Мифологизация истории как средство формирования новых этнокультурных идентичностей в России и на постсоветском пространстве

Мифологизация истории как средство формирования новых этнокультурных идентичностей в России и на постсоветском пространстве

Мифологизация истории как средство формирования новых этнокультурных идентичностей в России и на постсоветском пространстве.

Содержание

Введение

Глава 1. Мифологизация истории: понятие, методы, последствия

1.1 Миф и мифологизация: история и концептуализация

1.2 Методы и последствия мифологизации истории

Глава 2. Возникновение новой этнокультурной идентичности в россии как результат мифологизации истории

2.1 Историческое сознание российского общества: изменение содержания мифологем

2.2 Российская мифоистория в постсоветский период

Глава 3. Влияние мифологизации истории на этнокультурную идентичность бывших республик СССР

3.1 Зарождение мифологем на территории Украины

3.2 Влияние мифологизации истории на формирование новой этнокультурной идентичности в Украине

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью осмысления особенностей такой формы интерпретации исторического прошлого, как миф, а также важностью выявления сущности механизма мифологизации истории в современном историческом сознании общества.

Феномен ремифологизации общественного сознания, который активно начал проявлять себя уже в первой половине XX века, не перестает быть актуальным для современного философского знания. Особый интерес проблематика мифа как формы интерпретации истории представляет для социальной философии, одной из основных задач которой выступает выявление способа и специфики саморефлексии общества, формирующей историческое самосознание. Оно в свою очередь во многом определяет мировоззрение социума в целом. Особую остроту данная тематика приобретает в условиях развития глобализационных процессов, которые оказывают значительное влияние на историческое самосознание общества.

Мифологизированные представления о прошлом открывают большие возможности для манипулирования сознанием социума, который, не зная действительного исторического прошлого, лишается тем самым объективного исторического опыта, что значительно увеличивает вероятность неточной оценки существующей исторической ситуации и, следовательно, осложняет выбор адекватной стратегии поведения в ней.

Важность философского анализа сущности, особенностей и функций мифа как формы интерпретации истории фундируется также тем, что мифологизированные представления о прошлом синтетически встроены в ткань повседневного бытия человека и общества. Миф о прошлом является наиболее знакомой и понятной формой его осмысления для общественного сознания, это позволяет говорить о том, что данный феномен обладает богатым когнитивным потенциалом, способным предоставить существенную информацию о своем создателе.

Несмотря на то, что тема мифа привлекает большое внимание ученых, относящихся к разным отраслям социально-гуманитарного познания, степень изученности проблемы мифа как формы интерпретации истории с социально - философских позиций является пока недостаточной. Это связано с определенными трудностями, обусловленными прежде всего тем, что мифологизированные представления об историческом прошлом являются латентными, привычными и, следовательно, незаметными. Кроме того, социально-философский анализ осложняется многоаспектностью данного феномена общественного сознания. Указанные обстоятельства выступают основными причинами необходимости социально-философской проработки проблематики мифа как формы интерпретации истории.

Степень научной разработанности проблемы. Проблема мифа как формы интерпретации истории попадает в поле философской рефлексии уже в период античности и имеет богатую историю своего изучения. При этом следует отметить, что редкие исследования, специально посвященные заявленной в заглавии диссертации теме, начинают появляться лишь в XX веке.

Объектом исследования выступает миф как форма интерпретации истории и создания новой этнокультурной общности.

Предмет исследования - становление мифоистории в историческом сознании общества.

Цель работы - выявление механизма мифологизации исторического прошлого и борьбы с ней.

Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

- изучить понятие мифа и мифологизации, методы и последствия процесса мифологизации истории;

выявить сущность и рассмотреть структуру этнокультурной идентичности;

мифологема история россия украина

-рассмотреть развитие новых этнокультурных идентичностей в России как результата мифологизации истории;

-изучить последствия формирования новых этнокультурных идентичностей на постсоветском пространстве (в процессе мифологизации истории).

Теоретико-методологические основы исследования. Методология диссертационного исследования обусловлена заявленной целью и задачами, а также спецификой проблематики мифологизации истории, ее инклюзивностью широкому спектру исследовательских интересов, что подразумевает необходимость осуществления критического осмысления классической и современной философской традиции.

Проблема мифоистории, механизма ее построения, причин, целей и способа функционирования в сознании социума анализировалась автором посредством обращения к символической теории мифа, разработанной отечественным мыслителем А.Ф. Лосевым, а также концепции коллективного бессознательного, которая была сформулирована в работах К.Г. Юнга.

Методологически значимыми при анализе природы мифа как формы интерпретации истории оказались также историко-философский и диалектический методы. Историко-философский метод дал возможность разобраться в подходах, которые складывались в генезисе учения философской мысли о мифологической интерпретации истории. Диалектический метод позволил рассматривать феномен мифа как формы интерпретации истории не как статичную, но как постоянно трансформирующуюся реальность.

Кроме того, нами были использованы такие методы, как компаративный анализ, синтез и восхождение от абстрактного к конкретному. При проведении исследования также был применен феноменологический метод познания человеческого бытия, впервые предложенный Э. Гуссерлем и трансформированный М. Хайдеггером.

Данный метод предоставил возможность проанализировать феномен событийной истории, а также эксплицировать специфику его взаимоотношений с мифом.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

исследован внутренний механизм генезиса учения о мифе как форме интерпретации истории, в основании которого в разные историко - философские периоды лежали нетождественные представления о способах достижения истинного знания;

проанализирован феномен исторической событийности в его взаимосвязи с мифом, выявлены глубинно-психологические истоки мифологизации истории - архетипы "Рая", "линейного" и "циклического" времени, эксплицированы и охарактеризованы исторические события, наиболее предрасположенные к мифологизации, что было концептуализировано в понятии "знаковые исторические события";

выявлены основные функции мифа в историческом сознании социума, задающие вектор и определяющие особенности социальной практики, существование которой, помимо прочих факторов, обусловлено феноменом мифологизации истории (мифоистории);

эксплицированы базовые мифологемы, играющие существенную роль в историческом самосознании, и охарактеризована их универсальная детерминанта, представляющая собой онтологическое различие между бытием и сущим, имманентно присущее историческому сознанию общества;

исследован процесс изменения содержания базовых мифологем, реализующийся в историческом сознании российского социума, определена его специфика на различных этапах отечественной истории;

выявлена и описана специфика мифологической интерпретации истории России в постсоветский период, взаимосвязанная с феноменами кризиса исторического линейного времени, потерей советской идентичности, "ускорением времени", а также с процессом демократизации общественных отношений;

исследована роль мифологизации истории в процессе этнокультурной трансформации и влияние мифов на этнокультурную идентичность в России и на постсоветском пространстве.

Научно-практическая значимость исследования. Основные положения и выводы работы дают возможность осуществить на их основании разработку вузовских курсов по социальной философии, религиоведению и культурологии. Результаты диссертационного исследования также могут быть использованы при подготовке спецкурсов гуманитарного цикла. Практическое значение диссертационного исследования заключается в возможности применения полученных результатов для прогнозирования особенностей интерпретации общественным сознанием своего исторического прошлого.

Структура диссертационной работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, каждая из которых включает параграфы, заключения и списка литературы.

Глава 1. Мифологизация истории: понятие, методы, последствия

1.1 Миф и мифологизация: история и концептуализация

Изучение феномена мифа обладает длинной историей в философском дискурсе. Он становится объектом исследования уже на самых ранних этапах становления философского знания и не теряет своей актуальности по настоящее время. Однако, несмотря на столь долгую историю изучения, миф продолжает скрывать в себе множество оставленных без ответов вопросов, среди которых необходимо выделить специфику мифологической интерпретации исторической действительности. Следует отметить, что сама тематика мифа как формы интерпретации истории практически не подвергалась историографическому анализу. В большинстве исследований эта проблема рассматривается в первом приближении и не получает своей дальнейшей разработки. Подобная ситуация не дает должным образом осуществить возможность социально-философского анализа мифа как формы интерпретации истории, так как не позволяет обратиться к уже сложившимся в философском знании подходам и оценкам феномена мифоистории. Для успешного исследования указанной проблематики необходимо проанализировать основные подходы к феномену мифа как формы интерпретации истории, эксплицировать их генезис в истории философского знания, определить его основные этапы.

Миф как форма интерпретации истории начинает выступать объектом философского анализа уже на самых ранних исторических этапах развертывания ее дискурса. Первоначально попытки осмыслить мифологизацию исторических событий были предприняты в Древней Греции и породили так называемую концепцию эвгемеризма. Если попытаться передать основной смысл концепции эвгемеризма в нескольких словах, то получится, что боги есть люди. Однако это не "обычные" люди, но такие, которые принесли своему народу большую пользу, так называемые культурные герои, причем подобные герои могут быть обожествлены как при жизни, так и после смерти. Учитывая то, что до наших дней не сохранились произведения самого Эвгемера, для иллюстрации его воззрений на природу мифа как формы интерпретации истории прибегнем к описанию, сделанному Диодором Сицилийским в пятой книги труда, носящего имя "Историческая библиотека": "Затем Эвгемер сообщает, что первым царем был Уран - муж справедливый, благодетельный и ученый, [исследовавший] движения звезд.

От супруги Гестии у него было два сына Титан и Крон, а также дочери Рея и Деметра. После Урана царем стал Крон, который женился на Рее и имел детей Зевса, Геру и Посейдона. Наследовавший царскую власть Зевс взял в жены Геру, Деметру и Фемиду, и первая родила ему куретов, вторая - Персефону, а третья - Афину. [Зевс] отправился в Вавилон… Оттуда он отправился через Сирию к [правившему] тогда властелину Касию, от которого получила название гора Касий. Прибыв в Киликию, он одолел в битве местного правителя Килика, а также посетил большинство народов, которые стали почитать его и объявили богом. Следовательно, социумом обожествляются, т.е. мифологизируются такие исторические личности, которые принесли ему наибольше пользы, т.е. повлияли, трансформировали его таким образом, что социальная реальность была изменена. Мифологизируемая личность - почитается обществом. В концепции эвгемеризма отчетливо прослеживается объяснение взаимосвязи истории и мифа: последний выступает искажением первой, ее неточной передачей.

Миф, следовательно, с одной стороны, превращается в легендарную биографию человека, чьи способности и таланты были настолько велики, что значительно превосходили возможности других людей, которые, в свою очередь, провозгласили этого человека богом, с другой, есть не что иное, как искаженное историческое повествование.

Подобные взгляды на природу мифологической интерпретации истории, которые Античная традиция постоянно приписывает Эвгемеру, существовали и до него, уже Геродот предлагал трактовать некоторые миф с

"эвгемеристисческих" позиций, софист Продик считал богов великими людьми.

Но каковы причины самой мифологизации истории? Для ответа на данный вопрос следует обратиться к введенной древнегреческими философами диаде бытия и небытия. Бытие целостно и неделимо, именно посредством этого позволяет себя осмыслить, дает свершиться пониманию, следовательно, бытие взаимосвязано с истиной. Небытие, напротив, делимо и нецелостно, как указывает М.К. Мамардашвили, небытие может быть также выражено через концепт "беспредельное". "Беспредельное - это любое состояние или предмет, который мы не можем охватить и который на наших глазах переходит в другой предмет, из него в третий, четвертый". Беспредельное небытие невозможно осмыслить, оно не связывается с истиной. Возвращаясь к концепции эвгемеризма, в которой содержится анализ мифологизации истории, сделаем предположение, что миф как форма интерпретации истории возникает по причине того, что социум не замечает истинного бытия, т.е. истинной причины того или иного события, "иначе говоря из потока жизни мы можем неправильно составлять целое".

Не различив истинной, бытийной природы человека, который совершил полезные для социума деяния, общество судит о нем на основе этих деяний, т.е. беспредельного-небытия и мифологизирует историческую личность и тем самым всю историю. Косвенным подтверждением подобной гипотезы может выступать один из фрагментов творчества Гераклита, в

котором философ пишет: "Гесиод - уверены люди, что он знает великое множество, он, который не распознал дня и ночи. Есть ведь одно". Для Гесиода день был днем, а ночь - ночью, он не видел одного, Единого, т.е. бытия. При этом необходимо отметить, что Гесиод являлся одним из самых уважаемых и знаменитых рапсодов Греции, который попытался систематизировать античную мифологию и, вероятно, именно как ее систематизатор не смог увидеть "одного", так как занимался мифологией, иными словами, описывал небытие, многое. Таким образом, причина мифологизации истории кроется в неспособности узнать бытие, или, говоря иначе, эту причину можно передать через концепт глупости, поскольку миф как форма интерпретации истории продумывается без нашего ведома, сам собой. Так, М.К. Мамардашвили пишет о том, что: "Ум (мышление о бытии) это то, что мы думаем, а глупость - это то, что думается в нас само собой, сама собой бывает глупость, а для того чтобы был ум, нужно очень постараться".

В концепции эвгемеризма также присутствует идея, согласно которой миф как форма интерпретации истории является рациональным конструктом, созданным правящей элитой в прагматических целях достижения большей эффективности управления социумом. Так, Секст Эмпирик пишет, что Эвгемер, прозванный безбожником, говорит: „Когда жизнь людей была неустроенна, то те, кто превосходил других силою и разумом, так что они принуждали всех повиноваться их приказаниям, стараясь достигнуть в отношении себя большего поклонения и почитания, сочинили, будто они владеют некоторой изобильной божественной силою, почему многими и были сочтены за богов―". В данном фрагменте также возможно эксплицировать идею, согласно которые история мифологизируется из-за неспособности различить бытие, т.е. из-за глупости, поскольку более сильные разумом, а следовательно, более мудрые самостоятельно сочинили мифы о самих себе, которые были восприняты обществом за истину, по причине незамечания истинной природы своих правителей.

Схожих воззрений на миф как форму интерпретации истории придерживался Платон, который считал, что мифологизированная история необходима для того, чтобы "воспитывать" народ в государстве, т.е. видел в ней прагматическую и воспитательную функцию. Особо важную роль мифоистория играет, согласно мнению древнегреческого философа, в детстве человека: "Во всяком деле самое главное - это начало, в особенности если это касается чего-то юного и нежного. Тогда всего более образуются и укореняются те черты, которые кто-либо желает там запечатлеть". Мифы, как говорит Платон, начинают формировать душу человека одними из первых, отсюда желание философа поставить их на "службу" своего идеального государства. Сюжеты мифа как формы интерпретации истории не должны содержать вражды, предательства, коварства и пр., которое было бы инициировано или реализовано богами: "А о том, что на Геру наложил оковы ее сын, Гефест, который был сброшен с Олимпа своим отцом, хотевшим заступиться за избиваемую жену, или о битвах богов, сочиненных Гомером, - такие рассказы недопустимы в нашем государстве, все равно сочинены ли они с намеком или без него". Мифологизированная история, напротив, должна демонстрировать то, что боги благи, а благо не может быть злым. Это необходимо для того, чтобы в государстве не свершались злые, не поступки, так как человеку, по замечанию Платона, свойственно подражать богам:

"Нельзя рассказывать юному слушателю, что, поступая крайне несправедливо, он не совершает ничего особенного, даже если он любым образом карает своего совершившего проступок отца, и что он просто делает то же самое, что и первые, величайшие боги".

Платон "определенно доказывает, что безнравственными мифами нельзя пользоваться в целях воспитания граждан идеального государства", как полагает А.Ф. Лосев. Следует отметить, что древнегреческий философ пытается максимально нивелировать небытие, неистинное, которое присутствует в мифе как форме интерпретации истории. Платон указывает на то, что нельзя сочинять мифы, приписывающие богам злые, не благие поступки, так как боги благи, с точки зрения их бытия. Отсюда возможно заключить, что мифы, сочиненные самим Платоном в его диалоге

"Государство", заключающие в себе прагматическую функцию, несли в себе попытку демифологизации ввиду того, что они должны были отражать истинное бытие вещей. Говоря в целом о первом этапе генезиса концепций мифа как формы интерпретации истории, необходимо отметить, что одна из идей, заключающаяся в концепции эвгемеризма, возводит появление мифа к непроизвольной, неумышленной мифологизации исторических личностей и связанных с этими личностями событий. Другая видит причину мифологизации в умышленной деятельности правящей элиты. Данные идеи солидаризируются в том, что миф как форма интерпретации истории возникает по причине невозможности отобразить истинное бытие человека и исторического события. Следует также сказать, что для концепции эвгемеризма характерно признание за мифом прагматической функции, направленной на поддержание социального порядка.

Для второго этапа философского анализа мифа как формы интерпретации истории, который генетически взаимосвязан с монотеистической религиозной традицией, характерным является переосмысление концепции эвгемеризма, а вместе с ней и проблематики бытия и небытия на фоне религиозной веры. В своем сочинении "О суете идолов" Киприан Карфагенский пишет, что: "Не боги те, кого чтит чернь; все это видно из следующего. Были когда-то цари, которых близкие к ним по царственному воспоминанию стали потом чтить и после смерти: им учредили храмы и, чтобы удержать в изображении лики усопших, изваяли статуи, заклали жертвы и торжественно праздновали дни, им посвященные. Впоследствии то, что ближайшими было сделано в свое утешение, для потомков сделалось священным".

В данном отрывке необходимо выделить характерное для концепции эвгемеризма редуцирование мифологических сюжетов к историческим, при этом так, как и на первом этапе, подобное редуцирование воспринимается как искажение истории. Однако по сравнению с мыслителями Древней Греции Киприан Карфагенский не видит в мифологизированной истории положительной функции, направленной на сохранение стабильности в обществе. При этом необходимо также отметить, что причина мифологизации кроется в неверии в бытие Бога, в невозможности увидеть истинную причину события, которой выступает бытие Бога и его воля. Оно становится заметно лишь в том случае, если есть вера. Но в отличие от древних греков, которые связывали бытие и мышления, представители христианской религиозной традиции связывают бытие с феноменом веры.

