значении «ссылка, неволя» в тексте на русском языке, непонятна английскому читателю, поэтому она заменена синонимом «Siberia». Переводчики используют перевод реалии реалией ИЯ, которая имеет знакомый читателям ПЯ как план выражения, так и план содержания, чтобы  не нарушать авторскую установку.  Преобразование мемориативных топонимов составляет особую статью переводческих трудностей:

Видишь ли: уроков и у меня нет, да и наплевать, а есть на Толкучем книгопродавец Херувимов, это уж сам в своем роде урок. (100)

I’ve got no private lessons myself, and I couldn’t care less, but there happens to be a bookseller at a flea-market, Kheruvimov by name, who is himself a kind of lesson. (J. Katzer, 128)

Для русского читателя название «Толкучий» говорит само за себя. Толкучий рынок находился возле Вознесенского проспекта, на нем «ежедневно происходил ручной торг – толкучка, продажа и покупка разного старья» (Михневич,  1874). Переводчик использует описательный перевод. Лексема «flea-market» в переводе на русский означает «блошиный рынок», что и является эквивалентом языкового знака оригинала.  При этом выявляется асимметрия плана выражения и симметричная передача плана содержания. В других переводах эта реалия либо переводится более нейтральным аналогом, «Rag market», «junk market», либо отсутствует в переводе вообще.

Исследование показало, что в ряде случаев в одной фразе может быть применено сразу несколько различных способов перевода реалий:

Мало-помалу он перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь. (68)

Following this train of thought he came to the conclusion that if the Summer Gardens could be extended right across the Champ de Mars, and  joined to those of  the Michaylovsky Palace. (J. Coulson, 70)

Вариант перевода географической реалии «Summer Gardens» является результатом двух преобразований: калькирование и изменение грамматической категории числа компонента «сад» (единственное на множественное). Этот вариант встречается в нескольких переводах, но передает план выражения реалии лишь частично. Как это уже было сказано ранее, переводчик приводит русскую реалию «Летний сад» как совокупность садов, что не соответствует действительности. Другие переводы отражают данную реалию в виде кальки: «Summer Garden», «summer garden». Последний пример имеет написание с маленькой буквы, что переводит это словосочетание в разряд имени нарицательного. Это ослабляет значение Летнего сада как памятника города, но не отражается на содержании  романа.

Исследуемые переводы не выявили разночтения в способе перевода реалии «Михайловский сад». Следует отметить, что при переводе каждого компонента словосочетания «Michaylovsky Palace» были использованы разные приемы: транслитерация и функциональная замена. Переводчики применили прием функционального аналога, так как эта достопримечательность города известна англичанам скорее как «Михайловский замок», чем «Михайловский сад». 

  При переводе наименований нередким является прием уточнения плана выражения:

Вот я беру эту коляску на Елагин, что? (430)

Look, I’ll take this carriage to Elagin Island, shall I? (J. Katzer, 510)

Языковой знак «Елагин» является самодостаточным для понимания русскоговорящего читателя, тогда как английскому читателю, незнакомому с Петербургом, рассматриваемая единица перевода ни о чем не говорит. В процессе адаптации плана содержания на английский язык переводчиком осуществлены преобразования в плане выражения знака, а именно – уточнение: лексема «Елагин» переведена словосочетанием «Elagin Island»; в плане выражения реалии добавлено слово «остров», что увеличило объем знака от одной лексемы до двух, но способствовало передаче его содержательного плана, который адаптирован симметрично.

В следующем примере переводчик также осуществил уточнение при переводе, поскольку содержательный план данной реалии требует адаптации:

А Катерина Ивановна приказала вас очень просить быть завтра на отпевании, утром... за обедней... на Митрофаниевском, а потом у нас... у ней... откушать...(210)

Mrs Marmeladov told me to invite you to the service to-morrow morning - at the Mitrofanyevsky cemetery, and then to our place – to her – for the funeral meal. (D. Magarshack, 254)

При преобразовании реалии произошло увеличение объема знака, так как название «Митрофаньевский» требует пояснения для англоязычного читателя.

  Преобразования географических реалий в художественном тексте требуют особого подхода. Во-первых, переводчику необходимо учитывать  фоновую информацию, заложенную в топонимах, а во-вторых, значение, которое им придает автор произведения. Исследования переводческих текстов показали, что наиболее частыми приемами являются калькирование и смешанный способ перевода (транслитерации и калькирование). А в связи с тенденцией использования автором нефиксированных реалий, так называемых топонимов-сокращений, переводчику необходимо либо расшифровывать данные реалии, прибегая к транслитерации или калькированию, либо оставлять полностью симметричный план выражения.

  2. Названия людей

Данная лексико-семантическая группа включает в себя такие наименования как титулы, звания, должности, профессии, клички. Эта группа реалий отражает социальный строй общества эпохи, отраженной в  романе, поэтому преобразования лексем оригинала в переводе коренным образом влияют на адекватную передачу исторического колорита произведения в целом.

При передачи на ПЯ названий профессий и должностей переводчики нередко используют приблизительный перевод реалии, то есть передают предметное содержание реалии. При этом теряется национальный колорит реалии ИЯ:

Тут служили три или четыре дворника. (7)

Three or four caretakers were employed here. (D. Magarshack, 22)

Русская реалия «дворник» не имеет точного соответствия в английском языке, поэтому при переводе лексема «caretaker» обнаруживает симметрию  в плане содержании и выражения реалии. Однако анализ переводов выявил варианты перевода, которые передают предметное содержание реалии лишь частично. Так, в переводе с английского, лексемы «door-keeper» и «porter» означают «швейцар», «привратник», что не отражает обязанности дворника. Данное преобразование ведет к асимметрии плана содержания при  симметричной передачи плана выражения.

Переводя на английский язык русские профессии «скорняк», красильщик», «серебряник», переводчики применили тот же прием. Содержательная сторона реалии передана, а колорит остается неотмеченным: «furrier», «decorator» («painter»), «silversmith». В некоторых случаях приблизительность перевода очень велика, в связи с чем теряется исторический колорит:

Водки прикажете-с? - спросил половой.

Will you have vodka? Asked the waiter. (C. Garnett, 138)

В данном случае переводчик должен выбрать максимально лаконичный эквивалент перевода реалии, учитывая требования речевой ситуации. Таким образом, мы наблюдаем явление стирания исторического колорита и нейтрализации национально-культурного компонента реалий. Однако в условиях контекста художественного перевода это иногда является единственно возможным способом для адаптации иноязычных реалий к тексту ПЯ.

Анализ приема передачи реалий-профессий выявил наличие симметричной передачи плана выражения и содержания: «уездный почтмейстер» - «district postmaster» (калька), «пристав следственных дел» - «local examining magistrate» (приблизительный перевод). Симметрия формы выражения не отражается  на адекватности передачи содержания реалий.

