Рассмотреть ход «спора историков» 1986-1987 гг., оценить его значение для разрешения «проблемы вины» на новом этапе исторического развития Германии.
Источниковая база исследования. Использованные в работе источники можно разделить на несколько групп:
Международные договоры, соглашения, международные официальные документы;
Законы и официальные документы ФРГ и ГДР, касающиеся возмещения ущерба пострадавшим от нацизма и другим аспектам преодоления нацистского прошлого;
Учебная литература и школьные пособия по новейшей истории Германии, изданные в послевоенный период как в ФРГ, так и в ГДР;
Статьи, интервью, книги К. Ясперса, Х. Арендт, Ю. Хабермаса, Э. Нольте, О.Когона, Т. Адорно и других историков, общественных и политических деятелей послевоенной Германии.
Кроме того, вкачестве источников нами использованы материалы справочных изданий по психологии, которые позволили понять сущность проблемы комплекса вины с психологической точки зрения, противоречия, которые возникают в моральном облике человека при ощущении вины за что-либо.
Методологическая база исследования. Феномен проблемы комплекса националньой вины немцев в послевоенный период требует комплексного изучения с использованием междисциплинарного подхода. Методология исследования базируется на принципах историзма, научной достоверности, объективности. Также большую роль играет диалектический метод, позволяющий рассмотреть то или иное явление во всей противоречивости и многообразии его оценок, системный и сравнительный подходы, с использованием которых предоставляется возможность изучить и сравнить идеи мыслителей Германии, представив их как определенные системы взглядов.
Научная новизна исследования заключается в том, что изучена проблема комплекса национальной вины немцев в дискуссиях германских историков, мыслителей и общественных деятелей, выявлены идейные основания для утверждения и развития проблематики вины в Германии.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что материалы исследования можно в дальнейшем использовать для проведения изысканий по проблемам истории оккупационных зон Германии, истории ГДР и ФРГ, истории массового сознания Германии.
Практическая значимость работы состоит в возможности использования материалов данного исследования при подготовке лекций и семинаров, а также учебных пособий по истории Германии ХХ века.
Структура работы построена по проблемно-хронологическому принципу, работа состоит из аннотации, введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.
Глава 1. Исторические условия появления и развития комплекса национальной вины в Германии
.1 Возникновение темы вины и покаяния немецкой нации
Вторая мировая война - это один из самых страшных периодов нашей многовековой истории. Горе потери близких затронуло практически каждый дом и каждую семью. Но кто виноват в ней и что же вообще такое чувство национальной вины? Миф, необходимый пропаганде «образа врага», или ощущение сопричастности?
Любая нация, любая культура - есть некая солидарность людей. Она заключается не только в распределении материальных благ, но и в защите определенных ценностей. Современная нация защищает, прежде всего, ценность свободы своих граждан. Когда эта ценность попирается, безусловно, возникает ощущение некой национальной вины. Это понятие представляет собой некоторое долженствование, ценностное основание.
Вина означает состояние страха перед внешним осуждением, исходящим от других людей, чувство стыда перед ними. Ее природа преимущественно экстравертна и заставляет индивидов придавать внешним оценкам окружающих людей больше значения, чем собственным внутренним самооценкам.
Как и стыд, «чувство вины относится к группе аффектов, включающих в себя страх перед наказанием, как внешним, так и внутренним, чувство раскаяния, угрызения совести и смирение. Ядро чувства вины составляет тревога». К страху перед внешним или внутренним наказанием может примешиваться убежденность в уже свершенном акте агрессии или нанесении кому-то обиды и неотвратимом возмездии. «При этом сохраняется надежда на прощение, уважение и любовь при условии искупления через душевное или физическое страдание».
Вина - это религиозная, социально-этическая и правовая категория, характеризующая объективное положение и субъективное состояние человека, переступившего религиозные, нравственные, правовые запреты, нарушившего социальные нормы и вынужденного нести ответственность за содеянное перед Богом, совестью, людьми, законом. Вина может иметь религиозный, нравственный, моральный и юридический смысл.
Если посмотреть на этот термин с чисто психологической точки зрения, то в вопросе виновности возникает понятия совести и ответственности. Одной из основных функций совести является соизмерение желаний и действий с нормами, которым индивид соответствует или не соответствует. Другие функции включают в себя процессы самооценки, самокритики и различных форм самонаказания.
Перечисленные функции «направляют агрессию, вызываемую чувством вины, против собственной персоны в надежде искуплением и смирением получить прощение. Защита в форме обращения против собственной персоны является одновременно компонентом чувства вины и способом справиться с нею».
Среди механизмов защиты от чувства вины чаще отмечаются реактивные образования - «либо в виде подчеркнутой неагрессивности (чрезмерной благожелательности и добродушия, пассивности и отказа от соперничества, смирения и покорности), либо, наоборот, в виде отсутствия беспокойства по поводу того, что кому-то была нанесена обида и ущемлены чьи-то желания». Другим типом реактивного образования является превращение пассивного поведения в активное. Посредством проекции человек либо обвиняет других в намерениях или действиях, из-за которых он испытывает вину, или воспринимает других как фигуры немого укора, которые надо устранить или атаковать. На каком уровне развития человека возникает связь между агрессивными желаниями или действиями и страхами возмездия - вопрос спорный.
Чувство вины очень часто приравнивается к чувству ответственности и подменяет ее. То есть, вина должна быть стимулом или своего рода, кнутом, подстегивающим к конкретным действиям. Вина - это не ответственность. Ответственность - это те действия, которые совершаются для исправления ошибки.
Получается, что «чувство вины - это форма безответственности, поскольку признание вины предъявляется, как искупление. Сам факт признания вины ничего не меняет - ошибку нужно исправлять или компенсировать. Признания ошибки никогда не бывает достаточно».
Таким образом, вина представляет собой среднее состояние между проступком (преступлением) и наказанием. Человек, чья вина не доказана и не является объективной реалией, не подлежит наказанию. Как субъективное состояние, вина далеко не всегда служит основанием ответственности и условием наказания. Аналогичным образом неправовое, тоталитарное государство, наказывает тех, кого считает виновным, не интересуясь, сознают они себя таковыми или нет.
Немецкий психолог, ученик З. Фрейда, Карл Густав Юнг напротив, пользуется термином «национальная вина», противопоставляя ее вине «личной». «Национальную вину можно сравнить с роком, проклятием, бедствием или с чувством оскверненности». В качестве примера К. Юнг говорит, как раз о чувствах немцев, не нацистов, после окончания Второй мировой войны и разоблачения преступлений Гитлера против человечества.
Мыслитель видел в «коллективной вине» болезнь. Единственный способ лечения этой болезни - «заставить немцев признать свою вину». Юнг с сожалением констатирует тревожный факт, что даже среди обращавшихся к нему за лечением антинацистов были распространены представления, показывающие «поврежденность их душевного состояния», являвшуюся результатом влияния действительности нацистской Германии. Он констатирует тот факт, что «за всей их благопристойностью до сих пор жива резко выраженная нацистская психология со всем ее насилием и жестокостью». В связи с этим он делает вывод об ответственности в той или иной степени большинства немцев за происходившее.
Философ отмечает, что многие немцы уходят от ответственности и склонны возлагать вину за произошедшее всех, но только не на себя: «Сегодня немцы подобны пьяному человеку, который пробуждается наутро с похмелья. Они не знают, что они делали, и не хотят знать.... Они предпримут судорожные усилия оправдаться перед лицом обвинений и ненависти со стороны окружающего мира, но это будет неверный путь. Искупление, как я уже указывал, заключено только в полном признании своей вины». Немаловажно, что в этом признании вины он видит и психологическое, и религиозное значение. «В искреннем раскаянии обретают божественное милосердие, - говорит ученый. - Это не только религиозная, но и психологическая истина. Американский курс лечения, заключающийся в том, чтобы провести гражданское население через концентрационные лагеря, чтобы показать все ужасы, совершенные там, является поэтому совершенно правильным». Однако и этого недостаточно. Он пишет: «Невозможно достичь цели только моральным поучением, раскаяние должно родиться внутри самих немцев»
Вопрос об ответственности всех жителей Германии за совершенное во время нацизма неоднократно поднимал в своих выступлениях и статьях богослов, пастор, узник концлагерей, Мартин Нимёллер. Он призывал христиан Германии самим прийти к Богу с покаянием: «Эта вина ложится на немецкий народ и немецкое имя, также и на христианство».
Богослов признавал свою собственную вину: когда начинались преследования нацистов в отношении коммунистов и социал-демократов, он оправдывал свое бездействие тем, что это его не касается, затем он молчал, когда репрессиям подвергли членов профсоюзов, потом - евреев. А затем нацисты пришли за ним, и уже не было никого, кто бы мог протестовать. В перид нацистской диктатуры истинная христианская позиция, по мысли богослова, должна была заключаться в открытом противостоянии режиму каждого настоящего христианина и в призывах к такому противодействию со стороны служителей культа. Нимёллер признавал, что это стоило бы жизней многим тысячам людей. Однако при этом были бы спасены жизни миллионов.
Международный военный трибунал в Нюрнберге стал прецедентом обращения правовой системы к проблеме противостояния массовой жестокости и распознания преступлений против человечества. Это был первый в мировой истории случай, когда перед судом предстали люди, овладевшие государством и сделавшие его орудием своих чудовищных преступлений. Их усилиями была развязана Вторая мировая война, на грань гибели были поставлены многие народы, принесены страдания сотням миллионов людей.
Нюрнбергский процесс вошел в историю как процесс антифашистский. Перед всем миром была раскрыта человеконенавистническая сущность фашизма, его идеологии, в особенности расизма, являющегося идейной основой для подготовки и развязывания агрессивных войн и массового истребления людей. На процессе наглядно и убедительно была показана вся опасность возрождения фашизма для судеб мира.
За много лет в Нюрнберге перебывали тысячи документальных доказательств этих неисчислимых и жестоких преступлений, граничащих с безумием. В процессе участвовали многие свидетели-очевидцы и те, кто был жертвами преступлений и чудом остался жив. Такие высказывания до сих пор преследуют немецкую нацию. Нельзя не напомнить в связи с этим, что Международный военный трибунал в Нюрнберге в своем приговоре осудил агрессию как преступный акт. «Война, - сказано в приговоре, - по самому своему существу - зло. Ее последствия неограничены одними только воюющими странами, но затрагивают весь мир. Поэтому развязывание агрессивной войны является не просто преступлением международного характера - оно является тягчайшим международным преступлением, которое отличается от других военных преступлений только тем, что содержит в себе в сконцентрированном виде зло, содержащееся в каждом из остальных».
Подозреваемые обвиняются не в целом, а из-за определенных преступлений. Эти преступления ясно определены в уставе Международного Военного Трибунала:
Преступления против мира: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны, нарушающей международные договоры».
Военные преступления: нарушения правил войны, как то: убийства, жестокости, депортации на принудительные работы применительно к представителям гражданского населения оккупированных территорий, убийство или жестокое обращение с военнопленными, разграбление общественной или частной собственности, умышленное разрушение городов или деревень или любое, неоправданное военной необходимостьюопустошение.
Преступления против человечности: убийство, истребление, порабощение, депортация какого-либо гражданского населения, преследование по политическим, расовым или религиозным причинам при совершении преступления, подсудного Трибуналу.
Далее определяется круг ответственности. Руководители, организации, зачинщики и лица, участвовавшие в составлении или выполнении совместного плана или сговора для совершения одного из вышеназванных преступлений, ответственны за все действия, совершенные каким-либо лицом при исполнении такого плана.
Обвинение направлено, поэтому, не только против отдельных лиц, но и против организаций, которые, как таковые, должны считаться преступными: имперский кабинет, корпус политических руководителей национал-социалистической немецкой рабочей партии, СС, СД, гестапо, CA, генеральный штаб, верховное командование германских вооруженных сил.
Идеи и принципы Устава и приговора Международного военного трибунала в Нюрнберге, подтвержденные Организацией Объединенных Наций, должны в полном объеме применяться к тем, кто совершает военные преступления и преступления против человечества.
Международный военный трибунал вынес справедливый приговор, встретивший одобрение всех людей доброй воли. Приговор осудил гитлеризм, его режим и его преступления. Главари третьего рейха были приговорены к смертной казни или к длительному тюремному заключению.
Данная проблема неоднозначна. С одной стороны, не вызывает сомнений, что наказывать нацистских преступников, совершивших тяжкие преступления, нужно, с другой стороны, широкая информация об этих преступлениях воспитывает, особеннно у молодых людей, чувство неуважения к прошлому своего народа, протест и даже озлобление, подрывает национальные чувства.
Можно согласиться с тем, что такие чувства при воспоминании о тяжелом прошлом, о тягчайших преступлениях нацистского режима действительно могут возникать. Но это вовсе не означает, что следует призывать, как это делают реваншисты и неонацисты, к забвению прошлого и «начинать историю» с 1949 года, то есть с момента образования Федеративной республики, или, что еще хуже, искажать прошлое и оправдывать под всяческими предлогами преступления нацизма.
На международной конференции «Нюрнбергский процесс и проблемы международной законности», прошедшей 9-10 ноября 2006 года в Москве, были выдвинуты общие соображения: войны проходят через всю историю, и войны еще будут. Не народ ведь виноват в войне. Природа человека, его универсальная виновность приводит к войнам. Это поверхностность совести, которая сама себя объявляет невиновной. Это самоуверенность, которая своим нынешним доведением как раз и способствует будущим войнам.
В приговоре Международного военного трибунала в Нюрнберге записано: «Остается истиной, что военные преступления совершались в таком широком масштабе, которого не знала история войн. Они совершались во всех странах, оккупированных Германией, и в открытых морях и сопровождались жестокостью и террором в масштабах, которые трудно себе представить». Вот почему имена преступников не забыты. Зло должно быть наказано и навсегда пресечено. Слишком велики и невозместимы последствия преступлений. Но есть еще люди, не желающие этого понять, и среди них те, кто занимает подобную позицию по политическим мотивам, следуя в фарватере милитаризма и реваншизма, по пути оправдания «преступлений нации».
Мы прекрасно понимаем, что немецкий народ не отвечает за преступления нацистов. «Преступление нации» придумано адвокатами нацистских главарей для оправдания своих собственных преступлений. Но такая, с позволения сказать, концепция потерпела провал в Нюрнберге.
Международный военный трибунал в Нюрнберге указал в приговоре: «Устав не является произвольным осуществлением власти со стороны победивших народов... он является выражением международного права, которое уже существовало ко времени его создания, и в этом смысле сам является вкладом в международное право». Приведенные нормы международного права обязательны и для ФРГ.
Более чем за двадцатилетний срок в ФРГ было произведено 77004 расследования по делам нацистских военных преступников. В отношении 51877 лиц судами вынесены оправдательные приговоры или дела прекращены. Осуждены за все это время 6192 нацистских преступника, приговорены к пожизненному заключению. При этом нужно иметь в виду, что речь идет о таких преступлениях, как массовые убийства и убийства из низменных побуждений.
Решительное и публичное разоблачение и судебное преследование нацистских преступников - серьезная мера борьбы с опасным чувством.
ноября 1968 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Международную конвенцию о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества. Принятие конвенции - акта высокой гуманности - было воспринято с удовлетворением международной общественностью, всеми прогрессивными силами, борющимися за мир и безопасность народов. Конвенция сыграла важную роль в дальнейшем развитии международного права. Принятые ею решения основываются на принципах Устава и приговора Нюрнбергского трибунала, подтверждённых резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН.
В преамбуле конвенции указывается, что ни в одной торжественной декларации, акте или конвенции, касающихся судебного преследования или наказания за военные преступления и преступления против человечества, не предусматривается ограничение во времени. Военные преступления и преступления против человечества относятся к самым тяжким преступлениям по международному праву. Эффективное наказание за эти преступления явится важным фактором их предупреждения, защитой прав человека и основных свобод и будет способствовать установлению доверия, стимулированию сотрудничества между народами и обеспечению мира и безопасности.
Значение решений Нюрнбергского трибунала далеко вышло за рамки самого процесса. Они оказали огромное воздействие на развитие международного права. Именно Нюрнбергский процесс положил начало новому направлению юридической доктрины и практики - международному уголовному праву. Нюрнбергский процесс явился мощным стимулом к развитию гуманитарных, антимилитаристских доктрин, отказу от войны.
Главный урок Нюрнбергского процесса состоит в признании ответственности конкретных лиц и неотвратимости возмездия за тягчайшие преступления против мира и человечности.
.2 «Проблема вины» в ФРГ и ГДР
В 1949 году в условиях «холодной войны» были образованы Федеративная Республика Германии и Германская Демократическая Республика. В обеих странах по-своему пытались решить для себя «проблему вины».
По словам А.И. Борозняка, оба немецких государства «рассматривали себя как политическую альтернативу нацистской диктатуре: ФРГ как парламентская демократия, а ГДР как антифашистское государство рабочих и крестьян. При этом каждая из сторон без тени сомнений претендовала на то, что ее ответ на вызов «третьего рейха» является единственно возможным и правильным».
Союзники определяли немцев как в некоторой мере больную нацию, поэтому потребовалось разработать эффективный и наименее болезненный курс лечения. К разработке психологических основ денацификации приложил свою руку и Карл Юнг, который сам был ветераном Первой мировой войны и знал на своем личном опыте, что такое последствия мировой войны. Главной причиной межвоенной агрессии в Европе, которая и вылилась в войну, по его мнению, стало отсутствие совести.
Нацизм стали рассматривать как некоторую болезнь, при этом считали, что данной болезнью были больны все немцы, вне зависимости от политических пристрастий, отношению к Гитлеру и членству в НСДАП.
Первоначальной основой перевоспитания после войны становилась политика шоковой терапии, которая сводилась к обязательному просмотру рядовыми немцами документальных фильмов о концлагерях, экскурсий в концлагеря, а также собственноручное перезахоронение немцами останков жертв нацистских преступлений.
Основой новой политики денацификации Германии должны были стать изменения как в государственной политике, так и в вопросах искусства, культуры и образования.
По инициативе союзников были проведены значительные изменения в области образования в Германии, которое теперь должно было заняться перевоспитанием немецкой молодежи. Бывший штат школ был уволен, а учебные программы были денацифицированы. Данная реформа значительно затянулась, и привела к тому, что система школ долго не могла начать нормально функционировать, а немецкие дети ещё несколько лет после войны находились вне системы образования. Новая система образования в Германии начала функционировать с 1947 года.
Существенное влияние на восстановление немецкой культуры и искусства оказали именно союзники по антигитлеровской коалиции. Так, американцы активно импортировали американскую культурную продукцию, которая переводилась на немецкий язык. Однако значительную материальную поддержку получали и немецкие писатели, философы, музыканты, художники. Провозглашалось, что данную поддержку стоит получать только тем, кто пропагандирует демократизацию и либерализацию культуры. В советской зоне оккупации проводилась схожая политика, которая отличалась только некоторым политическим и социальным подтекстом - поддержку оказывали только «пролетарским» и части «мелкобуржуазных» писателей и деятелей культуры.
Процесс освобождения Германии от нацистского тоталитаризма можно условно разделить на следующие элементы:
.Слом властных, экономических и идеологических структур тоталитарной системы.
.Отстранение от власти старых политических кадров и наказание лиц, виновных в преступлениях.
3.Создание новых, демократических структур.
.Преодоление влияния тоталитарной идеологии.
5.Создание защитных механизмов для недопущения возрождения тоталитаризма.
Процесс денацификации был начат победителями - странами антигитлеровской коалиции, а основные принципы на начальном этапе вырабатывались союзниками совместно, причем начало было положено еще на Ялтинской конференции.
Вследствие раздела Германии на четыре зоны оккупации процесс денацификации в этих зонах происходил неодинаково. Наиболее решительно, жестко (и даже жестоко) он производился советскими властями в зоне оккупации СССР, а затем, после образования ГДР, был продолжен властями нового государства.
Первый этап денацификации длился два года - с 1945 по 1947 год. В этот период союзниками была разрушена прежняя государственная система и учреждена оккупационная власть в каждой из зон, которые имели общий консультационный орган. Совместно был проведен Нюрнбергский процесс, определивший главных преступников гитлеровского режима, а также преступные организации Третьего Рейха.
Денацификация идеологической сферы предоставляла для оккупационных властей значительные трудности. Это было связанно с глубокой укорененностью идеологии национал-социализма в массовом сознании немцев. Большинство немцев поверили в то, что немецкий народ действительно самый умный, самый трудолюбивый, самый культурный и т.д., поэтому он достоин особой, лучшей судьбы, в отличие от других, «неполноценных» народов. Нацистский режим в течение короткого времени сумел, после упадка времен Веймарской республики, запустить на полную мощность экономику, а жизненный уровень немцев поднять на доселе невиданную высоту, в то время как с победой союзников в Германию пришли огромные социальные бедствия. Безработица, недоедание и голод стали массовым явлением.
