ретроспективного метода (также позволяет более подробно обозначить историю и условия реализации мягкой силы в различных военных конфликтах на рубеже XX-XXI вв.).
Метод терминологического анализа также задействован, его использование определено понятием мягкой силы и той трактовки, которую дает этому понятию Най.
В целом совокупность методов исторического исследования определяется его целью и задачами.
Практическое значение данной работы заключено в возможности ее использования в качестве материала для подготовки занятий в средней школе и вузе по современной тематике развития мира на рубеже XX-XXI вв. Данная работа может быть также задействована в каком-либо исследовании равнозначного уровня, ставящем схожие с ней цели и задачи.
кризис мягкий сила политический россия
Глава I. Исторические условия появления концепции «мягкой силы»
.1 Квази-аналоги мягкой силы прошлого
В данной главе поставлена задача обозначить исторические условия, способствовавшие появлению в мировой политике конкретных шагов и методов, которые могут быть с полной уверенностью отнесены к концепции «мягкой силы».
Рассматривая «мягкую силу» как один из концептов реализации внутри- и внешнеполитических задач, возможно обратить внимание на значительную хронологическую давность принятия тех или иных политических решений, содержащих в себе методы мягкой силы.
Так например истоки политической практики «мягкой силы» возможно найти даже в древней истории: построение могущественных империй, таких как Персидская, империя Александра Македонского, Римская империя безусловно было сопряжено с рычагами «жёсткой силы», расширение этих государств было связано с их военной и экономической мощью. Но в то же самое время по мере их расширения ассимиляция покоренных территорий происходила во многом благодаря и культурному доминированию завоевателей.
При этом доминирование не было всеобъемлющим: в этом смысле характерной является политика Александра Македонского по отношению к покоренным народам. Выстраиваемая им и впоследствии его полководцами, получившими власть политическая и культурная система отношений, предполагавшая синтез греческой культуры и местных восточных обычаев стала основой политического и культурного же явления обозначенного в истории как эллинизм.
Эллинистическая традиция родилась вследствие слияния греческой и восточной культуры во множестве аспектов: в религиозном (в Египте Александр, будучи носителем греческих воззрений и культуры, подвергается сакрализации уже в рамках египетских религиозных традиций), в политическом (несмотря на деспотический статус государств диадохов в них существуют отдельные города, сохраняющие полисную автономию - Александрия Египетская, Селевкия на Тигре).
Определенно значимым является также социальное распространение новой культуры среди населения империи, впоследствии - среди государств диадохов: прибывающие из Греции на покоренные земли аристократы активно продвигали свои традиции, местная же знать в свою очередь стремилась к подражанию, находя в новой культуре привлекательность и видя в ней способ сохранить или улучшить своё положение при новом порядке.
Таким образом, в культурной ассимиляции народов, покоренных Александром, присутствовал и аспект привлекательности новых традиций. Необходимо отметить, что процесс приобщения двух культур друг к другу происходил именно в формате синергии, т.е. в такой форме, где наступательная западная древнегреческая культура вобрала в себя культуру восточную, а не наоборот. Однако следует подчеркнуть и определенное несоответствие подобного хода культурно- политической ассимиляции современным политическим ходам и сценариям реализации мягкой силы: в основе становления эллинизма всё же имела место масштабная завоевательная политика Александра; реализация «жесткой силы» заложила фундамент под становление силы «мягкой».
Опыт культурного доминирования продемонстрировала также и Франция: в XVII-XIX вв. она была государством-законодателем в культуре и моде для всей Европы. Французский язык стал надгосударственным языком европейских дворянских элит. Французское искусство, деятельность французских просветителей - всё это обеспечивало Франции авторитет и привлекательность в умах и сердцах европейцев. Дж. Най также указывает на определение французского, как «языка дипломатии», его использование в судах России и Пруссии. В свете подобного исторического опыта возможно говорить о французской «мягкой силе» в рамках Нового времени.
В то же самое время в обращении к мировому политическому опыту на стыке XX-XXI вв. нам представляется возможным проследить множество локальных конфликтов, возникающих по различным причинам: борьба за мировую гегемонию, ресурсы, рынки сбыта. Локальные столкновения, происходящие в условиях экономической глобализации, способны превращать мировую политическую арену в площадку для потенциальной реализации
«мягкой силы». Само распространение глобализации может спровоцировать радикальную реакцию, основанную на защите традиционных ценностей, примером могут послужить страны Ближнего Востока. Реакция на глобализм стимулировала рост фундаменталистских настроений в таких странах как Иран, Афганистан, Судан.
В таких конфликтах как Югославский кризис, гражданская война в Афганистане также большое значение имеет этнический аспект, во многом определивший развитие локальных кризиcов.
При этом стоит обозначить и политико-экономическую природу локальных конфликтов: характерным для каждого из них является участие наиболее экономически и политически влиятельных мировых держав, в первую очередь США. Безусловно вмешательство США наряду с военно-политическим альянсом НАТО следует рассматривать как акт применения «жесткой силы», предполагающей военное и экономическое воздействие. Так в ходе Югославского кризиса только с 12 января 1992 по март 1996 г. общая сумма расходов на миротворческую операцию составила 4 616 725 556 долл. США. Вместе с этим в своем труде Е.Ю. Гуськова - автор одного из наиболее подробных исследований югославского кризиса, обращается к планам американского политолога З.Бжезинского, являвшегося также советником президента США по национальной безопасности. Гуськова приводит в своем труде упоминание о программе Бжезинского югославской журналисткой Лиляной Булатович, сама программа была упомянута в 1978 г. на международном конгрессе социологов в Уппсале.