Но в эту минуту кто-то крепко схватил его сзади, между ними стал городовой. (45)

  But at that instant some one seized him from behind, and a police constable stood between them. (C. Garnett, 47)

Русская реалия «городовой» переведена на английский путем замены реалии ИЯ на реалию ПЯ «police constable». Данный случай является примером  «одомашнивания»  языка оригинала, что делает текст гладко читающимся по-английски. По словарю В.И. Даля «Городовой – это полицейский служитель, обычно в звании урядника, унтер-офицер». Другие варианты перевода этой реалии являют собой нейтральные синонимы лексемы «городовой»: «policeman», «police sergeant», которые адаптируют ее план содержания к восприятию иноязычным читателем, но не накладывают отпечаток «подмены» колорита.

Интересно проследить варианты перевода в следующем примере:

Вверх и вниз всходили и сходили дворники с книжками под мышкой, хожалые и разный люд обоего пола - посетители.(86)

Up and down these stairs moved porters with books under their arms, messengers, and various visitors of both sexes. (J. Coulson, 90)

Хожалый – в дореволюционной России служащий при полиции в качестве рассыльного, а также всякий имеющий низкий полицейский чин. Переводчик дает приблизительный перевод реалии «хожалый» - «messengers», отражая один из признаков этого понятия. Точно также и вариант перевода этой реалии «policeman» отличается терминологической  недостаточностью.

Реалия «квартальный надзиратель» тоже отражена в переводе в виде реалии ПЯ: «district superintendent». Другая переводная лексема «assistant commissioner of police» выявляет описательный способ перевода. Несмотря на то, что при описании происходит увеличение знака оригинала, адаптированние реалии к восприятию англоязычного  читателя способствует «развертыванию вербального представления информации и обогащению знаний читателя ПЯ» (Фененко, 2001).

Работники канцелярии «писцы» и «письмоводители» заменяются в переводе родовым понятием «clerks» и «chief clerks». Родо-видовая замена часто применяется при переводе понятий, которые отсутствуют в ПЯ. Обобщающее понятие данных профессий «канцеляристы» подобным образом находят отражение в переводе: «office-clerks». Перед переводчиком встает трудная задача: при родо-видовой замене разные реалии подпадают под одну и ту же категорию в переводе.

Некоторые женские профессии не имеют аналогов в английском языке и при переводе реалии этой группы компенсируются контекстом:

Она работала на сестру день и ночь, была в доме вместо кухарки и прачки и<…>.(60)

She worked day and night for her sister, and besides doing the cooking and the washing<…>. (C. Garnett, 61)

Сами лексемы «кухарка» и «прачка» не имеют в тексте перевода соответствий. Их «содержание передается при помощи трансформированного соответствующим образом контекста» (Влахов, Флорин, 104). В результате контекстуального перевода, как и приблизительного, реалия исчезает как носитель соответствующего колорита.

 Другая русская реалия, называющая женскую профессию,   «кастелянша» отражена в английском тексте при помощи приблизительного перевода: «laundry-maid», «linen-maid». Эти лексемы не имеют такого воздействия на читателя ПЯ как на англоязычного читателя. Однако симметричная передача плана содержания адаптирует реалию к восприятию читателя ПЯ.

Сравнительный анализ текстов на русском и английском языках выявил наличие адекватного способа передачи реалий путем транслитерации плана выражения знака и применения поясняющей сноски:

Сейчас очнулись, - поддакнул опять артельщик с улыбочкой.. (106)

Yes, only just now,” the artel man bore out, with a smile. (J. Katzer, 135)

Переводчик придерживался принципа освоения иноязычной реалии. Применение транслитерации и уподобления  недостаточно для адаптированной передачи плана содержания лексемы «артельщик» на английский язык, поэтому переводчиком дается сноска: *Artel: in the sixties and later, a cooperative association of working men and peasants who engaged in various activities in crafts, trades and the like, из которой становится понятной этимология подобного наименование лиц некоторых профессий, объединенных для совместной работы.

Переводчик применяет прием транслитерации в сочетании с поясняющей сноской для того, чтобы раскрыть план содержания иноязычного вкрапления:

Если бы встал из гроба Добролюбов, я бы с ним поспорил. А уж Белинского закатал бы! (327)

If Dobrolyubov rose from his grave I would engage him in argument. As for Belinsky, I would positively squash him! (390)

Антропонимы «Белинский» и «Добролюбов» транслитерированы в переводе. Однако англоязычному читателю не хватает фоновых знаний, чтобы знать всех русских литераторов, поэтому переводчик дает поясняющую сноску: Dobrolyubov N.A. and Belinsky V.G. – the 19^th century Russian revolutionary democrats, journalists, and literary critics.

При переводе имени другого известного деятеля России Александра Радищева переводчик использовал те же приемы: «Radischev» (транслитерация) и «Alexander Radischev (1749-1802) – Russian authorand critic of the serf-owing system» (сноска). Однако такие «мировые имена» как Пушкин и Тургенев не нуждаются в поясняющей сноске, их план выражения имеет симметричное соответствие в переводе: «Pushkin», «Turgenev». Антропоним «Рубинштейн» в силу известности своего имени также транслитерируется: «Rubinstein».

Употребление переводчиком поясняющей сноски в сочетании с калькированием способствовало адаптации смысла реалии к восприятию англоязычным читателем. Реалия «статский советник» отражает гражданский чин  в России 19 века:

Да и то статский советник Клопшток, Иван Иванович, - изволили слышать? (18)

Even so, State Councillor Ivan Ivanovich Klopstock – you may have heard the name. (J. Katzer, 32)

Рассматриваемая реалия «статский советник» передана в переводе адекватно; на уровне содержания и выражения знаки исходного текста (ИТ) и переводного текста (ПТ) симметричны, что достигается употреблением переводчиком поясняющей сноски при перекодировке реалии:*An official of the fifth class in the Table of Ranks. Сноска поясняет смысл  реалии, отражающей другой гражданский чин: «надворный советник» получает соответствие в переводе «court counellor – In the pre-Revolutionary civil service, an official of the seventh class, the equivalent of the rank of lieutenant-colonel in the army»

Для передачи  военных чинов «Табеля о рангах» и полицейских должностей переводчик использовал описательно-пояснительный прием перевода: «подполковник» (7-й чин)  - «lieutenant-colonel», «штабс-капитан» (10-й чин) - «first lieutenant», «поручик» (12-й чин) - «second lieutenant», «офицер» - «police officer», «унтер-офицер» - «police sergeant». Как видно из примеров, при переводе за основу берется  английская система иерархии чинов.

Уподобление характерно при переводе на английский язык реалий, отражающих  статус женщины, таких как «коллежская асессорша». Лексема «widow of collegiate assessor» является адекватным переводом данной реалии, так как переводчик адаптирует  реалию, сохраняя ее национальный колорит.