После подписания акта о безоговорочной капитуляции оккупационные власти США и Великобритании начали проводить активную работу по денацификации, которая сводилась к выработке у немцев чувства коллективной вины немецкого народа. Французам в этом плане было особенно тяжело, так как у самих французов было свое коллаборационистское правительство, поэтому они не вырабатывали каких-то особенных мер по денацификации среди немцев.
Интересным средством пропаганды ответственности немцев за преступления нацизма стало расклеивание плакатов и постеров с изображением нацистских преступлений с подписью: «В этом есть и твоя вина!» В то же время союзники старательно замалчивали такой факт, что в Германии не все граждане страны выказывали однозначную поддержку нацистскому режиму.
В школах и высших учебных заведениях были изъяты учебники, выпущенные при нацистах, также запрету и уничтожению подверглись 30000 наименований книг, а также произведения искусства, которые, по мнению оккупационных властей, могли в той или иной мере пропагандировать нацизм или германский милитаризм. Многие произведения изобразительного искусства времен нацистской агрессии были реквизированы и вывезены в США, при этом часть картин и скульптур вообще не имели отношения к пропаганде нацизма или милитаризма.
По мнению некоторых экспертов, политика американских и английских властей в тот период носила ярко выражено антинемецкий характер, когда вместо только лишь произведений нацистского искусства преследованию подвергались любые произведения искусства, имевшие немецкие корни. Был оформлен законодательный запрет на участие в сфере искусства или культуры для бывших деятелей нацистской партии.
Для более тщательного контроля за процессом денацификации была создана целая организация, занимающаяся цензурой. Данная организация состояла из граждан США, а также самих немцев, которые в годы Третьего рейха были антифашистами.
Под контролем организации, занимающейся цензурой, находились тридцать семь крупнейших немецких газет, шесть радиостанций, 314 театров, 642 кинотеатра, 101 журнал, 237 издательств, 7384 книготорговых фирм и типографий. Схожим образом была построена работа английской зоны оккупации, в то время как французская зона ответственности в этом плане была более либеральна к немцам.
Под запрет в новой Германии попали все символы нацистской Германии, а также любые характерные предметы, которые в общественном сознании связывались с нацистским режимом, такие как униформа СС.
Денацификация не сразу привела к существенным изменениям. В ходе опроса, прошедшего в 1946 году 37% жителей американской зоны заявляли, что уничтожение евреев, поляков и других неарийских народов диктовалось интересами безопасности Германии. В 1952 году каждый четвертый немец, согласно опросам, был хорошего мнения о Гитлере. Однако эти данные стоит, без всякого сомнения, назвать явно заниженными, так как большинство немцев не могли после войны искренне ответить на задаваемые оккупационными властями вопросы официальных социологических опросов.
Важным фактором денацификации стала пропаганда результатов Нюрнбергского процесса, который стал важным фактором в пропаганде необходимости борьбы с нацистской идеологией не только путем уголовного наказания для гитлеровский главарей. Нюрнбергский трибунал стал пропагандистской площадкой, позволяющей показать не только всему миру, но и самим немцам всю правду о нацизме и его главарях.
Однако часть немцев воспринимали Нюрнбергский процесс и остальные меры, проводимые оккупационными властями, как месть немцам за события Второй мировой войны.
Одним из главных элементов политики денацификации стал запрет на работу для всех немецких газет и радиостанций, за исключением военных союзнических. После того, как американской администрацией был создан «отдел выдачи лицензий» на издание газет самими немцами, стало стремительно расти количество периодических печатных изданий. Для организации выпуска газет необходимо было соответствовать строгим критериям для выбора кандидатов. Основное внимание уделялось не профессионализму будущих авторов, а отсутствию у них сомнительного прошлого в период нацистской диктатуры.
Американские и английские власти способствовали росту количества издаваемых в Германии художественных произведений, обличающих нацизм, поддерживая выпуск и периодизацию газет, таких, как американская газета «Новая газета», которая печаталась на немецком языке. Данная газета в короткое время стала одной из самых популярных газет в Германии, даже при двух с половиной миллионов тиража на данную газету по записи выстраивалась целая очередь.
К сотрудничеству американцы стремились привлечь большинство немецких писателей, известных своей антифашисткой деятельностью, таких как Томас и Генрих Манны, Стефан Гейм, Кестнер, а также ведущих немецких политиков. Интересное определение задач периодической печати в вопросах денацификации дает в передовице первого номера командующий союзническими войсками в Европе Эйзенхауэр: «... газета призвана служить немецкой лицензионной прессе примером объективного изложения событий, безоговорочной любви к правде и высокого журналистского уровня..., расширить немецкому читателю кругозор сообщениями о фактах, скрываемых от него в годы господства национал-социалистов».
Также «Айк», как его называли американцы, писал о том, что моральное, духовное и материальное возрождение Германии должно исходить от немецкого народа, а от американцев требовалось только помогать немецкому народу в этом начинании. При этом союзники ни в коем случае не должны выполнять данную работу за немцев. Главной задачей политики денацификации являлось, по мнению Эйзенхауэра, превращение Германии в страну мирных тружеников, в которой каждый получит возможность проявить свою инициативу. Немцы должны искренне убедиться в абсурдности нацистских идей и признать свою ответственность за преступления нацизма.
Данная газета стала для многих поколений будущих немецких работников сферы СМИ кузницей кадров: из ее редакции вышли шестнадцать шеф-редакторов и свыше тридцати редакторов, занявших руководящие посты.
Следует отметить, что советская военная администрация также выпускала свою газету для немецкого населения под названием «Ежедневное обозрение». Лицензии на издание немецких газет выдавались не физическим лицам, а партийным и общественным организациям.
Интересной особенностью первых послевоенных лет в немецкой культуре стало так называемое «Бегство в журналы». За несколько послевоенных лет в Германии появилось около ста пятидесяти общественно-политических журналов: «Франкфуртские записки», «Призыв», «Запад и Восток», «Перемена» и другие. Эти издания стали своего рода форумом, которые позволили немцам проанализировать, обсудить, а также рассмотреть те причины, которые привели нацизм к победе в Германии и поражению в войне.
Большую роль также играли и обычные контакты между американцами и немцами. Несмотря на первоначальное весьма осторожное отношение сил союзников даже к гражданским немцам, впоследствии они перестали рассматривать всех немцев как пособников нацистов, а стали воспринимать их скорее, как жертв нацистской диктатуры.
Для большинства немцев поражение во Второй мировой войны воспринималось всё же в большей степени как поражение и национальная катастрофа для всей страны. Антифашистский импульс 1945 года («niemals wieder!» - «никогда больше!») был довольно быстро исчерпан, а ответственность за преступления нацистов сводилась к ответственности только Гитлера и его ближайшего окружения. Изменилось восприятие Нюрнбергского процесса, который позволил обозначить, что все основные преступники уже понесли наказание, а те, кто остался на свободе, ни в чем не виноваты.
После передачи функций контроля за политику денацификации немцам в западных зонах оккупации снизилось внимание к нацистским преступлениям, а в книжных магазинах публикации о нацизме были вытеснены мемуарами и воспоминаниями бывших военных Вермахта, которые настаивали на вине только Гитлера и СС во всех преступлениях нацистского периода. Говоря об исторической памяти в ФРГ в этот период, Карл-Эрнст Йейсман охарактеризовал Западную Германию как «политический организм с памятью подростка».
Процесс послевоенной денацификации Германии, проводимый исключительно силами военных администраций четырех стран-победительниц, завершился 5 марта 1946 г. с принятием в американской зоне «Закона об освобождении от национал-социализма и милитаризма». Он был утвержден впервые после окончания войны не оккупационными, а немецкими властями. Спустя несколько месяцев, в октябре того же года, Директива Контрольного совета союзников принципы данного закона распространила и на другие зоны. Он вошёл в историю как «закон №104» и ознаменовал начало второго этапа денацификации.
Была сделана попытка включить Германию в процесс интеграции стран Европы и США в рамках начинавшейся «холодной войны». В 1949 году была образована Федеративная Республика Германия, правящей партией в которой на долгие годы стал Христианско-демократический союз (в союзе с баварским Христианско-социальным союзом). Канцлером нового государства стал Конрад Аденауэр, который вместе с министром экономики, а позже и канцлером Людвигом Эрхардом считается автором «немецкого экономического чуда».
Конрад Аденауэр никогда не сотрудничал с нацистским режимом и даже подвергался аресту, хотя и не был членом антифашистских организаций, считая их бесперспективными.
Руководство западногерманского государства признавало факт соверешения от имени немецкого народа «невыразимых преступлений, которые делают необходимыми моральные и материальные компенсации». В соответствии с подписанными в 1952 году «переходным договором» между ФРГ, США, Великобритания и Франций и Люксембургским соглашением, ФРГ обязалась возместить убытки пострадавшим от нацистского режима евреям. Правительство ФРГ обязалось в течение 12 лет осуществить в Израиль поставку товаров и услуг на сумму в 3 миллиарда марок. ФРГ также давала обязательство о выплате компенсаций лицам, преследовавшимся за «их политические убеждения, их расу, их веру и их мировоззрение».
По итогам проходившей в 1953 году в Лондоне международной конференции, посвященной внешним долгам ФРГ как правопреемницы Третьего Рейха, Западная Германия заключила с 18 странами соглашение о возмещении материального ущерба. Общая сумма выплат составила 16 миллиардов марок. Во исполнение этих решений были приняты федеральные законы о возмещении убытков жертвам национал-социалистического преследования и о реституции собственности.
Аденауэр добился некоторого послабления в денацификации, полагая более важной интеграцию бывших нацистов и их перевоспитание, что вызвало критику со стороны антифашистов. Так, критике подверг политику Аденауэра известный немецкий писатель Эрих Мария Ремарк, который в 1947 году отказался вернуться на постоянное местожительство в Германию, так как, по его словам, там мало что изменилось со времен нацистов.
Вместе с тем в ФРГ со времен Аденауэра проводилась активная и планомерная политика идеологического преодоления прошлого (нем. Vergangenheitsbewеltigung).
Главные роли в ней играли демократические политические и общественные организации, церкви, школа, литература и искусство. В школах немцев с детства приучали к выражению своего мнения и отстаивания принципов гражданского общества, детям стремились привить антитоталитарные взгляды. Работа велась не только в школах, но и дома. Так, в Германии были запрещены физические наказания детей, при воспитании следовало применять методы разъяснения и убеждения, а также принимать совместные решения
Важную роль в денацификации и преодолении прошлого играли и продолжают играть литература и искусство (кино, архитектурные памятники - например, мемориал Холокоста), антитоталитарная социология и философия.
В германоязычной среде термин «Umerziehung», обозначающий перевоспитание, употребляется у большинства германских авторов, причем он упоминается как в переносном, так и в буквальном смысле слова, и употребляется без кавычек. Правовой основой перевоспитания становилась статья 131 Конституции Федеративной Республики Германии, которая обозначила итог первоначально периода денацификации и ставила задачей не только ограничиться такими защитными методами как осуждение главных военных преступников, а также наказания крупных и мелких нацистов, но и ставила цель искоренение рокового духа нацизма и демократизацию общество.
Для обозначения процесса денацификации Германии в немецком языке есть два термина: Geschichtsaufarbeitung и Vergangenheitsbewältigung, которые можно перевести как «преодоление прошлого», «осмысление прошлого» или «переработка прошлого».
Сложный и противоречивый процесс, который немцы смогли реализовать во второй половине XX века, стал одним из наиболее успешных примеров «политики памяти». Важной задачей при этом становилось формирование у немцев чувства вины.
Преступления нацизма вызывали в немцах депрессию, страх и разочарование. Попытки осознания преступлений нацизма наталкивались на проблему того, что рядовые немцы не хотели напоминать себе о том, что произошло раньше, а стремились как можно скорее отказаться или просто забыть прошлое.
В то же время происходили сдвиги в массовом сознании немцев. В 1955-1957 гг. большим тиражом был издан «Дневник Анны Франк», в театрах ФРГ шли многочисленные инсценировки дневника погибшей от рук нацистов еврейской девочки, судьба которой сказала многим немцам больше, чем гибель миллионов жителей Европы. В марте 1957 г. во время пасхальных каникул состоялась поездка двух тысяч школьников из Гамбурга на территорию бывшего концлагеря Берген-Бельзен. В прессе её назвали «крестовым походом детей против собственного прошлого». Казалось, что «время забвения закончилось».
Однако не все немцы воспринимали события времён нацистской диктатуры как трагический эпизод своей истории. В рождественскую ночь 24 декабря 1959 г. в Кёльне были осквернены хулиганами недавно отстроенная синагога и памятник жертвам национал-социализма. До конца января 1960 г. было отмечено еще 170 таких же выходок. Общественность была встревожена, в январе и феврале 1960 г. состоялись специальные заседания бундестага. Раздавались призывы к удалению нацистов из государственного аппарата, и один из них, Теодор Оберлендер, вынужден был покинуть пост федерального министра. Были арестованы несколько преступников-неонацистов из числа недавних выпускников школ и ремесленных училищ. В печати появились статьи, настоятельно требовавшие пересмотра в антифашистском духе системы преподавания истории.
После данных, весьма резонансно освещаемых событий, в начале нового 1960 года были созваны чрезвычайные заседания бундестага. А один из федеральных министров Теодор Оберлендер был вынужден уйти в отставку. Также полицией были проведены аресты основных участников данных акций, которые являлись выпускниками школ и профтехучилищ. Стали раздаваться призывы к пересмотру учебной литературы и особенно истории, которую требовалось переработать в более антифашистском духе.
В 1958 году было реализовано запоздалое решение о создании Центрального ведомства ФРГ по расследованию нацистских преступлений.
По мнению одного из правительственных институтов, главной причиной произошедших событий стало «недостаточное внимание к преодолению национал-социализма». По всей стране вводилась новая учебная дисциплина «политическое образование», которая должна была обучить немецкую молодежь тому, как следует отличать политику от политического экстремизма. Главной задачей данной политики стало, по мнению Теодора Адорно, «предотвратить возвращение Освенцима».
Важную роль стали играть такие общественные институты, как Институт современной истории в Мюнхене, который должен был заниматься сбором, хранением и изучением документов «Третьего рейха». Основное внимание уделялось таким проблемам, как понимание причин успеха нацистской партии и того, как быстро они сумели превратить демократическую Веймарскую республику в тоталитарное государство, истории нацистских преступлений, а также их военных агрессивных планов.
Значительное влияние на настроения немцев оказал «Франкфуртский процесс», во время которого были осуждены бывшие надзиратели Освенцима. Он стал первым судебным процессом над нацистскими преступниками в Западной Германии. В его рамках главными обличителями нацизма стали наиболее известные представители антифашистской немецкой интеллигенции, такие как Т. Адорно, К. Ясперс, Петер Вайс, Генрих Бёлль, Вольфганг Кёппен и Гюнтер Грасс. Они выступили от лица всей германской нации, и, в свою очередь, германская нация восприняла их позицию как некоторый нравственный ориентир, на основании которого в Западной Германии начались широкие общественные дискуссии.
Слушание проходило в здании ратуши Франкфурта-на-Майне с конца декабря 1963-го по август 1965-го года. В рамках судебного процесса перед судом предстало 22 подсудимых, из которых только четверо были оправданы, а к пожизненному заключению были приговорены шестеро.
Материалы экспертизы были сведены в двухтомное издание «Анатомия государства СС», ставшее классикой историографии ФРГ и серьезно повлиявшее на её эволюцию.
Оценивая значимость данного судебного процесса и его освящение в СМИ для немецкого общества в середине 50-х годов, А.И. Борозняк отметил важную роль видных общественных деятелей, которые возглавили эту дискуссию.
Движущей силовой второго этапа денацификации стало поколение молодых немцев, тех, кто встретил ужасы войны в детском возрасте или родился в первые послевоенные годы. Особенностью германской специфики было то, что данное поколение боролось с прошлым своих непосредственных родителей, чувствуя свою вину за совершенные ими преступления, а также за неготовность своих родителей признать свою вину. Особое место при этом играли и документальные съемки, сделанные американцами после освобождения концлагерей.
Некоторую роль играли и левые идеи, которые становились среди молодежи все более популярными и привели к радикальным формам проявления борьбы с нацистским прошлым, таким, как отрицание Западной Германии как фашистского государства, против которого вполне можно было применить методы террора. К нему прибегали такие политические террористические организации, как «Фракция Красная армия», которая состояла из детей бывших нацистов.
Однако в массе своей немцы продолжали рассматривать нацистский режим как политическую силу, деятельность которая имела определенные положительные последствия. Процесс денацификации, даже после перехода его руководства в руки самих немцев, многими воспринимался как скорее насильственное действие.
Широкие молодежные протесты в 60-е годы и выступления 68-го года привели к пересмотру отношения к денацификации среди большинства населения Германии. Наиболее известным политическим жестом стало то, что федеральный канцлер Вилли Брандт во время визита в Варшаву в 1970-м году встал на колени перед памятником жертвам восстания в Варшавском гетто. С этого момента ключевым моментом признания вины стал Холокост, уничтожение евреев, на основании которого и формировался новый эпизод переработки прошлого.
На арену научной и политической деятельности вышло новое поколение людей, родившихся уже после войны, не имевших непосредственного опыта нацизма, однако настроенных максимально антифашистски. По мнению Ральфа Дарендорфа, в результате данных действий было «сломлено глухое и долгое молчание... Новое поколение может ставить вопросы, не опасаясь, что ответы чувствительно затронут самих себя» .
Нельзя также недооценивать влияние СМИ на формирование антинацистского консенсуса в ФРГ. Для большинства жителей страны стало настоящим шоком то, что они увидели в январе 1979 года во время показа по телеканалу ARD американского художественного сериала «Холокост», который рассказал 20 миллионам немцев, смотревших его, правду про то, как решался еврейский вопрос по-нацистски.
Что касается ГДР, то в книгах, научных публикациях, выходивших в первый послевоеннй период в Восточной Германии, поначалу открыто обсуждались причины установления нацизма, расовая политика, геноцид евреев. Были изданы книги Александра Абуша, Стефана Геймана, Зигберта Кана. Не обойдена была вниманием и «проблема вины».
За четыре года до образования ГДР, в воззвании ЦК КПГ от 11 июня 1945 года говорилось: «Гитлер навлек неисчислимые бедствия на наш народ и сделал его соучастником своих преступлений, за которые немецкий народ ответственен перед всем цивилизованным человечеством... Жгучий стыд должен испытывать каждый немец за то, что немецкий народ несет значительную долю ответственности за войну и ее последствия».
Однако 4 октября 1949 года было принято решение пленума Центрального правления СЕПГ, в котором, наряду с признанием вины немецкого народа за преступления нацизма, содержалось утверждение, что она уже «нашла свое историческое искупление».
Денацификация в советской зоне оккупации была юридически завершена изданием приказа № 35 от 26 февраля 1948 года. Правительство ГДР уже в 1949 году вернуло гражданские права бывшим членам нацистской партии и военнослужащим Вермахта (закон от 11 ноября 1949 года). Следует отметить, что интеграция бывших членов НСДАП была возможна только при условии их полной лояльности к существовавшему в ГДР режиму СЕПГ.
Вскоре свободная научная дискуссия по «проблеме войны» прекратилась. В ГДР наблюдаласьопределённая ограниченность и скованность научных изысканий.
Единственно правильной считалась трактовка, закрепленная в 1933 году на заседании Исполкома Комнтерна: «Фашизм есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала». Так как нацизм считался властью пособников и агентов монополий, то ликвидация крупного капитала, по мысли идеологов ГДР, являлась противоядием от повторения нацистской катастрофы. Сам факт установления социалистического режима в Восточной Германии воспринимался в качестве подтверждения преодоления нацистского прошлого.
Следует признать, однако, что, если свобода научного поиска в Восточной Германии была ограничена, то формальная денацификация принесла большие результаты по сравнению с Западной Германией. Уже в 1945-1946 годах в советской зоне оккупации было осуждено свыше 18 тысяч активных нацистов и 520 тысяч удалено из госаппарата. Более 100 тысяч бывших нацистов были интернированы и сосредоточены в спецлагерях НКВД.
Многие руководители ГДР участвовали в антинацистском сопротивлении. Поэтому восточногерманская элита могла называть себя антифашистской, вменяя в вину ФРГ практику амнистии нацистов и допущения их к руководящим постам. В отношении ФРГ в ГДР нередко использовали термин «Hitlerstaat» (государство Гитлера), проводились показательные заочные процессы над представителями западногерманской элиты, замешанны в связях с нацистами. Мемориалы на месте концлагерей были созданы значительно раньше по сравнению с ФРГ.