Одной из предлагаемых американским политологом инициатив являлось усиление воздействия на Югославию западной культуры - книг, фильмов, музыки. Таким образом ещё до эскалации конфликта в Югославии среди возможных методов воздействия на её политику присутствовал и тот, который предполагал реализацию политических интересов США в регионе не через военно-экономический, но через культурный потенциал Америки.
Дж. Най в своей работе «Understanding International Conflicts: An Introduction to Theory and History» определяет падение и распад Югославии через смерть лидера Иосипа Броз Тито и распад СССР (определивший, в свою очередь, окончание «холодной войны»).
Согласно Наю эти два обстоятельства ослабили способность центрального правительства урегулировать межэтнические конфликты, приведшие в итоге к появлению границ внутри государства. Однако и он подчеркивает отсутствие у кризиса причинности исключительно этнического характера, предполагая также и социокультурное экономическое столкновение «города и сельской местности».
Урбанизированная часть страны предпочитала идентифицировать себя как югославов, но не сербов/хорватов/мусульман. Сельская же окраина отличалась социальным, экономическим, культурным фоном. Там всё ещё сохранялись носители национальных культур и «мифов». В этом свете развитие конфликта видится в равной степени определенным как этническими так и социально- экономическими и культурными расхождениями.
Что же до политического аспекта проблемы, то он также присутствует, однако его определение сторонами-участниками конфликта по естественным причинам во многом ангажировано.
Так например в Хорватии причинами кризиса называют «великосербский империализм», сербское общественное мнение в 1994 определило причины развала Югославии как реализацию экономических и политических интересов «других стран», западная историография ищет причины развала скорее внутри страны, учёные же из Югославии (особенно это характерно для специалистов из Сербии и Черногории) обращаются к роли международного вмешательства, инициативам США, ЕС, НАТО, ООН. Об аналогичных причинах высказываются и участники событий. Безусловно справедливым будет предположение, что политический аспект распада Югославии был комплексным и сочетал в себе слабость центрального аппарата власти с недальновидной политикой США и международных организаций в ходе попытки разрешения кризиса дипломатическим, экономическим и военным путём.
В рассмотрении Югославского кризиса на предмет реализации «мягкой силы» стоит отметить, что задействовать «мягкий» ресурс в той или иной степени пытались обе стороны конфликта: культурный потенциал народов Югославии безусловно был значителен, но слишком велика была и культурная дифференциация, которая привела к тому, что культурный ресурс пыталась (с переменным успехом) мобилизовать не единая Югославия, а сербы, хорваты, боснийские мусульмане.
В попытках мобилизации отмечалось стремление сочетать народное творчество с западными тенденциями: в популярной музыке, например, слияние народных мотивов с западной электроникой привело к созданию музыки, получившей известность как «турбо-фолк», исполнители которого в 80-х и 90-х годах были популярны в Сербии, на Балканах в целом. Однако популярность и привлекательность турбо-фолка за пределами вышеуказанных регионов была низкой, к тому же творчество исполнителей подобной музыки в связи с политической атмосферой в 90-ые приобретает всё более радикальный характер, что в конечном итоге привело к тому, что подобная музыка скорее разделяла людей, но не объединяла их.
Политический аспект «мягкой силы» по итогам войн в целом также остался за США: по состоянию на октябрь 2000 г. 45% взрослого сербского населения были подключены к радиостанциям «Radio Free Europe» и «Voice of America», лишь 31% населения слушал проправительственное «Радио Белград», домашняя альтернативная радиостанция Сербии B92 также содержала в эфире западные новости, при попытках правительства заглушить её, доступ к новостям обеспечивался через Интернет. Реализация «мягкой силы» в ходе Югославского кризиса имела место быть, однако исключительно со стороны США.
Наряду с Балканами, военно политическая нестабильность которых была окончательно погашена в первые года нового тысячелетия, одним из самых нестабильных регионов мира на стыке XX-XXI вв. а также и в наше время также является Афганистан - государство, боевые действия на территории которого с переменной активностью идут с 1978 года.
Как и в случае с Балканами этот регион на стыке веков также послужил демонстрацией военно- политического потенциала США, ряда европейских государств. В рамках войны Америки и союзников начиная с 2001 г. в Афганистане идёт противостояние международным террористическим организациям «Талибан» и «Аль-Каида». Этот конфликт также может быть рассмотрен как платформа для реализации «мягкой силы» участвовавших в нем сторон.
При анализе боевых действий, которые США развернули в Афганистане с 2001 г. определяющим, на первый взгляд, является применение «жесткой силы»: бомбардировок, ракетных ударов. Военное доминирование США обеспечило американцам успех на первой стадии войны в Афганистане.
В то же самое время реализация «мягкой силы» по отношению к терроризму, идейно базирующемуся на фанатичной вере в определенную культурно-религиозную систему ценностей, представляется сомнительной.