Реалия «процентщица» имеет несколько примеров перекодировки:

<…>младшая сестра той самой старухи Алены Ивановны, коллежской регистраторши и процентщицы <…> (57)

<…>the younger sister of the old pawnbroker, Alyona Ivanovna<…>

<…>the younger sister of Alyona Ivanovna, the old woman moneylender and widow of a Government clerk <…> (D. Magarshak, 80)

В первом примере перевода русская реалия заменена  английским соответствием «pawnbroker». Приблизительный перевод адаптирует реалию к восприятию читателя ПЯ. На примере переводного варианта «woman moneylender» можно проследить переводческие приемы приблизительного перевода в сочетании с уподоблением. Так, при помощи уподобления при переводе отражается и грамматическая категория женского рода русской реалии. Переводная лексема «widow of a Government clerk» является результатом тех же преобразований. При перекодировке лексема ИЯ превратилась в лексему ПЯ «вдова коллежского регистратора», что отражает содержание русской реалии. По отношению к «коллежскому регистратору» «Government clerk» является родовым понятием, то есть реалия адаптирована к восприятию читателя ПЯ.  Приведенная реалия «коллежская регистраторша» в первом переводе опущена с целью избежания повтора (прием текстовой редукции) (Амината, 1998).

В случае с русской реалией, отражающей название женщины – хранительницы домашнего очага, при переводе осуществляются транслитерация и уподобление:

Даже весталку можно соблазнить лестью. (422)

A vestal virgin might be seduced by flattery. (C. Garnett, 388)

В соответствии с правилами образования женского рода в грамматике английского языка, лексема «весталка» преобразуется в словосочетание «vestal virgin», в котором «virgin» относит данное словосочетание к наименованию лица женского рода. Данный пример показывает преимущество уподобления реалии по сравнению с простым транскрибированием. Асимметрия плана выражения компенсируется симметричной передачей плана содержания.

Следующий пример выявляет способы лексической и грамматической трансформации  реалий:

Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики.(85)

Again dust, bricks, and mortar, again the stench from the shops and pot-houses, again the drunken men, the Finnish pedlars and half-broken-down cabs. (C. Garnett, 86)

При перекодировке рассматриваемой реалии «чухонцы-разносчики» с русского языка на английский – «Finnish pedlars» изменения были произведены в плане выражения: N – A, где имя существительное «чухонцы» переведено именем прилагательным «Finnish», то есть осуществлена грамматическая транспозиция лексемы «чухонцы» на «Finnish». Изменение частеречной принадлежности слова привело к изменению синтаксической функции в предложении: являясь подлежащим в тексте оригинала, единица перекодировки выполняет функцию определения в тексте перевода. Второй компонент рассматриваемой реалии «разносчики» заменен в переводном тексте синонимом «pedlars». Русская реалия «извозчик» в значении водитель транспортного средства не находит отражение в исследуемых переводах.  Ее значение компенсируется контекстом: «cab», «droshki»; например, выражение «позвать извозчика» заменяется контекстуальным переводом «to take a cab». Так,  в тексте перевода понятие «извозчика наемного экипажа, повозки» не фигурирует вообще, соответственно при переводе утрачивается лексическая единица как фрагмент ЯКМ.

В первой половине 19 века в российском обществе выделялись пять сословий: дворянство, духовенство, крестьянство, купечество и мещанство (Бахмутова, 1997). Главным привилегированным и господствующим сословием было дворянство:

Вы знаете: дворянин, служил два года в кавалерии, потом так здесь в Петербурге шлялся, потом женился на Марфе Петровне и жил в деревне. (416)

You know: a gentleman, who served two years in cavalry, then knocked about here in St. Petersburg, then married Marfa Petrovna and lived in the country. (J. Coulson, 450)

Реалия «дворянин» перекодируется в ПТ путем перевода реалии реалией. Эти два понятия являются сходными, и в условиях речевой ситуации русская реалия передана адекватно на английский язык.

К духовенству относится «духовник», то есть «священник, принимающий исповедь у кого-либо постоянно» (Белов, 1985).

Не духовник же и я; приду и уйду; и без них много дела. (188)

But I am not a father confessor; I’ve plenty to do business. (C. Garnett, 180)

 Реалия «духовник» переводится описательно. В соответствии с данным выше определением, лексема «confessor» отражает обязанности духовника, а «father» - его отеческую опеку. Адекватный перевод реалии «духовник» расширяет представление читателя ПЯ о картине мира народа ИЯ.

Податным сословиям принадлежали не только крестьяне, мещане, но и купцы. Русская реалия «купец» нашла свое соответствие в переводе в виде сходного понятия ПЯ:

А я в нашей конторе артельщиком, от купца Шелопаева-с, и сюда по делу-с. (107)

I’ve been from our office, sir. The office of the merchant Shelopaev, and I’m here on business! (D. Magarshak, 137)

Данный перевод адекватно передает план  содержания реалии и выявляет симметричную передачу плана выражения.

Мещанство – сословие в дореволюционной России, включавшее различные категории городских жителей (ремесленников, мелких торговцев и др.). При приблизительном переводе реалии «мещанин» исчезает колорит этой лексической единицы русского языка и остается лишь ее предметное значение:

Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин <…> (11)

The persons still in the tavern were a man who appeared to be an artisan <…> (C. Garnett, 15)

В лексическом значении реалии «мещанин» присутствует отрицательная коннотация, которая не отражена в переводе. В переносном смысле мещанами называют людей, у которых мелкие интересы и узкий кругозор,  взглядам и поведению которых свойственны эгоизм, индивидуализм, аполитичность, безыдейность (Бахмутова, 1997).

В отношении перевода представителей низшего сословия выявляется наличие приблизительного перевода:

Аниська - это мастерица у нас в деревне, из прежних крепостных <…> (52)

Aniska is one of the best dressmakers in our village, one of our serf-girls <…> (D. Magarshak, 303)

Рассматриваемая реалия «крепостная» преобразована в переводе путем симметричной передачи ее плана содержания и плана выражения: «serf-girl».

В следующем примере исследование реалии «мужик»  и ее перевода на английский язык выявляет существование симметрии на уровне содержания языкового знака, переданным приблизительным переводом, тогда как на уровне существования реалии, отражаемой рассматриваемым знаком, реалия частично асимметрична, так как и в Англии и в России существует класс крестьянства, но образ жизни английского и русского крестьянина отличается друг от друга:

<…> так больно бьют всегда мужики кнутами<…> (254)

<…> the peasant lashed it mercilessly with his whip <…> (J. Coulson, 53)

На примере перевода реалии, отражающей просторечное обращение крестьянина, слуги к своему господину, интересно проследить степень приблизительности подобранного соответствия:

Ты барин! – говорили ему. (482)

You’re a gentleman,” they used to say. (C. Garnett, 442)

Переводная лексема «gentleman» является реалией ПЯ. Фоновая информация русской реалии «барин» затемняется национальной окрашенностью реалии английского языка.