Античность видела причину мифологизации истории в слабости мысли, христианство в слабости веры, но слабость как первого, так и второго есть неистинна. Так, Киприан Карфагенский пишет: "Во всем плутни, обман и обольщение глупого и легковерного народа являются признаками, затемняющими истину". Здесь также необходимо указать на различную трактовку бытия и истины у античных философов и христианских богословов. Греки полагали, что бытие взаимосвязано с существующим, т.е. мы можем ухватить истинный смысл истории через любое историческое событие, или понять природу человека, бытие греков не пред-дано заранее, его можно открыть всюду: "Открывая бытие, человек не прислоняется к чему-то прочному, неподвижному, высокому и не усаживается на него, как на прочную основу своего существования". Поэтому мы можем в любой момент перестать мифологизировать историю, обожествлять своих современников или предшественников, если мы сможем понять истину - бытие, тождественную нашему мышлению. В христианстве, напротив, бытие Бога отдаляется от человека, его невозможно узнать при помощи мышления через любое существующее, оно первоначально должно быть предано в акте веры. В этой связи следует согласиться с М.К. Мамардашвили, утверждающим, что: "Позднее в христианских напластованиях на греческую философию появится идея - бытие будет называться чем-то высшим, идеальным, появится представление об особой деятельности, тоже предметной, но более высокой и особой".

Схожую точку зрения на миф как форму интерпретации истории разделяет Августин Блаженный, который пишет в своей книге "О граде Божьем", что: "Когда умер младший брат Форонея, Фегой, над его могилой был построен храм, в котором его почитали как бога и приносили ему в жертву быков. Полагаю, что такой чести его удостоили потому, что в своем уделе (ибо отец дал обоим им по области, в которых они царствовали еще при его жизни) он установил священные места с жертвенниками для богов и научил наблюдать времена по месяцам и годам: как какое из них измеряется и вычисляется. Удивляясь этой новости, люди, в то время еще невежественные, или думали, что он после смерти сделался богом, или желали, чтобы был таковым". Следует отметить, что невежество, глупость понимается в данном случае именно как безверие. Среди прочих авторов, относящихся к раннему христианству, которые схожим образом описывали взаимосвязь мифа и истории, необходимо выделить Климента Александрийского, Лактация и Евсевия Памфила.

С наступлением исторического периода Средневековья сложившаяся в первые века христианства концепция мифа как формы интерпретации истории практически не изменилась. Показательные примеры дает Исидор Севильский в своей работе "Этимологии", где он пишет, что:

"Рассказывают еще о других диковинных существах в человеческом обличье, которые, однако, не реальны, а суть создания вымысла…То же самое можно сказать о Горгонах, блудницах со змеевидными волосами, которые одним своим взглядом обращали людей в камень, будучи при этом наделены всего лишь одним глазом, служившим им по очереди: в действительности же это были три сестры равной красы, точно один глаз; они вводили в оцепенение всякого смотревшего на них, так что, казалось, такой человек превращался ими в камень". Мифология продолжает пониматься христианскими богословами как искажение истории, которое вызвано незнанием "истинной веры".

Отличительной чертой второго этапа философского анализа мифа как формы интерпретации истории является также распространение трансформированной религиозной мыслью древнегреческой концепции эвгемеризма не только на античные мифы, но и на мифы прочих народов, которых греки назвали бы "варварскими". Так, Саксон Грамматик в "Деяниях данов" возводит представление о великанах и богах к искаженному восприятию очень сильных и умных людей. Он пишет, что: "Первые из них были мужи чудовищной мощи, что называют древними великанами; они превосходили размерами естественный человеческий. Прибывшие после первых, имели навыки предсказания по внутренностям и достигли большого

искусства. Они столь превзошли прежних живостью ума, сколь отставали в силе телесной. Постоянные войны для превосходства были между ними и великанами; пока, наконец, чародеи не победили, подчинив племя великанов оружием и приобрели не просто право правления, но и добрую славу именоваться богами". Следовательно, великаны и боги есть никто иные, как люди, которые удивляли своих современников посредством свершения необычных, "чудесных" поступков, что привело к последующей мифологизации этих самых поступков, т.е. событий. Далее Саксон Грамматик пишет о том, что: "Не должны мы дивиться, соблазняясь потрясающими чудесами этого народа. Дикий мир пал, поклоняясь ложной вере перед другими подобными им, бывшими простыми смертными, но бывшими в почете с божественными почестями, обманувшими даже проницательных латынян". В этом фрагменте необходимо отметить убеждение автора, который считает себя и своих читателей носителями истинной веры, в том, что языческие мифологические персонажи есть обожествленные исторические лица. Причина мифологизации истории кроется в поклонении "ложной вере", т.е. незнании, невежестве в вере "не ложной". Концепции эвгемеризма придерживался также исландский историк Снорри Стурлусон, создатель "Младшей Эдды". По его мнению, пантеон скандинавских божеств возник из-за обожествления королей древности.

Таким образом, можно сделать вывод, что для второго этапа генезиса философского учения о мифе как форме интерпретации истории, характерна трансформация сложившейся на первом этапе концепции эвгемеризма в свете религиозного сознания. У христианских богословов присутствует понимание мифологизации исторических событий как следствия человеческого безверия и тем самым незнания бытия монотеистического Бога. В отличие от древнегреческих мыслителей, связывающих бытие с феноменом мышления, богословы придерживались позиции, согласно которой бытие Бога дается только в вере, отсюда неверующий в монотеистического христианского Бога человек и общество не могут правильно интерпретировать историю и искажают ее посредством мифологизации. В отличие от первого этапа христианско-религиозная трактовка концепции эвгемеризма исключает наличие у мифологизированной истории важной социальной функции, которая призвана консолидировать общество.

Истина в философском знании, распространенном на данном этапе, начинает пониматься как объективная и достижимая посредством человеческого Разума реальность эмпирического мира. "Впервые сущее определяется как предметность представления, а истина - как достоверность представления в метафизике Декарта".

Соединив две тенденции - тенденцию прогресса и тенденцию понимания истины, получается, что миф как форма интерпретации истории является искажением исторической реальности, исторических событий по причине неразвитости человеческого разума.

Если древние греки полагали, что мифологизация истории есть следствие отражения человеческим сознанием небытия, не истинной сущности вещей, по причине человеческой глупости, то теперь мифологизация истории - это неправильное отражение греческого небытия, обусловленное слабой развитостью человеческого разума. Концепция мифа как формы интерпретации истории, сформулированная в дискурсе христианской философии, была нивелирована в период Нового времени посредством разработанной Декартом идеи "сомнения", которая сделала акты мышления доминирующими над актами веры.

Именно в логике указанной выше тенденции разворачивается анализ мифа как формы интерпретации истории у такого мыслителя как Дж. Вико, который говорит о том, что мифологизация исторических событий есть следствие "детства человечества". Вико сравнивает древнего человека, носителя мифологического сознания, с ребенком, который не обладает способностью к абстрагированию, в силу чего одушевляет все природные, социальные и исторические явления. Вико говорит о том, что миф - это не выдумка, а специфический способ отражения исторической действительности, который обусловлен слабой развитостью человеческого рассудка.

Таким образом, можно сделать вывод, что на третьем этапе генезиса учения о мифе как форме интерпретации истории выделяются две альтернативные тенденции. В основании обеих лежит представление новоевропейской философии о прогрессе человеческого разума, а также о том, что именно в его компетенции отобразить истину объективного мира, в том числе исторической реальности. Согласно первой тенденции, миф как форма интерпретации истории является следствием неразвитости человеческого разума, которая компенсируется развитостью воображения, мифоистория выступает, следовательно, искажением исторической действительности. Вторая тенденция отрицает рационалистический пафос первой, утверждая, что истинный, трансцендентный смысл истории может быть извлечен лишь поэтом-жрецом в форме мифа.

Переходя к четвертому этапу в генезисе учения о мифе как форме интерпретации истории, необходимо отметить глубокое влияние, которое оказал на него кризис классической рациональности. Субъектно-объектная топика познания, служившая основой для формирований концепций, направленных на раскрытие причин мифоистории, была подвергнута серьезной критике. В философском дискурсе было эксплицировано, что субъектное познание, которое с неизменностью направлено на объект, не выступает единственно верным и возможным, напротив, оно упускает очень важные, бытийственные аспекты человеческого бытия. Именно через призму поисков новых начал, которые до разделения на субъект-объектные отношения рационалистического мышления, конституировали бытие человека, и ведется анализ мифа как формы интерпретации истории на четвертом этапе. Ниже нами будут рассмотрены лишь основные подходы и направления, которые сложились на четвертом этапе генезиса учения о мифе как форме интерпретации истории, к которым относятся такие, как французская социологическая школа, структурализм, феноменология религии и символические теории Э. Кассирера и А.Ф. Лосева.

Первый подход - французская социологическая школа - редуцирует человеческое бытие к социальному началу, пытается его эксплицировать и описать. Именно в ходе данной работы рассматривается феномен мифа как формы интерпретации истории. Основоположником французской социологической школы является Э. Дюркгейм. Для того чтобы понять специфику дюркгеймовского понимания феномена мифоистории, для начала необходимо дать оценку концепции коллективного представления. Согласно учению Дюркгейма, общество не является простой суммой индивидов, но представляет качественно отличную от нее реальность, которая создает, так называемые, "коллективные представления". Дюркгейм считает, что существует значительное различие между индивидуальным восприятием вещей, основанном на личностном опыте, и их коллективном, социальном представлением. Учитывая, что разум человека не может быть редуцирован лишь к личностному опыту, исследователь полагает, что основная схема действительности задается человеку коллективными представлениями.

Религия, которую Дюркгейм рассматривает неотрывно от мифологии, практически полностью сводится им к коллективным представлениям.

Таким образом, в религии или мифе социум воспроизводит и обожествляет сам себя и свою историю. Причину появления мифа как формы интерпретации истории Дюркгейм видит в неспособности человека осознать то воздействие, которое общество на него оказывает. Следовательно, существование мифа как формы интерпретации истории зависит от коллективных представлений того или иного общества.

Другая попытка объяснить причины возникновения мифа как формы интерпретации истории обнаруживает себя в символических концепциях, разработанных Э. Кассирером и А.Ф. Лосевым. В основе данных философских теорий лежит идея того, что конституирующим началом человеческого существования является символ. Эрнст Кассирер, основываясь на трансцендентальном идеализме И. Канта, полагает, что реальность задается самим сознанием, непосредственно с реальностью человек никогда не имеет дело. Сознание обладает определенными формообразующими принципами, которые предопределяют процесс объективации окружающего мира. Опыт возможно, увидеть на горизонте сознания лишь в качестве символа, являющегося, таким образом, некой совокупностью чувственно данных элементов, служащих для выражения какой-либо идеальной формы. Таким образом, можно сделать вывод, что в генезисе учения о мифе как форме интерпретации истории выделяются четыре этапа. Первый генетически связан с дискурсом античной философии, мифологизация истории понималась в нем как форма человеческой глупости, неспособность увидеть истинное бытие, которое скрывается за историческим событием и исторической личностью, являясь причиной свершения первого и поведения второго. Следующий этап взаимосвязан с монотеистической христианской традицией. Сложившееся на первом этапе представление о мифоистории как о следствии неспособности отразить бытие, было понятно в контексте христианского вероучения. Появление мифа как формы интерпретации истории объяснялось посредством отсутствия у человека и общества "истинной веры", что влекло за собой мифологизацию истории. Для третьего этапа характерным является доминирование двух альтернативных тенденций, в основании которых лежит представление об историческом прогрессе человеческого разума. Представители первой тенденции понимают мифоисторию как следствие неразвитости разума человека и, следовательно, как искажение исторической действительности. Последователи второй, напротив, утверждают, что именно миф, являющейся плодом воображения, может отразить истинные трансцендентные начала истории, разум же, напротив, неспособен на это. Четвертый этап ознаменован кризисом идеи классической рациональности и поиском выхода из него. Миф как форма интерпретации истории понимается, исходя из предложенных альтернативных подходов к определению истинных начал человеческого существования. Среди основных концепций, сложившихся на этом этапе, необходимо выделить: французскую социологическую школу, в которой миф как форма интерпретации истории редуцируется к коллективным представлениям общества; структурализм, где мифоистория является следствием наличия у человека врожденных ментальных структур мышления; феноменологию религии, для которой характерно сведение причин возникновения мифоистории к наличию нуменозного, сакрального феномена; концепции Э. Кассирера и А.Ф. Лосева, в которых возникновение мифа как формы интерпретации истории понималось из наличия в человеческом сознании символического измерения, конституирующего его бытие.

1.2 Методы и последствия мифологизации истории

Прежде чем говорить о методах и последствиях мифологизации истории, необходимо рассмотреть, какие взаимоотношения существуют между событийной историей и мифами.

Для успешного анализа взаимоотношений, которые существуют между мифом и событийной историей, следует, первоначально, эксплицировать психогенные факторы, которые фундируют возникновение мифологем "идеального общества" и "идеального человека" в сознании социума, что даст возможность охарактеризовать феномен мифа в его взаимосвязи с событийной историей. Необходимым условием для достижения ясности в вопросе о взаимоотношении мифа и событийной истории является также определение сущности последней, что возможно осуществить только посредством уяснения особенности и специфики таких понятий, как: историческое событие, историческое явление и факт. Мы полагаем, что для понимания причин возникновения мифа, а следовательно, и мифологизированных представлений об историческом прошлом социума, в общественном сознании следует, для начала, обратиться к такому феномену человеческого существования, как время. Подобная необходимость обусловливается универсальностью данного явления, его имплицитным присутствием в различных проявлениях человеческой культуры. Это дает возможность посредством анализа данного феномена выявить существенные особенности того, в чем он проявляет себя. По мнению И. Канта, время - это "априорная форма чувственности". Оно, согласно представлениям немецкого философа, - "субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону". Такое "субъективное условие", как полагает Кант, не возникает из чувственного опыта, но в то же время и не есть нечто, не зависящее от субъекта.

Кроме этого, время представляет фундаментальную проблему для человека по причине своей неразрывной взаимосвязи с процессом становления и, следовательно, с конечностью самого человека. В этом аспекте время проявляет себя в качестве проблемы на ранних этапах человеческой истории и фундирует начало поиска решений - представлений о времени, которые оставили глубокий след в бессознательных структурах психики человека, сформировав соответствующие архетипы.

Здесь в свою очередь, как нам кажется, следует обратиться к концепции коллективного бессознательного, разработанной швейцарским психотерапевтом К.Г. Юнгом.

Согласно ей, в структуре человеческого бессознательного присутствуют архетипы - "врожденные возможности представлений", как их определяет Юнг.

Мы считаем, что "две обозначенные интерпретационные модели исторического времени можно проиллюстрировать при помощи таких персонажей, как Одиссей и Авраам, чьи судьбы конструировались, исходя из двух разных моделей интерпретации исторического времени. Одиссей начинает путешествие от своего царства, расположенного на острове Итака.

Пройдя через множество смертельно опасных трудностей и захватывающих приключений, герой возвращается к ждущей его Пенелопе, в свое царство на острове Итака, совершая тем самым круг. Однако, на этом, по некоторым дошедшим до нас текстам, не принадлежащим руке Гомера, скитания Одиссея не заканчиваются. Он был осужден на изгнание из своего царства еще на 10-лет, по прошествии которых вновь смог вернуться на родину". В противоположность Одиссею следует привести Авраама, "навсегда покидающего свою родину ради еще не ведомой земли и запрещающего своему слуге вернуть в отправную точку даже своего сына". Мы полагаем, что в логике двух альтернативных моделей структурирования времени в общественном и индивидуальном сознании конституируется представления об "идеальном обществе - обществе, в котором человек хотел бы жить и быть вовлеченным в социальные отношения, а также об „идеальном человеке. При этом в зависимости от той или иной архетипической модели понимания времени - цикла или линии - "идеальное общество― и его обитатель - „идеальный человек― помещаются либо в прошлое, либо в будущее.

Само понятие мифологемы было введено в научный оборот К.Г. Юнгом и К. Кереньи в их совместной книге "Введение в сущность мифологии" и получило широкое распространение в гуманитарной науке.

Мифологему можно определить как устойчивый сюжет, существующий в различных культурах и обществах, чье существование относится к разным историческим периодам. Особое значение для нашего исследования играет мифологема "идеального общества", а также мифологема "идеального человека", поскольку они выступают идеальным представлением социума о самом себе, которое играет значительную роль, как в осмыслении исторического опыта, так и в поиске ориентиров дальнейшего развития. "Рай" по причине социальной природы человека не может быть десоциализирован, поэтому в каждой мифологеме просматривается социальное измерение. Кроме того событие людей в мире инклюзивно человеческому существованию.

Следовательно, в зависимости от исторического и культурного пространства, в котором существует социум, он будет выстраивать различные мифологемы "идеального общества" и "идеального человека". Рассматривая феноменологический аспект содержания мифологемы "идеального общества", необходимо отметить, что она маркируется для человека своей свойскостью, безопасностью, долгожданностью. Иными словами, мифологема привычна ее носителям, исходя из нее может осуществляться самоидентификация и идентификация Других, по принципу принадлежности к общему содержанию мифологем. Людям, осуществляющим интерпретацию исторического прошлого из различного содержания мифологем, бросается в глаза инаковость содержаний, так как она обусловливает различность понимания прошлого и, следовательно, настоящего. То, что описывается мифологемой, ожидается и усматривается, на основании этого ожидания, в свершающихся исторических событиях. Долгожданное, в свою очередь, не может быть опасным, т.е. таким нечто, которое может принести физический или психический вред, лишить человека чего-либо, но поскольку человек стремится к физической и психической целостности, ожидаемое не может быть лишающим, вредящим. Сами мифологемы несут в себе не только содержание архетипа "Рая", но также архетипов времени, исходя из которых "идеальное общество" и его обитатель помещается либо в будущем, либо в прошлом.

Перейдем к выявлению сущности таких феноменов как историческое явление, событие и факт, а также их взаимосвязи с мифоисторией. Для начала обратимся к явлению, которое, как известно, существенно, т.е. есть проявление какой-либо сущности.