Как утверждает сам Най: «мягкая сила никогда не обратит фанатиков». В этом свете Най справедливо отмечает наличие конфронтации между радикалами и умеренными мусульманами с исламском мире и указывает на значимость политической поддержки умеренных мусульман со стороны США и стран с развитой демократией, более эффективное использование публичной дипломатии для объяснения общих интересов.
И в то же самое время американский учёный подчёркивает ошибочность взгляда на действия США в Афганистане как на победу над терроризмом в лице Аль-Каиды и Талибана. Аль-Каида как транснациональная организация имеет ячейки во множестве государств (Най приводит цифру 60). Возможность бомбового удара по отделениям организации, расположенным на территории самих США, Канады или Германии (Гамбургская ячейка) представляется невозможной.
В рамках борьбы с подобными пунктами важным представляется не военное, но мирное сотрудничество, предполагающие различные меры: совместное отслеживание мировых финансовых потоков, обмен разведывательными данными, координация действий полиции в работе на границах. Сложности, с которыми США и их союзники столкнулись в борьбе с международным терроризмом во многом определяются стратегией и тактикой, избираемой террористами.
Осознавая свою ограниченность в военно- экономических ресурсах при прямой конкуренции с противником, террористические организации прибегают к точечным мерам, провоцирующим противника на некорректные действия. Стратегия Усамы бен Ладена предполагала комплекс мер, направленных прежде всего на дискредитацию доверия к США, ослаблению союзников Америки в мусульманском мире.
В рамках афганской кампании США и союзники также столкнулись с тактикой точечных ударов, дестабилизирующих обстановку в стране. Согласно Наю, США было куда легче добиться победы в изначальной войне против правительства, нежели одержать верх над негосударственными формированиями боевиков.
Подобные формирования играли значительную роль в Афганистане в 2001-2002 гг. во время проведения американцами крупных операций. Но ещё более значительной их роль стала с 2003 года, с начала Талибаном партизанской войны и переходу к точечным ударам и террористическим акциям, о чём было сказано выше.
Именно в рамках борьбы с международным терроризмом была определена возможность сопряжения, сочетания «мягкой силы» и военной, как одного из основных компонентов силы «жёсткой». «Жесткая сила» используется для зачистки той или иной территории от боевиков, после чего строительство на территории новых больниц, школ и дорог становится источником реализации «мягкой силы».
Наряду с контртеррористическими операциями, предполагающими военное вмешательство не менее важной является и борьба за общественное мнение гражданского населения, в свете чего реализация «мягкой силы» через сотрудничество и привлечение людей посредством создания защитного механизма, не только обеспечивающего военную защиту, но и социально-экономическую помощь, видится определяющей.
С возможностью реализации «мягкой силы» и контртеррористических мер на территории Афганистана связан и аспект легитимности власти на территории, подконтрольной США.
Легитимность действий американцев и их союзников в глазах гражданского населения Афганистана также могла быть достигнута через реализацию «мягкой силы», в целом же наличие легитимности взаимосвязано с возможностью реализации контртеррористических задач и «мягкой силы» в целом: в отсутствие первой реализация второй представляется трудновыполнимой в силу противоборства населения, при наличии же легитимности власти военного контингента реализация мягкой силы в свою очередь способна укрепить её.
В рамках войны США в Афганистане легитимация власти американцев была тесно связана и с восприятием представителей союзного военного контингента афганцами. В работе The Future of Power Най приводит цитату бывшего командующего союзными войсками в Афганистане генерала Стэнли Маккристала: «Самое главное - это убедить афганский народ.
Вся эта война есть война убеждений. Это не физическое противостояние, подразумевающее то, скольких людей ты убьешь или как много земли захватишь, сколько взорвешь мостов. Всё это в умах участников.»
Безусловно в Афганистане Талибан вел с союзниками борьбу за поддержку афганского населения, борьбу за общественное мнение, в рамках которой вел информационную войну с использованием различных СМИ, выстраивая в глазах рядовых афганцев гораздо более «мягкий» имидж по сравнению с тем, который был определен их террористической деятельностью.
В этом смысле представители Талибана, задействованные в информационной войне оказались способны организовать и использовать свои ресурсы для создания собственного аппарата «мягкой силы». Антитеррористическая деятельность США в Афганистане, связанная с ликвидацией боевиков внутри государства уже после вывода в 2014 г. основного контингента войск союзников, продолжается и по сей день. Боевики сочетают локальные террористические акты с более масштабными операциями: захватом городов (Муса-Кала, Кундуз), территориальных образований (Ямган, Гизаб).
Реализацию «мягкой силы» на территории Афганистана на данный момент можно определить операцией «Решительная поддержка», которая предполагает сочетание «жесткой силы», за реализацию которой ответственны преимущественно афганские военные и «мягкой силы», предполагающей привлечение контингента США и НАТО преимущественно в роли военных инструкторов и дипломатическое сотрудничество с правительственными силами, при этом контингент продолжает сохранять легитимность в рамках страны.
В свете сочетания методов «жесткой» и «мягкой силы» операцию также возможно отнести к проявлению того, что у Ная получит определение «умная сила».