Рассмотрим иной пример перекодировки реалий, выраженных субстантивированными прилагательными, с ИЯ на ПЯ:

Пораспотрошили и коломенских. (123)

Also questioned and thoroughly searched Nickola’s Kolomna mates. (D. Magarshak, 156)

Сопоставительный анализ реалии оригинала «коломенские» и ее переводного варианта «Nickola’s Kolomna mates» показывает, что при перекодировки плана содержания план выражения рассматриваемой единицы передан асимметрично на ПЯ: реалия выражена субстантивированным прилагательным, тогда как в ПТ лексема передана описательно и превращается в словосочетание, что адаптировало план содержания реалии к восприятию  англоязычного читателя.

Подобное преобразование наблюдается в следующем примере:

Уж и ты не зарайский ли? (140)

You must be a native of Zaraisk? (J. Katzer, 130)

Асимметрия плана выражения переводной лексемы «native of Zaraisk» заключается в увеличении объема знака. Описательный способ перевода адаптирует план содержания реалии «зарайский».

Переводчики чаще всего применяют описательный и приблизительный способы перевода при передачи реалий, отражающих род деятельности и статус людей в обществе ПЯ, в целях создания доступного для понимания читателя ПЯ значения реалии. Переводчику необходимо сохранить исходные понятия, но не злоупотребить возможностями переводческих решений. Исследования показали, что наиболее выигрышными вариантами перевода реалий этой группы являются те, которые не столько адаптируют реалию в ПТ, а скорее расширяют концептосферу читателя ПЯ.

 3. Названия одежды

Исследования показали, что русские реалии, обозначающие названия одежды, при переводе на английский язык перекодируются в большей степени асимметрично в плане выражения, что способствует адаптации реалий этой группы к восприятию читателя ПЯ, но при этом в тексте перевода не отражается национальная принадлежность реалий-предметов одежды.

На примере преобразования русской реалии-одежды  «кафтан» мы наблюдаем, какие способы перевода характерны для данной группы:

Это был молодой парень в кафтане, с бородкой. (106)

He was a young man with a beard, wearing a full, short-waisted coat. (C. Garnett, 105)

Вместо реалии-слова «кафтан» в переводе появляется толкование, что увеличивает объем знака исходной лексемы. Это преобразование способствует пониманию читателя ПЯ элементов культуры ПЯ.  Рассматриваемая реалия транслитерируется в другом переводе:

This was a bearded young man in a caftan. (J. Coulson, 112)

Наиболее частотным способом преобразования реалий этой группы является описательный перевод:

  Мужской пол все больше в бекешах пишется (154)

The gentleman are generally wearing fur coats. (C. Garnett, 148)

По данным словаря В.И. Даля: бекеш, бекешка – венгерский сюртук, кафтанчик или чекменек на меху. (Даль 1956, т 1: 181). Переводной вариант реалии «бекеши», более полно раскрывающий ее план содержания,  приведен в другом переводе:

The men, they’re mostly drawn in them short little overcoats, (J. Coulson, 166)

   Исследуем варианты передачи реалии «кацавейка», на примере которой наблюдается асимметрия на уровне существования реалии в ПЯ:

<…> на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка <…> (8)

<…> in spite of the heat, there hung flapping on her shoulders, a mangy fur cape, yellow with age. (C. Garnett, 12)

Обратимся к толкованию исследуемой реалии: «Кацавейка – верхняя распашная короткая кофта». Выбранный переводчиком вариант оказывается более чем приблизительным. Лексема «cape» означает «накидка» в переводе с английского, что не отражает характеристику исходной лексемы. Другой вариант перевода также как и первый не выявляет наличие национально-исторического колорита русской реалии, но при всей обобщенности адекватно передают план выражения: при переводе реалии «кацавейка» приблизительно «jacket» налицо симметричная передача как плана выражения, так плана содержания.

Проведенные исследования выявили примеры адекватного способа перевода реалий, отражающих название одежды:

<…> товарищ его, толстый, огромный, в сибирке и с седою бородой. (11)

<…> his friend, huge fat man with grey beard in a closely fitting pleated coat and a high stiff collar <…> (D. Magarshak, 27)

Русская реалия «сибирка» отсутствует в культуре английского народа. Переводчик подобрал описательное выражение, ставшее объемным  раскрытием значения  рассматриваемой реалии «closely fitting pleated coat and a high stiff collar». План содержания реалии отражен при помощи описательного перевода и в других ПТ, однако  имеет более сжатые соответствия: «long full-skirted coat», «short, Syberian-style kaftan», «long Syberian tunic».

Примеры перекодировки реалии «поддевка» выявляют асимметрию передачи плана выражения и частичную асимметрию содержания:

   Он был в поддевке и в страшно засаленном черном атласном жилете <…> (12)

He wore a full coat and a horribly greasy black satin waistcoat. (C. Garnett, 16)

 Этот переводной вариант «full coat» и другая лексема перевода «long jacket» изменяют объем знака перевода от одного до двух, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы асимметрично передать план содержания. «Поддевка – длинная мужская верхняя одежда с мелкими сборками по талии». Более точно подобранный описательный перевод этой реалии отражает всю смысловую нагрузку, заложенную в ней: «long pleated coat».

В следующем текстовом отрывке переводчиком употреблен приблизительный перевод:

Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик и с квартиры отправилась. (19)

Sonia got up, put on her coat and shawl, and left the room. (D. Magarshak, 35)

Переводчик адаптировал смысл реалии. Это связано с тем, что автор романа не акцентирует внимание русскоязычного читателя на этой реалии. Таким образом, эта адаптация оправдана тем, что при передачи реалии на ПЯ переводчик придерживается намерений автора. В следующем примере переводчик также сохраняет симметричность плана выражения, что обусловлено контекстом:

Да чего с ним толковать, - крикнул другой дворник, огромный мужик, в армяке на распашку и с ключами за поясом. (156)

  “Why waste time talking to him?” cried the other porter, a huge peasant in a full open coat and with keys on his belt. (C. Garnett, 150)

Переводчику удалось адаптировать смысл реалии при ее перекодировки на основе симметричной передачи плана содержания и выражения знака, тогда как в следующем примере для того, чтобы симметрично перевести план содержания на английский язык в плане выражения знака произведены преобразования, а именно существенное увеличение объема знака:

Она в кумачах, в кичке с бисером <…>  щелкает орешки и посмеивается. (53)

  She wore a red cotton dress, the traditional head-dress of a married woman, ornamented with beads <…> and she was cracking nuts and just smiling to herself. (D. Magarshak, 75)

Для того, чтобы передать предметное значение данной реалии не достаточно использовать родо-видовую замену, поскольку автор романа описывает детали одежды русской женщины, увлекая своих читателей традициями и бытом русского народа. Переводчик заменил исходную лексему «кичка» описательно-пояснительным толкованием «the traditional head-dress of a married woman», чем способствовал обогащению фоновых знаний англоязычного читателя.