Вместе с тем политическая пропаганда ГДР не упоминала о виновности большого числа немцев, необходимости покаяния, преодоления прошлого. Руководители страны любили порассуждать о «ликвидации корней фашизма» и о ГДР как «триумфаторе истории» и наследнице антинацистского сопротивления. Качество денацификации во многих случаях оставляло желать лучшего. В 1950 году прошли так называемые Вальдхаймерские процессы. По их итогам были приговорены к различным срокам заключения свыше 3 тысяч человек. Среди них было много на самом деле виновных в нацистских преступлениях. Однако зачастую суровые приговоры выносились только за сам факт принадлежность к одной из преступных организаций гитлеровского режима. Во многих случаях судили даже противников нацизма, не принимавших новые порядки и руководящую роль СЕПГ. Разбирательства проходили в спешке, а обвиняемым во многих случаях не предоставлялись адвокаты.
Антифашизм ГДР стал инструментом для демонстрации своих преимуществ перед лицом Запада и служил легитимации правления СЕПГ. С обострением холодной войны термин «фашизм» стал использоваться для обозначения ФРГ, на которую и возлагалась оветственность за «третий рейх». Этим обстоятельством объяснялось нежелание ГДР, в отличие от ФРГ, возмещать ущерб Израилю за геноцид евреев и платить жертвам нацистских преступлений: страна, которая сама, по мысли руководителей и идеологов ГДР, стала жертвой нацизма, не должна нести ответственность за его преступления.
В ГДР постепенно происходила эрозия антинацистских ценностей: добровольно-принудительные антифашистские мероприятия заменяли подлинное осмысление прошлого и приводили к неприятию официальной идеологии частью молодёжи. Показательные процессы над нацистскими преступниками проводились главным образом для создания благоприятного имиджа ГДР за границей. Немалое количество лиц, виновных в преступлениях нацизма, оставалось на свободе. Не происходило подлинного преодоления прошлого.
В результате, у большей части жителей ГДР практически отсутствовало чувство ответственности, не говоря уже о чувстве вины за произошедшее в годы Второй мировой войны. Проблема «коллективной вины», волновавшая западных немцев, фактически не стояла на повестке дня в ГДР.
Самыми главными жертвами нацизма в ГДР провозглашались коммунисты. О евреях, цыганах, душевнобольных, инвалидах практически не упоминали.
Члены Коммунистической партии признавались главными борцами с национал-социализмом. Некоторые же евреи в ГДР иногда подвергались политическим гонениям. Так, после начавшихся допросов в 1953 году президент союза еврейских общин ГДР Юлиус Майер бежал из страны. Его примеру последовали восемь другиг председателей еврейских общин. Руководитель еврейских общин Берлина Хайнц Галински на пресс-конференции в Западном Берлине в том же году призвал своих соотечественников покинуть ГДР. Органы печати ГДР занимали антиизраильскую позицию, особенно в периоды обострения положения на Ближнем Востоке.
Официальные структуры ГДР исходили из узкого партийного понимания сути национал-социализма. В качестве примера можно привести распоряжение 1961 года о национальных мемориалах. В нём дается четкий перечень целей установки памятников. Мемориалы должны были представить и объяснить: «а) борьбу немецкого рабочего класса и всех демократических сил против угрозы фашистской опасности; b) роль КПГ как сильнейшей и руководящей силы в борьбе против преступного нацистского режима; с) антифашистское сопротивление с 1933 по 1945 годы в Германии и в европейских странах; d) террор СС в лагерях и их методы попрания человеческой жизни; е) общую борьбу членов европейских наций, особенно борьбу советских заключенных, против террора СС, особое значение в этой борьбе международной солидарности и меры, которые привели к освобождению лагерей; f) возродившийся фашизм и милитаризм в Западной Германии; g) историческую роль Германской Демократической Республики».
Изменения в отношении ГДР к нацистскому прошлому произошли только лишь в конце 80-х годов. В 1988 году СЕПГ приняла решение организовать ежегодные мероприятия в память о жертвах ноябрьских антиеврейских погромов 1938 года. СМИ ГДР уделили большое внимание этим событиям, сочувственно и объективно рассказывая о страданиях евреев в годы нацистской диктатуры.
Ответственность всей Германии (а не только ФРГ) за Холокост была признана в последний год существования ГДР. 12 апреля 1990 года избранная на свободных выборах Народная палата ГДР приняла резолюцию, в которой признавалась ответственность всех жителей Германии за «унижение, изгнание и убийство еврейских женщин, мужчин и детей». От имени народа ГДР палата «просила прощения у евреев всего мира» и заявляла о намерении компенсировать боль утраты и возместить убытки пострадавшим. Восточногерманский парламент просил прощения у народа Израиля «за лицемерие и враждебность политики ГДР по отношению к государству Израиль и за преследования и унижение еврейских граждан также после 1945 года в нашей стране». Осуждались преступления национал-социалистов по отношению к другим народам: «Во время национал-социализма немцы принесли народам мира неизмеримую боль. Идеология расизма привела к геноциду, в частности, евреев из всех европейских стран, народов Советского Союза, польского народа и цыган. Вина за это не может быть забыта. Отсюда должна вести свое начало наша ответственность за будущее».
.3 Отражение комплекса национальной вины немцев в учебной литературе послевоенной Германии
Победа СССР и стран антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне побуждала немцев к очищению от скверны нацизма, к осмыслению его корней и последствий. Однако подавляющее большинство немцев восприняло окончание войны не как освобождение, но как национальную катастрофу, за которой последовала пожизненная расплата. Общественное настроение оказало существенное влияние на творчество историков. «Немецкая катастрофа» - под таким названием вышло в 1946 г. сочинение старейшего германского историка Фридриха Майнеке. Это, по словам А.И. Борозняка, «был толчок к новому осмыслению коричневого двенадцатилетия».
Достоинства работы Майнеке видны при сопоставлении «Немецкой катастрофы» с появившимися в 1946-1948 гг. публикациями представителя консервативного течения историографии Герхарда Риттера, который видел в нацистской диктатуре только воплощение «дьявольской воли» Гитлера и «слепого случая», но никак не «итог развития прусско-германского государственного разума».
Идея единоличной ответственности Гитлера за катастрофу и непричастности к его преступлениям генералов вермахта легла в основу книг бывших военачальников, на два-три десятилетия вперед определивших главную направленность западногерманской историографии Второй мировой войны. Постепенно формируетсяя легенда о «чистом вермахте», которая как нельзя лучше отвечала ситуации, сложившейся накануне и в период вступления ФРГ в НАТО. К перечню элит, якобы не связанных с гитлеризмом, впоследствии были добавлены высшие государственные чиновники, предприниматели, юристы, дипломаты.
В атмосфере «холодной войны» историческая наука ФРГ «оставалась доменом консерватизма» и все больше ориентировалась на установки, по существу оправдывавшие нацистский режим, игнорировавшие выводы Нюрнбергского трибунала. Не случайно Риттер, ставший председателем Союза германских историков, в 1949 г. резко выступил против создания Института современной истории в Мюнхене, научная проблематика которого была связана преимущественно с периодом «третьего рейха». Риттер опасался, что институт - в отсутствие «опытных специалистов» правого толка - станет «центром политических разоблачений».
Открытые реакционеры в это время не проявляли активности в историографии так же, как и в политической жизни. Некоторые деятели фашистской диктатуры выступили тогда со своими воспоминаниями, выдавая себя, однако, за «принципиальных противников гитлеризма». В первую очередь это - Я. Шахт, Г. Дирксен и Е. Э. Кордт.
Этот зигзагообразный путь немецкой историографии лег в основу написания многих учебников по новейшей истории Германии. Раскол общества историков на два лагеря: неонацистов и демократического крыла историков, привело и к замешательству в преподавании истории в школе.
Школьные учебники 1945-1946 годов выходили с громкими и многозначными названиями глав, посвященных войне: «Пути народов», «По дороге на Восток» и т.д. Эти пособия стали продолжением гитлеровской пропаганды, только завуалированной среди изложения исторических фактов.
Послевоенное немецкое общественное сознание, по словам В.П. Любина, «долгое время маргинализировало все, что связано с коричневым двенадцатилетием».
Вся история Второй мировой войны, включая описания сражений не выходит за рамки пятнадцати-двадцати страниц. Битва под Сталинградом в школьном учебнике вместилась на несколько строк, в которых автор пишет о советском лидере и о мужестве русских солдат: «Как только немецкие войска летом 1942 года предприняли наступление на Сталинград и заняли часть города, Сталин заявил, что отступление далее невозможно; теперь либо победа, либо смерть...Сопротивление советских отрядов с помощью демократических союзников, объединенных государств и Великобритании, существенно усилилось». Мужество и патриотизм русского солдата подчеркивается авторами в контексте, возникающго в ответ на это мужество, серьезного сопротивления на пути немецких военных частей, не просто выполняющих приказ Гитлера, а идущих по правильному и справедливому пути.
Дискуссии об отношении немецкой исторической науки к приходу национал-социалистов к власти и о роли историков в «немецкой катастрофе» начались к концу 40-х годов. Большую роль сыграла упомянутая книга Ф. Майнеке «Немецкая катастрофа».
Историки Германии не могли пройти мимо вопроса об исторической ответственности немецкого народа перед человечеством. В первой главе школьного учебника по истории «Средства и методы войны» автор пишет, что «основной целью было тотальное уничтожение противника; нужна была не просто победа, а борьба до последнего живого человека». При этом не указываются имена военачальников и тех людей, которые эти цели ставили. В сознании подрастающего поколения вина за войну легла на Гитлера. Более важное место отведено информации о наличии различного рода вооружений, брошенного на выполнение задач. Если вернуться к Сталинградской битве, то основной причиной поворота военных действий является «исключительно большие поставки военных средств, оружия, сырья, продуктов питания,одежды и медикаментов Советскому союзу».
Проблема же ответственности всего народа и отдельных его представителей заняла достаточно большое место с конца 40-х гг. В учебнике 1949 года авторы описывают действия гитлеровской Германии как «чудовищное нападение, презирающее человеческие чувства и мысли». Но все равно остается место для скрывания некоторых фактов. На фотографиях, помещенных на страницах учебников, живые и мертвые узники концлагерей евреев, бегство немецкого населения от наступления советских войск, разрушенный авиацией союзников Кёльн. Если смотреть только на фотографии, то все это правда. Но подписи под ними сообщают ученику, что перед его глазами преступления, совершенные всеми участниками войны: немцами, русскими, американцами, англичанами и т.д. В учебнике не сказано, что немцы, сжигавшие в печах евреев, совершали преднамеренное преступление против человечества, и что русские оказались на территории Германии с целью завершения разгрома врага-агрессора. Таким образом, нетрудно заметить тонкость в манипулировании правдой.
Открытие университетов, школ проходило параллельно с процессом денацификации. В своих зонах державы-победительницы после 1949 года начинают преобразование системы образования и выпуск новой учебной литературы. Именно тогда окончательно закрепилась в ФРГ сегодняшняя классификация школ: главная школа, реальная школа, гимназия и уже немного позднее общая школа. В Восточной Германии в это время было создано центральное учебное управление в виде Министерства Народного Образования. Обе части Германии имели разные профили и направления, и даже учебники.
В ГДР появляется Единая школа. Каждый год для каждого класса писались новые ученики, которые подгоняли ученую информацию под политическую обстановку. На Западе образование находилось в руках КМК (Конференция министров культуры, количество которых соответствовало количеству земель, то есть 11). Постепенно возникает огромное количество конкурирующих издательств, которые подавали заявки в КМК на написание учебных пособий.
В отличие от других сфер общественной жизни, университетские и школьные корпорации получили определенную самостоятельность в деле «денацификации». Так, «Риттер, освобожденный в мае 1945 года из тюрьмы советскими войсками (где он находился за участие в заговоре 20 июля 1944 года), активно сотрудничал во Фрайбурге в одном из комитетов по денацификации».
Отстранённые ранее от преподавательской деятельности уже в 1951 году смогли вернуться на свои места. Как отмечает А. Хряков, «за исключением одиозного Имперского института по истории современной Германии под руководством В. Франка, ни одно из исторических учреждений не прекратило своего существования.
Для школьных трудов конца 40-х - начала 50-х годов характерны более или менее последовательная критика Гитлера и других нацистских лидеров, частичное признание выдающейся роли коммунистов и левых социалистов в немецком Сопротивлении.
Учебники ГДР, в свою очередь, серьезно отличаются от пособий по истории ФРГ по информационной загруженности и призывам.
Прослеживается отчетливое разделение на западногерманскую буржуазную и истинно немецкую историю: «Пролетариат должен осознать свою историческую миссию и пройти, предписанный Марксом и Энгельсом, истинный путь и взять на себя в интересах немецкого народа ведение 100- летней борьбы за Единую Германию». Окончание войны, ознаменовавшееся разделением Германии на четыре оккупационных зоны, сильно повлияло на сознание восточных немцев. Школьная литература по истории Второй мировой войны в ГДР полностью подчинена требованиям Советского Союза. «Буржуазия находится в ожидании спасителя извне и полностью готова к разделению Германии и к господству западных союзников на своей территории».
В этот период начинают свою деятельность в специальной группе исторического отдела главного командования американских вооруженных сил в Европе 150 генералов и офицеров германского генерального штаба, в том числе и профессиональные военные историки. Из-под пера этих высших офицеров вермахта, впоследствии вышли книги, составившие основу немецкой реакционной литературы о второй мировой войне. Уже в первые годы деятельности немецкой группы часть её работ была опубликована в швейцарском и ирландском военных журналах.
Начало пятидесятых годы в западногерманской историографии характеризуются засильем открыто реакционной литературы, в том числе и неофашистской. Это в основном отражало явления, происходившие в экономической и политической жизни ФРГ: восстановление военных монополий, возрождение реваншизма, вступление ФРГ в НАТО, но не означало, разумеется, полного исчезновении нереакционных направлений в исторической науке. В числе книг либеральных историков, опубликованных в эти годы, можно назвать работы Г. Вейсенборна и Г. Хальгартена.
Политическому духу «эпохи» Аденауэра наиболее полно соответствовали исторические концепции Г. Риттера, которого в ФРГ называли после смерти Майнеке в 1954 г. «самым актуальным немецким историком последнего десятилетия
Тезис о «всеобщей вине» Гитлера он обосновывает уже в первых своих послевоенных работах: «Демонизм власти», «О нравственной проблеме власти» и др. Гитлеризм, по мнению Риттера, является антитезой прусской традиции. Риттеровскую концепцию движения Сопротивления в Германии в годы войны, развитую им в книге о Гёрделере, до сих пор разделяют в принципе многие историки ФРГ. Прежде всего, это - тезисы о неучастии в антигитлеровском Сопротивлении народных масс, о миролюбии и демократизме «чистого идеалиста» Гёрделера и других консервативных лидеров оппозиции 20 июля 1944 г., утверждение об антинациональном характере коммунистических организаций.
Риттер недвусмысленно считал историческую науку «фактором политического значения». Многие консерваторы, будучи специалистами, по истории средних веков, стали исследовать проблемы новейшего времени.
Из многих школьных учебников были изъяты сведения о преследовании евреев, о концентрационных лагерях, а также материал о борьбе немецких антифашистов. Вся полоса гитлеровского господства многими учебными пособиями сведена к одной фразе: «затем последовали 12 лет, которые принято называть периодом третьей империи». До середины 50-х годов учебные пособия отличается скудностью информации, они ограничиваются, как правило, изображением военных операций. В них мало текста, который сообщает об уничтожающем характере военных нападений на Советский Союз. Позднее в издания этих же книг, выходивших в середине шестидесятых годов, были внесены содержательные изменения.
Длительное время они разрабатывали преимущественно историю военных действий на советско-германском фронте, в Западной Европе и Северной Африке, меньше - дипломатическую историю войны.
Учебники заполнены информацией о вооружении и направлениях движения войск. В центре внимания авторов учебников были причины германского поражения, а также искусственно сконструированная проблема: Гитлер - генералы. Историки ФРГ преувеличивали вклад западных держав в разгром гитлеризма, но довольно часто они сравнительно объективно писали об исключительном значении операций Советской Армии.
Тревожное ощущение деформации исторической науки и исторического сознания волновало серьезных ученых. Гёттингенский профессор Герман Хеймпель, выступая в январе 1956 г. с докладом на съезде историков ФРГ в Ульме, говорил о «нависшей над современностью жестокой опасности забвения» гитлеризма, он призывал ученых выработать «необремененный тягой к оправданию взгляд на историю», помочь излечить «болезнь нашего времени», «преодолеть непреодоленное прошлое». Именно тогда формула «преодоление прошлого» вошла в Германии в широкий обиход.
В процессе «преодоления прошлого» большие изменения коснулись школьных программ, в которых подчеркивалась «многоплановость изучения человеческой истории». Впервые было прописано, что «исторические и политические факты в школе можно преподавать и обсуждать объективно. Ребенок, находящийся в школьном возрасте по настоящему готов к преодолению предубеждений. Учитель при этом не имеет права политизировать. Он должен помогать осознать порядок в демократическом правовом государстве как основу нашего духовного, экономического и политического существования. Учитель несет ответственность за политическое воспитание молодежи. Конференция министров культуры утвердила значимость политического воспитания учащихся». Особое место в преподавании истории получает «изложение споров о тоталитаризме, который является важнейшей задачей политического образования нашей молодежи. Учителя всех видов школ обязаны достоверно ознакомить учеников с отличительными чертами тоталитаризма, большевизма и национал-социализма, как основных тоталитарных систем XX века». Авторы школьных учебников не скупятся на критику; одной из отличительных черт немецкого тоталитаризма называют «презрение человеческого достоинства».
Значительная часть молодых немцев стремилась разобраться в истории своих отцов, овладеть знаниями, необходимыми в борьбе против нацизма и неонацизма. Идеология этих антинацистских акций носила достаточно путаный характер.
Уровень освещения тоталитарного прошлого исторической наукой вряд ли можно было назвать удовлетворительным. Многие архивные фонды вплоть до 60-х годов продолжали оставаться недоступными для исследователей. Картина тоталитарного периода оставалась мозаичной. Ни один учебник не давал целостную картину тоталитаризма. Практически отсутствовали основательные научные дискуссии по указанной проблематике. В массовом сознании превалируют экономические и бытовые проблемы.
Несмотря на это, школьные учебники начинают публиковать на своих страницах цифры погибших русских солдат и оккупационную политику Гитлера, направленную на военнопленных. Автор учебника по новейшей истории Ф. Шульц писал: «Захваченные области на востоке и западе, а также на северном и южном направлениях управлялись нацистскими методами. Ужасное насилие применялось по отношению к каждому жителю оккупированной территории; кто соглашался работать на нацистов, использовались как помощники против своего же народа. Население всех оккупированных государств, которые после захвата становились нейтральными или продолжали враждебную политику, использовалось для обеспечения жизнеспособности немецких военных частей. Женщин и мужчин заставляли работать на Германию во всех областях. Тысячи были «переправлены в Германию и использовались, как пленные или преступники. Доказано, что «режим» беспощадно относился к чувствам и эмоциям людей и нарушал права человека».
Качественный сдвиг в ходе научного познания истории «третьего рейха» произошел в ФРГ в 60-е годы, что было связано с накоплением эмпирического материала периода нацизма.
Обогатились источниковая база, инструментарий, технология исследований. Шло формирование социально-критической школы. Вокруг профессоров Билефельдского университета Ханса - Ультриха Велера и Юргена Кокки объединились, по словам их сотрудника Лутца Нитхаммера, «толковые специалисты, принадлежавшие к социально-либеральному лагерю» и «завершившие свое образование после 1960 г.». На базе творческого развития научных установок Маркса Вебера, признавая определенные достоинства методологии Карла Маркса, они ратовали «за комплексный подход к прошлому, за интерпретацию прошлого как совокупности развивающихся процессов и структур, за учет органической взаимосвязи экономических факторов, форм политического господства и социокультурных феноменов».
Историческая наука вступила в прямое соприкосновение с «обыкновенным фашизмом», с жизнью простых людей, которые не столько творят историю, сколько страдают от истории. Начала осуществляться мечта Вальтера Беньямина - немецкого мыслителя-антифашиста, трагически погибшего в начале Второй мировой войны: «Необходимо реконструировать историю, рассматриваемую с точки зрения жертв, приговоренных к молчанию».