Так, например, феодализм как существенная черта исторической эпохи западноевропейского Средневековья не может быть непосредственен, но проявляется опосредовано через такие исторические явления, как: рыцарство, феод, барщина и т.д. Следовательно, историческое явление - есть проявление каких-либо существенных черт определенной исторической эпохи, утрата которых сделала бы эту эпоху иной. Чтобы понять, что есть историческое событие, и вместе с тем уяснить, что такое исторический факт, для начала необходимо рассмотреть событие как таковое.

Историческим событием может стать лишь то, которое оставило своей след, было запечатлено в источниках. С этим неразрывно связано учение об историческом факте, т.к. запечатлено в историческом источнике может быть некое историческое событие, то, что произошло объективно в независимости от нашего сознания. Однако следует учитывать, что само понятие факта может употребляться в двух смыслах. В первом смысле оно употребляется для обозначения самих исторических событий и явлений. Во втором смысле данное понятие употребляется для обозначения источников. Для общественного, ненаучного сознания не все события есть события исторические, но лишь те, которые способны оказать влияние, следовательно, что-либо поменять в бытии социума: его "настроение", знание/незнание о самом себе, выбранные им векторы развития и т.д.

События, случающиеся с человеком в его повседневной жизни, не воспринимаются им как исторические, так как они ординарны и повторяются изо дня в день. Подобные события не влиятельны и не способны произвести значительное изменение в жизни человека. Он их не замечает, они для него эмоционально индифферентны, хотя при этом повседневные события наиболее "близки" человеку, он постоянно в них погружен, ввиду чего становится возможным феномен незамечания, поскольку не заметить можно лишь то, на что смотришь. Схожая ситуация наблюдается и на уровне общественно-исторического сознания, которое отмечает, и следовательно, замечает лишь воздействующие на него события, которые можно считать, таким образом, историческими. Повседневность не переживаема человеком, так как переживание - это, как отмечалось выше, некое отношение личности к окружающему миру, которое имеет возможность изменить человека, дав узнать ему что-либо новое. Повседневность, таким образом, может быть пережита только тогда, когда в ней нечто случается, но именно в этот момент она перестает быть повседневностью, что указывает на то, что непосредственно она не дана в переживании.

Таким образом, событийная история может быть определена как сохранившейся в общественном сознании набор фактов, оставленных историческими событиями, замеченными и пережитыми обществом по причине своей влиятельности. Необходимо еще раз подчеркнуть, что для общественного ненаучного сознания не имеют значения истинные причины произошедших событий, его не интересует их периодизация или научно установленные причинно-следственные связи, т.е. все то, чем занимается история как наука. Общественное сознание обращает внимание только на то, что видно само по себе, на то, что не нуждается в предварительной умственной работе для своего раскрытия. Этим и является воздействующая, а следовательно, заметная и переживаемая социумом событийность. Яркими историческими примерами подобного восприятия истории служат летописи и хроники, в которых внимание авторов было полностью сосредоточено на событийном аспекте исторического процесса.

Следовательно, второй вершиной мифа-символа является исторический факт, оставленный после себя влиятельным/воздействующим, пережитым и замеченным историческим событием. Иными словами, миф есть продукт синтеза в общественном сознании "внутреннего", "идеального" - мифологемы и "внешнего", "образа" - исторического факта, оставленного после себя историческим событием, при этом, необходимо, вслед за А.Ф. Лосевым, отметить, что: "В „образе― нет ровно ничего такого, чего не было бы в „идее―. „Идея― ничуть не более „обща―, чем „образ―; и „образ― не есть нечто „частное― в отношении идеи. „Идея― дана конкретно, чувственно, наглядно, а не только примышляется как отвлеченное понятие".

Обозначенный выше синтез можно определить также как процесс мифологизации исторических фактов, результатом которого является возникновение мифоистории - неразрывно взаимосвязанных между собой в общественном сознании, содержания мифологем и исторического факта.

Следовательно, знаковое событие, запечатленное в факте, выступает не только в качестве нестандартного, необыденного и влиятельного, фасцинирующего человека и социум, но и является необходимым условием для обращения общества к существующей мифологеме, что ведет за собой процесс мифологизации знакового исторического факта. Следует отметить, что данный процесс происходит как бы непроизвольно, т.е. человек не ставит себе целью привнесения в толкование и понимание исторического события, запечатленного в факте, несвойственного ему измерения, в данном случае - мифологического. Этим отличается умышленная фальсификация исторических фактов от их мифологизации.

Проанализировав специфику взаимоотношения мифа и событийной истории, необходимо эксплицировать его основные особенности, а также функциональное значение как формы интерпретации истории. Для этого следует проанализировать гносеологическую, этиологическую и аксиологическую функции мифологизации, выявить и описать ту цель, которую они преследуют. Отдельное внимание следует уделить рассмотрению особенностей мифологической интерпретации событийной истории, охарактеризовать ее отличия от философской, религиозной и научной форм интерпретации истории.

При анализе гносеологической функции мифологизации истории, нами было указано на то, "что факты, оставленные знаковыми событиями, с неизбежностью подвергаются оценке, интерпретации, которая производится, исходя из имеющихся мифологем. При этом мифологизированный "факт" насыщен эмоциями и чувствами".

Говоря о целях мифологизации событийной истории, первоначально следует отметить, что данный процесс направлен на перекодировку знаковых исторических событий, необыденных и не знаемых по своей природе, в нечто, что известно человеку и социуму. Иными словами, мы полагаем, что "нечто непонятное, необыденное, оказывающее влияние на жизнь, изменяющее ее, должно быть оптимизировано посредством рассмотренных выше функций мифологизации. Событие должно стать понятным, т.е. таким, с каким возможно иметь дело, от которого известно, что ожидать и которое возможно просчитать-оценить. В данном случае доминантной оказывается рациональная сторона мифологизации. Она интерпретирует свершившееся неожиданно - знаковое историческое событие, запечатленное в факте, через ожидаемое и тем самым уже как-то известное - мифологему. Следовательно, в мифологизации может преследоваться цель редуцирования незнаемого, необычного и влиятельного (меняющего обыденность и привычность) к знаемому, посредством, известным образом, уже знаемой мифологемы".

Следовательно, мифологизация знаковых и ритуальных исторических событий на иррационально-психологическом уровне ставит перед собой цель приблизиться к бессознательному архетипическому началу, интеграцию сознательного и бессознательного, проявляющуюся в самой мифологизации.

Таким образом, "говоря об особенностях и функциональном значении мифа как формы интерпретации событийной истории, необходимо отметить, что в феномене мифологизации событийной истории обнаруживают себя три основные функции - гносеологическая, этиологическая и аксиологическая, которые призваны интегрировать знаковое историческое событие в духовную и социальную жизнь человека, его социальные практики. Цель, которую преследует миф как форма интерпретации событийной истории, - рационализация, ее задачей является оптимизация знакового исторического события. Данная цель неразрывно взаимосвязана с глубинно - психологической причиной мифологизации - неосознанным желанием достижения целостности общественного сознания с помощью процесса индивидуации, представленного в форме мифологизации исторических событий, т.е. интеграции бессознательного в сознательное. В отличие от науки, миф как форма интерпретации событийной истории никогда не ставит перед собой задачи достижения объективной истины, что становится возможным после процесса ее проблематизации. Также миф и, следовательно, мифологизация по сравнению с наукой не требуют овладения методологическим базисом.

Для экспликации содержания базовых мифологем, конституирующих сюжет мифоистории, необходимо проанализировать основные мифологемы, фундирующие возникновение мифоистории, выявить принцип, сообразуясь с которым они структурируются, показать их место и роль в интерпретации исторического процесса общественным сознанием. Мы полагаем, что перед тем как перейти к анализу основных мифологем, оказывающих влияние на конструировании мифоистории в общественном сознании, необходимо первоначально определить само понятие мифологема, которое является междисциплинарным, что делает нечетким его дефиницию. Неоднозначность определения сущностных характеристик понятия "мифологема" можно, по - видимому, рассматривать как следствие обращенности исследователей к разным аспектам этого феномена в русле исторически сложившихся школ изучения мифа. В данном исследовании под термином мифологема будет пониматься устойчивый мифологический образ, который черпает свою статичность и неизменность из архетипического начала, но, в отличие от архетипа, обладает содержанием, детерминированным особенностями развития исторической эпохи.

Мы полагаем, что среди ключевых мифологем, фундирующих существование мифоистории, следует выделить мифологемы "идеального общества" и "идеального человека" большое значение играет также мифологема "Конца Света". В зависимости от культурно - исторической эпохи содержание данных мифологем претерпевает изменение, но сама форма остается неизменной.

Говоря о мифологеме "идеального общества", необходимо отметить, что она может быть представлена различными содержаниями. Как было показано: "под „идеальным обществом― в сознании социума может подразумеваться империя, как это было в Римской Империи, христианское государство во главе с христианским правителем, гражданское демократическое общество и пр. Также вариативными являются и внутренние составляющие „идеального общества―, к примеру, его национальный или религиозный состав. Данные переменные, которые присутствуют в содержании мифологемы „идеального общества―, обусловливаются существованием общественного сознания в историческом времени, т.е. его изменением, трансформациями, взаимосвязанными с уровнем развития социума в целом".

Мы считаем, что "важной характеристикой мифологемы "идеального общества" выступает его временная отнесенность либо к прошлому, либо к будущему. В зависимости от доминирующей в общественном сознании модели времени, циклической или линейной, идеальное общество помещается или в будущее, что говорит о том, что в прошлом и в настоящем его нет, или в прошлое, это указывает на то, что его нет в будущем и в настоящем. Данная соотнесенность мифологемы с прошедшим и будущим модусами времени оказывает значительное влияние на мифологизацию истории. Так, в традиционном немонотеистическом мировоззрении "идеальное общество" помещалось в прошлое, исходя из этого, приобретала свою специфику и мифологическая интерпретация истории.

Иной акцент приобретает мифоистория тогда, когда мифологема "идеального общества" пребывает в модусе будущего времени. Мы полагаем, что яркий пример дают христианские историки в период западноевропейского Средневековья, которые подвергали негативной интерпретации дохристианское прошлое, т.к. в этом прошлом не существовало, по их мнению, путей к достижению идеального состояния, которое возможно лишь в будущем. Устремленность в будущее и негативная критика прошлого как малоразвитого, или даже недоразвитого сохраняется и в философии английского и французского Просвещения, а оттуда переходит в немецкую классическую философию.

Переходя к рассмотрению мифологемы "идеального человека", мы считаем, что следует сказать, что он есть цель существования человека. В религиозной традиции идеальный человек и первочеловек зачастую являются гомогенными образами. Так, Адам есть прародитель всех людей, согласно христианской мифологии, но он же является тем, кто жил в райском саду Эдеме до своего грехопадения. Таким образом, он есть причина появления человека и цель его существования, т.е. персонифицирует собой желания достижения райского, „идеального― состояния. Адам до грехопадения и изгнания из Эдема является безгрешным, абсолютно „чистым― существом, т.е. воплощает идеал христианской религии в целом. Достижение подобного состояние возможно лишь посредством веры в монотеистического христианского Бога, без которого миф о первочеловеке Адаме невозможен. В нерелигиозном сознании образ „идеального человека―, как правило, не совпадает с образом первочеловека, он может быть представлен в виде рационального члена гражданского общества.

"Идеальное общество" и "идеальный человек" представляются либо борцами с внешними условиями, их трансформаторами, либо, напротив, подстраиваются под них.

Как мы полагаем, важным принципом, согласующим все приведенные выше мифологемы, посредством которого они структурируются, является онтологическое различие между сущим и должным, сущим и бытием, имманентно присутствующее в человеческом сознании. При этом данный принцип не является результатом деятельности человеческой рефлексии, но, напротив, существует до любой рефлексии и сам конституирует ее. На основании данного принципа происходит синтез указанных выше мифологем в некий "идеальный мир", который является миром после Конца света, где существует идеальное общество и идеальный человек. Подчеркнем, что подобный "идеальный мир" не есть следствие рациональных размышлений, но дается общественному сознанию до любого знания о самом себе и о своей истории.

Глава 2. Возникновение новой этнокультурной идентичности в россии как результат мифологизации истории

2.1 Историческое сознание российского общества: изменение содержания мифологем

В условиях современного мирового развития и процессов глобализации культуры большую актуальность приобретает проблематика оценки российским социумом своей роли в мировой истории. Данная проблема является отнюдь не новой для русской историко-философской мысли. Наиболее известное и яркое свое воплощение она нашла в так называемом споре западников и славянофилов. Однако, несмотря на тот значительный промежуток времени, отделяющий современность от второй половины XIX в., ответ на вопрос об исторической роли России до сих пор не был найден, а проблема не получила своего разрешения. Это невольно создает впечатление того, что однажды возникнув в ходе российской истории, те или иные явления и проблемы, которые с ними связаны, не исчезают вовсе, приобретая тем самым метафизическое измерение. Перманентное повторение в сознании российского социума схожих по своей структуре представлений о смысле и цели того исторического пути, которым якобы движется Россия, дает возможность рассматривать их как манифестацию неких архетипических начал коллективного бессознательного. Данные глубинные основания фундируют собой основные мифологемы российской истории, а также посредством этого возникновение мифологизированного исторического прошлого в историческом сознании социума.

Для того чтобы осуществить социально-философский анализ основных мифологем, существующих в российском общественном сознании, и их содержания, которое во многом определяло собой понимание исторического процесса и обусловливало его траекторию, первоначально необходимо эксплицировать базовые мифологемы, присутствующие в историческом сознании российского социума, а также охарактеризовать их генезис и соотношение друг с другом.

Базовой мифологемой, оказывающей ключевое влияние на интерпретацию исторического прошлого общественным сознанием, является мифологема "идеального общества", общество, где реализовалось истинное бытие. Эта мифологема имеет своего зеркального двойника - общество, в котором может найти свою реализацию лишь бытие ложное, неистинное. В гомогенной взаимосвязи с мифологемой "идеального общества" пребывают такие мифологемы, как мифологема "идеального человека" и ее антипод мифологема "ложного/неистинного человека". Именно из содержания указанных мифологем осуществляется интерпретация исторических событий и процессов общественным сознанием. Содержание мифологем подвержено изменениям в ходе исторического развития, однако сама форма остается неизменной в ходе времени, так как является архетипической и находится в коллективном бессознательном социума.

Первый текст, в котором была максимально полно выражена одна из основных мифологем российской истории - "Москва - Третий Рим", был создан старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем. Текст отражает основные представления об "идеальном обществе", существовавшие в тот период времени на Руси. Согласно данным представлениям, Москва является наследницей двух христианских Империй, а именно Рима, в котором вершил свои дела Христос (Рим в данном случае понимается не как город, а именно как Империя), а также Константинополя, унаследовавшего священную эстафету после того, как Рим был разграблен варварами. Москва, согласно Филофею, становится центром мира, единственным православным государством, которое не было покорено и разграблено иноверцами, но, напротив, освободилось из-под мусульманского ига в 1480 г. Русская столица есть центр всего православного мира. Это равнозначно тому, что она является центром всего мира в целом, так как не православные народы не обладали самостоятельным онтологическим статусом, говоря иначе, просто не существовали. Следует согласиться с Б.А. Успенским в том, что: "В условиях средневековой идеологии, когда только за носителями истинной веры признавалось право на истинное бытие, другие народы оказываются как бы несуществующими". Следовательно, "неистинные общества" являлись теми обществами, которые были выключены из жизни вечной и, таким образом, из жизни в целом, т.е. не исповедовали православную веру. Быть не истинным равнозначно тому, чтобы не быть вовсе. Отсюда выводиться необходимость консервации существующего социального строя, который признается истинным. Как указывает О.А. Жукова: "Именно сакрализация и догматизация социального порядка без его критического переосмысления представляет собой процесс мифологизации исторического и культурного самосознания российской общности, во многом оформляя идеологию и практику национально-государственного бытия". Из подобных представлений следует, что Московское государство не нуждается в каких - либо заимствованиях из других культур и государств, но есть самодостаточное образование, которое достигло совпадения объективно - исторического сущего с идеальным должным по милости Бога.

Константным содержанием рассматриваемой мифологемы, которое будет транслироваться на протяжении всей российской истории, является убежденность в том, что российский народ обладает некой истинной духовностью, которая не присуща иным народам. Именно на основании этой духовности он был избран божеством в качестве того народа, который достоин жить в Царстве Небесном на земле, в миру.

Свое содержание в концепции "Москва - Третий Рим" приобретает и мифологема "идеального человека", которым становится православный царь. До становления теории, говорившей о Москве как о Третьем Риме, фигура царя не была столь возвеличена. Со времени возникновения концепции Третьего Рима царь становится помазанником Божьим на земле, который отвечает не только за себя, но и за каждого православного человека, живущего в его царстве. Правитель приобретает черты "человека идеального", наиболее близкого к Богу из всех смертных.

Однако необходимо также отметить, что мифологема "Москва - Третий Рим" не предполагает разделение светских и церковных начал, скорее, наоборот, показывает их неразрывность в рамках сущностного и функционального измерений.

Исходя из артикулированной в текстах Филофея мифологемы "идеального общества", реализовывалась интерпретация исторических событий того периода времени, наиболее известными из которых являются заключение Флорентийской унии в 1439 г. и падение Константинополя под натиском турок в 1453 г., первое из которых было понято как отпадение от истинной веры, а второе как кара за данное деяние. Так отечественный историк Н.М. Карамзин указывает, что: "В Москве митрополит Иона в 1458 г. связал его (падение Византии) именно с унией, ибо, пока Константинополь придерживался истинной веры, он противостоял всем вторжениям, а предав ее и объединившись с латинянами, подпал под иго неверных". В ходе процесса интерпретации возникает феномен мифоистории - мифологизированное представление об историческом событии, символическое по своей природе, которое укоренилось в историческом сознании, став для него одной из доминант.

Концепция "Москва - Третий Рим" стала продуктом именно мифологического, а не религиозного сознания и мышления. Хотя при этом не следует забывать, что ядром любой религиозной системы выступает миф.