В переводных вариантах лексемы «салоп» наличествуют  следующие преобразования:

В самую эту минуту, в углу, между маленьким шкапом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп.(246)

At that moment, in the corner between a small cupboard and the window, he saw what looked like a woman’s cloak hanging on the wall. (J. Coulson, 266)

При переводе русская реалия «салоп» преобразуется в словосочетание «woman’s cloak», что частично поясняет содержание реалии.  Увеличение объема знака приводит к асимметричной передаче плана выражения. Эта сцена является знаковой в романе, в связи с чем лучше не нагружать ее лишними описаниями. Другой переводчик сделал более удачный выбор, отдав предпочтение родо-видовой замене:

  At that moment he noticed in the corner between the window and the little cupboard something like a cloak hanging on the wall. (C. Garnett, 232)

Исследуемая реалия текста оригинала имеет символический характер. При переводе передано ее предметное значение без изменений объема знака.

При перекодировки реалий мужской одежды, таких как «вицмундир» переводчик прибегает к пояснительному переводу, так что данная лексема переходит в разряд словосочетания: «civil service uniform». Асимметрия плана выражения адаптирует план содержания реалии. Увеличение объема знака произошло при перекодировки реалий, обозначающих одежду другого типа: «косыночка» - «winter shawl», «woolen shawl» «mahair shawl», «манишка» - «shirt front», «коты» - «fur-lined boots». Этим реалиям дан описательный перевод. В следующем примере в плане выражения знака не произведены преобразования для того, чтобы симметрично перевести план содержания на английский язык:

  <…> плотнее закутался мягким ватным одеялом, которое было теперь на нем вместо разорванной прежней шинели <…>. (115)

<…> wrapped more closely about him the soft, wadded quilt which had replaced the old, ragged greatcoat  <…>. (C. Garnett, 113)

Реалия «шинель» переведена на английский эквивалентом «greatcoat», который переводится как «пальто для военнослужащих». Переводчику  удалось адаптировать смысл реалии при ее перекодировки на основе симметричной передачи плана содержания и выражения знака.

Исследование реалий, обозначающих наименования головных уборов выявило асимметрию планов выражения и содержания:

Протягивались наглые смеющиеся головы с папиросками и трубками, в ермолках. (26)

Insolent, laughing faces with cigarettes and pipes and heads with skull-caps on them appeared in the doorway. (D. Magarshak, 44)

Увеличение объема знака не привело к симметричной передачи плана содержания реалии «ермолки». Компонент переводной лексемы «skull» указывает лишь на то, что это головной убор, а то, что это маленькая мягкая круглая шапочка остается за скобкой. При перекодировки этой реалии утерян не только национально-культурный, но и смысловой компонент.

Анализ приемов переводов  реалий, называющих одежду показал, что описательно-пояснительный перевод преобладает при перекодировки лексем этой группы. Родо-видовая замена встречается реже. Наименее частотным является прием транслитерации.

4. Реалии, отражающие религиозную культуру и искусство

Сравнение текста оригинала и перевода показывает, что перекодировка группы реалий, называющих  религиозные понятия в ряде случаев осуществляется симметрично в плане выражения:

   А Катерина Ивановна приказала вас очень просить быть завтра на отпевании, утром... за обедней. (211)

Katerina Ivanovna wanted me to beg you to come  tomorrow morning to the funeral…after the mass. (J. Coulson, 227)

План выражения знака «отпевание» не изменен при подборе эквивалента на ПЯ, что вызвано стремлением переводчика к симметричной передачи знака. Но в результате преобразований информация реалии лишь частично адаптирована к ее пониманию английским читателем. Так частное понятие «отпевание», как составная часть процесса погребения, является гипонимом к варианту в тексте перевода «funeral», который характеризует весь процесс прощания с умершим,  и поэтому эта лексема является гиперонимом. Переводная лексема «mass» (месса) ранее вошла в русский язык путем транслитерации в ходе проникновения католической веры на территорию России, поэтому при переводе текста употреблен ее первоначальный графический вариант на английском языке.

   Она просит вас <…>  на поминки. (211)

She asks you <…> for the dinner. (J. Coulson, 228)

  Асимметричная передача плана выражения более полно раскрывает смысловое наполнение реалии «поминки»:

She begs you <…> to be present at the funeral lunch. (C. Garnett, 201)

She asked you <…> for the funeral meal. (D. Magarshak, 255)

  В следующем примере план содержания преобразован путем увеличения объема знака:

В углу перед небольшим образом горела лампада.

In a corner a little icon lamp was burning before the icon. (J. Katzer, 22)

Реалия «образ» передана в переводе родо-видовой заменой «icon», а реалии «лампада» переводчик приводит толкование «little icon lamp», что ведет к асимметрии в плане выражения; увеличен объем знака от одной лесемы до нескольких, тогда как в следующем примере объем знака уменьшился в результате нивелировки плана содержания:

   <…> и о чем молилась перед Казанскою божией матерью, которая у мамаши в спальне стоит. (39)

<…> and what you were praying before the Kazan Virgin in mother’s bedroom. (D.Magarshak, 58)

Переводчик преобразует компонент реалии «Казанская» в «Kazan», что в переводе означает «Казань», откуда эта икона и стала распространяться по всей России. «Божья матерь» относится к группе общеизвестных религиозных понятий, поэтому переводчики испытывают наименьшую трудность при переводе таких реалий.

  Ему хочется <…>  если возможно будет, сыграть свадьбу в теперешний же мясоед, а если не удастся, по краткости срока, то тотчас же после госпожинок. (37)

<…> he is anxious to celebrate the wedding soon after arrival in Petersburg, and if that should prove impracticable, immediately after August 15^th. (D.Magarshak, 56)

Мясоед в православной церкви – это время, когда разрешается употреблять мясную пищу (с 1 по 15 августа). Венчание церкви происходило в мясоед, в дни постов оно не допускалось. В связи с тем, что английский эквивалент реалий «мясоед» и «госпожинки» подобрать очень сложно переводчик прибегает к контекстуальному переводу этих реалий, адаптируя смысл всего предложения. Анализ рассматриваемых реалий выявил асимметрию плана выражения и содержания. Переводчик использует аналогичный прием перевода в следующем примере:

Он любил эту церковь и старинные в ней образа, большею частию без окладов <…>  (51)

He loved that church, old-fashioned, unadorned ikons <…> (C. Garnett, 53)

Известно, что оклады на иконах появились во второй половине XVI века. Только в богатых церквах старинные иконы украшались окладами (Bograd, 1998). В английском языке нет похожего наименования этому предмету, поэтому переводчик применил контекстуальный перевод реалии.