Большинство школьных учебников по истории XX века, таким образом, в очередной раз оказались под давлением новых тенденций. Основная часть пособий состояла из четырех хронологических частей, последняя включала современность, то есть 60-е годы. Новейшее историческое развитие стало охватывать все больше проблем, сместились приоритеты с одних исторических десятилетий на другие. Еще с 50-х годов на занятие по истории отводилось два часа в неделю. Такое временное ограничение оставляло еще меньше времени на изучение такой темы как Вторая мировая война. Но уже с начала 60-х годов комплекс тем, посвященных национал-социализму, составлял, как правило, 20-25% содержания учебника, а представление Второй мировой не менее 50%. Сокращение этого материала произошло только в 70-ых годах, так как увеличилось основательное изучение «третьего рейха».
Во второй половине 60-х годов в ФРГ заметно рос уровень теоретического осмысления феномена национал-социализма. Серьезные обобщающие труды по истории «третьего рейха» выпустили Карл Дитрих Брахер и Мартин Брошат. Эрнсту Нольте принадлежала первая в ФРГ монография, содержавшая сравнительный анализ истории фашистских движений и диктатур в странах Европы. Вышли в свет исследования, посвященные политической структуре гитлеровской диктатуры, роли НСДАП и органов насилия и контроля над обществом, экономической политике режима, его внешней политике накануне и во время Второй мировой войны. Вся эта информация незамедлительно попадает и на страницы учебной литературы.
Школьные пособия начинают наполняться исчерпывающей информацией о причинах нападения на Советский союз.
Непосредственный текст учебников сокращался в пользу различных документов, достоверных источников и фотографий, подписи под которыми, в отличие от учебников конца 40-х годов, являются достоверными. Так же были сформулированы задания к тексту. Действия гитлеровской Германии в мировой войне, направленные на уничтожение любого противника, прямо или косвенно доказывались новой источниковой базой, которую использовали не только отдельные историки в своих монографиях и исследованиях, но и повсеместно включали в пособия для детей. Но, в отличие от 50-х годов, дополненные школьные пособия после 60-х годов уже не требовалось переиздавать с исправлениями, добавлялись только новые факты современности.
Именно учебная литература стала окончательным доказательством того, что немцы, включая послевоенное поколение, полностью осознали чудовищные действия своих предков. И именно с середины 60-х годов признание национальной вины за катастрофу XX века и попытки ее искупления занимают основополагающее место в сознании немецкого общества.
Параллельно с изысканиями историков-профессионалов по проблемам истории повседневной жизни в Германии 1933 -1945 гг. развернулось движение историков-любителей, было создано объединение локальных «исторических мастерских». «Через ландшафт исторической науки, - отмечали активные участники движения Ханнес Геер и Фолькер Ульрих, - пронесся свежий ветер. Во многих городах любители истории начали самостоятельно открывать прошлое. Они хотят изучать «историю снизу», с точки зрения тех, кто ее пережил и выстрадал».
Постепенно продолжала меняться ситуация в школьном преподавании истории. В школу пришло новое поколение учителей. Свою роль сыграло также сотрудничество образовательных учреждений Германии с мемориалами и музеями на территории бывших концлагерей, где особое место занимает Мемориальный центр Дахау.
Немалую роль в постижении правды о национал-социализме сыграли пробуждавшие у западногерманских юношей и девушек чувство вины и ответственности произведения талантливых писателей Генриха Белля, Рольфа Хоххута, Вольфганга Кеппена, Альфреда Андерша, Зигфрида Ленца, Гюнтера Грасса, Петера Вайсса.
Вопреки противодействию консервативных сил были открыты мемориалы на месте бывших фашистских лагерей смерти в Нойенгамме (на окраине Гамбурга), в Флоссенбурге (близ Регенсбурга), Вевельсбурге (недалеко от Падерборна)..
С 1963 г. в ФРГ проводятся ежегодные конкурсы индивидуальных и коллективных работ школьников по германской истории. Член СДПГ Густав Хайнеман предложил основывать эти конкурсы на идее демократических традиций в Германии.
Хайнеман нашел союзника в лице своего друга, гамбургского промышленника, изобретателя, владельца машиностроительного концерна Курта Кербера (1909-1992), основавшего благотворительный фонд, выделяющий для проведения конкурса ежегодно около 500 тысяч марок.
Результаты первого конкурса - вопреки скептицизму многих учителей и журналистов - превзошли ожидания организаторов. На суд компетентного жюри было представлено более 7 тысяч сочинений.
В сентябре 1968 г. была объявлена тема конкурса школьных сочинений: «От краха Веймарской республики до Второй мировой войны». Через два года задание было продолжено: «Повседневная жизнь во время нацистской диктатуры: годы войны».
Первоначально ряд педагогов и известных историков, входивших в кураторий и в научный совет Фонда Кёрбера, сомневались в успехе проекта. Они предполагали, что учащиеся окажутся жертвами политических манипуляций.
Результаты конкурсных туров оказались, «столь же значительными, сколько и неожиданными». В двух этапах конкурса участвовало около 19 тысяч школьников, которые коллективно или индивидуально представили 3340 работ. Тематика сочинений была чрезвычайно разнообразной: судьбы отдельных людей (нередко родственников авторов проектов) в 1933-1945 гг., концлагеря, преследование еврейских граждан, локальные организации Сопротивления, церковь и школа, молодежные организации в условиях «третьего рейха».
Ученики гимназий, реальных школ, ремесленных училищ узнали о том, о чем не было ни слова в их учебниках: «о том, что рассказанный анекдот стал роковым в судьбе тогдашнего учителя, о соседнем доме, принадлежавшем ранее семье евреев, об уничтожении детей-инвалидов в их родном городе, о находившемся в предместье концлагеря, о котором никто не хочет вспоминать...».
В 1973 году в ФРГ по инициативе Густава Хайнемана, избранного в 1969 г. федеральным президентом ФРГ, эти конкурсы получили дополнительную поддержку от западногерманского государства.
В 1973 году в рамках проведения общегерманского конкурса школьных сочинений темой конкурсного задания стала «Повседневность при национал-социализме». Немецкие подростки должны были понять о том, как жилось рядовым немцам во время нацистского государства. С этой целью в школьную программу по литературе было обязательно включено прочтение «Дневника Анны Франк».
Эти решения стали результатом изменения отношения к данной проблеме в Германии, а также результатом научных исследований тематики «Третьего рейха», и связано с ростом освещения нацистского прошлого в массовой культуре. Для участия в данном конкурсе школьники работали в местных архивах, изучали локальную прессу, опрашивали очевидцев и участников событий, просматривали документальные и художественные фильмы, а также посещали музеи памяти. Данная возможность самим увидеть и столкнуться как с живыми свидетельствами нацистских преступлений, так и с документами тех лет заставили школьников переосмыслить данный период истории страны.
«Преодоление прошлого» стало существенным фактором послевоенной жизни Германии, связанным и с переходом к демократии, и с противоречиями этого перехода.
Извлечение уроков из нацистского прошлого, при всей противоречивости и незавершенности этого процесса, мы можем назвать значимой победой независимой гуманитарной мысли.
Глава 2. Эволюция трактовок проблемы комплекса национальной вины в общественно-политической публицистике послевоенной Германии
.1 Карл Ясперс о «проблеме вины» немецкого народа
Одним из первых поставил перед своими соотечественниками вопрос о вине Карл Ясперс. Мыслитель стал во главе общественно-политической дискуссии, нацеленной на выработку единого подхода к тоталитарному прошлому и способов его преодоления.
Среди известных немецких интеллектуалов его времени К. Ясперс был единственным, кто открыто признавал преступления нацистов. Поэтому в послевоенной Германии его стали воспринимать как «символ изменившихся времен и оценок», «Praeceptor Germaniae» (Учитель Германии). В качестве духовного лидера Германии он обращается к соотечественникам по радио, в статьях, в книгах, «и везде его главная мысль - как спасти человечество от тоталитаризма».
Ясперс обратился к немцам со следующим призывом: «Мы должны выяснить вопрос о немецкой вине. Это касается нас самих. Это делается независимо от упреков, которыми нас осыпают извне, хотя мы и можем пользоваться ими как зеркалом. Мы чувствуем себя причастными не только к тому, что делается сейчас, не только совиновными в действиях современников, но и причастными к традиции. Мы должны взять на себя вину наших отцов. Мы все виноваты в том, что в духовных условиях немецкой нации дана была возможность такого режима».
В 1946 году выходит работа К. Ясперса «Вопрос о вине». В университетских аудиториях философ подвергался обструкции студентов. «Мало кому нравились идеи покаяния, смирения, ответственности за совершенное нацистами, которые он отстаивал в лекциях и в своих философских работах. Далеко не все немцы решились бы в то время открыто поддерживать непопулярную оккупационную политику союзников, необходимость огромных репараций и депортаций».
Националисты обвинили философа в предательстве. В ГДР, напротив, учёного называли «Апологетом проНАТОвской политики ФРГ».
В.В. Рулинский обращает внимание на то, что многими в Германии поражение в войне воспринималось как «унизительная капитуляция, подавление немецких культурных и политических устремлений». Одним из влиятельных приверженцев подобного рода позиции был поддерживавший нацистов Мартин Хайдеггер. Другие же «освобождение Германии с помощью союзников рассматривалось как возможность духовного и политического обновления и возрождения». К ним относился и Карл Ясперс.
Мысль о духовном обновлении была положена в основу его работы «Вопрос о вине» (1946 г.). Однако ещё за 15 лет до этого в своей работе «Духовная ситуация времени» философ отмечал, что мир лишается твердой опоры, причиной чего он называет «разбожествление» (Entgotterung): «Это разбожествление - не неверие отдельных людей, а возможное последствие духовного развития, которое в данном случае в самом деле ведет в ничто. Возникает ощущение никогда ранее не испытанной пустоты бытия».
Философ считал, что трагедия Второй мировой войны дала возможность каждому взглянуть на себя как на человека. В этих обстоятельствах ключевым моментом стало признание и осознание своей собственной вины.
«Почти весь мир выступает с обвинением против Германии и против немцев. Наша вина обсуждается с возмущением, с ужасом, с ненавистью, с презрением», - констатирует К. Ясперс. Причём наказания и возмездия требуют не только победители, но и некоторые немецкие эмигранты.
Проще всего, по мысли философа, уйти от вопроса. «Горизонт сузился. Люди не хотят слышать о вине, о прошлом, их не заботит мировая история. Настроение скорее такое, словно после столь страшных страданий следовало бы ждать вознаграждения, на худой конец, утешения, но уж никак не взваливать на себя еще и вину».
К. Ясперс убеждён, что в Германии многие хотят ограничить горизонт своих исканий примитивными потребностями - «жить, но не думать». Он категорически не согласен с такой постановкой вопроса. Мыслитель убежден, что вопрос о вине является «жизненно важным вопрос для немецкой души». По его словам, «когда нас объявляют виновными победители, это имеет, конечно, серьезнейшие последствия для нашего существования, носит политический характер, но не помогает нам в самом важном - совершить внутренний поворот. Тут мы предоставлены самим себе».
Однако справедливо ли осуждать весь немецкий народ за преступления нацизма? Как отмечает А.Ю. Ватлин, тезис о «коллективной вине» немецкого народа за преступления гитлеровского режима «был отвергнут общественным мнением, но вопрос о причинах произошедшей катастрофы оставался для него центральным», - пишет А.Ю. Ватлин.
Как отмечает Н.А. Смирнова, уже с осени 1945 года среди населения Германии получила распространение идея о коллективной невиновности немцев как «народа, опьяненного, соблазненного и затем преданного национал-социализмом». Многие, по словам В.В. Рулинского, стремились объяснить возникновение нацистского режима «действием иррациональных сил, завладевших народными массами».
Вопрос о виновности, по мнению философа, приобрел такой вес из-за обвинения, предъявленного победителями и всем миром немцам. Когда летом 1945 года в городах и деревнях были вывешены плакаты с фотографиями и сообщениями из Бельзена и с решающей фразой: «Это ваша вина!», совесть немцев забеспокоилась, ужас охватил многих, которые этого действительно не знали. «Никакой подписи, никакого органа власти, плакат возник, словно из пустоты. Это общечеловеческое свойство: обвиняемый, независимо от того, обвиняют ли его справедливо, старается защитить себя.
Однако, по убеждению мыслителя, в послевоенной Германии тема виновности приобретает более конкретное звучание. Вина нацистской Германии бесспорна. Германия виновата в войне из-за своего режима, который начал войну в выбранный им момент, когда все другие этого не хотели».
Ясперс считал тезиса о «коллективной вине» немецкого народа в корне ошибочным. Чтобы обосновать своей позицию, он проанализировал сущность и типы вины. Философ осознавал, что вина является психологической категорией, сложной и для анализа, и для практической работы. Однако общество и государство обязаны иметь ясность в вопросе виновности и сделать из этого выводы. Вопрос вины и виновности вызывает огромное количество дискуссий и точек зрения. Чтобы держаться правды, нужны разграничения. «Сослаться на чувство как таковое - это наивность, уклоняющаяся от объективности познаваемого и мыслимого. Только всесторонне обдумав и представив себе что-то - а чувства этот вопрос постоянно сопровождают, направляют его и мешают ему, - мы приходим к истинному чувству, на которое можно положиться в жизни.
К. Ясперс различает два уровня зависимостей - уровень причинности, которая слепа и неизбежна, и уровень виновности, которая предполагает наличие зрения и свободы. Как утверждает К. Ясперс, следует различать: уголовную, политическую, метафизическую и моральную виновность.
Учитывая сложность процесса осознания немцами свой ответственности за преступления нацистского режима, учёный выделил четыре вида вины.
В первом случае преступления состоят в объективно доказуемых действиях, нарушающих недвусмысленные законы. Инстанцией является суд, с соблюдением формальностей точно устанавливающий состав преступления и применяющий соответствующие законы.
Второй вид - политическая вина. С точки зрения К. Ясперса, она «состоит в действиях государственных деятелей и в принадлежности к гражданам определенного государства, в силу чего я должен расплачиваться за последствия действий этого государства, под властью которого нахожусь и благодаря укладу которого существую (политическая ответственность)».
Политическая виновность «хоть и означает ответственность всех граждан данного государства за последствия его действий, но не означает уголовной и моральной виновности каждого отдельного гражданина в преступлениях, совершенных именем этого государства». При политической виновности существует ответственность и, как ее следствие, возмещение ущерба, а затем потеря или ограничение политической власти и политических прав. Если политическая виновность связана с событиями, которые решаются войной, то «последствиями для побежденных могут быть уничтожение, депортация, истребление». Инстанцией является власть и воля победителя - как во внутренней, так и во внешней политике. Каждый человек отвечает вместе с другими за то, как им правят. Умерить произвол и власть могут политическая мудрость, думающая о дальнейших последствиях, и признание норм, именуемых естественным правом и международным правом.
В случае моральной виновности за действия, которые человек всегда совершает как данное отдельное лицо, несет нравственную ответственность, причем за все свои действия, в том числе и за политические и военные действия, совершённые им. Преступления «остаются преступлениями и тогда, когда они совершены по приказу», каждое преступное действие подлежит и моральной оценке. Исследователь признаёт, что «в зависимости от степени опасности, принуждения и террора возможны смягчающие обстоятельства». Если политическая и уголовная вина может быть определена судом и победителем, то моральную вину, по мнению философа, следует обсуждать в кругу единомышленников при наличии доверия и солидарности. Из моральной виновности «рождается осознание, а тем самым раскаяние и обновление». Это внутренний прогресс, который, тем не менее, имеет затем «реальные последствия в мире».
Позднее, в 1965 году, Карл Ясперс ещё раз объяснит несостоятельность оправдания, основанного на «необходимости подчиниться приказу». Философ убеждён, что у любого человека была возможность не подчиниться приказу. Конечно, в таком случае он мог «подвергнуть риску свою карьеру, подвергнуть себя риску испытать какие-то неудобства. Могли отправить на фронт». Однако при этом «не известно ни одного случая, чтобы кто-то, кто отказался убивать или участвовать в убийствах, чтобы человек, сказавший: «Я этого делать не стану. Дайте мне другой пост», должен был опасаться за свою жизнь».
Метафизическая виновность - есть такая солидарность «между людьми как таковыми, которая делает каждого тоже ответственным за всякое зло, за всякую несправедливость в мире, особенно за преступления, совершаемые в его присутствии или с его ведома. Если некто не делает что может, чтобы предотвратить их, он тоже виновен. Если человек не рискнул своей жизнью, чтобы предотвратить убийство других, но при этом присутствовал, он чувствует себя виноватым таким образом, что никакие юридические, политические и моральные объяснения тут не подходят. То, что этот некто продолжает жить, когда такое случилось, ложится на него неизгладимой виной. К. Ясперс ставит вопрос ребром. Если счастливая судьба не избавляет нас от этой ситуации, «мы как люди подходим к рубежу, где надо выбрать: либо бесцельно, ибо видов на успех нет, безоговорочно отдать жизнь, либо, ввиду невозможности успеха, остаться жить». В том случае, если человек не рискнул своей жизнью для предотвращения убийства других, но при этом является свидетелем преступления, он чувствует себя виноватым «таким образом, что никакие юридические, политические и моральные объяснения тут не подходят». Сам факт продолжения жизни человека в подобных обстоятельствах приводит к чувству неизгладимой вины.
То, что где-то среди людей действует обязательная потребность жить либо вместе, либо вовсе не жить, если над кем-то чинят зло или идет дележ физических средств к жизни, это как раз и составляет человеческую сущность. Но ничего этого ни в общечеловеческой, ни в общегражданской солидарности, ни даже в солидарности каких-то маленьких групп нет, это ограничивается самыми тесными человеческими связями, и вот в этом-то и состоит всеобщая наша виновность. Инстанция - один лишь Бог.
Это разграничение четырех понятий виновности проясняет смысл упреков со стороны мировой общественности и собственной совести. Так, например, политическая виновность хоть и означает ответственность всех граждан данного государства за последствия его действия, но не означает уголовной и моральной виновности каждого отдельного гражданина в преступлениях, совершенных именем этого государства. Относительно преступлений - судить судье, относительно политической ответственности - победителю; относительно нравственной виновности можно поистине только в борении любви говорить солидарным между собой людям. Относительно метафизической виновности возможно, вероятно, откровение в конкретной ситуации, в поэтическом или философском произведении, но о ней вряд ли можно что-либо сообщить лично от себя. Она глубже всего осознана теми людьми, которые однажды испытали вышеназванную обязательную потребность, но сплоховали как раз потому, что она не распространяется у них на всех людей. Остается стыд от чего-то всегда присутствующего, не имеющего конкретного обозначения и определимого разве лишь в самых общих чертах.
К последнему утверждению Ясперса следует добавить, что за ним стоит христианская идея всеобщей виновности каждого за всех и всех за каждого. В этом случае есть религиозная вина (в библейском контексте), которая восходит к первородному греху. Каждыйо человек обязан на протяжении своей жизни стремиться к ее искуплению.
К. Ясперс убеждён в тесной связи всех четырёх типов вины между собой. «Каждое понятие виновности обнаруживает реальности, имеющие последствия для сфер других понятий виновности». При этом наибольшее значение он придаёт двум последним типам вины. Он уверен, что, освободившись от метафизического типа вины, «мы были бы ангелами, а все три остальных понятия виновности стали бы беспредметны». К. Ясперс утверждает, что моральные оплошности - это почва для условий, при которых вырастают политическая вина и преступление. Бесчисленные мелкие «небрежности, приспособленчество, дешевые оправдания несправедливости, незаметное потворствование несправедливости, участие в создании общественной атмосферы, распространяющей неясность и тем самым делающей возможным зло - все это имеет последствия, которые тоже создают предпосылки для политической вины за обстановку и события».
По мнению К. Ясперса, морально-нравственная и метафизическая сферы «открывают возможность для подлинного возрождения страны». Метафизическое измерение «приводит к трансформации человеческого самосознания».
Философ даёт характеристику этой трансформации. «Гордость оказывается сломлена., - пишет он, - Это самоизменение через внутреннюю работу может привести к новому началу активной жизни, но связано с неизгладимым сознанием виновности, со смирением перед Богом, которое погружает всякую деятельность в такую атмосферу, где гордыни не может быть».
Особое значение данных аспектов вины подтверждается в контексте обсуждения вопроса об источнике обвинений. В отличие от уголовных преступлений и политических ошибок, по которым обвинения выдвигаются извне, моральная и метафизическая вина является исключительно личным делом. «Никто не может судить другого с точки зрения морали, разве только он судит его во внутреннем единении с ним, словно это он сам».
С помощью концепции четырех видов вины Карл Ясперс обосновал свой протест против концепции «коллективной вины» немцев. Он был против объяснения всех процессов типологическими особенностями национального характера. По его убеждению, «не существует такого характера народа, чтобы каждое определенное лицо, принадлежащее к данному народу, обладало этим характером». «Народ не может ни героически погибнуть, ни быть преступником, ни поступить нравственно или безнравственно, это могут всегда только отдельные его представители».