Свое официальное существования доктрина "Москва - Третий Рим" прекращает после Раскола русской церкви. Люди, ушедшие в раскол, продолжали интерпретировать историческую событийность из прежней мифологемы, но на официальном государственном уровне она начинает претерпевать значительные изменения, отдельные ее аспекты подлежат забвению, однако не перестают играть своей роли в исторической памяти общества, поскольку то, что мы не помним, не выключено из нашей памяти и также обусловливает наше восприятие исторического прошлого и его интерпретацию.

Тем не менее, уже даже в переписке Ивана Грозного с Полубенским возможно встретить намеки на то, что не государство освящается религией, но наоборот, религия освящается государством, царской властью. Христос, как пишет Иван IV, "божественным своим рожеством Августа кесаря прославив в его же кесарьство родитися благоизволи, и его и тем вспрослави и распространи его царство, и дарова ему не токмо римскою властию, но и всею вселенною владети, и Готфы, и Савроматы, и Италия, вся Далматия и Натолия и Макидония и ино бо - Ази и Асия и Сирия и Междоречие и Египет и Еросалим, и даже до предел Перских". Однако именно после Раскола, как его результат, церковь была полностью подчинена светской власти, был запущен, согласно мнению Г. Флоровского, процесс секуляризации.

После Раскола больше было невозможно приписывать русскому народу некую специфическую духовность и моральность, которая отличала бы его от прочих христианских народов, потому что он утрачивал ее вместе с введением единогласия с византийским обрядом и богослужением. Если русский народ единственный народ, которому удалось не отпасть от истинной веры, то он обладает специфической духовностью. Если же он так же, как и все прочие, отпадает от веры истинной, то автоматически лишается своей избранности и уникальности.

В целом мифологема "идеального общества", которая была одним из факторов, детерминировавших русский Раскол, может быть описана следующим образом: Московское государство теряет свою уникальность, перестает быть "Третьим Римом", т.е. наследовать священную традицию, но при этом оно возвышается в международном плане. Именно в данной мифологеме "идеального общества" берет свое начало имперская традиция, которая наиболее полно реализует себя на следующем этапе российской истории. Во главе "идеального общества" стоит "идеальный человек" - монарх, который является единственным легитимным медиатором между миром земным и миром потусторонним, небесным. Церковь теряет свой политический вес.

Следующим историческим периодом, в котором осуществляется изменение содержания базовых мифологем российской история, является эпоха Петра. Изменения, произошедшие во время правления Петра, были обусловлены переосмыслением правящей элитой мифологемы "идеального общества" и связанной с ней мифологемы "идеального человека". Исходя из нового содержания мифологем, реализовывалось и новое понимание исторической событийности. При этом следует отметить, что сам процесс мифологизации не определяется политической элитой "сверху", т.к. в противном случае, человек был бы лишен свободы в своем понимании исторического прошлого. "Сверху", по преимуществу, задается лишь содержание мифологем, которое обусловливает возможность мифоистории как таковой. У человека всегда есть возможность "мыслить иначе", если это не так, то он является полностью программируемым существом, задаваемым внешними условиями, причинами и такие феномены человеческого бытия, как истинное мышление, честь, совесть, любовь были бы невозможны в виду отсутствия их обусловливающей свободы-беспричинности.

Согласно петровской мифологеме "идеального общества", Россия переставала быть не только единственным государством, избранным Богом для построения Царства Небесного на земле, но и признавалась страной неразвитой. В дискурсе предшествующей мифологемы, утвердившейся в период правления Алексея Михайловича, сформировалось представление о том, что Россия не отличается некой особой самобытностью, т.е. не есть страна, избранная Богом за то, что ей удалось сохранить истинную веру. Для того, чтобы стал возможен процесс сравнения своей страны с другими странами, в данном случае с западноевропейскими, первоначально данные страны должны быть рассматриваемые как истинно существующие, чего не было в мифологеме "Москва - Третий Рим".

Антиподом "идеального общества" представляется общество неевропейское, в том числе и российское до реализации петровских реформ.

Именно с петровской эпохи начинается история как таковая, исходя из содержания новой мифологемы, все предшествующее является неупорядоченным хаосом, в котором нет каких-либо различимых исторических структур.

Таким образом, вся история до Смутного времени и прихода к власти Романовых вычеркивается из исторической памяти, а сам приход Романовых, выступая знаковым историческим событием, объясняется уже с позиции, изложенной Прокоповичем и подвергается, таким образом, мифологизации.

В петровское время наиболее видным становится феномен несовпадения мифологемы "идеального общества" существующей в сознании политической элиты, с мифологемой "идеального общества", доминирующей в сознании всего остального социума, который жил в горизонте исторической интерпретации, открывающемся при помощи предшествующих мифологем. Материальным воплощением данного "раскола" общества являлся город Санкт-Петербург, который был единственным каменным городом в России. На всей прочей территории страны было запрещено возводить постройки из камня. Таким образом, было реализовано наглядное дистанцирование власти от общества, одной из причин которого явилось различие мифологем и их сосуществование в границах одного исторического периода.

Рассматриваемые мифологемы оказывали значительное влияние на понимание исторического процесса в плоть до начала XIX в., когда по причине несовпадения исторического сущего с историческим должным начал происходить процесс их изменения. Подобным историческим сущим, которое фундировало начало забвения мифологем, выступили несколько исторических явлений - Французская революция 1789 г., поход Наполеона в Россию 1812 г. а также Европейские революции конца 40-х гг.

Существовавшая в сознании правящей элиты мифологема "идеального общества", а также прочие связанные с ней мифологемы, которые в своей совокупности дают представление об "идеальном мире", не могли объяснить происходящие исторические события. В историческом сознании политической элиты актуализируется онтологическая разница - расхождение сущего с должным. Мы полагаем, что "данное расхождение предопределило собой возникновение абсурда, несогласованности исторической действительности и идеального представления о ней, вызвав тем самым удивление, которое актуализировало начало изменения содержания мифологем в общественном сознании"1. Революция, которая произошла во Франции, никоим образом не входила в представления об "идеальном мире" российской политической элиты, также как последующая война с императором французов Наполеоном Бонапартом. Однако все эти события и явления были следствием той модели "идеального мира", которым существовала Западная Европа и которого также, пусть и частично, придерживалась Россия. Так, в своем письме к императору Николаю I один из главных выразителей новой официальной российской мифологемы граф С.С. Уваров оценивал революцию следующим образом: "Июльская революция, уничтожившая столько явлений, покончила в Европе, по крайней мере, на полстолетия со всеми идеями общественного прогресса и политического совершенствования. Она потрясла тех, кто тверже всего верил в будущее народов, вовлекла их в бесчисленные заблуждения, заставила усомниться в себе самих. После 1830 года нет мыслящего человека, который хотя бы однажды не спрашивал себя с удивлением, что же такое эта цивилизация?".

Серьезный толчок к отходу от "петровской мифологемы" дало также восстание декабристов, которое фундировало возникновение у правящей элиты чувства абсурда. Иными словами произошло несовпадение сущего (восстания декабристов) с должным (отсутствием какой-либо революционной активности в стране), что и обусловило возникновение абсурда, который стал причиной для частичного забвения "идеального мира" периода Петра и для изменения содержания мифологем.

Именно во время правления императора Николая I, на начало которого приходится восстание декабристов, происходит припоминание некоторых сюжетов ранее существовавших мифологем. Отныне Россия перестает ровняться на Западную Европу, так как возвращается к идее некой самобытности цивилизаций, которая нашла свое наиболее четкое воплощение в теории официальной народности.

В результате изменения в содержании мифологем, Россия, в отличие от стран Западной Европы, стала хранить, по мысли Уварова, "в своей груди убеждения религиозные, убеждения политические, убеждения нравственные единственный залог ее блаженства, останки своей народности, драгоценные и последние останки своей политической будущности". Таким образом, происходит некое возвращение к существовавшей ранее мифологеме "Москва - Третий Рим", одним из основных составляющих которой являлось представление о том, что русский народ отличается от прочих народов неким духовным качеством и это качество является добродетелью, а не пороком. В содержании мифологем вновь утверждается тезис о том, что Россия не есть Европа, и данная отличность оценивается как величайшее достояние. Ту же мысль высказывает граф Уваров, говорящий о том, что Россия, в отличие от прочих стран, хранит по-прежнему в себе некие убеждения, которые являются гарантом ее блаженства. Вновь реанимируется представление о том, что рай на земле может возникнуть лишь на территории российского государства и не может быть скопирован с европейских образцов, которые этим раем не обладают.

Исходя из представления, зафиксированного в мифологеме о том, что Россия является "идеальной страной", или более точно для данной мифологемы, что она есть та страна, в которой только и возможно построение "идеального общества", выстраивалось и отношение к другим странам.

Начиная с советского периода истории возможно говорить об "имперском сознании", которое характерно не только для правящей элиты но и для подавляющей части общества.

Обозначая общие черты мифологем, существующих в российском общественном сознании после падения СССР, следует сказать о том, что под воздействием исторических условий, политики реформирования государства в 90-е гг. доминировали мифологемы, заимствованные из европейского мира. В этот же период были актуализированы старые мифологемы петровского времени, которые ставили Россию в догоняющее по отношению к Западу положение. В 2000-х гг. маятник вновь качнулся в противоположную сторону. Россия стала понимать себя как самобытное государство, которое должно быть одним из лидеров многополярного мира.

Таким образом, в российской истории возможно выделить несколько периодов, в каждом из которых содержание мифологем было различным.

Первый период - Московское царство до Раскола - Россия есть единственное истинное государство и общество; после Раскола до Петра - Россия утрачивает свою эксклюзивность; второй период - от Петра до начала XIX в. - Россия есть недоразвитая европейская страна; третий период с начала XIX века до прихода к власти большевиков - Россия объявляется страной с особой формой духовности, которая превосходит прочие европейские страны; четвертый период - с 1917-го г. до падения СССР - Россия есть страна, которая идет по пути создания идеального бесклассового общества, маршрут данного пути размечается коммунистической партией и ее секретарем; пятый период - постсоветский в 90-е гг. Россия признается недемократической, "неидеальной" страной, которой необходимо следовать за развитыми европейскими странами. Однако с начала 2000-х гг. по настоящее время - Россия - самобытная страна со своей специфической духовной культурой, которая должна быть одним из мировых лидеров. В каждый период времени на официальном уровне доминировала та или иная мифологема, из дискурса которой осуществлялась интерпретация исторического процесса и исторической событийности. Отличительной чертой российской истории является то, что изменение содержания мифологем осуществляется, в первую очередь, под прямым воздействием политической элиты, "сверху", но не обществом в целом, "снизу".

2.2 Российская мифоистория в постсоветский период

Рассмотрев в предшествующем параграфе изменение содержания мифологем российской истории, проанализируем более подробно специфику и функционирование мифоистории в постсоветский период. Для достижения данной задачи первоначально необходимо описать то положение, в котором находится историческая наука после крушения СССР, выявить отношение современного российского социума к исторической науке, проанализировать основные особенности мифологизации исторического прошлого современным российским общественным сознанием.

До падения СССР отечественная историческая наука практически полностью предопределялась государственной политикой. Взгляд на исторической прошлое России мог быть лишь единственным и единым. Иными словами вся история прошлого представлялась неким подготовительным этапом к революции и к последующему торжеству коммунизма. Не существовало никаких локальных историй отдельных государств, так как все они в той или иной степени были включены в ход истории мировой, началом которой является отчуждение и концом которой является устранение этого самого отчуждения и несвободы. Подобные представления были возможны ввиду наличия уверенности в поступательном движении исторического прогресса, в прогрессе как таковом, а также существовании линейного времени, в котором и возможна смена социально-экономических формаций, осуществляющаяся посредством прохождения через горнило революционной борьбы классов. Именно исходя из данных пресуппозиций и должно было осмысляться историческое прошлое как российского, так и любого другого народа, а результаты осмысления представляться в научных исторических исследованиях.

На основании политизации истории базировалась ее идеологизация.

Политическая идеология представляет собой упрощенное представление об окружающем человека мире. Рассматривая проявление политической идеологии в формировании исторического самосознания общества, следует отметить, что посредством нее в сознании социума формируется целостное и простое представление об историческом прошлом. Само историческое прошлое неоднозначно, что определяет сложность его объяснения, в нем существует множество противоречивых событий, у которых зачастую невозможно выявить истинной причины. Все эти сложности нивелируются в политической идеологии, чье содержание полностью понятно общественному сознанию. Историческое прошлое - сложно, его идеологическая интерпретация проста и ясна.

Мифологизация истории в период существования СССР была тесно переплетена с ее политической идеологизацией. Многие устойчивые идеологические образы-идеологемы конгениальны мифологемам, что позволяет им без больших затруднений интегрироваться в общественное бессознательное, в содержание мифологем. Политическая идеология, существовавшая в период СССР, перекодировала сложные научные и философские идеи, сделав их доступными массовому потребителю. Но при этом идеологическая интерпретация истории во многих случаях уступала место мифоистории, так как идеологические сюжеты были интегрированы общественным бессознательным и стали содержанием мифологем, из дискурса которых осуществляется интерпретация событийной истории.

Переход идеологии в мифологию маркируется тем, что идеология начинает существовать по законам мифологии, содержание идеологем, превратившихся в мифологемы, используются общественным сознанием для интерпретации событийной истории, которая удивляет, т.е. не дает себя просчитать и объяснять.

Мифологизация истории - более широкое понятие по сравнению с политической идеологизацией. Мифологизация существовала задолго до возникновения идеологии как таковой. Мифологизированная история как феномен человеческого бытия сопровождает своего носителя на протяжении всего времени его существования, тогда как идеология входит в историю человека вместе с политикой. Идеология может выступать частью мифологии, во многом данные феномены похожи, оба они выполняют схожие функции по отношению к историческому прошлому, переводя его на понятный для человека язык, помещая в рамки известного и не удивляющего. При этом миф как символ есть явление энергийное, как указывает А.Ф. Лосев, оно всегда задевает, фасцинирует человека, символическое не может быть безразличным тому, кто создает и сам создается символом-мифом.

Идеология же, напротив, зачастую разыгрывается в пространстве повседневности, служит конструктом, исходя из которого реализуется "узнавание" не удивляющих, исторических событий и явлений. Политическая идеология есть выражение определенной социальной группой своих осознанных интересов, в то время как в мифе, нет самого момента "осознанности", нет саморефлексии над содержанием мифологического сознания. В мифе нет феномена "осознанного бытия". "Специфика идеологии состоит в том, что она создается благодаря деятельности идеологического аппарата партий и социальных движений - идеологов, политиков, ученых. Народные массы, социальные общности непосредственно не создают идеологии".

С крушением СССР и его политики в области исторической науки произошли значительные изменения не только в содержании мифологем, но и в исторической науке, а также в отношение к ней. С исчезновением единой политической идеологии стали размытыми общие критерии научного знания, а вместе с ним и критерии того человека, который производит данный вид знания - ученого-профессионала. Так, А. Марей и А. Тесли отмечают, что:

"Критерии профессионализма в целом ряде областей оказались размыты, от них отказались, как я понимаю, вместе с критериями единства идеологии. Это был такой тотальный отказ от всего единого". Произошел отход от имеющихся авторитетов, которые оказались дискредитированными, каждый отдельный человек получил возможность быть "исследователем", претендующим на историческую объективность.

К этому следует также добавить такой феномен как "деинтеллектуализация общества". И.А. Гобозов пишет, что: "Никогда человечество не имело таких возможностей для обогащения духовного мира индивидов. Но никогда творческий интеллектуальный уровень людей не падал так низко, как в настоящее время". Снижение рациональности неизбежно сопровождается не только потерей объективных представлений об историческом прошлом, которые могут быть получены только в результате целенаправленной познавательной деятельности, но и снижением цензурирующей функции, присутствующей у исторического сознания общества.

Ситуация осложняется также тем, что интеллектуальная элита в современном российском обществе практически полностью утратила свое воздействие на общественное самосознание. А. Понеделков и А. Старостин пишут, что: "Анализируя место, занимаемое интеллектуальной элитой в современном российском обществе, следует отметить очевидность полной утраты ею воздействия на национальное самосознание. Роль духовного лидера оказалась утерянной вместе с разгосударствлением экономической поддержки творческих союзов и других организаций. Место „духовного учителя― нации и основного средства культурного воздействия заняли СМИ и „информационная элита―, их представляющая".

В целом эпоха после крушения СССР до недавнего времени может быть охарактеризована как поиски нового прошлого в условиях разорвавшейся связи между будущим-прошлым-настоящим, вне границ идеологии и тем самым вне границ государственной политики в области истории.

Важными факторами для осмысления современной специфики существования мифоистории также являются такие, как "ускорение истории" и демократизация общества. "Ускорение истории" подразумевает, что главная тенденция эпохи - это не некая стабильность, но напротив, изменение. Причем это изменение очень быстрое, мы с огромной скоростью отдаляемся от прошлого.

Таким образом, получается, что мы не только потеряли некий вектор, находящийся в будущем, на основании которого мы понимали прошлое и настоящее, но и быстрыми темпами уделяемся от прошлого, становящегося через это удаление еще более непонятным. Иными словами, из-за неопределенности относительно будущего, отсутствия некого наброска на него, по причине того, что после исчезновения доверия к метанарративам "набрасываться" уже не на что, возникает тотальная неопределенность относительно прошлого. Если проекта будущего просто не существует, то прошлое, которое уже существовало, становится невыносимо далеким от настоящего, существующего в режиме "ускоренной истории". Таким образом, возможно говорить о манифестации кризиса архетипа линейного времени, соотносясь с которым выстраивалось содержание различных мифологем, существовавших ранее.