Один из наиболее часто затрагиваемых Наем в своих трудах (прежде всего в «Soft Power: The Means to Success in World Politics» и «The Future of Power») аспектов политической деятельности американской администрации является война США в Ираке. Четырехнедельное противостояние весной 2003 г. может расцениваться как эталон реализации американской «жесткой силы». На начальной стадии конфликта американские вооруженные силы в кратчайший срок (20.03.2003-01.05.2003) разгромили регулярную армию Ирака и оккупировали его территорию.
Но в рамках наличествовавшего у США ресурса «мягкой силы» и её реализации на территории европейских стран, обеспечивающих поддержку действиям американцев - как дипломатическую, так и на уровне общественного мнения, подобная операция принесла США больше вреда, чем пользы. Най указывает на резкое падение популярности США даже в тех странах, правительства которых поддерживали действия США в Ираке - Италии и Испании.
Выборка общественного мнения, проведенная BBC в одиннадцати странах в 2003 г. показала что в рамках каждой участвовавшей в исследовании страны (в том числе и в самих США) большинство опрошенных (65% в целом по всем странам) считают США «высокомерной сверждержавой», которая представляет для мира большую угрозу по сравнению с Северной Кореей.
Естественным также стало резкое падение американских позиций в странах исламского мира, от Марокко до Турции и даже в Юго-Восточной Азии.
Сотрудничество с такими странами представляется для США необходимым в рамках антитеррористических мер: отслеживания террористов, финансовых потоков, оружия. На фоне действий США в Ираке свой ресурс «мягкой силы» смогли активировать и должным образом использовать даже политические противники Америки в исламском мире.
Значительную роль в этом сыграл телеканал «Аль- Джазира», распространявший в информационное пространство кровавые кадры последствий действий американского военного контингента, кадры гражданских потерь и разрушений.
Вторжение в Ирак оказалось идеальной американской инициативой для радикальных исламистов, использующих обстоятельства войны как механизм для выстраивания своего ресурса «мягкой силы», основанного на привлечении гражданского населения своими идеями на контрасте с действиями США в Ираке. Аль-Каида развернула свою деятельность на трех континентах, опираясь на волну народного недовольства политикой США.
Война способствовала падению популярности США (и, на контрасте - росту поддержки Усамы бен Ладена) даже в дружественных Америке странах, таких как Индонезия и Иордания.
В свете терактов 11 сентября европейские страны выражали сочувствие и поддержку США и тем политическим мерам, которые были провозглашены для борьбы с международным терроризмом. Но чрезмерная опора на «жесткую силу» и недооценка фактора силы мягкой в ходе реализации военной кампании администрации Дж. Буша в Ираке подорвала даже поддержку стран Европы. Потеря мягкой силы, сопряженная с военной кампанией в Ираке в ходе конфликта оказалась способной оказать влияние и на возможности применения жесткой силы.
Так например в ходе конфликта такие страны как Индия, Германия, Франция и другие были готовы послать свои силы в Ирак для поддержания мира и правопорядка только при условии что эти силы будут действовать под эгидой ООН, но не США. Таким образом методы реализации политических задач наряду с риторикой Буша и его администрации подтвердили свою губительность как для дипломатии США в целом таки для американского ресурса мягкой силы в частности.
Также как и в ходе военной кампании в Афганистане, действия США в Ираке были неоднозначными с точки зрения аспекта их легитимности. Как уже было отмечено выше, само наличие легитимности действий в глазах местного гражданского общества сопряжено с восприятием тех или иных действий иностранного контингента местным населением. На легитимацию действий США в Ираке также оказывало негативное влияние отсутствие второй резолюции ООН.
Также не в пользу легитимации говорила неспособность подготовить силы, обеспечивающие пресечение мародерства, насилия на религиозной почве, мятежей. На подрыв легитимности американских действий в Ираке оказывали влияние и средства массовой информации, публикующие не только сцены последствий боев или (особенно после 2003 г.) террористических актов, но и организовывая интервью с самыми различными представителями как американского контингента так и иракского (например с гражданами Ирака, потерявшими в результате войны близких людей или утративших имущество).
На протяжении 2003-2007 гг. военная доктрина США в отношении Ирака не претерпела существенных изменений, росла лишь численность военных контингентов и свобода действий высших чинов (это предусматривалось новой стратегией Буша от 2007 г. «Большая волна»). На уровень легитимации действий США в Ираке в 2007 г. указал опрос ABC News: 51% иракцев считало возможным допущение жестокости по отношению к американским военным контингентам. В 2008-2011 гг. произошел постепенный вывод войск США из Ирака, при этом, как и в ходе афганской кампании часть вооруженных сил использовалась для сотрудничества с местными военными, для обучения и инструктажа местных сил охраны правопорядка.
«Мягкая сила» США в Ираке оказалась подорвана некорректной реализацией военной кампании, дипломатическими просчетами Дж. Буша и его администрации при организации вторжения, множеством локальных актов нарушения прав человека, просачивающихся в СМИ и формирующих образ американского агрессора в глазах иракской и мировой общественности в целом.
Несмотря на то что в рамках иракской кампании США использовали в числе прочих и меры по восстановлению разрушенной инфраструктуры страны а также активно сотрудничали с местной администрацией по вопросам охраны правопорядка, реализация подобных мер представляется неоднозначной (это касается прежде всего восстановления Ирака силами ООН, чему на начальном этапе конфликта активно сопротивлялась администрация Буша).