На примере перевода русской реалии религиозной культуры «кутья» интересно проследить наличие сразу нескольких приемов преобразования:

Из яств, кроме кутьи, было три-четыре блюда <…> (335)

Besides the traditional kutya of boiled rice and raisins, there were two or three courses <…> (J. Katzer, 400)

При переводе реалии «кутья» осуществлена транскрипция «kutya», а также толкование «traditional kutya of boiled rice and raisins». Применение приема транслитерации плана выражения и раскрытия плана содержания реалии недостаточно для адекватного восприятия читателем ПЯ, поэтому переводчиком дается сноска: * A dish served by tradition at memorial repasts for the dead, after being blessed at the church service.

В силу различий в религиозных культурных традициях английского и русского народов, отсутствие ряда эквивалентных понятий, характеризующих явления религиозной жизни, переводчики часто применяют поясняющие вставки.

Реалии, отражающие искусство страны ПЯ представлены в романе прежде всего в песнях и музыкальных инструментах. Учитывая все особенности национально маркированной лексики этой группы, переводчики используют перевод реалий ИЯ реалиями ПЯ и описание:

Не "Петрушку" же мы какого-нибудь представляем на улицах, а споем благородный романс... (381)

We’re not giving some sort of Punch and Judy show in the street, but singing nice drawing-room songs. (J. Katzer, 453)

  Реалия «Петрушка» заменена аналогичной реалией в английской культуре. В тексте оригинала эта реалия имеет контекстуальный характер, поэтому переводческий прием правомерен. В результате, реалия «Punch and Judy show» оказывает на англоязычного читателя такое же воздействие как «Петрушка» на русскоязычного читателя. Переводчику удалось подобрать переводной вариант, который имеет ту же функцию в ПЯ. Романс – небольшое вокальное произведение лирического характера. Так, в переводе передан план содержания реалии «романс» при асимметрии в плане выражения.

Название песни при переводе калькируется, чтобы придерживаться симметричной передачи плана выражения:

Не "Гусара же на саблю опираясь" петь, в самом деле! (381)

At any rate don’t let us sing “A Hussar leaning on his sword! (J. Coulson, 412)

Рассматриваемая реалия отражает песню «Гусар, на саблю опираясь», которая имела популярность в XIX веке. Переводчик, передав план содержания на английский язык, сохранил ее национально-исторический колорит.   

Песня «Хуторок» была горячо любима россиянами в 60-х годах XIX века. Реалия, называющая эту песню имеет несколько переводных вариантов: «The Little Hut», «My village», «The little village», «The Little Cottage». «Хуторок», уменьшительно-ласкательное от слова «хутор», означает как земельный участок с усадьбой, так и крестьянский поселок, селение. Переводчики выбрали один из подходящих, по их мнению, лексико-семантический вариант. Асимметрия плана выражения связана с тем, что в английском языке другие правила образования уменьшительно-ласкательного значения слова.

 Реалии, обозначающая музыкальные инструменты переводятся при помощи транслитерации: «балалайка» - «balalaika», «гармонь» - «harmonica». 

Способ перевода реалий этой группы обусловлен как принципом «знакомости», так контекстуальной функцией в художественном тексте.

5. Названия пищи и предметов домашней утвари

В романе представлены и реалии, отражающие традиции русской кухни. Это и национальные блюда, напитки, и  приспособления для напитков. Реалии этой группы  транскрибируются в тех случаях, когда они известны в культуре ПЯ. Однако большей частью вкусовые предпочтения народа ИЯ оказываются за пределами культуры ПЯ, поэтому в переводах мы видим описательный аналог.

Реалия «заливной» переводится описательно; асимметрия плана выражения адаптирует план содержания реалии к восприятию читателя ПЯ:

Заливного возьми, это лучше.(340)

Try some potted meat, dear. (D. Magarshak, 398)

  Еще один пример описательного перевода этой реалии выявил асимметрию как плана выражения так плана содержания: «jelled fish». План содержания реалии, обозначающей русское национальное блюдо «заливной» передан при переводе неверно. Этот вариант перевода подошел бы в случае, если в оригинале была реалия «заливная». Надо отметить, что другие исследуемые переводы этой реалии показали, насколько по-разному можно передать одну и ту же реалию: «galantine» (синонимическая замена), «cold entree with jelly» (подробное описание).

    Такие реалии русской кухни как «щи» и «солонина под хреном» имеют устоявшееся соответствие в исследуемых переводах: «salt beef with horseradish», «cabbage soup». Асимметричная передача плана выражения адаптирует план содержания реалий.

  Приведем примеры транслитерации названий напитков:

Пас! - и он стукнул опять водки. (342)

I pass!” and he returned to his vodka. (J. Coulson, 370)

  Этот алкогольный напиток известен во всем мире и в пояснении при переводе не нуждается. Тем не менее, заимствованную из украинского реалию «мадера» некоторые переводчики переводят при помощи транслитерации и уточнения:

  <…> покупается сегодня ямайский ром и даже, кажется, мадера и-и-и кофе. (332)

  <…> buys Jamaica rum and even, I believe, Madeira wine and – er – coffee. (D. Magarshak, 389)

  Переводной вариант реалии, обозначающей приспособление для напитка «рюмка» не передает предметное содержание этой реалии, а является лишь подобранным неверно синонимом:

На столе догорала свеча, стоял почти пустой графин водки, рюмки, хлеб, стаканы, огурцы и посуда с давно уже выпитым чаем. (447)

A candle was burning low on the table: there was also an almost empty decanter of vodka on it; as well as wine-glasses, bread, glasses, cucumbers, and empty tea-pot. (D. Magarshak, 515)

В переводе «рюмка» для водки превращается в «wine-glass», что означает в переводе с английского «стакан для вина». Другие переводчики опускают эту реалию при переводе, во избежания повторов: реалия-слово «рюмка» - «glass» и слово «стакан» - «glass».

При переводе русской реалии «самовар» во всех исследуемых переводах используется прием транслитерации: «samovar», что адекватно передает план содержания и выражения. Русские блины выражены в переводе английским аналогом «pancakes».  Данный вариант передает предметное содержание реалии, что не отражается на ее плане выражения.

Русские реалии кулинарии «сайка» и «калач» отражены в ПТ при помощи описательного перевода: «small white loaf», «bread-roll» и «white loaf» и родо-видового перевода: «loaf». Такой подбор эквивалентов приводит к тому, что стирается национально-культурный компонент реалий, а также разграничения между двумя понятиями (сайка и калач имеют разную форму).

Анализ реалий этой группы показал, что переводчики транслитерируют реалии, знакомые читателям ПЯ, а остальные – передаются при помощи описательного перевода, реже родо-видовой замены.