Обозначенный выше феномен "ускорения истории" во многом детерминировал возникновение такого явления, как ностальгия по советскому прошлому в России и по прошлому социалистического блока в тех странах, которые в него входили. В этих условиях у определенного рода этнокультурных и этносоциальных групп, но не у всего общества в целом, возникает мифологизированное представление о недавнем историческом прошлом своей страны. Содержание мифологемы "идеального общества" сводится к тому, что некий идеал существовал именно в прошлом. Идеальный мир в целом помещается в хронологически недалекое прошлое, что не исключает того, что подобная временная близость приводит к чувству еще большей отдаленности и горечи от невозможности вернуться в прошлое. Чем прошлое хронологически ближе, тем оно переживается более далеким на экзистенциальном уровне. При этом необходимо отметить, что ностальгия способствует мифологизации реального исторического прошлого как на событийном, так и на чисто вещественном уровне.

Свое проявление ностальгия по "советскому" находит не только в литературе, искусстве, кинематографе, телевиденье, но и в тех областях, которые относятся к исторической науке и ее различным отраслям. Так, огромную популярность приобретают так называемые народные музеи, среди которых можно выделить "Музей советского детства в Севастополе (открыт в 2010 году, детский городок "Лукоморье"), Музей советских игровых автоматов в Москве (2009 год, м. Бауманская), Музей социалистического быта в Казани (2011 год, бывшая коммунальная квартира), Музей быта советских ученых в Москве (2010-2011 годы, м. Щукино, ТСЖ "Курчатовский"), Музей СССР на ВДНХ (2012 год, м. ВДНХ), Музей индустриальной культуры в Москве (2010 год, м. Кузьминки), Арт-коммуналка (2011 год, г. Коломна, Московская область), Центр по сохранению культурно-исторического наследия советской эпохи (открыт в 2010-2011 годах, г. Воронеж), Музей СССР (2009 год, г. Новосибирск)".

При этом следует сказать, что в создании данных музеев и их экспозиции не принимают участия профессиональные историки. Подобные музейные выставки конструируют явно мифологизированное представление о советской истории, исходя из существующей мифологемы "идеального общества", помещенного в прошлое. Представление о прошлом становится мифологическим, мифологизируются сами предметы, выставленные в музейной экспозиции. Подобная мифологизация обусловлена тем, что выставка направлена на аудиторию, которая либо стремится вернуться в свое детство, либо на более молодых посетителей, воспринимающей СССР в качестве погибшей цивилизации. И в первом и во втором случае мир вещей не рассматривается с объективной, отрешенной точки зрения, но захватывает, фасцинирует человека, актуализируя мифологическую интерпретацию. Причина мифологизации не только и не столько в вещах, которые выступают знаками, "указывающими" на содержание мифологем, сколько в психологической и экзистенциальной "размерности" человека, желающего прикоснуться к "идеальному миру".

Переходя к следующему важному фактору, который во многом обусловливает специфику мифологической интерпретации истории в современном российском обществе, необходимо сказать, что сегодняшняя политическая ситуация дает возможность для существования различных мифологических форм интерпретации прошлого в одной стране. Если ранее содержание мифологем во многом задавалось "сверху", то на сегодняшнем этапе развития общества действия государства в области исторической политики до времени были малоактивными. Если нет общепризнанного представления об историческом прошлом, которое существовало в СССР, то возможно и в известной мере необходимо конструирование своего исторического прошлого для каждой социальной группы, что приводит и к созданию новых этнокультурных групп. Подобное конструирование неизбежно содержит в себе мифологическую составляющую.

Важно отметить, что поиски собственного прошлого неразрывно взаимосвязаны с поисками исторической идентичности, которая была поколеблена по причине недоверия к идеологизированной истории, чье существование было характерно для предшествующих исторических периодов.

В подобных условиях существует до конца неопределенное количество социальных и этнокультурных групп, каждая из которых имеет собственное виденье исторического прошлого и его собственную мифологическую интерпретацию, на чьем основании выстраивается самоидентификация. Причем члены одной социальных групп зачастую принадлежат к различным социальным, экономическим и культурным общественным стратам. Иными словами, они более могут не выступать как представители конкретных социально-экономических классов, которые их объединяют.

У каждой группы есть свое представление об идеальном, свое содержание мифологем, из которого и реализуется интерпретация исторического прошлого. При этом кризис идентичности, наметившийся в общественном сознании в постсоветский период развития страны, во многом связан с феноменом "ускорения истории", порождающем чувство "утраты корней.

Рассмотрим наиболее значимые, на наш взгляд, мифологические интерпретации прошлого, присутствующие у нескольких социальных и этнокультурных групп современной России.

В своей известной статье "Конец истории?" американский исследователь Френсис Фукуяма выделил несколько групп, которые, по его мнению, безуспешно претендуют на то, чтобы противостоять либерализму.

"Напрашиваются две возможности: религия и национализм". В цели нашей работы не входит выяснять насколько национализм и религия в России противоречат или, наоборот, не противоречат государственной политике и ее демократической составляющей. Однако как религия, так и национализм, являющиеся идейной платформой отдельных социальных групп, в постсоветский период времени осуществляли активную интерпретацию исторического прошлого и посредством этого его мифологизацию. Говоря о мифологической интерпретации истории, основывающейся на идеях национализма, необходимо сразу же отметить, что сам национализм неоднороден, это не одно, а несколько различных явлений - от умеренной культурной ностальгии до высокоорганизованного и тщательно разработанного национал-социализма. Наибольший и самый яркий "вклад" в интерпретацию исторического прошлого с мифологических позиция внесли различные представители так называемого движения неоязычников.

Общим для данного движения является представление о том, что "идеальное общество" существовало в дохристианский период. Именно тогда жил настоящий "славянский народ", и его отдельный представитель - "идеальный человек" - "славянин", который возвышался над большинством прочих народов как чисто по физиологическим характеристикам, так и по уровню своего духовного развития. Исходя из этого представления об историческом прошлом, не только мифологизируются значимые исторические события, но и осуществляется сознательная фальсификация исторических источников. Среди самых ярких фальсификаций фигурирует "Велесова книга", создание которой относится к первой половине XX века.

Приводя примеры мифологизации исторических событий и явлений, которые осуществляются неоязыческими инетрпретаторами истории, можно указать на распространенный миф, согласно которому таких исторических событий, как татаро-монгольское нашествие и поражение русских князей, не существовало. Дело в том, что, исходя из имеющейся неоязыческой мифологемы "идеального общества" и "идеального человека", славянин и славянские племена не могли быть разбиты инородцами. События времен татаро-монгольского нашествия, а именно поражения русских князей и разорение некоторых городов и поселений, "задевают", не дают покоя неоязыческим авторам, которые всячески пытаются сохранить в целостности свою мифологему "идеального общества" и человека. Возможность отрицания существования татаро-монгольского нашествия дает неоязычникам концепция истории Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко, которую принимает большая часть неоязыческих авторов.

Однако есть и другая точка зрения, согласно которой татаро-монгольское нашествие все-таки существовало, а Куликовская битва была выиграна Дмитрием Донским, благодаря помощи Сергея Радонежского, который являлся некем иным, как адептом славянского бога войны Перуна.

Переходя к анализу интерпретации истории, которая осуществлялась в России в постсоветский период времени представителями ортодоксальных религиозных конфессий, ограничим его православием. Подобное выделение мифологической интерпретации истории, осуществляемой православными авторами как объекта рассмотрения, обусловлено не только тем, что христианская религия в своем православном изводе является одним из источников русской культуры в целом, но также тем, что в условиях существования постсекулярного общества православие в России претендует занять место основной мировоззренческой системы. Оно предлагает современному человеку своей проект идентичности, на который он может опереться. Так, В.Н. Порус отмечает, что: "В России на рубеже ХХ и XXI веков возник феномен „проправославного консенсуса―, суть которого в том, что подавляющее большинство населения рассматривает православие как дополнительный символ новой русской идентичности, проще говоря, люди понимают свою православность как признак „своих―, отличающий от „чужих―, что, безусловно, противоречит самому духу христианства".

Христианская религия обладает своим представлением о "идеальном обществе" и "идеальном человеке", которые вписаны в архетипическую модель линейного времени. Христианские мифологемы по своему содержанию вступают в противоречие с мифологемами, которые доминировали в период существования СССР. Отсюда возникает острая потребность критики целого предшествующего исторического периода и его способа интерпретации исторического прошлого.

Одно из важнейших исторических событий, которые произошло в период существования СССР - Великая Отечественная война. Та интерпретация войны, которая существовала в исторической науке СССР, противоречит существующим в православии мифологемам "идеального общества" и "идеального человека". Социалистический человек и социалистическое общество маркируются воплощением всего негативного и неистинного.

Показательной представляется мифологизация такого исторического события, как Сталинградская битва, осуществленная прот. В. Швецом.

Согласно церковному деятелю: "Знаменитая Сталинградская битва началась с молебна перед этой иконой (Казанской иконой), и только после этого был дан сигнал к наступлению. Икону привозили на самые трудные участки фронта, где были критические положения, в места, где готовились наступления. Священство служило молебны, солдат кропили святой водой.". Таким образом, получается, что Сталинградская битва была выиграна в главную очередь за счет того, что советская армия находилась под заступничеством и защитой Богородицы. Данная интерпретации истории, которая не имеет под собой фактологического основания, тем не менее есть интерпретация истории событийной. Здесь следует согласиться с Г. Зиммелем, который говорит о том, что когда для нас важна длительность правления, существование конституции, форма хозяйства, то нами подразумеваются множество единичных, следующих друг за другом событий". События, из которых состоит Сталинградская битва, военные столкновения, победы, поражения, смерти, пленение немецких командующих в конце битвы, не оставляют равнодушным, они являются знаковыми событиями, указывающими на содержание мифологем. Поскольку прот. Швецов являлся явным обладателем мифологем, наполненных христианским содержанием, то он должен был объяснить в первую очередь для самого себя, каким образом его представления о должном соотносятся с сущим. В ходе подобного объяснения последнее было искажено, мифологизировано, что и повело к возникновению мифоистории, согласно которой в ключевых сражениях Сталинградской битвы принимала участие не только советская и немецкая армии, но также и Казанская Божья Матерь, священники и святая вода, которые по преимуществу и склонили чашу весов в сторону советской армии. Данная мифоистория является яркой иллюстрацией этиологической функции мифа. Хотя, безусловно нельзя отрицать, что такие его функции как гносеологическая и аксиологическая, в нем также присутствуют. Показательным является и реакция на подобную мифологизацию истории, которую обозначил один из православных священников: "В нашей истории, как и во всей науке, во всем образовании, была тотальная атеистическая цензура, полная идеологическая блокада - она продолжается во многом и до сего дня. Но непреложны слова Спасителя: „Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным― (Лк.8, 17). Как оставался Ной в ковчеге и жизнь на земле продолжилась, так это важнейшее свидетельство донес до нас отец Василий Швец".

Интересным представляется также мифологизация значимых фигур, участвующих в Великой отечественной войне. Так, большой любовью у православных интерпретаторов пользуется личность Георгия Жукова, который, как полагает доктор исторических наук В.Н. Якунин, являлся носителем иконы Божьей матери. "Лично я как верующий человек считаю, что народная молва в этих случаях как раз права. В годы войны у маршала Жукова была жива мама. Ее с большим трудом удалось эвакуировать из калужского села в самый последний момент, когда уже шло немецкое наступление на Москву. Почему она не могла сделать то же самое, что сделали тысячи и тысячи других русский матерей, провожавшие сыновей на фронт? Наверняка и она дала своему сыну икону Божией Матери! К тому же ведь Жуков был Георгиевским кавалером, его жизнь до революции протекала в Православной Империи, где было армейское духовенство. Наверняка он в трудные минуты вспоминал о Боге! А мать горячо молилась за него… Я не искал тому каких-то специальных подтверждений. Но все это было массово в ту пору - и касалось всех, от солдата и до маршала!". Кроме этого в своем интервью проректор по научной работе Поволжского государственного университета утверждает, что "Гитлер напал не просто на Россию как на государство, нет, он напал на Православную цивилизацию".

Таким образом, на примере мифологической интерпретации Великой Отечественной войны, которая осуществляется из содержания мифологем представителями такой религиозной конфессии, как православие, можно сказать, что СССР расценивается православными авторами как некое неистинное, небытийное государственное образование. Из этого следует, что победа в Великой Отечественной войне должна быть максимально дистанцирована от Советского Союза, который представляется тоталитарным государством, мало чем отличающимся от нацистской Германии. Причем подобное суждение распространяется не только на сталинский период правления, но в качестве "тоталитарного режим" маркируется вся история СССР без остатка. Подобный "черно-белый" способ осмысления советского прошлого, который в ходе его интерпретации придает ему исключительно негативную оценку, также является одним из симптомов мифологизированного сознания. Также существует путь мифологизации значимых исторических персонажей, деятельность которых во многом предопределила успешный для СССР исход войны: данные персонажи становятся "своими", мифологизируются, наделяются символическим измерением, превращаясь тем самым в носителей "истинной веры", мифологизируются из содержания мифологемы "идеального человека". Большое значение для общественного развития современной России имеет та мифологическая составляющая, которая существует в интерпретации исторического прошлого, в сознании политической элиты страны. Политическая элита, в данном случае, также представляет собой отдельную социальную группу, нуждающуюся в конструировании представлений об историческом прошлом, для того чтобы обрести свою собственную идентичность.И. Савельева отмечает, что: "Для любой социальной группы прошлое и история играют ключевую роль с точки зрения самоидентификации и выражения групповых интересов. Для большинства социальных групп или, по крайней мере, их лидеров характерно стремление к акцентировке тех или иных событий прошлого, связанных с формированием данной группы или ее сегодняшними задачами". Особенно актуальным представляется рассмотрение мифоистории в версии политической элиты ввиду того, что в последнее время государство начинает предпринимать попытки к реализации политики в области конструирования исторического прошлого.

В целом сразу после распада СССР о какой-либо государственной политике в области конструирования исторического прошлого говорить не приходится. Следует согласиться с А. Миллером, который говорит о том, что в 1990-е годы на фоне болезненных трансформаций общественный интерес к истории заметно уменьшился. После 1993 года, когда невозможность процесса над КПСС стала очевидной, властные органы на долгое время свертывают сколько-нибудь активную деятельность в сфере политики памяти". В 90-х гг. можно отмечать начало реализации таких феноменов, как "ускорение истории" и демократизация общества. Содержание мифологем, которое доминировало в историческом сознании политической элиты того времени, редуцировалось к тому, что Россия является недоразвитой европейской страной, нуждающейся в кардинальном преобразовании. Западная модель развития трактовалась как совершенная во всех отношениях. Образцовыми были объявлены экономические механизмы западных стран, классовые структуры, система социального страхования и политические институты". Это во многом предопределяло интерпретацию исторического прошлого и его мифологизацию.

В 2000-х гг., в особенности в конце первого десятилетия, возможно, говорить об изменении содержания мифологем. Общее направление в содержании мифологем "идеального общества" и "идеального человека", которые присутствуют в сегодняшнем сознании политической элиты страны это самобытность и самостоятельность России, ее непохожесть на прочие страны мира.

В 2007 г. ВЦИОМ совместно с Институтом общественного исследования реализовывал проект по изучению современного мировоззрения российской элиты и его понимания места и роли России в историческом процессе. В ходе исследования было выявлено, что мысли респондентов "близки к мыслям Одоевского, Достоевского, Соловьева, Бердяева или евразийца Трубецкого". При этом, как отмечает аналитик, "ответы опирались не на философские построения как таковые, а на внутреннюю спрессованную духовность, на хранящуюся в сознании культуру и историю своей страны. В повседневной жизни этот пласт сознания может быть совершенно не заметен как для самого человека, так и для окружающих его людей". Доминирующими ответами на вопрос о целях России в современном мире являлись: "быть одним из мировых лидеров в многополярном мире", "создать в России процветающее общество, стать примером для других государств", "быть миротворческой державой, гарантом мира".

Характерным для мировоззрения элит является то, что "они практически не апеллируют к стандартам жизни развитых стран, не сравнивают, не приводят какую-либо страну в качестве примера для России.

Ловишь себя на мысли, что такая позиция перекликается с классической славянофильской идеей, согласно которой Запад не может быть мерилом или образцом для России, она сама себе мерило". Ни одни из респондентов также не сказал, что Россия должна интегрироваться в западный мир.

Данные исследования мировоззрения современной российской элиты иллюстрируют приведенную выше характеристику содержания основных мифологем российской истории, доминирующего на данном этапе. "Если в 1990-е годы многим казалось, что идея великой державы окончательно умерла не только политически, что проявилось в распаде СССР, но и в умах и душах людей, больше озабоченных „своими собственными делами―, чем величием и амбициями государства, то в последнее десятилетие идея "державы" стала явно получать "второе дыхание". Исходя из подобного понимания будущего, реализуется и интерпретация прошлого России, в которое интегрируется телеологическая компонента. Подобные представления дают возможность и требуют конструирование исторического прошлого, посредством его интерпретации.

Необходимость в обретении исторического прошлого, на основании которого политическая элита способна выстроить свою собственную идентичность, а также навязать идентичность целому обществу, привела к активности государства в области исторической политики. Яркими примерами попыток накладывания на интерпретацию истории рамок являются указ Дмитрия Медведева N 549 от 15 мая 2009 года "О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России" и Проект Федерального закона "О противодействии реабилитации в новых независимых государствах на территории бывшего Союза ССР нацизма, нацистских преступников и их пособников". Исходя из содержания приведенных выше документов следует, что в условиях кризиса исторической истины и наличия различных точек зрения, в первую очередь, на недавнее историческое прошлое, государство берет на себя обязанность "рекомендовать" и проводить "мониторинг" имеющихся текстов, посвященных истории. При этом необходимо отметить, что подобные рекомендации возможны в том случае, если государство обладает знанием исторической истины. Подобным знанием оно не может обладать, т.к. это невозможно априори, что указывает на то, что в область интерпретации истории вновь начинает проникать идеология, а, следовательно, и мифоистория. Вместе с ними в историческое сознание социума привходит и избирательное, одностороннее отношение к прошлому.