Негативное воздействие на претворение в жизнь мер по восстановлению Ирака оказало также упомянутое падение популярности и привлекательности США в мире. Ход затянувшегося конфликта показал значимость комплекса американских просчетов, прежде всего - недостаточного использования собственной «мягкой силы» и недооценки собственных боевых действий как фактора реализации «мягкой силы» противника.
Роль международного терроризма в истории развития «мягкой силы» на рубеже веков была рассмотрена на примере нескольких военных конфликтов. Международный терроризм является по своей сути транснациональным, не имеющем единой опоры, базы в определенном государстве, не диктующем свои политические цели от имени государственного режима.
В свете реализации своих интересов вне государственной системы с международным терроризмом схожи транснациональные корпорации и негосударственные организации, которых Дж. Най также выделяет в особый тип «политического игрока» на мировой арене. Корпорации и негосударственные организации могут обладать своей собственной «мягкой силой». Подобного рода игроки могут находиться во взаимодействии с государствами и обществами, при этом руководствуясь своими интересами.
Например в своем труде «The Future of Power» Най выводит схему подобного взаимодействия: правительство страны А пытается оказать влияние на представителей общества Б, но транснациональные организации в обществе Б способны также проводить собственные информационные кампании с целью оказать влияние в свою очередь на правительства стран А и Б. Они используют кампании по изобличению и дискредитации дабы оказать влияние на правительства и надавить на другие неправительственные организации, в том числе и на большие транснациональные корпорации. Иногда они могут действовать через межправительственные организации.
Таким образом представляется определенной и реализуемой возможность негосударственных структур и компаний инициировать создание коалиций, нередко эклектичных по своему составу. В своем взаимодействии с правительствами, наиболее влиятельными представителями бизнеса или друг с другом такие организации способны разрабатывать новые нормы путем оказания давления на правительство или лидеров бизнеса дабы те изменили свою политику, также они способны оказывать воздействие на общественное мнение, меняя представления людей о том чем должно заниматься правительство.
В рамках реализации «мягкой силы» и своих начинаний в целом интересы неправительственных организаций и транснациональных корпораций нередко могут сталкиваться. Неправительственные организации вроде Гринписа способны использовать свой ресурс для предотвращения тех действий, предпринимаемых корпорациями, которые, с точки зрения организации, нанесут вред окружающей среде. Най иллюстрирует это примером действий Гринписа по отношению к компании Shell: когда в Shell предложили глубоководную утилизацию своей буровой установки Brent Spar, которая якобы могла загрязнить океан, Гринпис инициировал бойкот компании, что привело к избранию иного варианта демонтажа.
Впоследствии выяснилось что вариант с утилизацией в воде являлся более благоприятным для окружающей среды, это был удар по репутации и «мягкой силе» Гринписа.
Данный пример обозначает не только возможное наличие конфликтов среди неправительственных пользователей «мягкой силы», но и показывает как неуместное либо основанное на неверных данных применение ресурса «мягкой силы» способно подорвать репутацию неправительственной организации, являющуюся ресурсом, необходимым для ее накопления. Сама возможность неправительственных организаций обладать «мягкой силой» находится в тесном сопряжении с развитием информационных технологий. История международных организаций достаточно давняя: еще в XIX в. существовали такие организации как Социалистический Интернационал, Всемирный почтовый союз, Международный олимпийский комитет.
Перед Первой Мировой войной в мире насчитывалось 176 международных неправительственных организаций. Но именно последняя декада XX в. обозначила стремительный рост их числа - с шести до двадцати шести тысяч. Интернет существенно упростил коммуникацию между людьми и общение на огромных расстояниях не является проблемой. В свете наличия средств, обеспечивающих быструю и удобную коммуникацию даже на межконтинентальном уровне справедливым видится рост численности международных неправительственных организаций - сама форма организации теперь лишена сложностей, которые были неизбежными раннее. В свою очередь XXI в. способен дать несколько примеров кампаний, чья деятельность во многом определяется ресурсами, предоставленными всемирной паутиной, при этом эти же кампании в свою очередь используют Интернет как платформу для реализации своих целей и задач, для реализации своего ресурса «мягкой силы». Речь прежде всего идет о Microsoft, Apple и Google - эти кампании не только соответствуют всему вышесказанному, но и являются экономически успешными структурами. По состоянию на 2009 г. годовой доход Microsoft составлял 58 млрд. долларов, Apple - 35 млрд., Google - 22 млрд. Эти компании в совокупности также обеспечивали работой более 150 тыс. человек. Эти компании и в данный момент остаются могущественными транснациональными структурами, использующими рынки и ресурсы во всем мире. Их «мягкая сила» направлена как на собственных клиентов, так и на государственные структуры, в рамках правовых полей которых они существуют и функционируют.