  6. Реалии, отражающие единицы мер и деньги

В романе употребление описания денег играет различную смысловую роль. Самый простой из найденных примеров – это перевод денежной единицы «копейка», употребленной в тексте оригинала для характеристики бедствующего положения героя произведения:

Денег не было ни копейки.(25)

There was not a single copeck. (J. Coulson, 23)

При переводе осуществлена транслитерация плана выражения знака для перекодировки реалии, не имеющей эквивалента в английском языке.

Другие встречающиеся в тексте реалии, обозначающие деньги,  переводятся описательно или путем подбора эквивалента: «двугривенник» - «twenty copeck piece / coin», «медные пятаки» - «five copecks in copper», «полтина» - «fifty copecks», «целковые» - «roubles in silver», «билетики» (равные рублю) – «rouble notes», «сребреники» - «roubles in silver specie». Путем транслитерации применяется при переводе реалии «рубль» - «rouble».

При перекодировки мер длины практически во всех случаях нарушается мерная эквивалентность исходной единицы и переводной, что искажает степень восприятия информации переводного текста:

Контора была от него с четверть версты. (85)

The police station was about a quarter of a mile off. (C. Garnett, 86)

Переводчик заменяет реалию ИЯ реалией ПЯ, что искажает действительность. То же самое происходит и с другими реалиями, такими как: «вершок» - «inch», «аршин» - «yard», «полуштоф» - «half-pint».

Таким образом, исследования показывают, насколько сложно подобрать адекватную замену русским реалиям единиц измерения.

7. Реалии, отражающие административно-территориальное устройство  

  России XIX века

К середине 19 века вся Россия состояла из 69 губерний и областей, каждая из которых подразделялась на уезды. В среднем в губернии было 10-12 уездов. (Бахмутова, 1997) На примерах передачи на английский язык реалий «губерния» и «уезд» выявляются способы перевода реалий административно-территориального устройства:

  - Которой губернии?

- У нас, ваше сиятельство, не губерния, а уезд, а ездил-то брат, а я дома сидел, так и не знаю-с.(140)

“What Gubernia d’you come from?”

“Ours is not a Gubernia but uyezd, your grace, and it was my brother who left whilst I stayed on, so I don’t know, sir.” (J. Katzer, 174)

Транскрибированный перевод «Gubernia» и «uyezd» является результатом симметричной передачи плана содержания и плана выражения реалий «губерния» и «уезд», что позволяет читателю ПЯ ознакомиться с административно-территориальным делением страны ИЯ определенной эпохи. Переводчику удалось передать национально-исторический колорит реалий, каковой не просматривается в следующем варианте перевода:

  “Which province?”

“We haven’t got a province, my lord, but a district, and it’s time my brother who’s gone away, and I stayed behind, so I don’t know. (D. Magarshak, 175)

При переводе реалий этой группы применяется также и контекстуальный перевод:

  <…> меня в околотке знают. (253)

<…> I’m quite well known in those parts. (J. Katzer, 307)

8. Другие реалии

   Эта группа объединяет реалии, представленные другими примерами единично. Рассмотрение данных реалий представляется важным для того, чтобы сделать выводы относительно способов передачи реалий, встречающихся в романе.

Асимметрия плана содержания и выражения прослеживается в следующих примерах: реалия «гимназия» - «grammar school» (замена реалии ИЯ реалией ПЯ), коннотативная реалия «милостивый государь» - «sir» (замена стилистически окрашенной на стилистически нейтральную единицу; приблизительный перевод), «похмелье» - «hair of the dog that bit me» (замена реалии фразеологизмом), «постоялый двор» - «inn» (приблизительный перевод),

Сопоставительный анализ текстов ИЯ и ПЯ выявил примеры асимметричной передачи формы выражения и симметрии в плане содержания: коннотативные реалии «соромники» - «ye children of shame» и «свинья» - «you cad», а также «крыльцо» - «front steps»,  «проселок» - «rough country road»,  «мучной лабаз» - «flour-dealer’s shop» (описание), историческая реалия «Альма» - «battle of Alma» (уточнение), «Анна» - «order of St. Anne * A decoration (with four classes) awarded in the czarist civil service» (уточнение + переводческая сноска), историческая реалия «крепостное право» - «serfdom».

Симметрия в плане содержания и выражения наблюдается в исследуемых примерах, таких как: коннотативные реалии «колодник» - «jailbird»,  «полишинель проклятый» - «accursed buffoon» (функциональная замена), реалии «дача» - «dacha» (транслитерация) и «подворотня» - «archway» (приблизительный перевод), «дворницкая» - «caretaker’s».

Рассмотрим также примеры симметрии в плане выражения и асимметричной передачи плана содержания: «сени» - «entrance», «харчевня» - «inn», (приблизительный перевод).

Приведенные примеры показывают, что преобладающим способом передачи коннотативной реалии оказывается ассиметрия в плане выражения – симметрия в плане содержания. Описательный перевод (расширение языкового кода) проявился как самый употребительный в отношении трансформации коннотативных реалий, наиболее ярких представителей данной группы.

Выводы по главе II

1. В результате исследования было установлено, что многие географические реалии, представленные в романе имеют символичный характер. Автор задумывает топонимы-сокращения для того, чтобы передать психологическое состояние главного героя. Некоторые переводчики не уделили этой проблеме должного внимания.

   2. Языковой материал, исследованный в работе, показал, что этнографические реалии обладают высокой степенью концентрации культурно-исторического, а реалии, называющие людей – социального смысла.

3. Изучение примеров перекодировки реалий, отражающих наименования жилья, еды, одежды, денег, мер длины, религиозной культуры и искусства, позволило более полно отобразить особенности самобытности  русских и выявить несоответствие картин быта оригинала и переводного текста.

4. При переводе исследуемых реалий  симметрия в плане содержания при асимметрии в плане выражения оказывается преобладающим явлением, поскольку переводчику часто необходимо увеличить семантический объем знака для адаптированной передачи смыслового наполнения.

5. В ходе исследования обнаружено, что приведенные переводчиком сноски к реалиям, которые играют особую роль в культуре и истории страны, компактны и лаконичны. Мастерство переводчиков способствует передаче фоновой информации в максимально сжатой форме.

Заключение

  Являясь  одной  из  важнейших  групп  безэквивалентной  лексики,  реалии

выступают  как  носители  страноведческой информации,  этим  определяется их особая роль в художественном произведении.  Слова-реалии  служат  для  создания  культурного  фона  произведения и  способствуют наиболее полному воплощению замысла автора. Мастерство переводчика проявляется в умении распознать и правильно перевести культурный символ подлинника в переводе. В текстах романа Ф.М. Достоевского встречаются   этнографические, ономастические, общественно-политические,  географические  и коннотативные реалии. Автор использует слова-реалии для воссоздания этнографических особенностей повествования, временного колорита,  а  также  обращается  к специфическим топонимам Петербурга, создающим образ города.