К. Ясперс считал совершенно бессмысленным обвинять всю нацию за преступления отдельных ее представителей. Он пишет: «Не может... существовать (кроме политической ответственности) коллективной виновности народа или группы внутри народов ни как уголовной, ни как моральной, ни как метафизической виновности».
Морально можно судить только отдельное лицо, но не коллектив. Мышление, которое рассматривает, характеризует и судит людей коллективами, необычайно распространено. Такие характеристики, например, немцев, русских, англичан - улавливают не родовые понятия, под которые можно подвести отдельных людей, а типовые, которым они больше или меньше соответствуют. Смешение родового подхода с типологическим есть признак мышления категориями коллектива: эти немцы, эти англичане, эти норвежцы, эти евреи - и сколько угодно дальше: фрисландцы, баварцы - или: мужчины, женщины, молодежь, старичьё. Если при типологическом подходе что-то и улавливается, то отсюда не следует, что через призму такой общей характеристики можно разглядеть любой индивидуум. Это мышление тянется через века как средство взаимной ненависти народов и групп людей. Это мышление естественное и само собой разумеющееся для большинства, самым скверным образом использовали национал-социалисты, навязав его своей пропагандой. Казалось, будто уже нет людей, а есть только такие коллективы.
Обращаясь к теме Нюрнбергского процесса, философ признаёт, что он является для немцев национальным позором. При этом он считает, что, что «национальный позор состоит не в суде, а в том, что к нему привело, в самом факте этого режима и его действий. Сознание национального позора для немца неизбежно. Оно направлено не в ту сторону, если обращено к этому процессу, а не к его истоку». Если бы победители учредили немецкий суд или ввели немцев в состав суда, от этого ничего не изменилось бы. «Процесс - это результат того факта, что не немцы освободили себя от преступного режима, а союзники освободили нас от него».
Ясперс убеждён, что процесс имеет то преимущество,что он «устанавливает различие между определенными преступлениями руководителей и именно коллективно не осуждает народ».
За преступление преступника постигает наказание. Если Нюрнбергский процесс ограничивается преступниками, то это снимает бремя с немецкого народа. Но отнюдь не так, чтобы он оказался свободен от всякой вины. Напротив, тем яснее становится истинная национальная вина в своей сути.
Нюрнбергский приговор не только напоминает, но и предупреждает о суровой ответственности любого агрессора. Но одним из самых важных моментов суда являлось то, что не немецкий народ здесь под судом, а отдельные, обвиненные в преступлениях немцы - но в принципе все вожди немецкого режима. Эту границу американский представитель обвинения провел с самого начала. В своей основополагающей речи обвинитель Джексон сказал: «Мы хотим ясно заявить, что не намерены обвинять весь немецкий народ».
Иные же немцы, констатирует Ясперс, чувствуют себя обиженными этим процессом. Такое чувство понятно. Оно основано на том же, на чем, с другой стороны, основано обвинение всего немецкого населения в преступлениях гитлеровского режима. Каждый гражданин отвечает за дела и страдания своего государства и участвует в них. Преступное государство - обуза для всего народа. «Поэтому в том, как поступают с руководителями государства, даже если они преступники, гражданин этого государства чувствует и отношение к себе. В них и с ними осуждается данный народ. Поэтому оскорбления и унижения, выпадающие на долю руководителей государства, воспринимаются народом как оскорбление и унижение его самого. И отсюда инстинктивное, поначалу еще бездумное неприятие этого процесса».
В действительности немцы обязаны проникнуться мучительным сознанием политической ответственности. Более того, по твёрдому убеждению мыслителя, немецкая нация должна испытать чувство унижения, так как этого требует политическая ответственность.
Тезис о «коллективной вине» К. Ясперс считал ограниченным и пагубным. Мировое мнение, возлагающее на народ коллективную и национальную вину - это факт такого же рода, как то, что тысячи лет думали и говорили: евреи виноваты в том, что Иисус был распят. «Кто эти евреи? Определенная группа политических и религиозных радетелей, имевших тогда над евреями какую-то власть, которая в сотрудничестве с римскими оккупантами привела к казни Иисуса». Группа людей может нести только политическую ответственность.
Философ считает и упрёк в адрес немцев «вы как народ неполноценны, бесчестны, преступны, вы изверги рода человеческого, вы не такие, как другие народы» образцом мышления и суждения в категориях коллектива, которое «подчиняет каждого индивидуума этой общности и потому в корне неверно и бесчеловечно само».
В заключительной главе «Наше очищение» философ настаивает на том, что немцы вновь «должны отбросить коллективное мышление». По его мнению, любые реальные изменения должны проходить «через отдельных людей».
В главе «Немецкие вопросы» К. Ясперсмыслитель указывал на то, что в политических конфликтах вопрос о виновности является «старым вопросом». В частности, он играл большую роль в аргументации между Наполеоном и Англией, между Пруссией и Австрией. Впервые же, возможно, римляне «пользовались в политических целях притязанием на собственную моральную правоту и моральным осуждением противника». Были и примеры иного рода: «беспристрастность объективных греков, с одной стороны, и самообвинение древних евреев перед Богом - с другой».
По мнению философа, вопрос вины во Второй мировой войне серьёзнейшим образом отличается от такого же вопроса в Первой мировой войне. «Германия виновата в войне из-за своего режима, который начал войну в выбранный им момент, когда все другие этого не хотели», - утверждал К. Ясперс. При этом мировое сообщество осуждает весь немецкий народ. В связи с этим он поднимает вопрос о том, «разумно ли политически, целесообразно ли, безопасно ли, справедливо ли превращать целый народ в народ-парию, ставить его ниже других народов, продолжать унижать его, после того как он сам унизил себя?» Очевидно, нет.
К. Ясперс считал неправильным по отношению к большинству немцев утверждение «Вы участвовали в тех преступлениях, а потому преступники сами».
Для мыслителя важно мнение жителей других государств, но гораздо важнее - собственное отношение немцев к случившемуся.
К. Ясперс признавал, что признание собственных недостатков всегда болезненно для человека. Однако без понимания и переживания своих ошибок невозможно их исправление.
Мыслитель отмечает, что людям зачастую проще воспользоваться различными оправданиями, «ложными импульсами и инстинктами». Он предлагает немцам следующую альтернативу: «признание вины, которую остальной мир не имеет в виду, но о которой нам говорит наша совесть, станет главной чертой нашего немецкого самосознания - и тогда наша душа пойдет путем преображения. Либо мы опустимся в заурядность безразличного существования; изначальный импульс в нашей среде уже не проснется; тогда нам уже не откроется, что есть, собственно, бытие; тогда мы уже не услышим трансцендентного смысла нашей высокой поэзии, нашего искусства, музыки, философии». Философ приходит к выводу, что «без пути очищения, идущего из глубинного сознания своей вины, немцу не добыть правды».
Он настаивает на том, что очищение, в первую очередь, предполагает возмещение ущерба. В политическом плане это означает «с внутренним согласием выполнять те повинности, которые облечены в юридическую форму, чтобы ценой наших собственных лишений восстановить народам, подвергшимся нападению гитлеровской Германии, часть разрушенного». Возмещение убытков и выплата репараций должно было привести к определённым лишениям в материальном плане. При этом «возместить ущерб серьезно хотят только тогда, и только тогда возмещение ущерба приобретает этический смысл, если оно есть следствие нашей очистительной переплавки».
К. Ясперс призывает немцев смириться с выпадающими на их долю трудностями, считая это необходимым условием для духовного освобождения. По его словам, «очищение совершается проще всего не с помощью внешних действий, не с помощью магии». Это бесконечный процесс. «Очищение - это дело нашей свободы. Снова и снова каждый из нас оказывается на распутье: либо к очищению, либо в муть».
От этого выбора зависит будущее Германии: «Очищение - это условие и нашей политической свободы. Ибо лишь из сознания виновности возникает сознание солидарности и собственной ответственности, без которого невозможна свобода .
К. Ясперс видел опасности на пути очищения в «самоуничижительные причитаниях при признании вины» и в «упрямой замкнутости гордости». Он настоятельно призывает избавиться от гордости, являющейся основным «источником нравственного разложения человека». Для избавления от гордости необходимо смирение - важнейший элемент самосознания будущей немецкой нации. По его мнению, «атак на себя мы должны скорее искать, чем избегать, потому что они для нас - проверка нашего собственного мышления».
Спустя два года после выхода «Вопроса вины» К. Ясперс обращается к «проблеме вины» в книге «Истоки истории и её цель», в которой представил различные типы оправданий преступным действиям, к которым прибегали его современники. Первый тип оправдания он называет «ложной греховностью»: «Государство греховно по самой своей природе, я тоже грешен; я повинуюсь требованиям государства, даже если они греховны, потому что я и сам не лучше и потому, что это мой долг перед родиной». Однако, «всё это выгодно для того, кто таким образом оправдывает свои действия, он - соучастник и извлекает из этого пользу... Греховность используется здесь как средство успокоения».
Второй тип - «непомерная суровость». Она заключается в следующем: «человек участвует в страшных делах и говорит: жизнь сурова. Высокие цели нации, веры, будущего подлинно свободного и справедливого мира требуют от нас этой суровости».
Третий тип оправдания основан на том, что человек, занимающий в обществе, где совершаются страшные преступления, высокое доллжностное положение, утешает себя мыслями о том, что когда-то нужно этому положить конец и пострадать за правду: «Он хочет понять, на что он не пойдет, что он не допустит, не потерпит, чем он не может быть. Он ищет мученика. Воодушевляется возможностью мученичества, будто он уже сам испытал его».
Мыслитель с сожалением констатирует, что такого рода стремление к самооправданию становится преобладающим в современном мире.
Важной вехой в процессе преодоления прошлого стала дискуссия о сроках давности (Verjahrungsdebatte), которая развернулась в 1960-е годы в стенах западногерманского параламента.
В 1965 году, незадолго до начала обсуждения в Бундестаге вопроса о сроках давности, Карла Ясперс дал интервью на эту тему издателю журнала «Шпигель» Рудольфу Аугштайну. В нём К. Ясперс заявил, что нацистское государство изначально следует признать преступным. Он твёрдо убеждён, что преступное государство существенным образом отличается от государства, которое совершает, в том числе, и преступления. По его словам, «преступное государство - это такое государство, которое в принципе не устанавливает и не признает правопорядка <...> Свой принцип оно подтверждает истреблением народов, которые, по его решению, не имеют права существовать на земле».
Ясперс убеждён в том, что у западногерманского государства не может быть ничего общего с прежним режимом: «Нацистское государство означает для немцев перелом, какого у них еще не бывало. Дальнейшая жизнь после нацистского государства предполагает духовную революцию, нравственно-политическую революцию на духовной основе. Только решившись признать, что преемственность здесь кончилась, мы создадим предпосылку для желательного теперь политического порядка» .
В германском обществе и в кругах историков-профессионалов вызвали значительный резонанс вышедшие в 1966-1967гг. публикации философов Карла Ясперса и Теодора Адорно, психоаналитика Александра Мичерлиха.
В книге «Куда движется ФРГ?» Ясперс рассматривал «третий рейх» как криминальный режим, с которым «человечество не может сосуществовать». Чтобы не допустить «повторения безумств прошлого», - писал он, - необходима «полная правда» о национал-социализме - «никакого обмана и двусмысленности».
«Опасность забвения», указывал философ, должна быть преодолена, важнейшей нравственной и политической задачей западногерманских граждан остается «коренное изменение образа мышления», ясное понимание необходимости «прекратить преемственность от преступного государства».
Карл Ясперс призывал к формированию нового исторического сознания: «Мы должны в изучении своей, немецкой, истории руководствоваться новыми принципами. Изменяются не сами факты, а их оценка... Решающей становится ясность нового познания истории».
Эссе Адорно «Воспитание после Освенцима», текст которого первоначально прозвучал по радио, посвящено проблемам, связанным с происхождением преступлений фашизма и с опасностью их повторения. В нем рассматриваются узлы переплетения социальных и психологических обстоятельств, формирующих «авторитарную личность» и превращаютщих человека в соучастника преступлений или в палача.
Адорно формулирует категорический императив современности: «Предотвратить возвращение Освенцима», создать «духовный, культурный и общественный климат, способный не допустить повторения, т. е. климат, в котором мотивы, приведшие к ужасу Освенцима, хотя бы в какой-то степени будут осознаны».
В книге Мичерлиха «Неспособность скорбеть» обоснованы социально-психологические факторы возможного поворота общественного сознания Германии от забвения «третьего рейха» к «острой критической переоценке табуизированного прошлого», к восприятию «проблематики страха, вины и стыда», к «преодолению самих себя».
Мичерлих предвидел, что процесс «расчета с прошлым" будет чрезвычайно сложным, что окажется невозможным в обозримом будущем сказать: «Достаточно извлекать уроки прошлого, которое означало утрату жизни и счастья миллионов людей».
К. Ясперс в 60-е годы сформулировал принцип, дополнивший его концепцию о вине, сформулированную в 40-х годах: «Даже если по своей бесчеловечности преступления какого-либо государства могут быть сопоставлены с нацистскими, это не является оправданием для немцев, совершавших эти преступления».
Хотя сам Ясперс полагал, что не достиг желанной цели в деле очищения души немецкого народа, невозможно переоценить его вклад в формирование послевоенного мышления Германии. Мыслитель смог поставить человека перед лицом собственной совести, в значительной степени благодаря ему «в основу самосознания немецкого народа было положено чувство ответственности и сознание вины за преступления нацизма». До сих пор Германия развивается в русле данной парадигмы мышления.
.2 Ханна Арендт о вине и ответственности в контексте наказания нацистских преступников
Огромную роль в рамках осмысления нацистского прошлого сыграли статьи, книги и выступления ученицы Карла Ясперса, немецко-американского философа еврейского происхождения Ханны Арендт. Она отмечала, что большинством немцев во времена гитлеровского режима руководило желание уйти от ответственности за свои поступки. В статье «Организованная вина» 1946 года она подчёркивала, что для обслуживания машины «административного массового убийства» необходимы были «не тысячи и не десятки тысяч отборных убийц, а весь народ». Все жители Германии, по её мнению, в той или иной степени либо сами убивали людей, либо соучаствовали в этом убийстве. Эти люди, в большинстве случаев руководствовавшиеся желанием обеспечить пропитание своей семье, убивали других не из чувства ненависти к ним, а исключительно потому, что получили такой приказ. Единственную гарантию от повторения нацизма Ханны Арендт видела в принятии идеи «единой человеческой общности». Из неё в политическом плане вытекало «очень важное следствие, что нам так или иначе придется взять на себя ответственность за все преступления, совершенные людьми, а народам -ответственность за все злодеяния, совершенные народами».
В 60-е и в 70-е годы огромное влияние в плане преодоления нацистского имел процесс над Адольфом Эйхманом Захват А. Эйхмана и его осуждение в Иерусалиме послужили стимулом к началу подобного рода процессов над нацистскими преступниками на территории Германии.
Ханна Арендт присутствовала на процессе по итогам заседаний составила серию публикаций в журнале «Нью-Йоркер», которые в 1963 году были объединены в книгу «Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме». Книга приобрела всемирную известность, одновременно став предметом споров среди историков, политологов и философов.
Х. Арендт не видела в А. Эйхмане воплощение демонических сил, более того, настаивала на том, что он сам по себе не представлял большой опасности для людей. «Банальность зла» - таким термином мыслитель обозначила явление, с которым она столкнулась на процессе в Иерусалиме. Этот тезис, а также описанные Х. Арендт подробности участия еврейских общин в уничтожении своих соотечественников вызвали критику в прессе и стали предметом пререканий даже среди ее друзей.
Эйхман, преступления которого, по мнению Х. Арендт, не соответствуют масштабу вменяемых ему обвинений, стал образом, в котором жители Германии увидели себя самих -законопослушных, исполнявших приказы и желавших благополучия людей, не испытывавших особой неприязни к евреям и заботившихся только о себе, семье и продвижении по карьерной лестнице. Руками таких людей и совершалось большинство преступлений в гитлеровской Германии. И в этом заключается весь ужас того факта, который не желали замечать обвинители А. Эйхмана: «Обвинение тщательно избегало самого взрывоопасного вопроса - вопроса о почти поголовном соучастии в преступлении всего народа, а не только тех его представителей, которые были членами нацистской партии».
В отличие от К. Ясперса, Х. Арендт не ставила прямых вопросов перед читателями своих эссе. Описывая процесс, она не стремилась выступить с призывом к немецкому обществу.
Политолог выдвинула новую концепцию вины, дополняющую концепцию К. Ясперса. Речь идет об особенностях внутреннего мироощущения людей, виновных в преступлениях нацизма.
Х. Арендт обращает внимание на то, что преступления в годы нацистской диктатуры очень часто совершались людьми в согласии со своей совестью. В сознании людей, подобных А. Эйхману, убийства других людей не противоречили нравственным нормам, если выполнялись по распоряжению начальства: «Он был полностью уверен в том, что не является innerer schivainenhund, то есть грязным ублюдком по натуре; что же касается совести, то он прекрасно помнил, что он поступал бы вопреки своей совести как раз в тех случаях, если бы не выполнял того, что ему было приказано выполнять - с максимальным усердием отправлять миллионы мужчин, женщин и детей на смерть».
Политолог убеждена, что собственное нравственное чувство А. Эйхмана является отправной точкой для оценки состояния всего немецкого общества. В его случае место совести заменила некая новая система ценностей, которая стала служить критерием исполнения всех служебных обязанностей. «Его совесть не протестовала против убийства евреев вообще, ему претило убийство немецких евреев». Х. Арендт приводит слова А. Эйхмана: «Я никогда не отрицал, что знал, что айнзацгруппам было приказано убивать, но я не знал, что та же участь ожидала эвакуированных на Восток евреев из рейха».
А. Эйхман многократно подчёркивал, что лично не убил ни одного человека и даже периодически испытывал мучения, падал в обморок при виде убийств евреев. Процесс преодоления отвращения к преступлениям не был в его жизни быстрым событием. Более того, в 1941 году он даже попытался спасти эшелон из двадцати тысяч евреев и пяти тысяч цыган. Однако это был единственный подобный случай: процесс преодоления чувства отвращения к убийствам, с точки зрения Х. Арендт, занял у А. Эйхмана в общей сложности всего четыре недели.
Бесчувственность, неспособность различить добро и зло удивительным образом, на примере А. Эйхмана, не распространялась на житейские вопросы: отношение к семье, к работе, к друзьям.
Преступления во многих случаяхсовершались людьми вроде бы «нормальными», не имеющими психических отклонений, семейными и законопослушными. Поверить в то, что такой человек способен без особых угрызений совести отправить на смерть миллионы людей, весьма сложно. Отчасти поэтому обвинение пыталось представить А. Эйхмана скорее лжецом, нежели нормальным человеком. Психиатры признали его «нормальным». Священник, навещавший Эйхмана в тюрьме, назвал его «человеком с весьма положительными взглядами». Подсудимый не являлся слабоумным, не отличался особым цинизмом или безраздельным доверием к пропаганде.
Многие люди в годы нацистской диктатуры были охвачены идеалистическим отношением к действительности: стремлением подчинить свои поступки общим, как им казалось, национальным идеалам. Одним из носителей этого идеализма, по мнению Х. Арендт, является и А. Эйхман. Имеющий ложное основание идеализм может привести к насилию, убийствам (или самоубийствам), геноциду целых народов. И эту особенность ложного идеализма демонстрирует сам А. Эйхман: во время допроса он заявил, что, в случае необходимости, он застрелил бы собственного отца. «Он имел в виду не только степень своей готовности подчиняться приказам - тем самым он намеревался продемонстрировать свой «идеализм», - утверждает Х. Арендт.
Сведение человека до уровня механизма, выполняющего те или иные операции, проявилось в отношении к евреям, которых при Гитлере (особенно после 1939 года) многие воспринимали и как средство к извлечению материальной выгоды. Этим обстоятельством Х. Арендт объясняет тот факт, что вопросами концентрационных лагерей в нацистской Германии занималось административно-хозяйственное управление СС.
Восприятие человека вне контекста присущей ему от рождения свободы стало особенностью не только штатных сотрудников СС, но и, например, защитника А. Эйхмана, адвоката из Кельна Роберта Сервациуса, отнесшего убийство в газовых камерах к «медицинским процедурам», «поскольку оно готовилась врачами».
Х. Арендт отмечает, что нежелание увидеть в определенной категории людей себе подобных характерно не только для сотрудников СС и не только в годы гитлеровского режима. Она признает позицию Р.Сервациуса выражением взглядов многих жителей Германии.