Как уже было обозначено выше, «мягкая сила» транснациональных корпораций и международных негосударственных организаций может быть реализована в различных ситуациях. Но трудно поспорить с тем фактом, что наиболее типичными адептами «мягкой силы» негосударственных организаций являются сторонники их идей и провозглашаемых ими ценностей. В то же самое время «мягкая сила» транснациональных корпораций направлена прежде всего на привлечение потребителя товаров или услуг. Реализация «мягкой силы» происходит чрез экономическую и (в отдельных случаях) культурную сферу. Например ведущие музыкальные лейблы мира (такие как Atlantic Records, Universal Music Group) являются по своей природе транснациональными компаниями, обладая отделами, подразделениями и офисами во множестве стран. Такого рода компании являются инструментом производства продуктов популярной культуры. При этом сами «производители» оного продукта - исполнители популярной музыки могут, в свою очередь, принимать участие в реализации «мягкой силы», предлагая в своих песнях определенный набор идей, ценностных установок. Дж. Най указывает в своей работе на вокалиста рок-группы U2 Боно и его умение «преподносить идеи в более ярком, привлекательном, доступном формате». Таким образом, говоря о существовании «мягкой силы» на рубеже веков, стоит отметить что её носителем наряду с государствами, террористическими организациями, международными неправительственными организациями и транснациональными корпорациями может выступать и индивид.
В данном параграфе была рассмотрена история обстоятельства применения «мягкой силы» в различных аспектах на рубеже XX-XXI вв. Ее реализация была определена на примере военных конфликтов соизмеримо с использованием мягкого ресурса той или иной стороной конфликта, также была установлена возможность комбинирования «мягкой силы» с военным ресурсом государства, опасность в результате собственной недальновидной политики обеспечить реализацию мягкой силы противника. Сразу в нескольких своих работах Най справедливо отмечает возможность реализации «мягкой силы» и со стороны негосударственных участников мирового политического процесса: международного терроризма, НГО, корпораций, отдельных индивидов. На стыке веков применение «мягкой силы» представляется нам определенно способным оказать влияние на достижение тех или иных целей, решения тех или иных задач.
1.3 Личность Джозефа Ная в интеллектуальном пространстве Запада
Поскольку отсутствуют специальные исследования, содержащие персональные данные о Дж. Нае, и характеризующие его с точки зрения личных качеств, то в данном параграфе мы раскроем лишь основные вехи его научной, преподавательской и политической деятельности. Эта практическая составляющая позволит нам лучше понять содержание интеллектуальной деятельности американского ученого.
Творчество Дж. Ная относят к неолиберальной западной традиции (фактически он же, наряду с Робертом Кеохэйном, является разработчиком теории неолиберализма в рамках международных отношений, теория получила развитие в их совместном труде 1977 г. «Сила и взаимозависимость»). Он является одним из видных представителей научной элиты США, представителем элиты политической, что определяется вехами его карьеры, включающей в себя несколько важных государственных постов. В настоящее время, несмотря на достаточно преклонный возраст, Джозеф Най продолжает активную научную и политическую деятельность: в 2014 г. Джон Керри включил его в состав Совета по внешней политике, он также являлся членом Консультативного комитета по оборонной политике. Он по сей день преподает в Гарвардском университете, являясь Заслуженным профессором данного учебного заведения.
Джозеф Самуэль Най-младший родился 19 января 1937 г. Он учился в школе города Морристаун, Нью-Джерси, которую окончил в 1954 г. Он поступил в Принстонский университет, который закончил с отличием в 1958 году, получив степень бакалавра. Докторская диссертация Ная была выдвинута на соискание стипендии Родса. Уже в качестве стипендиата Родса Най изучает философию, политику и экономику в Эксетер-колледже Оксфордского Университета, который оканчивает в 1960 году, а спустя четыре года получает докторскую степень в области политологии в Гарвардском Университете. Най присоединился к факультету Гарварда в 1964 году и был директором Центра науки и международных отношений при Школе управления им. Джона Ф. Кеннеди с 1985 по 1990 год и в качестве заместителя декана по международным вопросам в Гарвардском университете с 1989 по 1992 год. Най также служил В качестве директора Центра международных отношений в Гарвардском университете с 1989 по 1993 год и декана Школы правительства Джона Ф. Кеннеди в период с 1995 по 2004 год.