Отдельно следует сказать, что если ранее историческая идеология транслировалась по преимуществу через историческую науку, то теперь она предпочитает другие каналы, в первую очередь СМИ и школьную учебную литературу. Государство перестает испытывать потребность в историках и исторической науке для того, чтобы осуществлять идеологизацию и мифологизацию исторического прошлого. Показательными представляются слова Д.А. Медведева, высказанные в 2011 г. на предвыборной встрече с пенсионерами: "Да, ученые пусть пишут, что хотят, но учебники, общедоступные средства массовой информации все-таки по таким событиям должны придерживаться общепринятой точки зрения. В противном случае формируется абсолютно искаженное восприятие нашей истории". Иными словами, неискаженной точкой зрения на историю обладает государственная власть. Следовательно, возможно говорить не об исторической политике в области исторической науки, а о историческое политике в области социальной памяти, которые с неизбежностью приведут к возникновению мифологизированного исторического прошлого.

Указанная тенденция только начинает набирать обороты в России, поэтому приводить более конкретные примеры мифологической интерпретации исторического прошлого, которые были бы основаны на содержании мифологем политической элиты, пока представляется преждевременным.

Таким образом, следует сказать, что мифологическая интерпретация истории в России в постсоветский период взаимосвязана с общим кризисом архетипической модели линейного исторического времени, представлений об исторической истине, отходом от модели советской социальной идентичности. Большое влияние на современную мифоисторию оказывают такие факторы, как "ускорение времени" и демократизация общества. Распад СССР привел к необходимости переосмысления прошлого, что было реализовано представителями различных религиозных, этнических и политических групп, по-разному исходя из их собственного содержания мифологем. В последнее десятилетие наблюдается активизация государственной политики в области интерпретации истории и попытка универсализации существующих в сознании политической элиты мифологем.

Глава 3. Влияние мифологизации истории на этнокультурную идентичность бывших республик СССР

3.1 Зарождение мифологем на территории Украины

Современная Украина в центре внимания медийного сообщества всего мира, в том числе и по причине активного исторического мифотворчества со стороны властей этой страны и сообщества историков-исследователей (но не всех). Однако эта традиция не нова для украинских деятелей. Основоположниками теории своей, независимой истории Украины стали лидеры так называемого украинского национального движения.

Ещё в 1840-е гг. на территории Российской империи зародилось так называемое малороссийское национальное движение (от названия губерний, входивших в состав Российской империи, где это движение зародилось). Это движение характеризовалось тем, что пыталось обозначить особое место малороссийской культуры в общерусской культуре, не отождествляя при этом себя с каким-то другим народом, считая малороссов частью общерусского народа. Желание южнорусской интеллигенции занять особое место в общерусской культуре и породило такое явление, как "украинофильство".

В поисках аргументации особенности культуры Малороссии в первой половине XIX в. создается ряд произведений, описывающих историю этих земель. По мнению российского историка и политолога, ведущего научного сотрудника Российского института стратегических исследований, научного сотрудника Института славяноведения Российской академии наук, кандидата исторических наук Олега Борисовича Неменского, ещё одной важной функцией создания этих произведений, помимо обозначенной нами выше, является напоминание верхушке государственной власти Российской империи о правах на автономию малоросского дворянства, "имеющего казацкие корни". Наиболее авторитетным изданием, ставшим своеобразной святыней для малороссов, была, безусловно, "История Русов, или Малой России".

Авторство вышеупомянутой книги до сих пор является предметом споров специалистов: в начале позапрошлого столетия его приписывали архиепископу Могилевскому, Мстиславскому и Оршанскому Георгию Конисскому, некоторые исследователи считали, что автором книги является ученик архиепископа Григорий Полетика, который в то время являлся переводчиком в Академии наук и в Синоде.

Тем не менее, значимость "Истории Русов, или Малой России" определяется не авторством, а тем влиянием, которое она оказала на общественность. Общественный резонанс на выход книги был очень велик: её обсуждали, о них говорили, её критиковали и цитировали. Однако многие современники не совсем верно истолковали книгу: ведь она не разделяла малороссов и великороссов на отдельные народы, автор книги хотел лишь показать отличия культуры Юга Руси от культуры Севера Руси и ту огромную роль, которую играли деятели малороссийских губерний в культуре, искусстве и науке Российской империи.

Радикализации малороссийскому движению придала та политическая система, которая сложилась в России в годы правления императора Николая I. Курс Николая Павловича на укрепление самодержавия привел к появлению такого учреждения, как Третье отделение Собственной Его Императорского величества канцелярии. Данное учреждение было наделено огромными полномочиями и считало себя вправе вмешиваться во все сферы общественной жизни страны. С другой стороны, все эти ограничения николаевского времени вызывали недовольство общества и обращали его в сторону республиканских идей, проникающих с Запада. Все эти факторами стали также важными причинами возникновения украинофильства и постепенного отхождения его сторонников от идеи общерусского народа.

Ещё одним важным фактором радикализации и распространения идей украинофильства стали и международные разногласия между Польшей и Российской империей о принадлежности территории современной Украины. Поляки считали, что те территории, которые отошли Российской империи в результате разделов Речи Посполитой 1772, 1793 и 1795 гг. незаконно принадлежат России и, по сути, являются восточными окаринами Речи Посполитой. В восприятие русской общественности и государственной власти эти земли входили в состав Западного края Российской империи. Западный край же, в свою очередь, делился на Юго-Западный (в состав входили Подольская, Волынская и Киевская губернии) и Северо-Западный (в составе находились территории Виленской, Ковенской, Могилевской, Минской и Витебской губерний). Левобережье Днепра именовали Малороссией, а побережье Черного моря - Новороссией. В целом территории современной Украины в то время именовалась Южной Русью, а Восточная Галиция - Червонной Русью. Народ, населявший земли современной Украины, независимо от вероисповедания, поляки именовали rusini. Этот народ поляками противопоставлялся великороссам, именуемых поляками moskali. Поляки, жившие в позапрошлом веке, считали русинов частью польского народа, наравне, к примеру, с мазурами. Тем не менее, тактика единства русинов с польским народом не сработала, слишком велико было влияние Российской империи, да и сами русины считали себя по большей степени русскими. По этой причине поляки перешли к поддержке идеи украинства, чтобы разложить Российскую империю изнутри и восстановить границы Речи Посполитой 1772 г.

Жители центральных губерний России, великороссы, называли своих соотечественников, которые проживали на обозначенных выше территориях, малороссами, малороссиянами, руссинами (обязательно с двумя "с", чтобы подчеркнуть единство с великороссами). Итак, понятие "русский" в XIX в. в понимании жителей России и современных Украины и Белоруссии включали в себя три народа: великороссов, малороссов (малороссиянам, руссинов) и белорусов, проживающих на территории Западного края Российской империи. Таким образом, современные украинцы, русские и белорусы согласно данной концепции не просто входили в одну группу восточных славян, но и являлись одним народом. Этим объясняется тот факт, что ни малороссы, ни белорусы никогда не были дискриминированы по национальному признаку, в отличие, например, от евреев. Даже опальным малороссам разрешали занимать определенные государственные должности, например, этнограф и историк Павел Платонович Чубинский, несмотря на свои политические взгляды и ссылку в Архангельскую губернию, занимал там государственные должности, даже стал членом Императорского Русского Географического общества, был награжден серебряной медалью Общества. Позднее Чубинскому разрешили выехать в столицу Российской империи, а в связи с ухудшением здоровья - вернуться в Малороссию. Даже на фоне роста шовинистических настроений в России в начале XX в. белорусы и малороссы не пострадали ни физически, ни ущемлением прав, их даже не причисляли к категории "инородцы".

Однако следует отметить, что приверженность теории "единого народа" не означает, что ее сторонники не видели отличий между тремя ветвями этого народа. К примеру, русский писатель И.А. Бунин в своём рассказе "Казацким ходом" описывал малороссийского крестьянина как "ухоженного", а великорусских "мужиков" как "невзрачных, одетых в лохмотья". Однако автор видел эти различия ни как разницу между двумя народами, а как отличия между одним народом, проживающим в разных губерниях России.

Именно поэтому любовь к своему краю, желание показать своё место в развитии общегосударственной культуры малороссов воспринимались русской общественностью лояльно, в этой связи украинофильские течения в 40-х гг. позапрошлого века начинают проникать в Санкт-Петербург и в Москву. Однако к этому времени украинофильство на юге страны становится более радикальным, в то время как в Москве и Санкт-Петербурге его воспринимают как романтический вариант русскости. В Малороссии уже создавался вариант идеального государства, который шел вразрез с представлениями как великороссов, так и поляков.

Украинофильство как национальная идея берет свои истоки в 1840-х гг. Идейными вдохновителями этих идей стали члены Кирилло-Мефодиевского общества: историк Н.И. Костомаров, журналист и либерал В.М. Белозерский, публицист Н.И. Гулак, публицист и этнограф П.А. Кулиш, позже к ним примкнул поэт Т.Г. Шевченко. По мнению членов Общества, его основной задачей было освобождение Украины и создание всеславянской федерации, в которой определяющую роль отводили, конечно, Украине. Помимо Украины в федерацию должны были войти Россия, Польша, Чехия, Болгария, Сербия.

Основатели Общества в вопросах государственного управления склонялись к республиканской форме правления, при которой власть делилась на три ветви. Законодательную власть кирилло-мефодиевцы отдавали парламенту (сейму), состоящему из двух палат. Исполнительная власть передавалась в руки президента. Справедливости ради стоит отметить, что члены Кирилло-Мефодиевского общества отвергали насильственные методы свержения власти и переход к республиканской форме правления предполагали осуществить в соответствии с "евангельскими правилами любви, кротости и терпения". Основными документами Общества являлись "Закон Божий (Книги бытия украинского народа)" Н.И. Костомарова и "Устав славянского общества святых Кирилла и Мефодия" В.М. Белозерского.

В основе "Закона Божьего (Книг бытия украинского народа)" лежит идея мессианской роли Украины, которая, по мнению членов Общества, должна спасти славянский мир, выполнив волю Господа. Аргументируя эту концепцию, Н.И. Костомаров указывает, что первым народом, созданным Богом, были евреи. Нарушив Закон Божий, евреи были изгнаны из Эдема, а Бог от них отвернулся. Но Господь милосерден, поэтому он обратил свою милость на другой народ - греков. Но эллины не смогли прийти к правильной вере, поэтому и они были отвергнуты Богом. Разочаровавшись в евреях и греках, Бог обратил внимание на славян. Они вскоре образовали три царства: Московию, Литву и Польшу. А Украина, по мнению историка, была страной свободолюбивой, не признавала ни чьей власти, а "сотворила себе казачество" и любили только Бога. Именно поэтому, как считал Н.И. Костомаров, Украина и должна стать во главе будущей федерации. Устав Общества в основном повторял положения "Закона Божьего".

Но мечтам основателей Кирилло-Мефодиевского общества не суждено было сбыться: 3 марта 1847 г. студент Киевского университета О. Петров донес о тайном обществе. Основные участники Общества были арестованы уже в марте - апреле 1847 г. Абсолютное большинство членов Общества было сослано в ссылки или заключены в тюрьмы. Тараса Шевченко отправили в солдаты, Николая Костомарова сослали в Саратов, Николая Гулака заключили в Шлиссельбургскую крепость, Пантелеймон Кулиш был алфавита) откажется от своих украинофильских взглядов, но после эмского указа - снова станет на антиправительственные позиции. Либеральный император Александр II помилует основателей Кирилло-Мефодиевского братства, они даже будут восстановлены в правах. В результате Тарас Шевченко снова будет писать стихи, а Николай Костомаров - преподавать.

Итак, Кирилло-Мефодиевское общество стало первой организацией украинофильского толка. Опасность организации заключалась не только в национальном разделении общерусского народа, но и в политических требованиях, которые были направлены на свержение легитимной власти и распад Российской империи. В уставных документах Общества выдвигались требования отмены крепостного права, замена монархии республикой, создание федерации во главе с Украиной. Благодаря случайности Общество удалось обезвредить, но его идеи получили дальнейшее распространение, благодаря непоследовательной политике императорской власти и влиянию внешних сил на процесс радикализации украинофилов.

Первое десятилетие правления либерального императора ознаменовались распространением в Малороссии идей так называемого народнического национализма. Это течение было уже значительно радикальнее, чем идеи первых украинофилов - членов Кирилло - Мефодиевского общества. Ярким представителем этого течения был Михаил Петрович Драгоманов - историк, публицист. Родился ученый и публицист в Полтавской губернии 18 сентября 1841 г. в мелкодворянской семье, происходившей от казацкой старшины. Ярым украинофилом Михаил Петрович стал 20-летним юношей, близко к сердцу воспринявшим смерть Т.Г. Шевченко и польское восстание 1863 г. Особую роль в превращении космополита Драгоманова в украинофила сыграло, безусловно, второе событие. По признанию самого историка, посетив правый берег Днепра, он увидел, что поляки не являются угнетенными рабами, жертвами деспотизма, какими он себе их представлял. Отношение поляков к русским и, особенно, к малороссам, вызвало сопротивление в душе у Драгоманова. Не последнюю роль в становлении Драгоманова-украинофила сыграл валуевский циркуляр 1863 г., который не только повлиял на мировоззрение Драгоманова, но и стал одним из "доказательств" украинофилов угнетения их народа и языка.

Выше мы уже упоминали о том, что в первые годы правления Александра II отмечались подъемом украинского национального движения: члены Кирилло-Мефодиевского общества были помилованы, с 1859 г. появляются воскресные школы, в которых преподавание велось на малороссийском наречии, появляются учебные пособия на этом наречии, к написанию которых приложили руку и члены Кирилло-Мефодиевского общества - П.А. Кулиш (написавший "Граматку") и Т.Г. Шевченко ("Букварь"). А в начале 1860-х гг. южнорусские идеи проникают и в столицу. Так, в январе 1861 г. в Санкт-Петербурге начали издавать литературный вестник "Основа", ставший главным печатным органом национального украинского движения. Редакторами и авторами стали уже известные по своей украинофильской направленности Н. Костомаров, В. Белозерский, П. Кулиш. Однако в сентябре 1862 г. журнал закрылся, но причиной тому послужила не политика императорской власти, а отсутствие подписчиков, журнал обанкротился.

Возвращаясь к валуевскому циркуляру, попытаемся проанализировать, действительно ли власти этим документом начали гонения на "украинский народ и украинский язык"? Во-первых, как утверждает историк А.И. Миллер, и анализ источников той поры подтверждают его мысль, на издание валуевского циркуляра (документ назван по фамилии тогдашнего министра внутренних дел П.А. Валуева) правительство толкали общественные круги самих малороссийских губерний. Высшие слои общества Малороссии утверждали, что идеи украинских националистов могут навредить Малороссии как в экономическом, социальном, так и в национальном плане.

Отметим, что до 1863 г. Санкт-Петербург имел сведения о наличии в Малороссии организаций, имевших стремления установить независимость края. В частности, 29 июня 1862 г. военный министр Российской империи Д.А. Милютин писал шефу жандармов, князю В.А. Долгорукову, что в Киеве действует общество хлопоманов, имевшее своей целью "восстановление независимости" Малороссии и возмущение крестьян против помещиков, внося раздор и социальную напряженность. В данном документе упоминалось также о неких общинах (громадах), возникших в 50-х гг. XIX столетия как культурно-просветительские центры Западного края. К появлению этих общин также причастны создатели Кирилло-Мефодиевского общества - Костомаров, Кулиш, Шевченко. В 1850-е гг. они и были культурно-просветительскими центрами в полном смысле этого слова, но после польского восстания 1863 г. в громадах начинают преобладать националистические настроения.

А весной 1863 г.В.А. Долгоруков получил письмо от анонимных авторов, в котором требовали ликвидировать украинофильские организации и запретить перевод Евангелие на наречие малороссов. Шеф жандармов переслал письмо в Киев, желая узнать его мнение по поводу этой бумаги. Н.Н. Анненков счел нужным запретить перевод Евангелие, полагая, что в этом случае украинофилы смогут добиться независимости, опираясь на наличие собственного языка. Письмо генерал-губернатора, выражающее его точку зрения, и стало толчком для появления циркуляра, получившего впоследствии название валуевского.

апреля 1863 г. по распоряжению Александра II шеф жандармов посылает письмо министру внутренних дел П.А. Валуеву, в котором посвящает последнего в курс дела. П.А. Валуев, в свою очередь, обращается с письмом к обер-прокурору Синода, прилагая письмо Н.Н. Анненкова.А. Ахматов, Обер-прокурор Синода пообещал министру, что они учтут мнение генерал-губернатора, когда проект перевода Евангелие придет к ним. Однако в мае 1863 г. министр внутренних дел более жестко ставит вопрос и запрете перевода Евангелие на малороссийском наречии. И только после этого Ахматов дает указание не издавать Евангелие на малороссийском наречии.

С целью узнать общественное мнение и реальные цели националистов П.А. Валуев летом 1863 г. выступает инициатором спора между украинофилами и московским публицистом М.Н. Катковым. И лишь после этих мер министр решился на радикальные меры и разослал циркуляр в Петербургский, Киевский и Московский цензурные комитеты. В этом циркуляре П.А. Валуев отмечал: "принимая во внимание, с одной стороны, настоящее тревожное положение общества, волнуемого политическими событиями, а с другой стороны имея в виду, что вопрос об обучении грамотности на местных наречиях не получил еще окончательного разрешения в законодательном порядке, министр внутренних дел признал необходимым, впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором св. синода и шефом жандармов относительно печатания книг на малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат к области изящной литературы; пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так учебных и вообще назначаемых для первоначального чтения народа, приостановиться".

При внимательном прочтении циркуляра видно, что малороссийское наречие министр Валуев не запрещал вовсе, а подвергал запрету религиозную и учебную литературу на этом наречии. Это было сделано лишь с одной целью - чтобы украинофилы не смогли распространять свои идеи среди малограмотного населения Малороссии.