Мировоззрение большинства немцев во времена нацизма характеризовалось подчиненностью их поведения коллективным установкам. Чувство безответственности и жажда сильной руки отличали и таких людей, как А. Эйхман. После капитуляции он рассказывал о том, что ему «предстоит трудная жизнь, жизнь индивидуума, у которого нет вождя». Он на самом деле верил в то, что правительство должно за него определять жизненные и профессиональные ориентиры и поэтому считал убедительным оправдание, при котором вина за преступления ложится больше на руководство страны, а не на исполнителей.
Пассивное следование за остальными и отсутствие своей принципиальной жизненной позиции приводило к тому, что заглушалось естественное чувство вины за убийства людей. В предельной форме эту логика выразить следующим образом: «Все убивают. Значит, ничего плохого в этом нет». К такому выводу пришел А. Эйхман после Ванзейской конференции, где он исполнял роль секретаря заседания. После конференции он уже не испытывал угрызений совести.
«Зло в Третьем рейхе утратило тот признак, по которому большинство людей его распознают - оно перестало быть искушением. Многие немцы и многие нацисты, а может быть, и большинство нацистов испытывали искушение не убивать, не грабить, не дозволять своим соседям идти на верную гибель (а то, что конечной точкой транспортов с евреями была смерть, знали все, хотя далеко не все знали чудовищные подробности) и тем самым не становиться соучастниками преступления, не извлекать из него выгоду. Но - Господь знает, они научились справляться со своими наклонностями и противостоять искушению», -констатирует Х. Арендт.
Общий моральный коллапс - такой диагноз ставит Х. Арендт Германии периода нахождения у власти национал-социалистовв. Вслед за К. Ясперсом она утверждает, что утрата нравственного чувства стала причиной глобальной катастрофы для миллионов людей. Причём в состояние морального коллапса нацисты «повергли все, прежде всего, высшие слои общества всей Европы - не только в Германии, но почти во всех странах, не только среди палачей, но и среди жертв».
Однако это моральный коллапс не являлся всеобщим. Уже во время войны правительство и граждане Дании выступили решительно против антиеврейских действий нацистов на территории своего государства. «Когда немцы обратились к ним с заботливым предложением ввести желтые нашивки, датчане просто сообщили, что первым ее прикрепит на свою одежду король страны, а члены правительства Дании обстоятельно предупредили, что в случае любых антиеврейских акций они немедленно подадут в отставку». Причём карательных действий в отношении Дании нацисты не предприняли. Причём, как отмечает Х. Арендт, данный отказ, вполне возможно, «безмерно удивил немцев, поскольку правительство вело себя «нелогично»: оно встало на защиту людей, которым само категорически отказывало в натурализации и даже в разрешении на работу».
Среди немцев также были те, кто сопротивлялся нацистской политике, кто спасал от смерти евреев. Но таких людей, по мнению Х. Арендт, было очень мало по сравнению с общим количеством сторонников нацистов и послушных исполнителей приказов партии. Поэтому вполне естественно встаёт вопрос о том, насколько вся немецкая нация несет ответственность за преступления режима. Х. Арендт констатирует, что «в Германии, по крайней мере, в годы войны, не существовало ни одной организации или общественного института, которые не участвовали бы в преступных действиях и операциях». Несомненно, это приводит к мысли о высочайшей степени вовлеченности всех немцев в происходившее.
Х. Арендт убеждена в том, что личную вину должны нести люди, которые непосредственно совершили преступления. Однако неправомерно путать эти чувства с ложно понимаемым «комплексом вины»: «Очень приятно чувствовать вину, если ты не сделал ничего плохого: как благородно! Действительно признать совершенное преступление способны очень немногие».
Х. Арендт по примеру К. Ясперса развела понятия «ответственность», которая может быть коллективной, и «вина», которая может быть только личной. Это позволяет избежать допущенной в первые годы после окончания войны ошибки приписывания всей немецкой нации «коллективной вины».
Х. Арендт убеждена, что правильно говорить о «коллективной ответственности», наступающей при двух условиях: «Я должен быть ответственным за что-то, чего я не совершал, и я должен нести такую ответственность в силу своего членства в группе (коллективе), которое невозможно прекратить добровольным актом с моей стороны». Причём коллективная ответственность актуальна для всех поколений народа.
Однако, как быть с тем, что большинство немцев не знало об истинном масштабе нацистских зверств и жестокостей? Н. Фрай пишет в связи с этим о том, что «геноцид евреев на всей оккупированной территории Европы, их методические и систематическое истребление было покрыто мраком тайны» .
Впрочем, более мягкие антисемитские действия нацистов были известны населению. Дискриминация евреев Германии проводилась на виду у всего населения и не вызывала чувства жалости у подавляющего большинства немцев.
Х. Арендт полагает, что гитлеровскую Германию следует признать преступным государством, установившим такие порядки, при которых преступления становятся нормой, а обычные действия оказываются вне закона.
Понятие коллективной вины, предполагающее общую вину всей нации за нацистские преступления, Х. Арендт отвергает вслед за К. Ясперсом.
В 1971 году Х. Арендт дополнила свою концепцию вины и ответственности, объяснив значение термина «банальность зла», вызвавшего критику: «Несколько лет назад в своем репортаже о суде над Эйхманом в Иерусалиме я упомянула «банальность зла» и подразумевала под этим не теорию или учение, а нечто всецело фактичное, феномен гигантских по своим масштабам злодеяний, которые невозможно было объяснить какой-либо особо дурной чертой, патологией или идеологическими убеждениями совершившего их человека, чьей единственной личностной особенностью была, пожалуй, исключительная поверхностность». Мыслитель убеждена, что для совершения страшного преступления не нужно иметь злое сердце. Вполне достаточно просто отказаться от ответственности: «Горькая правда состоит в том, что большая часть злых дел совершаются теми людьми, которые никогда не жили собственным умом и не делали выбор в пользу добра или зла».
Процесс над А. Эйхманом и позиция Х. Арендт по этому вопросу оказали огромное влияние на процесс преодоления прошлого в Германии. Они вызвали дебаты в исторической литературе, которые продолжаются до сих пор. Термин «банальность зла» прочно закрепился в публичной и академической среде.
.3 «Спор историков»: тема ответственности за преступления своих предков в 80-е годы
На рубеже 70-х- 80-х годов в Западной Германии усилились тенденции к отрицанию или фальсификации данных о количестве убитых нацистами евреев, некоторыми группами людей ставилось под сомнение существование газовых камер. Для противодействия такого рода явлениям в ФРГ появляются инициативы о введении уголовных мер за ложь об Освенциме. Они вызывают напряженную дискуссию в немецком обществе.
Предложенные меры уголовного преследования Бундестагом поддержаны не были. Принятый в 1985 году текст закона оказался далек от изначальной цели разработчиков. Однако впоследствии, в 1994 году, были приняты изменения в Уголовный кодекс ФРГ, в соответствии с которыми до пяти лет лишения свободы предусматривалось за одобрение, искажение или преуменьшение масштабов национал-социалистических преступных действий.
После прихода к власти в 1982 году канцлера Гельмута Коля элитами ФРГ «была поставлена задача достижения Германией ведущей роли в европейской экономике и политике, а также в европейской системе безопасности». Весьма примечательны в связи с этим слова Г.Коля во время визита в Израиль, где он поблагодарил судьбу за свое «позднее рождение», намекая тем самым на то, что он свободен от чувства стыда и раскания за злодеяния нацистов.
Советник канцлера Михаэль Штюрмер выступил с заявлением о том, что ФРГ нуждается в таких смыслах, «которые после религии до этого могли обеспечить только нация и патриотизм».
В мае 1985 года президент США Р. Рейган и канцлер ФРГ Г. Коль посетили мемориал Битбург, в котором захоронены военнослужащие Вермахта и СС. Посещение этого мемориала в 40-ю годовщину капитуляции Германии должно было поставить точку в процессе проработки немецкого прошлого и акцентировать внимание на прозападной ориентации ФРГ в противостоянии с коммунистическим блоком.
Однако события в Битбурге вызвали недовольства за рубежом и в самой Западной Германии. Поворотным моментом стала речь президента ФРГ Рихарда фон Вайцзеккера, который в мае 1985-го с трибуны Бундестага произнес свою знаменитую речь, в которой характеризовал День победы 8 мая 1945 как день освобождения Германии. Таким образом Вайцзеккер пытался остановить негативную практику, из-за которой немцы чувствовали свою оторванность от трагических и в тоже время памятных для всех стран Европы мероприятий.
После данного заявления часть газет Германии вышли под заголовком «Наша республика состоялась», и основным смыслом этих слов стало то, что основой существования ФРГ стало строительство нового демократического государства и общества только путем признания и осознания истинных причин нацистских преступлений.
В 1988 году в своём выступление по случаю 50-й годовщины «Хрустальной ночи» президент Бундестага Филипп Йеннигер высказался положительно о некоторых аспектах правления А.Гитлера: «После массовой безработицы - полная занятость, после массовой нищеты - процветание для широких слоев населения. Вместо разочарования и безнадежности царили оптимизм и уверенность в себе, - описывал нацистское время Ф.Йеннингер, - Разве Гитлер не сделал действительнго то, что только обещал Вильгельм II, а именно - обеспечить немцам прекрасные времена? Не был ли он действительно избран волею провидения - вождь, которого оно дарит народу раз в тысячелетие?». Глава западногерманского парламента фактически согласился с тем, что сами евреи несут определённую часть ответственности за то, как с ними поступили нацисты.
На следующий день, 11 ноября, глава Бундестага под давлением общественности извинился за оскорбление чувств людей и подал в отставку.
Летом 1986 г. в Германии разгорелся так называемый «спор историков» (Historikerstreit), в котором участвовали две группы: во главе одной из них стоял профессор Свободного университета Западного Берлина Эрнст Нольте; лидером другой группы мыслителей был философ, один из теоретиков Франкфуртской школы Юрген Хабермас.
Э. Нольте в 1984 году пришел к выводу о том, что преступления нацизма не уникальны для истории Европы и мира и нет какой то особой вины немцев в произошедшем. Основным результатом должна была стать нормализация немецкой истории, так как система насильственного помещения в концентрационные лагеря действовала и в других странах мира. Такая попытка с позиций истории освободиться от чувства вины негативно воспринималась как в самой Германии, так и за рубежом.
Центральной проблемой спора стало отношение к нацистскому прошлому. Данный спор вынес на повестку дня целый комплекс вопросов: «следует ли считать преступления нацистов беспрецедентными, являлось ли утверждение нацизма следствием внутригерманского развития или стало результатом действия внешних сил, стоит ли проводить сравнения нацистских преступлений и других злодеяний двадцатого века, должны ли потомки палачей нести ответственность за содеянное их предками?».
Справедливости ради, следует отметить, что Эрнст Нольте и его последователи ранее заставили пересмотреть многое из того, что уже устоялось в немецкой исторической науке. Их работы положили начало весьма плодотворной дискуссии, «в ходе которой возникли более взвешенные оценки и подходы к феноменам, определившим профиль XX века».
В начале 1980-х годов во многом способствовал популярности теории Нольте тот факт, что в ходе выборов 1982 года в Германии победили представители консервативных сил, которые рассчитывали на возможность скорого пересмотра концепции немецкой истории и отказ от политики выработки «чувства вины», которая считалась слишком негативно влияющей на подрастающее поколение немцев. Таким образом, в Германии пытались сформировать, по мнению Курта Зонтхаймера, «подправленно-приукрашенную совесть». Возможность подобной критики трудов Нольте, говорит о том, что общественные дискуссии о нацизме, а также споры о его природе, все ещё являются крайне важными для Германии и её общественно-политических кругов. Также нежелание немецкой общественности выхода подобных «реваншистских» изданий, говорит и о некотором успехе всей политики денацификации.
Консерваторы начали широкие общественные дебаты относительно проблемы «нормализации немецкой истории», что могло привести к росту популярности неонацистских идей и попыток ревизионистских переоценок истории Третьего рейха. Так, по мнению Ханса Моммзена, ФРГ в тот момент находилась в сложном положении «зыбкой демаркационной линии» между респектабельной наукой и маргинальной неонацистской прессой.
Спор немецких историков возник не на пустом месте, а после плодотворного изучения своей новейшей истории. Данный спор в ФРГ вышел за пределы профессиональных историографических дебатов, стал темой публикаций и выступлений в средствах массовой информации, авторами которых были не только ученые-гуманитарии, но и политики всех направлений.
Сторонники Нольте были противниками «унижения национального величия и старались не акцентировать внимание на ошибках прошлого». Они «полагали необходимым правдиво рассказывать обо всех преступлениях предшествующих поколений, видя в выявлении этих преступлений залог для утверждения нормального будущего страны».
Позиция этой группы соответствовала преимущественно традиционному ревизионистскому подходу в немецкой историографии. Суть его можно представить следующими тезисами (в интерпретации Р. Кюнля): «во-первых, преступления нацизма были не столь велики, как представляется, и они мало чем отличаются от преступлений в других странах; во-вторых, не все действия нацистов следует представлять как преступления, поскольку часть их политики служила благим делам; в-третьих, откровенные преступления нацистов были обусловлены такими обстоятельствами и причинно-следственными связями, что истинными виновниками преступлений предстают другие люди (партии, организации, страны)».
Юрген Хабермас и его сторонники выступили преемниками идей К. Ясперса, Т. Адорно, Х. Арендт о необходимости осмысления и преодоления нацистского прошлого. Как указывает В.В. Рулинский, их взгляды можно изложить следующим образом: «Во-первых, преступления нацизма были беспрецедентны, а значит, требуют к себе особого отношения; во-вторых, винить в преступлениях нацизма нужно не только правящие круги или лично Гитлера, ответственность за нацизм лежит на каждом человеке, так или иначе участвовавшем в его преступлениях, а коллективная ответственность лежит на всех потомках живших в то время людей; в-третьих, поражение Германии во Второй мировой войне стало освобождением страны и Европы, только благодаря которому возможно политическое и национальное будущее Германии».
Дискуссия началась на страницах ведущих периодических изданий и приобрела остро политический подтекст. Большой резонанс «спор историков» вызвал и за рубежом, в частности, в США. Его участники спора не скупились на эмоциональные выпады в адрес оппонентов.
Основная дискуссия развернулась после публикации статьи Нольте «Прошлое, которое не хочет проходить» в газете «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг». В ней было предложено проанализировать феномен «непройденности прошлого». Автор предположил, что «пройденное» нацистское прошлое многим не нужно - во многом из-за заинтересованности нового поколения в извечной борьбе против «отцов» и заинтересованности жертв нацизма и их преемников в том, чтобы они постоянно находились в привилегированном статусе.
Э. Нольте призывал не преувеличивать значение массовых убийств евреев: преступления нацистов теряют свою уникальность на фоне иных преступлений двадцатого столетия, таких, как гражданская войны в России, коллективизация и красный террор. Коммунистический режим, как считает Э. Нольте, являлся своего рода прологом к политике национал-социализма.
Единственное новаторство нацистов Нольте видел в убийстве неугодных режиму в газовых камерах. Всё, как подчёркивал указанный автор, Гитлер мог заимствовать из России. Э. Нольте и его сторонники преступления нацизма по отношению к евреям считали результатом объявления войны Гитлеру со стороны еврейских организаций, а войну против Советского Союза они считали оборонительной.
Работающая во Франции известная немецкая исследовательница Ютта Шеррер в своей работе «Дискуссии во Франции и Германии вокруг «Черной книги коммунизма» обоснованно заявляет о том, что сравнение режимов и противопоставление одних жертв другим невозможно. Немецкий историк Леонид Люкс в своей работе «Большевизм, фашизм, нацизм - родственные феномены?» не делает однозначных выводо и приводит признание Э. Нольте, которого нельзя заподозришь в симпатиях к большевистскому режиму, что «Советский Союз, невзирая на ГУЛАГ, был ближе западному миру, чем национал-социализм с его Освенцимом».
Тезис об объявлении войны Германии со стороны евреев использовался Эрнстом Нольте ещё ранее в его работе «Между мифом и ревизионизмом». Историк ссылался на письмо президента Всемирной сионистской организации Хайма Вейцмана премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену, написанное накануне вторжения Гитлера в Польшу. В этом письме, в частности, говорилось: «Я хочу подтвердить со всей однозначностью заявления, которые мы с моими коллегами делали в течение последних месяцев и особенно в последнюю неделю, о том, что евреи «поддерживают Великобританию и будут сражаться на стороне демократий».
На основании этого письма и интерпретации, данной английским писателем Дэвидом Ирвингом, Нольте приходит к выводу о том, что у Гитлера были основания считать евреев своими противниками, желающими уничтожить нацистский режим. Поэтому он признал оправданными депортации и отношение к находившимся на территории Германии евреям как к военнопленным.
Профессор Кельнского университета Андреас Хильгрубер в 1986 году в газете «Вельт» опубликовал серию статей, вышедших затем в виде брошюры «Двойной закат. Крах германского рейха и конец европейского еврейства». Он подчеркивал самоотверженность немецкой армии, спасавшей население рейха от «большевистского потопа». Историк оражение нацизма приравнивал к поражению Европы. Фактически он выражал косвенную поддержку действиям нацистского командования.
Э. Нольте и А. Хильгрубер, по словам Р. Кюнля, «использовали аргументы, которые несколько десятилетий назад впервые представили неофашисты <...> и которые до сих пор отвергала профессиональная наука». Это - «превентивная война» против Советского Союза в 1941 году, защита от «большевистского потопа», стремление переложить ответственность за все преступления на коммунистический режим СССР и пр.
В июле 1986 г. в газете «Ди Цайт» Юрген Хабермас опубликовал статью с подзаголовком «Апологетические тенденции в германской историографии новейшего времени». В ней он подверг резкой критике высказывания А. Хильгрубера, Э. Нольте и их сторонников, по сути, обвинив их в желании оправдать действия нацистов. Он отмечает, что в позиции А. Хильгрубера просматривается желание представить А. Гитлера единственным ответственным за Холокост. При этом историк игнорирует то факт, что «окончательное решение» еврейского вопроса «производилось с согласия большинства населения».
Ю. Хабермас критикует позицию Э. Нольте, отмечая, что его оппонент придерживается двух основных установок: во-первых, «нацистские преступления теряют свою уникальность, представая по крайней мере объяснимым ответом на <...> угрозы уничтожения со стороны большевиков»; во-вторых, «Освенцим сводится к формату технической инновации и объясняется «азиатской угрозой» врага, который все еще при дверях».
Ю. Хабермас считает неприемлемой такую позицию и выступает за разграничение «понимания и осуждения шокирующего прошлого». Он выступает за применение метода «исторического дистанцирования от прошлого, которое не хочет проходить». Данная позиция, как считает мыслитель, «освобождает силу рефлектирующей памяти и таким образом расширяет пространство для независимого изучения противоречивых исторических свидетельств».
«Единственным патриотизмом, который не отчуждает нас от Запада, -убеждён Ю. Хабермас, - является конституционный патриотизм» как реальная альтернатива ревизионистским попыткам возвеличивания немецкой идентичности в ущерб другим народам». Утверждение такого вида патриотизма является одним из результатов преодоления нацистского режима.
Ю. Хабермас выступает против попыток подвергнуть сомнению ответственность Германии за преступления нацизма. Его статья завершается следующей фразой: «Кто с помощью общих фраз про «одержимость виной» (Штюрмер и Оппенгеймер) хочет вызвать у нас краску стыда <...>, кто хочет вернуть немцев к традиционной форме их национальной идентичности, разрушает единственное надежное основание нашей связи с Западом».
Данная позиция встретила непонимание со стороны оппонентов. «Мутной смесью политики и науки, мировоззренческих и исторических размышлений, предубеждений и фактов» назвал статью Ю. Хабермаса Клаус Хильдебранд. Он подозревал своего оппонента в «недостаточной компетентности» и в «недоверии к ходу исторических исследований». Как и А. Хильгрубер, он считал неуместным «видеть в окончании войны в мае 1945 года только освобождение». К. Хильдебранд проводит параллели между советским и нацистским режимами, «оценивает послевоенную деятельность союзников в Германии как направленную в основном на достижение собственных целей». Он делает вывод о том, что «тоталитаризм, геноцид и массовые изгнания - это почерк двадцатого столетия».
Другой участник спора, Андреас Хильгрубер, также увидел в заявлениях Ю. Хабермаса политическую мотивировку, а не стремление к научной достоверности.