Семидесятые годы XX в. обозначили новые ступени в карьере молодого интеллектуала: Най получает назначения на важные государственные посты. С 1977 по 1979 год он был помощником заместителя госсекретаря по вопросам содействия безопасности, науке и технике и председательствовал в Группе Совета по национальной безопасности по нераспространению ядерного оружия. В знак признания его заслуг в 1979 году он был удостоен Почетной награды Госдепартамента. В 1993 и 1994 годах он был председателем Национального разведывательного совета, который координирует оценки разведывательных данных для президента и был награжден медалью за выдающиеся заслуги разведывательного сообщества. В администрации Клинтона в 1994-1995 годах Най служил помощником министра обороны по делам международной безопасности и был награжден медалью «За выдающиеся заслуги» с Дубовыми листьями (дополнительный знак из бронзы, отмечающий повторное награждение). Многие считали, что Най был предпочтительным выбором в качестве Советника по Национальной Безопасности в президентской кампании Джона Керри в 2004 году. Он является председателем североамериканского отделения Трехсторонней комиссии и сопредседателем стратегической группы Института Аспена. Он также служил в качестве попечителя Колледжа Рэдклиффа и Колледжа Уэллса. Он был членом Совета директоров в Совете по международным отношениям, в Руководящей коалиции Проекта по реформе национальной безопасности, состоял в Консультативном совете организации
«Каролина в помощь Кибере» и Совете Центра стратегических и международных исследований. Он является лауреатом премии Принстонского университета Вудро Вильсона и премии Чарльза Мерриа от Американской ассоциации политических наук. В 2005 году он был удостоен почетного покровительства Университета Философского общества Дублинского колледжа Тринити и был удостоен почетных званий от десяти колледжей и университетов. В 2010 году Най выиграл международную академическую премию за выдающиеся научные достижения. В 2009 году его сделали членом Американской академии политических и социальных наук им. Теодора Рузвельта. Ученый также является уполномоченным членом Международной комиссии по регулированию Интернета, занимая эту должность и в настоящее время. Интеллектуальный авторитет и значимость Джозефа Ная были оценены журналом «Foreign policy», который в 2011 г. включил его в свой топ- лист глобальных мыслителей. В октябре 2014 года госсекретарь Джон Керри назначил Джозефа Ная в
Совет по вопросам политики иностранных дел. Группа периодически проводит совещания для обсуждения стратегических вопросов и предоставления Секретарю и другим старшим сотрудникам Департамента независимых информированных перспектив и идей. В ноябре 2014 года Най был награжден орденом «Восходящее солнце», Золотой и Серебряной звездами в знак признания его «содействия в развитии исследований безопасности Японии в США и содействия взаимопониманию между Японией и Соединенными Штатами».
Наряду с преподаванием в Гарварде, Джозеф Най также преподавал в Женеве, Оттаве, Лондоне. В зарубежных учебных заведениях он также отмечался получением научных степеней: например степень доктора права в Университете Санкт Галлена в Швейцарии и аналогичная степень в Карлтонском Университете Оттавы в Канаде. Политическая и научная карьера американского интеллектуала была сопряжена с многочисленными поездками по миру: на протяжении своей жизни Най посетил множество государств. В различные периоды своей жизни он жил в в Европе (Великобритания, Франция), Африке (Кения, Уганда, Танзания), Центральной Америке и побывал более чем в ста странах.
Творчество Джозефа Ная наряду с научной литературой включает в себя и художественную книгу «The Power Game: A Washington Novel», которая представляет собой сюжетное изложение разработанной им концепции мягкой силы. Научное же наследие американского ученого достаточно обширно и в целом охватывает проблематику международных отношений в мире. Наряду с ключевыми для понимания сущности и функционирования мягкой силы работами, такими как «Bound to Lead: The Changing Nature of American Power» (1990 г.), «The Paradox of American Power: Why the Worlds Only Superpower Cant Go it Alone» (2002 г.), «Soft Power: The Means to Success in World Politics» (2004 г.), «The Powers to Lead» (2008 г.) «The Future of Power» (2011 г.) Най также в разное время своей научной карьеры уделял внимание нескольким проблемным аспектам мировой политики: региональным и/или локальным конфликтам («Pan Africanism and East African Integration» (1965 г.), «Peace in Parts: Integration and Conflict in Regional Organization» (1971 г.), «Understanding International Conflicts: An Introduction to Theory and History» (2002 г.)), проблеме ядерного оружия и энергетики («Living with Nuclear Weapons. A Report by the Harvard Nuclear Study Group» (1983 г.), «Hawks, Doves and Owls: An Agenda for Avoiding Nuclear War» (1985 г.) - в соавторстве с Грэмом Элисоном и Альбертом Карнесдейлом, «Nuclear Ethics» (1986 г.)), международному терроризму («Addressing the New International Terrorism: Prevention, Intervention, and Multilateral Cooperation» (2003 г.) - в соавторстве с Юкио Сато и Полом Уилкинсоном). Неолиберальная теория, а также концепция «мягкой силы», разрабатываемая Наем, определяет также и круг его традиционных оппонентов, коими по обыкновению оказываются неоконсерваторы, в научном мире же - т. н. неореалисты. В числе оппонентов Ная чаще всего появляется имя Ниала Фергюсона. Современные неоконсерваторы США также неоднозначно оценивают способность «мягкой силы» оказывать влияние на решение политических задач Америки. Нередко в этом с ними солидарны и представители современной военной администрации. Элиот А. Коэн - военный историк, политолог неоконсервативного направления, один из наиболее влиятельных политических мыслителей США, член Совета по оборонной политике, профессор в Школе передовых международных исследований Университета имени Джона Хопкинса, профессор Гарвардского университета и Военно-морского колледжа США в 2016 г. отметился книгой
«The big stick: the limits of soft power and the necessity of military force». В ней он обозначает необходимость применения в современных политических условиях «жесткой силы».
Наличие у Джозефа Ная базы оппонентов видится естественным и не умаляющим заслуг данной научной и политической фигуры в разработке принципиально новых методов ведения государственной политики. Наследие американского интеллектуала представляет достаточно обширную источниковую базу, использование которой определенно может помочь обозначить все аспекты концепции «мягкой силы» и ход ее развития в том или ином историческом периоде.