 Исследования показывают, что общая картина быта русского человека чаще всего предстает перед английским читателем в адаптированном виде,  а в ряде случаев несовместимость  картин мира англичан и русских приводит к невозможности перекодировать информацию оригинала в полном объеме к восприятию иноязычного читателя. В переводах романа встречаются следующие способы  передачи  культурно-маркированных единиц: транскрипция,   приближенный   перевод,   транслитерация,  калькирование, описательный перевод, гипонимический   перевод   и  трансформационный перевод. Всего в романе было рассмотрено 236 примеров и 4 варианта перевода их на английский язык. Что касается приведения в исследовании одного или двух-трех примеров перевода, то это обусловлено применением переводчиками одной и той же стратегии или идентичностью переводных единиц. Поскольку  каждый  из  приемов передачи слов-реалий имеет свои  достоинства и недостатки, то переводчики используют комбинированные способы  перевода, сочетая, например, транскрипцию и описательный перевод, или же дают пояснение или комментарий реалии. Таким образом, оптимальная степень адаптации художественных произведений возможна тогда, когда переводчик интуитивно угадывает тот объем информации, который обязателен для переводного произведения, чтобы сохранился дух оригинала и был передан замысел автора.

Список литературы

1. Амината Т. Перевод художественного текста в контексте преподавания русского языка как иностранного». М., 1998. 13с.

2. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Семантические средства языка. Избр. Труды, т. 1, 2-е изд., испр. и доп. М., 1995. 472с.

3. Бахмутова А.В. Реалии быта культуры России 19 века. Волгоград, 1997. 60 с.

4. Белов С.В. Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Комментарии. М., 1985. с. 146.

5. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования. М., 1998. 4с.

6. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура:  Лингвострановедение  в  преподавании русского языка как иностранного. М.: Русский язык, 1983.  269 с.

7. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Об учебном лингвострановедческом словаре безэквивалентной лексики//Лингвострановедческий аспект изучения русского языка иностранцами. М., 1974. с. 81.

8. Виноградов В.В. Лексические вопросы перевода художественной прозы.

М., 1986. с. 76-81.

9. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1986. с. 90-104.

10.  Воркачов С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. – 2001; - №1. 64-72с.

11. Галеева Н.Л. Переводимость и некоторые принципы достижения  адекватности   перевода//Перевод  как  процесс  и как результат: язык, культура, психология. Калинин: Калининский государственный университет, 1989.-С.81-88.

12. Денисова Г.В. Проблемы переводимости культурологически обусловленной лексики. - М., 1998. с. 5-14.

13. Дзенс Н.И, Кошкарев В.А, Перевышина И.Р. Теория и практика перевода. Способы и приемы перевода. Белгород, 2002. с. 56-75.

14. Есакова М.Н Ситуативная реалия как переводческая проблема. Автореф. – М., 2001. 24с.

15.Заботкина В.И. Картина мира и лексикон: культурологический аспект // Картина мира. Лексикон и текст. Сб. научн. тр. МГЛУ. – Вып. 375. – М., 1991. 17-24с.

15.Иванищева О.Н. Культурный компонент значения и его отличие от других коннотативных компонентов. // Языковые и культурные контакты различных народов. Пенза, 2003. с. 102-103

17. Иванов А.О. Английская безэквивалентная лексика и ее перевод на русский язык. Л., 1985. с. 35-39

18. Казакова Т.А. Практические основы перевода. СПб., 2000. с. 91.

19. Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб. – 1996.  336с.

20. Комалова А.А. Язык и знание // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира //  Материалы международной научной конференции. Архангельск, 2002. с. 48-52.

21. Комиссаров В.Н.  Лингвистика  перевода.  М.:  Международные  отношения,  1980. 167 с.

22. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 2001. с. 147-150

23. Кудряшов. В.С. Семантико-прагматический аспект перевода  реалий//Тетради  переводчика. М.: Высшая школа, 1989. Вып.23. – С.40-48

24. К.А. Кумпан, А.М. Конечный.  Наблюдения над топографией «Преступления и наказания» // Известия АН СССР. Том 35. М., 1976. с. 180-190

25. Лапшина М.Н. Роль знаний о языковой  картине  мира  в  профессиональной деятельности устного переводчика//II Международная научная конференция по переводоведению  “Федоровские  чтения”.  СПб:  Изд-во С.-Петербургского университета, 2000. – С.37-38.

25. Литвиненко Т.Е. Способы передачи этнокультурной информации в художественном тексте // Языковые и культурные контакты различных народов. Пенза, 2003. 148с.

27. Михневич В. Петербург весь как на ладони. СПб., 1874. с. 459.

28. Моисеева С.А., Огнева Е.Е. Художественный текст как объект  межкультурной адаптации. 2003. 22-24с.

29. Паморозская Н.И. Роль слов-реалий в создании культурного фона художественного произведения // Лексика и культура. Тверь, 1990. с. 59.

30. Раков Ю. По следам литературных героев. М., 1974. 107-116

31. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

32. Симашко Т.В. К вопросу о фрагментации языковой картины мира // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира //  Материалы международной научной конференции. Архангельск, 2002.  с. 52-54.

33. Солнцев Е.М. Проблемы системного описания процесса передачи реалии. М., 1999. с.18-20.

34. Тильман Ю.Д. Культурные концепты в языковой картине мира. – М., 1999. с. 6-7.

35. Томахин Г.Д. Реалии-американизмы. М.: Высшая школа, 1988. 37с

36.Уфимцева, Никитин. Курс лингвистической семантики. 1996.

37.Фененко Н.А. Язык реалий и реалии языка. Воронеж, 2001. с. 15-27

38. Шарикова Л.А. Лингвистическая концепция Лео Вайсгербера // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира //  Материалы международной научной конференции. Архангельск, 2002. с. 41-48.

39. Шевченко О.Н. Особенности языковой личности переводчика // Филология и культура. Тамбов, 2003. с. 100-102

40. Швейцер А.Д. Перевод и культурная традиция // Перевод и лингвистика текста. М., 1994. 64 с.

41.Bograd Ganna “The works of art in the books of Fyodor Dostoevsky”, New York, 1998. p. 67.

  Словари

Муллагалиева Л.К. Реалии русской культуры. Лингвокультурологический словарь. Уфа, 2001.

Даль В.И. Толковый словарь русского языка. М., 2000.

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999.

Источники

Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. Вильнюс, 1984.

Dostoyevsky F. Crime and Punishment. Translated by Jessie Coulson. Oxford, 1980.

Dostoyevsky F. Crime and Punishment. Translated by Julius Katzer. Moscow,  1985.

Dostoyevsky F. Crime and Punishment. Translated by David Magarshack. Melbourne. 1954.