В поддержку Юргена Хабермаса выступил один из ведущих немецких историков, профессор Бохумского университета, Ханс Моммзен. Он обвинил Нольте и его соратников в «исторической релятивизации» нацистского режима, а также подверг критике ссылки своих оппонентов на «азиатские злодеяния» как оправдания преступлений немцев. Х. Моммзен видит в риторике Э. Нольте стремление избавиться от «конкретной политической ответственности» за ранее совершенные ошибки. Оправдывая депортации евреев и принижая значение Освенцима, Э. Нольте еще раньше заслужил реноме «обычного немецкого националиста», напоминает Х. Моммзен.
В выступлениях К. Хильдебранда, А. Хильгрубера и М. Штюрмера Х. Моммзен также отмечает неприемлемые оценки. В частности, речь идет о попытках К. Хильдебранда отвергнуть «ранее прочно утвержденную беспрецедентность национал-социализма» и поддержке М. Штюрмером позиции социолога Франца Оппенгеймера, призывавшего немцев избавиться от неприятного балласта своего прошлого и выступить против «коллективной одержимости виной».
На стороне Ю. Хабермаса выступил и другой известный немецкий историк, Юрген Кокка. Его статья, вышедшая в сентябре 1986 года под названием «Гитлер не должен быть вытеснен Сталиным и Полом Потом» содержала говорящий сам за себя подзаголовок: «О попытках немецких историков поставить под сомнение чудовищность нацистских преступлений». Анализируя сопоставления Э. Нольте нацистских преступлений «с бесчеловечными действиями в других странах, Ю. Кокка подчеркивает стремление Э. Нольте разрушить представление о беспрецедентности уничтожения евреев в Германии - с помощью ссылок на геноцид армян со стороны турок, массовые убийства в советской России, преступления режима Пола Пота в Камбодже».
Ю. Кокка настаивает, что «для того чтобы понять причины, характер и последствия утверждения национал-социализма более оправданно сопоставлять положение Веймарской Германии и Германии при Гитлере с ситуацией в современных им Франции и Англии, а отнюдь не сравнивать нацистский режим с режимами в Камбодже или Уганде».
«Истинные причины антисемитизма в Германии нельзя найти ни в России, ни в еврейском мировом конгрессе», - подчеркивает Ю.Кокка. Утверждение о внешних угрозах также не выдерживает критики: «Как можно в свете фактов воспринимать уничтожение евреев нацистами как <...> средство защиты против угрожающего уничтожения со стороны Советского Союза, с которым до 1941 года был заключен пакт и который затем подвергся нападению»? - задаётся вопросом Ю.Кокка.
В конце октября 1986 года в газете «Ди Цайт» вышла статья Эрнста Нольте, названная им «С ног на голову». Он отметил, что «Освенцим не был прямым ответом на архипелаг ГУЛАГ», а стал ответом посредством интерпретации большевистского опыта. Он обращает внимание на то, что о неправильности этой интерпретации он ранее говорил неоднократно. При этом он не желает до конца отказываться от своего тезиса: «Архипелаг ГУЛАГ уже потому был «раньше» Освенцима, что стоял перед глазами инициаторов Освенцима», а не наоборот.
Что касается спорного тезиса о якобы имевшем место объявлением войны Германии самими евреями, то, по мнению историка, в упоминании этой точки зрения нет ничего криминального: «Не следует считать запретными для упоминания в серьезной литературе бесспорные факты потому, что в праворадикальной литературе они получили гипертрофированную или ограниченную интерпретацию»445. Нольте считает, что даже в том случае, если допустить, что заявление Х. Вейцмана не было открытым объявлением войны на уровне народа или государства, а было предостережением о будущей готовности вступить в войну, интернирование евреев в Германии оказывается оправданным и воспринимается в качестве меры противодействия этим планам.
Главным проводником позиции К. Ясперса в новых условиях стал Ю. Хабермас, который выступал за открытое признание ошибок прошлого и осуждал попытки избавиться от ответственности за преступления гитлеровского режима. «Исходя из пережитого в годы нацизма, требуется выстроить правильное понимание места Германии в мире и пути ее развития», - писал мыслитель.
Философ проводит параллели между ситуацией в Германии 40-х и 80-х годов, признавая при этом, что «ситуация изменилась фундаментально». «В то время рассматривался вопрос о разграничении личной вины преступников и коллективной ответственности тех, кому <...> не удалось что-либо сделать». Этот подход 40 лет спустя не подходит для решения проблемы более поздних поколений, «которые не могут обвиняться в бездействии своих родителей и родителей их родителей».
Ю. Хабермас приходит к выводу, что коллективная ответственность передается следующим поколениям. Он считает, что у всех немцев есть обязательство «помнить о страданиях тех, кто был убит руками немцев». В противном случае «еврейские сограждане и сыновья, дочери, внуки тех, кто был убит, почувствуют себя неспособными дышать в нашей стране».
Как отмечает В.В. Рулинский, «спор историков» «стал достоянием широкой общественности и в буквальном смысле взбудоражил немецкое общество, заставив задуматься о тех основаниях, на которых возможно выстраивание будущего Германии». Однако он значительно уступает в степени профессиональной проработки. «Многие ключевые статьи публиковались и обсуждались в обычных газетах и журналах, при этом некоторые участники дискуссии пытались выстроить свою аргументацию не только на научно обоснованных доказательствах, но и на собственном опыте, связанном с нацизмом».
После поражения в споре немецкие университеты перестали в течение достаточно длительного времени приглашать Э. Нольте для проведения лекций, он стал почти изгоем в образовательной среде. «Фактически точка зрения Э. Нольте основывалась на стремлении освободить немцев от ответственности за преступления нацизма, который трактовался как чужеродный элемент в истории немецкого народа».
И хотя победу в «споре историков» Ю. Хабермаса и его сторонников нельзя назвать безусловной, в общественно-политическом дискурсе ФРГ в результате «спора историков» укрепилось представление о коллективной ответственности за совершенные в нацистское время преступления. С определенными оговорками эта парадигма мышления определяет отношение Германии к нацизму и до сего дня.
Значительные споры начались после объединения страны, когда западные немцы узнали о том, что их восточные соседи рассматривают события Второй мировой как нечто происходившее не на их территории и не по их вине. Вместе с тем в ГДР праздновали 8 мая как день освобождения и признавали особые заслуги немецкий антифашистов, которые боролись против нацизма, изнутри помогая Красной армии одержать победу. Одновременно, особую роль сыграло и то, что после объединения, немцы с удивлениям узнали, что концлагерь Бухенвальд, который для восточной Германии был альтернативой западного Освенцима, после войны несколько лет использовался частями НКВД-МГБ, что добавило сторонников теориям Нольте.
Даже не смотря на многолетние старания по развитию в немцах института коллективной ответственности и вины, интересной стала реакция на прошедшую в начале 1994 года по всей уже объединенной Германии выставку о преступлениях нацизма. В результате выяснилось, что в немецком сознании ещё сильны мифы о том, что все преступления на оккупированных территориях совершали только СС, а Вермахт просто исполнял свой долг.
Новые мифы новой Германии во многом зависели от восприятия коммунизма и нацизма. Так, стали развиваться темы страдания рядовых немцев после их насильственной депортации с территории Кёнигсберга, а также массовые жертвы среди мирного населения от бомбёжек союзников.
Вместе с тем, значимыми стали проблемы возрождения эстетики нацизма. В Европе и в России стали особенно известны книги немецкого историка Гвидо Кноппа, который является руководителем программ по современной истории на одном из центральных телеканалов Германии, и автором десятков документальных фильмов и передач, посвященных «Третьему рейху». Кнопп считается одним из создателей целого жанра в теледокументалистике, который критики называют dokutaenment или histotaenment (развлекательное зрелище на исторические темы). Таким образом происходит значительное упрощение произошедших событий и немецкая молодежь может столкнуться с новыми этапами формирования мифов. Формируются некоторая оторванность нацизма от самой Германии, молодые немцы могут дистанцироваться от нацизма как от их непосредственного прошлого, а также прошлого их родных и знакомых.
Интересным символом новой, восстановленной Германии стало использование популярного в Восточной Германии символа статуи воина-освободителя в Трептов-парке, о чем пишут в совместной статье «Из мрака к звездам: государство в духе антифашизма», опубликованной в журнале «Неприкосновенный запас», сотрудник Германского исторического музея Моника Флакке и искусствовед Ульрике Шмигельт. Интересно и то, что в Германии изменилась трактовка самого памятника, став более нейтральной к советскому происхождению монумента. Общий смысл памятника стал сводиться к необходимости самостоятельного преодоления прошлого «повзрослевшей» Германией, которую в монументе олицетворяла фигура девочки на руках советского солдата. Такое «детское» восприятие страны и её народа также интерпретировалось в пользу того, что Германия была своего рода безвинной игрушкой в руках нацистов.
Часть проблем истории Второй мировой войны и преступлений нацизма закреплены на законодательном уровне. Так отрицание Холокоста является уголовным преступлением. Однако основная масса изменений были сделаны на уровне личностного восприятия самих немцев.
Значительное общественное обсуждение началось после публикации дневников Виктора Клемперера и книги американского ученого Дэниэла Голдхагена «Добровольные подручные Гитлера», а также того шока, который испытали рядовые немцы, увидев выставку о военных преступлениях вермахта против мирного населения оккупированных стран.
Стоит отметить и то, что если ответственность и вина немцев перед жертвами Холокоста признается всеми немцами без исключения, то преступления немецкой армии на Восточном фронте все ещё многими не признаются. В немецком обществе доминируют идеи о том, что армия вела «честную войну» как на Западном, так и на Восточном фронте, а за все преступления ответственны нацистские карательные формирования. Также немцы очень осторожно упоминают события и на Западном фронте, стараясь, лишний раз не нагнетать тяжелые прошлые воспоминания.
Часть историков признает, что существует большая опасность роста числа исследователей, которые подчеркивают положительные особенности нацистской диктатуры, отмечая успехи в экономике, промышленности и сельском хозяйстве, что может привести к полному пересмотру нацистского прошлого и даже, по мнению Мартина Бросцата привести к «эрозии нацистской эпохи». Однако такая позиция имеет много слабых мест.
Постепенно Германия отходит, по мнению Норберта Фрая, от «самокритичного подхода» к нацистскому прошлому, что во многом связано с тем, что события времен Третьего рейха становятся оторваны все больше от современной Германии и, по мнению Штефана Райнеке, становится «фактором, который больше не определяет наших действий».
Интересным стало и то, что когда в 1999 году Йошка Фишер принял решение о направлении вооруженных сил Германии в Косово, он говорил о том, что это делается для «предотвращения нового Освенцима».
Актуальность темы признания преступления нацизма была подтверждена парламентскими дебатами в германском бундестаге, которые прошли в 2011 году. Темой данных дебатов, в том числе, было и отражение событий Второй мировой и преступления нацизма в немецкой культуре и искусстве. Гюнтер Заатхофф заметил, что сам он, будучи западным немцем, вырос в страхе перед русскими. «Мы боялись, - пояснил он, - что когда-нибудь придут русские. В такой ситуации общественного страха было не до размышлений о преступлениях прошлого. И только с падением железного занавеса, когда мы перестали угрожать друг другу, появилась большая готовность непредвзято работать над историей совершенных преступлений».
Интересным примером использования терминологии Холокоста стала книга Йорга Фридриха, посвященная бомбардировкам союзниками немецких городов, в ходе которых погибло около 400 тысяч мирных граждан. Автор книги сравнивают союзнические бомбардировки с Холокостом и войной на уничтожение. Он использует и специфическую терминологию, широко известную в Германии, так бомбоубежища именуются «крематориями» и «газовыми камерами», а соединения британских ВВС - «айнзацгруппами».
В похожем ключе высказался даже всегда старающийся быть наиболее актуальным журнал «Der Spiegel», который выразил мнение, что: «Пришло время, когда просто не годится дискутировать только о нацистском терроре, оставляя в стороне собственные беды».
Рост интереса к тематике нацизма, а также проблеме обсуждения нацистского прошлого, привел к тому, что некоторые немецкие историки стали говорить о полном уподоблении Третьего рейха и Восточной Германии. Популярными терминами в ФРГ стали термины «вторая германская диктатура», а к «12 годам Третьего рейха» многие стали прибавлять «40 лет диктатуры СЕПГ». Действующая сейчас в Германии политика «Bewältigung der Vergangenheit» - «преодоления прошлого», не указывает на то, какое именно прошлое немцам стоит преодолеть.
Такое «второе прошлое», по мнению Юргена Хабермаса, могло заставить поблекнуть память о «первом прошлом», а рассуждения о преступлениях коммунистической тирании могли перевесить преступления нацистского периода.
В большинстве своем споры о нацизме и его преступлениях в современной Германии сводятся к дебатам относительно будущего самой Германии.
Значительное влияние на процесс преодоления прошлого оказывает и тот факт, что из жизни уходят живые свидетели гитлеровского режима, которые могли рассказать, как об отрицательных, так и о положительных аспектах нацизма.
Работа К. Ясперса «Вопрос о вине» послужила основой для осмысления проблемы вины в немецком обществе. Философ настаивал на необходимости покаяния, смирения и признания немцами своей вины. Вместе с тем он принципиально отвергал саму возможность установления «коллективной вины» для всего народа.
Политическая ответственность, по мнению К. Ясперса, лежит на всех жителях Германии. Именно в силу этого они должны возмещать убытки и платить репарации победителям. Однако моральная и метафизическая вина предполагает исключительно личный аспект восприятия, и именно на этом уровне мыслитель видит залог «самоочищения» Германии.
Продолжая и дополняя позицию К. Ясперса, Х. Арендт в 60-е годы ввела четкое разграничение понятий «вины» и «ответственности». Было ещё раз подчёркнуто, что нельзя приписывать всей нации «коллективную вину» за ранее совершенные преступления, но допустимо современников и потомков считать ответственными за деяния предков, как славные, так и преступные. немецкий нацистский преступник война
В ходе так называемого «спора историков» Ю. Хабермас однозначно выступил за признание необходимости такой ответственности немцев ввиду сохранения связей с предыдущими поколениями и общей принадлежности к одной нации. В ФРГ «проблема вины» была разрешена в пользу личной вины каждого человека за содеянное им преступление и коллективной ответственности представителей немецкой нации за все преступления нацизма.
Основным преступлением нацизма, память о котором подчеркивается в Германии на законодательном уровне, стал Холокост - массовое уничтожение евреев. При этом всегда подчеркивается, что стоит помнить также о судьбе бывших подневольных рабочих, угнанных в Германию, советских военнопленных, которые также стали жертвами расистской дискриминации и преследований, а многие из выживших из них по возвращении домой получили клеймо предателя и были отправлены в ГУЛАГ.
Все эти меры привели к тому, что большинство немцев в определенной степени признали вину своего народа за преступления нацистской Германии. Руководители ФРГ от имени немецкого народа просили прощения у многих народов, подвергшихся оккупации. Некоторые категории пострадавших иностранных граждан или их родственники также получили материальную компенсацию.
При этом процесс преодоления прошлого не соответствует линейному развитию, а носит пульсирующий характер, так процесс преодоления прошлого происходил одновременно с процессом формирования институтов гражданского общества в Германии, а также с процессом создания общественных организаций.
Заключение
После поражения Германии во Второй мировой войне страна оказалась перед необходимостью осмыслить произошедшее. Оккупационные власти держав-союзников начали кампанию «денацификации» - судебного преследования лиц, в той или иной форме сотрудничавших с режимом Гитлера. Однако было очевидно, что одними карательными мерами «перевоспитать» целое поколение людей не удастся.
Появление комплекса вины немецкого народа было обусловлено несколькими внешними и внутренними факторами. К внешним факторам относятся поражение Германии в войне, начатая союзниками по антигитлеровской коалиции политика «денацификации» и «перевоспитания», открывшиеся факты массовых бесчеловечных преступлений нацистов. Среди внутренних факторов можно отметить с одной стороны - желание немцев понять причины и последствия произошедших событий, извлечь уроки для будущего, с другой стороны - их желание отрешиться от сложных вопросов в пользу бытовых проблем, уйти от ответственности за свои поступки при нацизме.
Ряд общественных деятелей и многие жители Германии считали, что ответственность за произошедшее должны нести только руководители страны и партии, но не обычные люди, покорно исполнявшие их приказы. С другой стороны, многие мыслители настаивали на том, что каждому жителю Германии следует встать перед лицом своей совести и не пытаться переложить ответственность на других.
Активная работа в сфере исторического образования, продолжавшаяся со второй половины 40-х гг., позволила выработать более взвешенный подход к национал-социалистическому прошлому Германии.
Учебная литература в послевоенный период была очень сильно подвержена влиянию государственной идеологии правящих элит, зависела от внешнеполитического курса Германии. Денацификация также оставила серьезный след на специфике преподавания и на организационной структуре школьного образования Германии. Важно отметить, что из-за разделения на четыре оккупационные зоны и образования впоследствии двух отдельных немецких государств, Федеративной Республики Германии и Германской Демократической Республики, появилось основательная разница в расстановке приоритетов в историческом знании. Вся историография ГДР была направлена на разоблачение фальсификаций истории в западной Германии. Именно историки восточной Германии сыграли важнейшую роль в проведении судебных процессов над военными преступниками гитлеровского режима.
Ученые и авторы школьных пособий по новейшей истории ФРГ, в свою очередь, находились под давлением правящей верхушки Германии. Школьное преподавание было полностью политизировано. Немецкая молодежь только в 1960-е годы смогла узнать правду о «коричневом двенадцатилетии» своей страны. Изложение прошлого имело дозированный характер. Вся учебная литература находилась в тесной связи с историографией и стала некой «золотой» серединой между неонацистскими и демократическими изысканиями историков.
Полемика о нацистском прошлом достигла небывалого размаха, вызвав широкий общественный резонанс. Эта дискуссия продолжалась десятилетия. И если в Восточной Германии она постепенно сошла на нет в силу идеологического диктата ГДР и общей скованности науки марксистскими догмами, то на территории ФРГ «проблема вины» получила развитие и фактически стала одной из главных тем для дискуссий историков и мыслителей после войны.
На первом этапе, с 1945 условно по конец 50-х годов, можно выделить непосредственную постановку «проблемы вины», дифференциацию типов вины и открытый призыв к жителям Германии извлечь уроки из своего прошлого. С этой позицией, в первую очередь, выступил Карл Ясперс в своей работе «Вопрос о вине».
Второй этап характеризуется открытием новых преступлений нацистов, ранее не известных широкой общественности, постепенным отказом от начатой в 50-е годы политики амнистии и интеграции во власть членов НСДАП. В это время - в конце 50-х и в 60-е годы - проходит ряд громких судебных процессов над нацистскими преступниками, в том числе над одним из организаторов уничтожения евреев А. Эйхманом. По итогам процесса выходит сборник эссе Х. Арендт «Эйхман в Иерусалиме». Х. Арендт актуализирует для жителей Германии «проблему вины» благодаря описанию личных и профессиональных качеств подсудимого - законопослушного, исполнительного, честного чиновника и семьянина, в котором многие жители Германии увидели самих себя во времена нацизма.
Третий этап, условно ограниченный 70-80-ми годами, связан со сменой поколений в Германии, требованиями молодежи к своим отцам не уходить от ответственности за прошлое, отменой сроков давности для преступлений против человечности, а также неудавшимися попытками правых кругов навязать историческую картину и образ идентичности немцев, исключающий принятие вины и ответственности за нацизм. Ожесточенная реакция на речь президента ФРГ Р.Вайцзеккера о признании 8 мая 1945 года «днем освобождения», а также разгоревшийся вскоре «спор историков» свидетельствовал о сохранившейся в обществе поляризации мнений об отношении к прошлому.
Победу в «споре историков» одержал Ю. Хабермас, настаивавший на коллективной ответственности за нацистские преступления всех поколений немецкой нации.
К. Ясперс, Х. Арендт, Ю. Хабермас выступили резко против тезиса о «коллективной вине», обсуждавшегося с первых послевоенных лет.
В 60-е годы всё большее значение приобретает тема ответственности тех людей, которые не имеют отношения к конкретным преступлениям. К 80-м годам «проблема вины» от темы личного покаяния и отказа от коллективного образа мысли, со сменой поколений, эволюционирует к вопросу о коллективной ответственности за нацистские преступления всей немецкой нации, в том числе и новых поколений, родившихся после Освенцима.
Исходя из того, насколько сложно развивалось преодоление немецкого прошлого и с какой болью утверждалось представление о коллективной ответственности за преступления нацизма, можно сделать вывод о том, что данный процесс стал выражением глубокой внутренней работы и следствием нравственного перелома, изменения в сознании жителей Германии.