Безусловно, в среде украинофилов началось возмущение, они стали обвинять власти в деспотизме, в подавлении национального движения украинцев. Но, что удивительно, волна неодобрения действиями Валуева прокатилась не только среди украинофилов и российских либералов (таких, как, например, И.С. Аксаков), но и среди петербургских чиновников. Так, например, министр просвещения А.В. Головнин считал, что министр внутренних дел не дает своими действиями развиваться Западному краю в культурно-просветительском плане.

Однако уничтожить украинофильские общины властям не удалось, они с большей силой плодились и расширялись, внедрялись в государственные структуры. Так, в 1873 г. правительство Российской империи решило учредить Юго-Западный отдел Русского географического общества. Инициатива создания такого отдела исходила от русофилов В.Я. Шульгина и М.В. Юзефовича. Такой мерой они надеялись ослабить громады и выиграть борьбу за умы общественности Малороссии. Однако этого не произошло.

Более того, отдел оказался во власти украинофилов - доцента университета св. Владимира М.П. Драгоманова, основателя "Громады" В.Б. Антоновича и этнографа П.П. Чубинского (автора гимна Украины). А с 1874 г. украинофилы подвергли влиянию и печатный орган Малороссии -

"Киевский телеграф". Именно этот печатный орган и стал вскоре основным инструментом борьбы с самодержавной властью.

Отдел Русского географического общества в Малороссии набирал все большее влияние, об этом свидетельствует, например, планы украинофилов по созданию музеев украинского народа, создание ими сети корреспондентов "Киевского телеграфа" по всему краю. Не удивительно, что такая ситуация вызвала озабоченность правительства, которое в 1876 г. для нормализации обстановки издает Эмский указ.

Указ был подписан Александром II в городе немецком Бад - Эмс, отсюда и получил свое название. Состоял документ из 11 пунктов, суть которых сводилась к запрету распространения литературы на наречии Юго - Западного края, ввоза литературы на этом наречии из-за границы и использование алфавита, придуманного П. Кулишом, постановок спектаклей на малороссийском наречии, употреблении букв "і" и "ї" вместо "и". На малороссийском наречии разрешалось издавать лишь произведения "изящной литературы".

На этот раз декларированием нормативного акта правительство не отделалось, предприняв ряд практических мер: были отправлены в ссылку П.П. Чубинский и М.П. Драгоманов, закрыли Малороссийский отдел РГО и "Киевский телеграф". Но Драгоманову удалось эмигрировать в Женеву, Чубинский, как уже отмечалось выше, вернулся изначально в Петербург, а затем - в Малороссию, а украинское национальное движение продолжало развиваться и радикализироваться, взращивая коновальцев, бандер и шухевичей.

Подводя итоги настоящего раздела, следует отметить, что развитию украинского национального движения, которое к концу позапрошлого столетия радикализировалось и превратилось в националистическое движение, способствовали как внутренние, так и внешние предпосылки. К внутренним предпосылкам, безусловно, следует отнести политику императорской власти в России: изначально Николай I чересчур свою власть усилил, позволив ей вмешиваться во все укромные уголки жизни общества, что, безусловно, вызвало недовольство этого общества. Затем его преемник Александр II провел курс либеральных реформ, позволив украинофилам вдохнуть полной грудью. Они почувствовали, что власть не желает с ними бороться и взяли ситуацию под свой контроль, о чем свидетельствует проникновение украинофилов в государственные структуры. А когда власть поняла свою ошибку и начала сдерживать украинофилов, то уже было поздно, самодержавие уже не имело инструментов для обуздания националистов.

Немалую роль сыграли и внешние предпосылки возникновения националистического движения: в то время активно со стороны Запада начинают проникать идеи республиканского содержания, идеи независимости "колоний" от своих "метрополий". Имеют место и провокации со стороны поляков и империи Габсбургов, имеющих целью развалить Российскую империю.

3.2 Влияние мифологизации истории на формирование новой этнокультурной идентичности в Украине

После распада Советского Союза многие республики не захотели "кормить старшего брата". Этим воспользовались Соединенные Штаты Америки, развязав против России информационную войну. Информационная война Соединенных Штатов дала свои плоды и на территории ближайшего соседа Российской Федерации - Украины. Новые культуртрегеры опять стараются стравить два братских народа для последующего покорения. И для формирования образа врага в лице России используется весь арсенал заготовок последних столетий.

Фактически, с момента распада СССР Россия самоустранилась от влияния на события на Украине, сконцентрировавшись лишь на вопросах расчетов за газ и базирования Черноморского флота. Однако это не помешало значительной части украинских политиков сделать русофобию своим основным тезисом. Основным виновником всех бед на Украине все 23 года ее независимости старались выставить именно Россию. Еще в мае 1989 года появилось Украинское общество "Мемориал", одной из первых акций которого стал международный симпозиум "Голодомор 1932-1933 гг. в Украине". В 1991 году, в рамках компании по отсоединению Украины от СССР, широко пропагандировался тезис, что Украина находится под "имперским гнетом". Украина в период независимости создает Украинский институт национальной памяти, созданный для декоммунизации истории и украинского общества, а фактически - для мифологизации истории.

Такого рода организации начали появляться практически во всех странах Восточной Европы еще с начала 1990-х гг. Распад СССР привел к тому, что в бывших странах социалистического лагеря обычной практикой стала политика так называемой люстрации, недопущения на государственную службу функционеров коммунистической партии и сотрудников органов государственной безопасности. Осенью 1991 г. первой на путь люстрации встала Чехословакия. Тем не менее, спустя короткое время правительство убедилось, что практически воплотить в жизнь соответствующий закон не представляется возможным: подразделение полиции, занимающееся этими вопросами, не справлялось с этими обязанностями, суды выносили приговоры мелким чиновникам. В этой связи во исполнение закона о люстрации человек, имевший связи с коммунистической партией или органами государственной безопасности в прошлом должен был в этом признаться и покаяться.

Значительно дальше в политике люстрации продвинулась Польша. В апреле 1997 г. сейм принимает соответствующий закон, а в сентябре 1998 г. польский парламент, несмотря на вето президента, протаскивает закон о создании польского Института национальной памяти, первым президентом института стал польский юрист Л. Керес. Институт национальной памяти имел филиалы во всех крупных городах страны, в них создавались архивные службы. В структуре Института национальной памяти также находилось следственное управление, которое должно было расследовать "преступления коммунистического режима", для чего ему предоставлялись самые широкие полномочия. Тем не менее, за десятилетие существования такой структуры в составе Института национальной памяти им было направлено в суд более 400 материалов, приговоры были вынесены по 120 из них.

Помимо архивного и следственного отделов в структуру Института национальной памяти входило и Бюро гражданского образования, в какой-то степени дублировавшее министерство образования. Бюро не только организовывало конференции школьников на историческую тематику, но и выпускало исторические игры на ПК, делало рекламу на билбордах. Вскоре из-за скандала с выходом книги о коммунистических функционерах Польши ИНП утратил свое влияние, но при Л. Качиньском вновь вернул его.

Не могли остаться в стороне от тенденций Европы и соседи Польши украинцы. С приходом к власти В.А. Ющенко в 2005 г. он поручил создание Института национальной памяти.11 июля 2005 г. президент издает указ "О дополнительных мерах по увековечиванию памяти жертв политических репрессий и голодоморов на Украине". Документ предписывал правительству создать ИНП до 26 ноября 2005 г. В этой связи была создана Комиссия, в которую вошли историк Владимир Сергийчук, публицист Евгений Сверстюк, историк Юрий Шаповал и националист Роман Круцик, один из создателей конгресса украинских националистов. Данная комиссия разработала уставные документы и программу развития будущего ИНП. Однако в то время решить вопрос о создании Украинского института национальной памяти так и не удалось. Правительство приняло решение о создание данного учреждения лишь 17 мая 2006 г., а 21 мая 2006 г. Игорь Юхновский, украинский физик, стал первым главой Института национальной памяти Украины. Согласно законодательству ИНП был придан статус Государственного комитета, однако 31 мая 2006 г. статус учреждения вновь меняется, в постановлении Кабинета министров УИНП именуется центральным органом исполнительной власти со специальным статусом. Однако активную деятельность УИНП начал лишь в 2007 г., так как в 2006 г. не было заложено финансирование на его деятельность. Практически первым решением УИНП стало присвоение Роману Шухевичу звания Героя Украины и о героизации Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии. Ведущим направлением деятельности нового органа исполнительной власти Украины стало распространение "справедливой истории про Голодомор 1932-33 годов на Украине". Чтобы почтить память жертв голодомора, УИНП выдвинул инициативу о создании памятника этим жертвам в Киеве на территории парка Вечной славы. При возведении этого памятника Счётная Палата Украины выявила нецелевое использование 96% средств из государственного бюджета. Стоимость сооружения, по мнению аудиторов Счётной Палаты, была завышена в 5 раз. При Януковиче сменился глава Института национальной памяти, им стал историк В. Ф.

Солдатенко. Это вызвало сопротивление националистов, так как на тот момент новый глава УИНП был членом КПУ. В результате новому руководителю УИНП пришлось членство в КПУ приостановить. Антикоммунистическая деятельность УИНП активизируется с приходом к власти националистически настроенных сил в феврале 2014 г. Главой УИНП становится бывший директор архива СБУ, проходивший стажировку в США Владимир Вятрович. Согласно Постановлению правительства Украины от 12 ноября 2014 г. УИНП утрачивает свои научно-исследовательские полномочия и становится пропагандистским органом, подчиняющимся юридически министерству культуры. Основными задачами УИНП становятся увековечивание памяти жертв Голодомора, увековечивание истории украинской революции 1917 - 1921 гг., популяризация украинской истории и ее героев, недопущение использование символов тоталитарного коммунистического режима и т.д.

УИНП имеет достаточно широкие полномочия и влияет на органы власти Украины. Так, в частности, благодаря выводам УИНП Министерство образования и науки Украины в январе 2015 года разослало в школы страны Циркуляр "О значении 70-летия изгнания нацистских оккупантов с Украины", в котором рекомендовало при изучении истории 1941 - 1945 гг. отказаться от термина "Великая Отечественная война", заменив его более "корректным" "Вторая мировая война". Также Министерство рекомендовало отказаться от использования термина "освобождение от фашистской оккупации", заменив его термином "изгнанием нацистских оккупантов", так как, по мнению чиновников, Украина, избавившись от гнета гитлеровцев, не стала свободной, её оккупировал Советский Союз, а свободу страна получила лишь 24 августа 1991 г. Функционеры Украинского национального института также перенесли дату Дня победы - с 9 на 8 мая, переименовав праздник в День памяти и примирения.

Украинский институт национальной памяти обладает также правом законодательной инициативы. Уже в апреле 2015 года Институт стал автором пакета из четырёх законов, направленных на декоммунизацию Украины: "Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрете пропаганды их символики", "О правовом статусе и памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке",

"Об увековечении победы над нацизмом во Второй мировой войне 1939 - 1945 годов" и "О доступе к архивам репрессивных органов коммунистического тоталитарного режима 1917 - 1991 годов". Верховная рада Украины приняла данные законопроекты, а президент П. Порошенко подписал их. Теперь они имеют силу законов и являются обязательными к исполнению на территории всей страны. Данные законы, приравнивая нацистский и советский режимы на Украине, однозначно призваны проповедовать русофобию и национализм, воспитывая молодое поколение в "лучших традициях" ОУН и УПА, которые убивали, грабили и насиловали мирное население: женщин, стариков и детей.

Таким образом, в государствах Центральной и Восточной Европы после распада Советского Союза начался процесс декоммунизации, сопровождавшийся люстрацией и созданием так называемых "институтов национальной памяти". Однако в Польше и Чехословакии, например, эти события прошли достаточно безболезненно. Попытавшись начать полномасштабный политический процесс против руководителей советского периода в своих странах, и Польша, и Чехословакия пришли к выводу, что необходимо строить новую политику путём эволюционных, постепенных преобразований. Другая ситуация наблюдается на Украине. Созданный достаточно поздно по сравнению с другими восточноевропейскими странами Украинский институт национальной памяти развернул активную деятельность по уничтожению коммунистического прошлого, по стиранию из памяти народа исторической правды о периоде 1917-1991 гг. и навязыванию населению Украины открытой русофобии.

Откровенно русофобская политика получила свое отражение и в украинских учебниках истории, что соответственно сказалось на умонастроениях выросшего за эти годы молодого поколения. Червонная (Красная) Русь показывается как отдельное Галицкое государство, хотя еще в конце XIX века на картах обозначалась именно Червонная Русь. Превозносятся откровенные предатели, облагораживается польская оккупацию и уния с католической церковью, черным цветом вымарывается Россия. Бандера, Мельник, Стецко, Шептицкий, Шухевич ставятся в один ряд с Ковпаком, Федоровым, Наумовым. Чего стоят только некоторые цитаты из украинских учебников истории:

"В 1485 году крымский хан Менгли-Гирей, подкупленный великим московским князем Иваном 3, нападает на Киев и убивает, уводит в рабство многих украинцев. С этих пор крымские татары постоянно нападают на Украину и Литву. Литва начинает искать помощи у Польши".

"Последовательно воплощая захватническую политику, московское правительство 1507 развязал новую войну против Великого княжества Литовского. "

"Интересы Московии в войне против Швеции (1700) за получение выхода через Балтийское море в Западную Европу не имели ничего общего с интересами Украины. "

"Выдающийся украинский гетман Иван Мазепа урядував в протяжении двадцати лет, добившись стабилизации внутренней жизни Украины, а во внешней политике противодействуя наступлению российского царизма на украинскую автономию…

Гетманство Ивана Мазепы - героическая страница самоотверженной борьбы украинского народа за независимость. Проявлением этой борьбы стало восстание против Московского государства. "

"Установление "нового порядка" в Украине вызвало развертывание антифашистского движения - Сопротивления, которое имело три течения: советское, националистическое и польское.

Целью советского течения движения Сопротивления было освобождение оккупированной территории от нацистов и восстановление советской власти. Партизанские отряды во главе с С. Ковпаком, А. Сабуровым, П. Вершигорой, А. Федоровым, Я. Мельником вели активную борьбу в тылу врага: совершали диверсии на железных дорогах ("рельсовая война"), разрушали немецкие коммуникации, наносили удары по военным объектам, осуществляли рейды (Карпатский рейд С. Ковпака, 1943 г.). Их действия координировал Украинский штаб партизанского движения во главе с генералом Т. Строкачем, созданный в июне 1942 г. Подпольные организации добывали разведданные, организовывали саботаж на предприятиях, срывали поставки сельскохозяйственной продукции в Германию.

Целью националистического течения движения Сопротивления было восстановление Украинского государства. 30 июня 1941 г. после отступления советских войск из Львова Организация украинских националистов во главе с С. Бандерой (ОУН-Б) заявила о восстановлении независимости Украины и образовании правительства во главе с Я.

Стецько. Однако нацистская администрация разогнала правительство и арестовала около 300 членов ОУН. В 1942 г. была создана Украинская повстанческая армия (УПА) во главе с Р. Шухевичем, которая развернула вооруженную борьбу в Полесье, Галиции и на Волыни против всех, кто угрожал украинской независимости, - Германии, СССР, Польши.

Целью польского движения Сопротивления было восстановление польского государства и возвращение западноукраинских земель в состав Польши. Армия Крайова и Людова действовали на территории Волыни и Полесья. "

Попытки "забыть" или очернить итоги Переяславской рады 1654 г., чтобы обелить предательство гетмана Мазепы не новы.

Не отличается объективной оценкой событий и школьный учебник истории Украины для старшеклассников. Так, одним из основных учебников, по которым старшеклассники изучают историю Украины, является учебник Е.И. Пометун. Он соответствует уровню стандарта и академическому уровню Украины, охватывает исторический период с 1939 г. по начало XXI столетия. Для нас представляет интерес первый раздел данного учебника "Украина в годы Второй мировой войны (1939 - 1945 гг.). Великая Отечественная война (1941 - 1945 гг.)", охватывающий период с 1939 по 1945 гг. Во вступительном слове к разделу автор отмечает, что для многих украинцев "война началась 1 сентября 1939 г., ведь в это время западноукраинские земли находились в составе Польши и западные украинцы вынуждены были служить в Войске польском; для других - 17 сентября 1939 г., когда Красная Армия, в составе которой также были наши земляки, осуществила "поход" в Западную Украину и Западную Белоруссию". Таким образом, автор косвенно утверждает, что виновниками развязывания Второй мировой войны является не только нацистская

Германия, но и Советский Союз. Данное утверждение автор конкретизирует уже прямой формулировкой, указывая, что "фактически А. Гитлер и И. Сталин, дав согласие на подписание "пакта Молотова - Риббентропа"…, согласно которому разделялась Польша, инициировали Вторую мировую войну". Далее автор, в духе современных украинских пропагандистов повествует школьникам о том, что "с Украиной связаны основные, решающие события на всём 4500-километровом советско-немецком фронте", а операции, проводимые советскими военачальниками на территории УССР "решили судьбу всей войны".

Говоря о событиях начала Второй мировой войны и присоединения Западной Украины к УССР, Е.И. Пометун отмечает, что "новые земли вошли в состав СССР мирным путём, и их хозяйство не было разрушено", а "по отношению к местному населению советская власть сначала (выделено мной Д. А.) вела себя нормально, стремясь заручиться его поддержкой". Но далее автор обращает внимание школьников, что "позже советская власть, изменив свои позиции, стала навязывать местному населению собственные интересы. Усилилось давление на крестьян посредством обложения их высокими налогами, началась насильственная коллективизация". Особое внимание Е.И. Пометун уделяет тому, что "сразу же после вступления Красной Армии в западноукраинские земли новая власть запретила все партии и общественные движения". И в это "ужасное" время борьбу против "тоталитарного Советского Союза", как пишет автор учебника, возглавили члены Организации украинских националистов (ОУН) . Однако стоит отметить, что политика Советского Союза по коллективизации и индустриализации страны проводилась на территории всего государства в одинаковой степени.