Благодаря дискуссии о «проблеме вины» в германском обществе утвердилось представление о том, что любые положительные, но не связанные с реальностью, исторические мифы не способны стать основанием для настоящего развития страны, а противоядием от повторения страшных страниц истории служит не их забвение, но непрестанная память, а также соответствующий комплекс политических и экономических мер (начиная от реституции собственности, люстрации, заканчивая выплатами денежных компенсаций жертвам режима и созданием мемориальных комплексов). Закрепление в общественном сознании этого принципа во многом стало заслугой таких людей, как К. Ясперс, Т. Адорно, Х. Арендт, В. Брандт, Р. Вайцзеккер, Ю. Хабермас.
Список источников и литературы
Источники:
.Конвенция ООН о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества. Принята резолюцией 2391 (XXIII) Генеральной Ассамблеи ООН от 26 ноября 1968 года.
.Нюрнбергский процесс: сборник материалов / Под ред. А.Я. Сухарева. М., 1987.
.Образование Германской Демократической Республики. Документы и материалы. М., 1950.
.Основной закон ФРГ // Сборник документов законодательства стран зарубежной Европы. М., 1994.
.Abkommen vom 10. September 1952 zwischen der Bundesrepublik Deutschland und dem Staate Israel „Luxemburger Abkommen". Vertragsurschrift // Politisches Archiv des Auswärtigen Amts, BILAT - ISR 1. 60S.
6.Achtes Strafanderungsgesetz vom 25. Juni 1968 // Bundesgesetzblatt. 1968. № 43, Teil I. S. 741-755.
.Bericht des Rechtsausschusses (6. Ausschuss). Deutscher Bundestag. 8. Wahlperiode. Drucksache 8/3032. Sachgebiet 450. 28. Juni 1979. S.l-16.
8.Berliner Deklaration in Anbetracht der Niederlage Deutschlands und der Übernahme der obersten Regierungsgewalt hinsichtlich Deutschlands vom 5. Juni 1945// Dokumente des geteilten Deutschland. Quellentexte zur Rechtslage des Deutschen Reiches, der Bundesrepublik Deutschland und der Deutschen Demokratischen Republik. Stuttgart, 1976. S. 19-20.
.Beschluss des Ministerrates der UdSSR über die Auflösung der Hohen Kommission der UdSSR in Deutschland vom 20. September 1955 // Dokumente des geteilten Deutschland. Quellentexte zur Rechtslage des Deutschen Reiches, der Bundesrepublik Deutschland und der Deutschen Demokratischen Republik. Stuttgart, 1976. S. 331.
.Die Berliner Konferenz (Potsdamer Abkommen) 17. Juli bis 2. August 1945 // Zwischen Krieg und Frieden: eine Dokumentversammlung. Berlin, 1946. S. 69-89.
11.Drittes Gesetz zur Änderung des Bundeserganzungsgesetzes zur Entschadigung fur Opfer der Nationalsozialistischen Verfolgung vom 29. Juni 1956 //Bundesgesetzblatt. 1956. №31. Teil I. S. 559-597.
.Einundzwanzigstes Strafrechtsanderungsgesetz (21. StrAndG) vom 13. Juni 1985 // Bundesgesetzblatt. 1985. №29. Teil I. S. 965-966.
13.Entschließung zu Unverjahrbarkeit von Völkermord und Mord. Das Europäische Parlament // Amtsblatt des Europäischen Gemeinschaften. 1979. № С 67/34.
14.Erste Regierungserklärung von Bundeskanzler Adenauer. 20. September 1949 // Konrad Adenauer. Reden 1917-1967. Eine Auswahl. Stuttgart, 1975. S. 153-169.
15.Gesetz Tiber den Erlauf von Sühnemaßnahmen und die Gewährung staatsbürgerlicher Rechte für ehemalige Mitglieder und Anhänger der Nazipartei und Offiziere der faschistischen Wehrmacht vom 11. November 1949.
16.Gesetz tiber die Berechnung strafrechtlicher Verjährungsfristen vom 13.04.1965 //Bundesgesetzblatt. 1965. №1. Teil I. S. 315.
17.Gesetz zur Änderung des Strafgesetzbuches, der Strafprozessordnung und anderer Gesetze (Verbrechensbekampflmgsgesetz) vom 28. Oktober 1994 // Bundesgesetzblatt. 1994. №76.Teil I. S. 3186-3198.
18.Gesetz zur Regelung der Rechtsverhältnisse der unter Artikel 131 des Grundgesetzes fallenden Personen // Bundesgesetzblatt. 1951. №22. Teil I. S. 307-322.
. Kommuniqué aus Anlauf der Unterzeichnung des Wiedergutmachungsabkommens zwischen der Bundesrepublik Deutschland und dem Staate Israel vom 10. September 1952 // Die Auswärtige Politik des Bundesrepublik Deutschland. Köln, 1972. S. 220-221.
20.Plenarprotokoll 10/135. Deutscher Bundestag. 10. Wahlperiode. Stenografischer Bericht. 135. Sitzung vom 25. April 1985. S. 10075 - 10090.
.Sechstes Strafanderungsgesetz vom 30Juni 1960 // Bundesgesetzblatt. 1960. №33, TeilI. S. 478.
.Sechzehntes Strafrechtsanderungsgesetz (16. StrAndG) vom 16. Juli 1979 // Bundesgesetzblatt. 1979. №41. Teil I. S. 1046.
.Speech in the Bundestag on 8 May 1985 during the Ceremony Commemorating the 40th Anniversary of the End of War in Europe and of National-Socialist Tyranny, Landesmedienzentrum Baden-Württemberg, retrieved on 31 January 2014. Р. 31.
24.Vertrag über die Beziehungen zwischen der Bundesrepublik Deutschland und den Drei Machten (in der gemäß Liste I des Protokolls über die Beendigung des Besatzungsregimes geänderten Fassung) // Bundesgesetzblatt. 1955. №8. Teil II. S. 305-320.
25.Vertrag zur Regelung aus Krieg und Besatzung entstandener Fragen (in der gemäß Liste IV des Protokolls über die Beendigung des Besatzungsregimes geänderten Fassung) // Bundesgesetzblatt. 1955. №8. Teil II. S. 405-459.
.Адорно Т. Воспитание после Освенцима // Новое время. 1993. №5.
.Адорно Т. Проблемы философии морали. М., 2000.
.Адорно Т. Что значит «проработка прошлого» // Неприкосновенный запас. 2005. №2-3 (40-41).
.Арендт X. Ответственность и суждение. М., 2013.
.Арендт X. Скрытая традиция: Эссе. М., 2008.
.Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме. М., 2008.
.Арендт Х. Вальтер Беньямин // Арендт Х. Люди в тёмные времена. М., 2002.
.Диалектика просвещения. Философские фрагменты / Макс Хоркхаймер, Теодор В. Адорно. М., СПб., 1997.
.Мартин Хайдеггер/Карл Ясперс. Переписка. 1920-1963. М., 2001.
.Ясперс К. Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии / Пер. С. Апта. М., 1999.
.Ясперс К. Геноциду не может быть оправдания. Беседа с Рудольфом Аугштайном // Знамя. 1993. №1.
.Ясперс К. Духовная ситуация времени. М. 1990.
.Ясперс К. Куда движется ФРГ? Факты. Опасности. Шансы. М., 1969.
.Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.
.Ясперс К. Философская автобиография. М., 1995.
.Anatomie des SS-Staates. Bd. 1-2 Frankfurt а. M.,1965.
42.Die Kontroverse. Hannah Arendt, Eichmann und die Juden. München, 1964.
43.Habermas J. Eine Art Schadensabwicklung. Die Apologetische Tendenzen in der Deutschen Zeitgeschichtsschreibung // Vergangenheit, die nicht vergeht. Die Historiker-Debatte Dokumentation, Darstellung und Kritik / Kűhnl R (Hrsg.). Köln, 1987.
44.Habermas J. The New Conservatism. Cultural Criticism and the Historians' Debate. Cambridge, 1989.
.Jaspers K. The Question of German Guilt. New York, 1947.
46.Nolte E. Dtr Faschismus in seine Epopche. München, 1963.
47.Vergangenheit, die nicht vergeht. Die Historiker-Debatte Dokumentation, Darstellung und Kritik / Kuhnl R (Hrsg.) Köln, 1987.
Литература:
.Аверинцев С.С. Преодоление тоталитаризма как проблема: попытка ориентации // Преодоление прошлого и новые ориентиры его переосмысления. Опыт России и Германии на рубеже веков. Международная конференция // под ред. К.Аймермахера, Ф. Бомсдорфа, Г. Бордюгова. М., 2002.
.Александров Г.Н. Нюрнберг вчера и сегодня. M., 1971.
.Амброз С. Эйзенхауэр. Солдат и президент. М., 1993.
.Балла О. Непреодолённое прошлое. Интеллектуалы сравнили свой исторический опыт // НГ-Ex libris. 20.01.2005.
.Белль Г. Бильярд в половине десятого. М., 1996.
.Борозняк А.И. Искупление. Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого? М., 1999.
.Борозняк А.И. Прошлое, которое не уходит. Очерки истории и историографии Германии XX века. Екатеринбург, 2004.
.Борозняк А.И. ФРГ: волны исторической памяти // Неприкосновенный запас. 2005. №2-3(40-41). С. 48-56.
.Борозняк А. И. Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины ХХ и начала ХХI века. М., 2014.
.Бровко Л.Н. Церковь и Третий рейх. СПб., 2009.
.Ватлин А.Ю. Германия в XX веке. М., 2002.
.Ватлин А.Ю. Сопротивление диктатуре как научная проблема: германский опыт и российская перспектива // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. Русское издание. 2006.
.Власть и общество в условиях диктатуры: исторический опыт СССР и ГДР. 1945-1965: материалы науч.-практ. конф. (Архангельск, 12-16 сентября, 2007 г.) / сост. Р.Ю. Болдырев, Б. Бонвеч; отв. ред. Р.Ю. Болдырев; Поморский гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. Архангельск, 2009.
.Вороненкова Г.Ф. Этапы зарождения периодической печати в Германии // Вестник Московского университета. Серия Журналистика. 1998. № 1. С. 73-90.
.Вэйг Т. Телемечтатели. Фракция Красной Армии, 1963-1994. Гродно, 2004.
.Гайденко П.П. Человек и история в экзистенциальной философии Карла Ясперса // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.
.Галактионов Ю.В. Денацификация в Германии после Второй мировой войны как международная проблема // Из истории международных отношений и европейской интеграции: межрегион. науч. сб., посв. памяти проф. В.А. Артемова. Воронеж, 2005. Вып. 2. Т. 2. С. 200-207.
.Гизен А. Побежденная нация. Гордость, позор и стыд в национальном самосознании немцев // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2015. №3. С. 63-69.
.Гинзбург Д. Нюрнбергский процесс: Право против войны и фашизма / Под ред. И.А. Ледях, И.И. Лукашук, М., 1995.
.Глинский А.В. Понимание и политика: теория тоталитаризма Ханны Арендт в контексте ее философско-герменевтической программы. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук (09.00.03). М., 2010.
.Деррида Ж., Хабермас Ю. Наше обновление после войны: второе рождение Европы // Отечественные записки. 2003. № 6 (15). С. С. 98-105.
.Дроненко Д. М. Национально-культурная идентичность как социально-философская проблема. М. 2003.
.Жаронкина Е. А. Денацификация в американской зоне оккупации Германии: этапы, проблемы и итоги// Известия Алтайского государственного университета. 2008. №4. С. 63-67.
.Зонтхаймер К. Федеративная Республика Германия сегодня. Основные черты политической системы. М., 1996.
.История Германии: учебное пособие: в 3 тт. М., 2008. Т. 2.
.Кауганов Е.Л. Содержание и динамика немецкой национальной идентичности после второй мировой войны (1945-2000-е гг.).
.Клемперер В. LTI. Язык Третьего рейха: Записная книжка филолога М., 1998.
.Кнопп Г. История Вермахта. М., 2009.
.Коммунистическая партия Германии. 1945-1965. Краткий историографический очерк, документы, хроника событий. М., 1968.
.Корнева Л.Н. Германский фашизм: немецкие историки в поисках объяснения феномена национал-социализма (1945-90-е годы). Кемерово, 1998.
.Корнева Л.Н. Проблема вины и ответственности немцев за преступления нацизма через призму взаимодействия макро- и микроисторических исследований // Вестник Томского Государственного Университета. 2009. № 2(6). С. 136-138.
.Кун Г. Возвращение из преисподней: денацификация послевоенной Германии // Историк и художник. 2007. №12. С. 57-69.
.Любин В. П. Изучение тоталитаризма: вклад Эрнста Нольте // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз. 2007. № 1.
.Любин В.П. Преодоление прошлого: Споры о тоталитаризме: Аналитический обзор / РАН ИНИОН. Центр социальных научно-информационных исследований. Отдел отечественной и зарубежной истории. Отдел Западной Европы и Америки. М., 2004.
.Любомирова Е.С. Современная немецкая историография о моральном консерватизме и трансформации ценностей в послевоенной ФРГ // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 12 (50): в 3-х ч. Ч. II. C. 129-131.
.Люкс Л. Большевизм, фашизм, национал-социализм - родственные феномены? Заметки об одной дискуссии // Личность и власть. М., 1998.
.Мерцалов А.Н. Западногерманская буржуазная историография второй мировой войны. М., 1978.
.Мерцалов А.Н. Западногерманские историки и мемуаристы о Второй мировой войне. M., 1976.
.Наринский М.М., Мунтян М.А. «Победа СССР в войне против Германии была абсолютно закономерна» // Вестник МГИМО-Университета. 2011. №3. С. 108-113.
.Несмелова О.О., Карасик О.Б. Образ Анны Франк в массовой культуре: фикционализация личности // Филология и культура. 2014. №3 (37). С. 157-162.
.Нюрнбергский процесс. Суд над нацистскими судьями / Под ред. P.A. Руденко, М., 1970.
.Орлов Б.С. Германия с дальнего и ближнего расстояния. Статьи, доклады, дневники (1963-2005). М., 2005.
.Павлов Н.В., Новиков А.А. Внешняя политика ФРГ от Аденауэра до Шредера. М., 2005.
.Патрушев А. Германская история: через тернии двух тысячелетий. М., 2007.
.Печерский М. Спор немецких историков: между памятью, прошлым и историей // Интеллектуальный форум: Междунар. журн. М., 2000. №3. С. 27-61.
.Платошкин Н. Н. Преследование нацистских преступников в ФРГ в 50-е годы // Знание. Понимание. Умение. 2007. № 4. С. 75-79.
.Рулинский В.В. «Проблема вины» в послевоенных дискуссиях германских историков. 1945 - 1990 гг. Автореферат дис.... к.и.н. М., 2014.
.Рулинский В.В. «Проблема вины» в трудах Карла Ясперса. Вестник МГИМО Университета. 2011. № 3. С. 160-166.
.Рулинский В.В. «Спор историков» в Германии: проблема ответственности за нацистские преступления. Вестник славянских культур. 2013. Т. 27. №1. С. 46-56.
.Рулинский В.В. Преодоление нацистского прошлого в ФРГ. Феномен Гольдхагена.
.Стрелец М. В. Вилли Брандт и реалии XX в. // Вопросы истории. 2013. № 9. С. 149-159.
.Суд над отрицанием Холокоста: Использование истории против искажения фактов.
.Узланер Д. А. Эволюция взглядов К. Г. Юнга на христианство и феномен национал-социализма // Вестник Московского университета. Сер. 7. Философия. 2007. № 3. С. 76-96.
.Филитов A.M. Германия в советском внешнеполитическом планировании. 1941-1990. М., 2009.
.Филитов A.M. Германская нация и германское национальное сознание в исторической ретроспективе // Национальная идея на европейском пространстве в XX веке. Т.2. М., 2005. С. 151-172.
.Филитов A.M. Германский вопрос: от раскола к объединению. Новое прочтение. М., 1993.
.Флакке М., Шмигельт У. Германская Демократическая республика. Из мрака к звездам: государство в духе антифашизма. 2005. № 40-41(2-3). С. 66-75.
.Фрай H. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933-1945. М., 2009.
.Хаге Ф. Чувства, погребенные под обломками. Как немецкие писатели справлялись с темой бомбежек.
.Хряков А. Историки при национал-социализме: жертвы, попутчики или преступники? (К оценке современных дебатов в немецкой исторической науке) // Новое литературное обозрение. 2005. №74.
.Черкасов Н.С. ФРГ: «Спор историков» продолжается? // Новая и новейшая история. Январь-февраль 1990. №1. С. 171-185.
.Шеррер Ю. Дискуссии во Франции и Германии вокруг «Черной книги» коммунизма // Проблемы всеобщей истории. Сборник статей в честь А.А. Фурсенко. СПБ, 2000.
.Щербакова И. Нацизм: Немецкий опыт // Искусство кино. 2009. №5. С. 23-28.
.Althaus C. Erfahrung denken. Hannah Arendts Weg von der Zeitgeschichte zur politischen Theorie. Göttingen, 2001.
112.Asendorf М. Was weiter wirkt. Die «Ranke - Gesell-schaft» - Vereinigung fbr Geschichte im uffentlichen Leben 1999. Zeitschrift für Sozialgeschichte des 20. und 21. Jahrhunderts. Jg. 4. 1998. S. 29-61.
113.Axer С Die Aufarbeitung der NS-Vergangenheit. Deutschland und Osterreich im Vergleich und im Spiegel der französischen Öffentlichkeit. Köln:, 2011.
114.Balfour M. Four-Power Control in Germany and Austria 1945-1946. London; New York; Toronto, 1956.
.Brunkhorst H. Hannah Arendt. München, 1999.
.Broszat M. Nach Hitler. Der schwierige Umgang mit unserer Geschichte. Beiträge von Martin Broszat / Hg. von Hermann Graml und Klaus-Dietmar Henke. München, 1986.
117.Clark M.W. Beyond Catastrophe: German Intellectuals and Cultural Renewal after World War II, 1945-1955. Lanham, 2006.
.Der „Historikerstreit" - 20 Jahre danach / Kronenberg V. (First.) Wiesbaden, 2008.
.Frei N. Vergangenheitspolitik. Die Anfange der Bundesrepublik und die NS-Vergangenheit. München, 2003.
120.Friedrich J. Der Brand. Deutschland im Bombenkrieg. Berlin, 2002.
121.Goldhagen D. Hitlers willige Vollstrecker. Ganz gewöhnliche Deutsche und der Holocaust. Berlin, 1996.
122.Hannah Arendt Revisited: „Eichmann in Jerusalem" und die Folgen / Herausgegeben von Gary Smith. Frankfurt am Main, 2000.
.Herzog A. Hannah Arendt's Concept of Responsibility // Studies in Social and Political Thought. 2004. №10. P. 39-56.
.Hoffmann К. Stunden Null? Vergangenheitsbewältigung in Deutschland 1945 und 1989. Bonn, Berlin, 1992.
.Jeismann K.-E. «Identität» statt «Emanzipation»? // Aus Politik und Zeitgeschichte. 1986. H. 20/21. S. 52-64.
126.Jesse E. «Historikerstreit» und Patriotismus - Politische Kultur im Wandel // Der „Historikerstreit" - 20 Jahre danach / Kronenberg V. (Hrsg.). Wiesbaden, 2008. S. 109-123.
.Wolfrum E. Geschichtspolitik in der Bundesrepublik Deutschland. Der Weg zur bundesrepublikanischen Erinnerang 1948-1990. Darmstadt, 1999.
128.Kamper H. Der Schulddiskurs in der früheren Nachkriegszeit. Ein Beitrag zur Geschichte des sprachlichen Umbruchs nach 1945. Berlin, 2005.
129.Lang B. Die „Schuldfrage" Sixty Years After // Review of Metaphysics. 2006. №1. Vol. 60. P. 101-119.
130.Mommsen H. The Third Reich Between Vision And Reality: New perspectives on German history, 1918-1945, ed. by Hans Mommsen. München, 2001.
131.Moses D. German Intellectuals and the Nazi-Past. Cambridge, 2007.
132.Müller R.M. Normal-Null und die Zukunft der deutschen Vergangenheitsbewältigung. Schernfeld, 1994.
133.Rabinbach A. In the shadow of catastrophe: German intellectuals between apocalypse and enlightenment. Los Angeles, 1997.
134.Reichel P. Vergangenheitsbewältigung in Deutschland. Die Auseinandersetzung mit der NS-Diktatur in Politik und Justiz. München, 2007.
135.Saner H. Jaspers. Hamburg, 2005.
136.Zur Bedeutung der Wehrmachtsausstellungen für das Institut siehe beispielsweise Irene Armbruster: Willkür am Mittelweg. Das von Jan Philipp Reemtsma gestiftete HIS ist aus dem öffentlichen Diskurs nicht mehr wegzudenken // Aufbau. Februar 2011. S. 25-27.