В учебнике Е.И. Пометун отмечает, что "преимущественное большинство населения отнеслось к вторжению нацистских агрессоров негативно. Но были и такие, которые старались сотрудничать с оккупантами. Главным образом это были те, которые пострадали от советской власти во время коллективизации, голодомора или массовых политических репрессий". Количество коллаборационистов на территории Украины Е.И. Пометун оценивает в 250 - 300 тыс. чел. из 1,5 - 2 млн. чел. общего числа советских коллаборационистов. Реально же количество коллаборационистов на территории СССР в годы Великой Отечественной войны, по разным подсчётам, составляло от 1,3 до 1,5 млн. чел., из которых украинцев было порядка 270 тыс. чел. Преувеличивая количество коллаборационистов в СССР, Е.И. Пометун стремилась тем самым уменьшить долю украинцев в их числе.

Историк, говоря о движении Сопротивления на Украине, отмечает в своём учебнике, что во время Второй мировой войны существовало два течения Сопротивления в Украине - "советские и украинское националистическое", которые преследовали общую цель - "освобождение от захватчиков".

Завершая повествование о военных действиях на Украине в годы Второй мировой войны, Е.И. Пометун справедливо отмечает, что освобождение Украины от немецко-фашистских захватчиков произошло благодаря усилиям Красной Армии, а "главная роль в победе стран антигитлеровской коалиции принадлежала Советскому Союзу и его Вооружённым силам. Значительный вклад в победу внёс украинский народ".

В целом у автора учебника сложилось неверное представление о причинах начала войны и инициаторах её начала. Обвиняя И.В. Сталина в том, что он совместно с А. Гитлером начал войну, Е.И. Пометун лукавит. Общеизвестно, что прежде чем заключить пакт о ненападении с Германией, СССР пытался заключить англо-франко-советское соглашение о противодействии коричневой чуме, но ни Франция, ни Великобритания не пошли на этот шаг, и СССР вынужден был, чтобы обезопасить себя, заключить советско-германское соглашение.

Что же поражает историка - это попытка слить воедино "просоветские" партизанские отряды и различные формирования украинских националистов, действовавшие в годы Великой Отечественной войны. Такого - смешения воедино и коллаборационистов, и бойцов Сопротивления не позволяют себе даже современные неонацистские группировки в Европе. Здесь, украинские псевдоисторики, действительно оказались первыми. Они же зачастую говорят о ее положении между несколькими силами (зачастую - Гитлером и Сталиным). Однако в действительности, ни о какой самостоятельности мельниковцев или бандеровцев говорить не приходится. Как показывают протоколы допросов руководителей Абвера, лидеры украинских националистов начали работать на немецкие спецслужбы еще с середины 1920-х годов. Как показал полковник гитлеровской военной разведки Э. Штольце: "Согласно моей рекомендации, [глава Абвера] Канарис остановился на кандидатуре Бандеры, и ему была поручена организация антисоветских выступлений на территории Западной Украины". И эта "борьба за Гитлера и против Сталина" воплотилась в разведывательно-диверсионных рейдах в советский тыл накануне и в начале Великой

Отечественной войны, в массовом терроре против мирного населения: русских, поляков, любых подозрительных.

Однако эти преступления скрывались и скрываются сторонниками евроинтеграции страны на основе ликвидации (в том числе и физической расправы) со всем русским. На первом этапе этой информационной операции шло противопоставление культур. Образ Украины, как части "просвещенной" Европы, постоянно противопоставлялся "дикой", "пьяной, "бескультурной", "угро-финской" России. Следующим направлением борьбы против русского в культуре стало языковое разделение. В феврале 2007 года объединение "Свобода" провело антироссийскую акцию во Львове, расклеивая наклейки "Их матюки обложили наши языки" и "В России матом не ругаются, на нем там разговаривают".

При этом в медийном пространстве страны продолжали разворачиваться две параллельные тенденции: очернительство всего русского и поднимание на щит "украинских национальных героев" - по сути своей, коллаборационистов, всегда и под любыми флагами сражавшихся против России. В том же 2007 году украинский художник Игорь Переклит рисует картину "Я бандеровка, я украинка! Смерть московским оккупантам". На данном этапе информационной операции о преступлениях Украинской повстанческой армии против мирного населения не говорилось. Сама же Организация украинских националистов (только ее наиболее экстремистская, бандеровская часть) представлялась однозначным союзником гитлеровских захватчиков.

Все эти акции проходили при попустительстве, а порой - и откровенном участии украинских властей, чьи представители лишь изредка вспоминали десятую статью Конституции Украины, которая, в частности, гласит: "В Украине гарантируется свободное развитие, использование и защита русского, других языков национальных меньшинств Украины". Подобное бездействие властей вело к резкой радикализации националистов. Уже в марте 2010 года в центре Киева украинские националисты провели факельное шествие, посвященное 60-летию со дня гибели командира Украинской повстанческой армии Романа Шухевича, "Москалей на ножи!". И хотя там было порядка 300 человек украинская милиция предпочла не реагировать на такую выходку.

Безнаказанность порождает расширение вовлеченных в антирусские выступления, и в январе 2012 вновь в сопровождении милиции в центре Киева проходило шествие националистов, своеобразный пролог событий зимы 2013/14 годов. На митинге отмечен униатский священник, благословляющий участников шествия. Во время шествия участники скандировали "Слава Украине - героям слава!", "Слава нации - смерть врагам!", "Кому принадлежит Украина? Украинцам! Кому принадлежит Киев? Нам!", "Одна нация, один язык, одна страна!", "Зека геть!",

"Коммуниста - на сук!", "Свобода придет - порядок наведет!", "Украина для украинцев!", "14/88! Януковича повесим!", "Смерть московским холуям!" и т.п. Эти открыто преступные лозунги, не получившие отповедь со стороны властей, стали закрепляться уже на открытых митингах нацистов, формируя их программу. Так, в начале 2013 года в снова Киеве факельное шествие по Крещатику: "Хватит бухать - пора воевать! Москалей на ножи!" "Партия регионов" и Коммунистическая партия Украины на призыв националистической партии "Свобода" воевать с русскими снова не прореагировали.

Безнаказанность порождает преступление. Все оппозиционные режиму В. Януковича силы объединились на русофобской платформе. В апреле 2013, в Черкасской области, под символикой трех оппозиционных партий "Батькивщина", ВО "Свобода" и "УДАР", на рекламных щитах вывешиваются откровенные призывы "Освободим Черкасчину от донецких оккупантов!".

Так что уже к концу 2013 года на Украине русофобская пропаганда пустила глубокие корни. И, соответственно, пропаганда против России и русскоязычных регионов не могла обойти стороной Майдан. Уже тогда все, кто критически относился к восставшему украинскому нацизму, были названы "агентами Путина" и врагами Украины. Еще в декабре 2013 года Россию обвинили в отторжении Крыма, а образ врага в виде Донецка приравняли к Москве.

Как видим, информационные операции - это вторжение в коммуникативную среду, цель которого - массовые беспорядки и свержение законной власти. Такой план (без сносок на известную книгу Дж. Шарпа) в отношении Ирана предлагал в 2006 г. процитированный ранее М. Герцог, такой же сценарий был реализован в ходе "арабской весны" в североафриканских республиках в конце 2010 - начале 2011 гг. и в ходе

"Евромайдана" на Украине в конце 2013 - начале 2014 гг. (О родстве последних также говорят и листовки-инструкции мятежников в обоих случаях). Во всех случаях к власти приходили экстремисты, чье кратковременное правление оборачивалось массовыми и наиболее тяжкими преступлениями против своих же сограждан.

На Украине антироссийские настроения, существовавшие ранее, за годы независимости получили небывалое развитие при откровенной поддержке США. При этом показательно влияние США на украинскую контрразведку. Фактически, эти антироссийские тезисы были использованы оппозицией для незаконного захвата власти и начала боевых действий против Донецкой и Луганской областей, 16 мая 2014 г. на референдумах однозначно заявивших о собственном государственном суверенитете. Экстремизм, русофобия, нетерпимость к иным мнениям и откровенное воспевание ОУН и УПА, глумление над жертвами ужасающих расправ в Одессе и других городах поставила украинское государство на грань распада. Чужеродное информационное воздействие на украинскую политику продемонстрировало гибельность пути национализма и также способствовало идеологическому расколу в российской интеллигенции на патриотов и либералов.

Происходит это, по нашему мнению, по одной причине - Украина до 1991 года не обладала опытом государственности, она на протяжении всей своей "истории" была частью другого государства: России, Польши, Австро - Венгрии. По этой причине так называемой "украинской нации" приходится придумывать славную историю Государства Украина.

Заключение

В ходе работы был осуществлен социально-философский анализ проблематики мифа как формы интерпретации истории. Эксплицирован механизм становления мифоистории в историческом сознании социума, исследован генезис философского учения о мифоистории, определено взаимоотношение мифа и событийной истории. Отдельное внимание в диссертационном исследовании было уделено роли и тому месту, которое занимают мифологизированные представления о прошлом в российском общественном сознании на отдельных исторических этапах его становления.

Ведущим фактором в историко-философском генезисе учений о мифе как форме интерпретации истории выступает отношение субъекта познания к истине, те основания, за которыми признается возможность истинного познания. В период древнегреческой философской мысли истинное познание, бытийное познание виделось доступным только в акте мышления о бытии. Истина, бытие и мышление представляли собой неразрывное триединство. Из подобных представлений о существе истины формировалось философское понимание мифа и мифоистории как продукта неистинного, небытийного мышления, отражающего преходящее и конечное.

Мифологизированное представление о прошлом есть результат человеческой глупости.

Иначе представляется истина в период западноевропейского Средневековья, где она стала одним из атрибутов Бога. Любое истинное познание в христианской философии Средних веков конституировалось на основании религиозной веры в монотеистическое Божество. Таким образом, мифологическая интерпретация событий понималась как следствие безверия или лжеверия.

На следующем этапе философского осмысления сущности мифологических представлений об историческом прошлом, который хронологически взаимосвязан с периодом Нового времени, чьим идейным венцом явилась эпоха французского Просвещения, выделяются две альтернативные тенденции. Первая видела в мифоистории "ошибку разума", фундированную исторической недоразвитостью дискурсивных практик мышления. Вторая утверждала наличие трансцендентного измерения, которое вскрывается в исторической событийности через миф. Обе указанные тенденции диалектически взаимосвязаны между собой. Они обусловлены господствовавшим представлением о том, что истина достижима лишь в акте рационального мышления, через Разум. Вторая тенденция есть закономерная реакция на гиперрационализацию философской мысли в первой.

На современном этапе философской рефлексии над мифом как формой интерпретации истории прослеживается известный плюрализм, обусловленный размытием критериев истины в неклассической философии.

Мифологизация истории в разных философских школах понимается как следствие существования коллективных представлений, феномена нуменозного, коллективного бессознательного, ментальных структур, имманентной предрасположенности к символизации.

В работе была выявлена специфика взаимоотношений между мифом и событийной историей. Под исторической событийностью автором понимается та отличительная черта, которая предает событию в общественном сознании статус исторического. Посредством обращения к феноменологическому методу было определено, что историческая событийность - такая событийность, которую невозможно обойти своим вниманием, она задевает, фасцинирует общественное сознание, делает его неравнодушным. Антиподом исторической событийности выступает повседневность, в которой всегда присутствует предрешенность, т.е. отсутствует необходимость принятия решений и посредством этого раскрытия мира в определенных границах, чьи пределы ограничивают возможное поведение общества и человека. Событийная история влияет на сознание социума и, следовательно, изменяет его. В памяти социума событийная история дана в качестве фактов. Именно факт выступает одним из составляющих мифоистории.

Вторая составляющая - содержание мифологемы. Проведенный анализ, основывающийся на гипотезе К.Г. Юнга о существовании универсального для любого общества феномена коллективного бессознательного, показал наличие в глубинных пластах коллективной психики двух архетипов времени "циклического" и "линейного" - а также архетипа "Рая", который обусловливает существование мифологем "идеального общества" и "идеального человека". Исторически и культурно обусловленное содержание мифологем обладает атемпоральной формой, на что указывает ее метафизический характер. Именно из содержания мифологем осуществляется процесс мифологизации исторической событийности и становление мифоистории, которая есть синтез в общественном сознании "внутреннего", "идеального" - содержания мифологемы и "внешнего", "образа" - исторического факта, оставленного после себя событием. При этом не любая историческая событийность подвергается мифологизации в оставленных после себя фактах. Это дает основание для утверждения существования знакового исторического события - события, которое фундирует возникновение экзистенциальных феноменов удивления и нерешительности в общественном сознании и "требует" объяснения оставленного после себя факта. Такое событие отсылает человека к имеющимся в общественном сознании мифологемам, демонстрируя, таким образом, свои знаковые функции. Исследование функционального значения мифа как формы интерпретации истории позволило выявить три ключевые функции, ему присущих. Гносеологическая функция обеспечивает перекодирование незнаемого, удивляющего, страшащего в знаемое, неудивляющее, нестрашащее. Этиологическая функция не дает факту, оставленному знаковым историческим событием, прибывать в области беспричинности.

Аксиологическая функция наделяет исторический факт ценностным содержанием, почерпнутым из мифологем. Синтезисрующий все приведенные функции телос - интеграция незнакомого, удивляющего исторического факта в общественное сознание, что обеспечивает его целостность. Достижение целостности сознанием социума также реализуется посредством трансцендентальной функции (К.Г. Юнг) - соединения содержания бессознательного (содержания мифологем) и сознательного (исторического факта).

Свою особенность миф как форма интерпретации истории имеет в сравнении с философией, религией и наукой. Классическая философия истории пытается вскрыть за чередой проходящих, индивидуальных исторических событий некое неизменное, метафизическое основание, тогда как миф сосредотачивается именно на "внешнем", "видимом", событии, но не на его "внутреннем", "невидимом", сущностном. Имея общие параллели с религией как формой понимания прошлого миф не нуждается в наличии веры в сверхъестественное. Основным отличием мифа от исторической науки выступает стремление последней к объективности, следовательно, проблематизации исторического прошлого, что представляется несоразмерным мифу, поскольку нарушает целостность исторического сознания, обеспечение которой его ведущая задача.

В ходе работы было выявлено, что основанием, задающим содержание базовых мифологем истории, выступает нетождественность сущего и должного, имманентно присущая сознанию человека и социума. Сама мифоистория может восприниматься общественным сознанием как истина, поскольку структурируется на указанном основании, превращая историческое сущее в должное.

Особенность конструирования мифоистории сознанием социума в постсоветский период, определяется общим кризисом модели линейного исторического времени, научных представлений об исторической истине, отходом от советской идентичности, а также отсутствием национальной идеи. Значимыми факторами, определяющими появление мифологизированных представлений об историческом прошлом, являются также процесс "ускорения времени", фундирующий феномен отдаления и отчуждения прошлого и частичная демократизация общественного сознания. Основной вывод работы заключается в том, что мифологическая интерпретация истории является неотъемлемым атрибутом человеческого бытия, который обеспечивает целостность общественного сознания, как на сознательном, так и на глубинно-психологическом уровнях.

Проделанная работа подготавливает основу для дальнейшего философского анализа функционирования мифа как формы интерпретации истории. Особое внимание, на наш взгляд, следует уделить выявлению специфики взаимоотношений таких феноменов, как мифологизация, фальсификация и идеологизация исторического прошлого. Также внимания заслуживает вопрос особенности существования мифологизированных представлений о прошлом в различных сферах бытия человека и общества, таких, как философия, религия, наука.

Список используемой литературы

1.Августин О граде Божьем. Глава III. [Электронный ресурс] /Августин - Режим доступа: <#"justify">Интернет-ресурсы:

50.Указ Президента Украины №1544/2005 (URL: http // www.president.gov.ua/ru/documents/3456.html <http://www.president.gov.ua/ru/documents/3456.html> Проверено: 26.07.2015 г.)

.ЛІГА. Новости: Томенко: Стоимость Мемориала памяти жертв голодоморов завышена в 5 раз (URL: http://news. liga.net/news/N0926518.html Проверено: 26.07.2015 г.)

.Постановление Кабинета министров Украины "Об утверждении Положения об Украинском институте национальной памяти" №684 от 12 ноября 2014 г. (URL: http://www.memory.gov.ua/page/postanova-kabinetu - <http://www.memory.gov.ua/page/postanova-kabinetu-ministriv-ukraini-pro-zatverdzhennya-polozhennya-pro-ukrainskii-institut-nat>ministriv-ukraini-pro-zatverdzhennya-polozhennya-pro-ukrainskii-institut-nat <http://www.memory.gov.ua/page/postanova-kabinetu-ministriv-ukraini-pro-zatverdzhennya-polozhennya-pro-ukrainskii-institut-nat> Проверено: 26.07.2015 г.)

.Новое открытие министерства образования и науки Украины: "Великой Отечественной" не было" (URL: <http://moole.ru/blog/sam88/news/524200-novoe-otkrytie-ministerstva-obrazovanija-i-nauki.html> novoe-otkrytie-ministerstva-obrazovanija-i-nauki.html <http://moole.ru/blog/sam88/news/524200-novoe-otkrytie-ministerstva-obrazovanija-i-nauki.html>Проверено: 26.07.2015 г.)

.Проекты УИНП. Музей Майдана (URL: <http://www.memory.gov.ua/page/muzei-maidanu>Проверено: 26.07.2015 г.)

.Исторический календарь УИНП (URL: <http://www.memory.gov.ua/page/istorichnii-kalendar>Проверено: 26.07.2015 г.)

.УИНП. Методические материалы (URL: <http://www.memory.gov.ua/page/8-9-travnya-materiali-dlya-zavantazhennya> 9-travnya-materiali-dlya-zavantazhennya <http://www.memory.gov.ua/page/8-9-travnya-materiali-dlya-zavantazhennya>Проверено: 26.07.2015 г.)

.Новый регион Украина 02.01.2013 Шествие по Крещатику 01.01.2013: "Хватит бухать - пора воевать! Москалей на ножи!" (ВИДЕО, ФОТО) <http://www.nr2.ru/kiev/418601.html>