Глава II. Характеристика содержания концепции «мягкой силы»
.1 Политическое содержание КМС
В данной главе поставлена задача охарактеризовать взгляды Дж. Ная на такую важную проблему международных отношений и мировой политики как обретение политического влияния на мировой арене. «Мягкая сила» по определению Ная, которое дано им в его работе 2004 г. есть возможность достижения желаемого скорее с помощью привлечения, а не принуждения или оплаты. Привлечение (людских масс в иных государствах) в свою очередь должно базироваться на притягательности культуры, политики, политических идеалов государства, заинтересованного во влиянии и успехе. Справедливым видится противопоставление «мягкой силе» «жесткой», основанной на военном принуждении.
На примере войны в Ираке 2003-04 гг. Най показал неэффективность применения «жесткой силы», военной операции, которая решила сиюминутную политическую задачу в одном регионе мира - и этим же методом ввергла политику США в пучину неодобрения в других регионах, показав снижение популярности США в странах Европы и Азии. Привлечение, о котором пишет Най, не должно быть основано на экономическом давлении, санкциях, военных угрозах, шантаже - всё это есть инструменты «жесткой силы». В свете применения мягкой силы сотрудничество организовывается на основе разделяемых сторонами ценностях и чувстве долга, способствующему реализации этих ценностей. В рамках международной дипломатии реализация «мягкой силы» основывается, во многом, на ценностях той или оной организации или государства, которые выражаются через их культуру, через способы выстраивания ими отношений друг с другом.
В качестве источников, составляющих основу «мягкой силы» любого государства Най выделяет три ресурса: культура (в областях, привлекательных для других), политические ценности (если страна соответствует им) и внешнюю политику (если та легитимна и имеет моральный авторитет). Культурная составляющая «мягкой силы» подробнее освящается в соответствующем разделе, здесь же будут рассмотрены политические источники.
Как внешняя, так и внутренняя политика любого государства, заинтересованного в реализации своих планов посредством «мягкой силы», не должна быть лицемерной, не отвечающей общественному мнению. Най иллюстрирует общественную реакцию на политику США примерами вышеупомянутого конфликта в Ираке и войны во Вьетнаме, которая также пробудила международный общественный резонанс, отрицательное отношение к методам реализации американских политических интересов. Лишь в результате смены политического курса в 70ых США восстановили свои возможности реализации мягкой силы. Однако даже в ходе военных конфликтов меняющееся (в данном случае - от положительного к отрицательному) отношение населения к политике государства-инициатора конфликта не всегда отражает аналогичную тенденцию в культурном аспекте реализации «мягкой силы»: люди, отрицательно оценивавшие политику США в Ираке продолжали положительно относиться к Штатам за их культурные, технологические достижения. Тем не менее «легче привлечь людей к демократии, нежели заставить их быть демократичными»: «мягкая сила» является ключевым звеном в цепи продвижения демократических ценностей, прав человека, в открытии новых рынков.
В политическом взаимодействии «жесткая» и «мягкая сила» способны как усиливать так и ослаблять друг друга. Военное усиление, как компонент «жёсткой силы», способно придать государству имидж неуязвимости, непобедимости, который будет привлекателен для других стран. В то же самое время определенные исторические ситуации могут привести к сознательному решению политиков предпочесть «жесткую силу» «мягкой». Най приводит пример подобной ситуации: гонка вооружений СССР и США в ходе Холодной войны.
В то же самое время при рассмотрении войны в Ираке Най определяет взаимодействие «жесткой» и «мягкой силы» уже в причинах и предпосылках конфликта: наглядная демонстрация политического и военного влияния в мире, пресечение возможной поддержки терроризма со стороны Сирии и Ирана, появление возможности урегулирования обстановки во всём регионе в случае успешности операции - всё это требовало реализации с помощью методов «жёсткой силы», военно-политических методов. И в то же самое время находящимися у власти в США неоконсерваторами война рассматривалась и как средство трансляции демократических ценностей в Ирак и преобразования ближневосточной политики. Как пишет сам Най «в случае своей успешности война легитимизировала бы саму себя».
Огромное влияние на все аспекты и проявления «мягкой силы» оказывает развитие информационных технологий и глобализация мира. В мире, охваченном сетью Интернет, абсолютно естественным видится появление наднациональных групп и наднациональных политических интересов. Транснациональные корпорации являются примером организаций, имеющих наднациональные, надгосударственные идеи и способных, в том числе и с помощью методов «мягкой силы», привлекать аудиторию или потребителей вне зависимости от их национального, государственного происхождения. Най предполагает рост важности «мягкой силы» в условиях глобализации: странами, которые будут наиболее привлекательными и успешными в применении «мягкой силы» будут те, которые обладают наиболее близкими к сложившимся международным (либерализм, плюрализм, автономия) культурными нормами; те, которые обладают широким спектром каналов коммуникации для определения проблем, а их авторитет подтверждается их внутренними и международными ценностями и их политикой. В свете подобных требований на ведущие роли помимо США способны выйти и ведущие страны Европы и Азии. В целом Най положительно оценивает будущее «мягкой силы» США в условиях информационной эпохи. Конкретизируя значение политических ценностей, Най определяет их как «выражающиеся в том что страна говорит и что она делает». В то же самое время привлекательность американских политических ценностей для различных государств варьируется: феминизм, открытая демонстрация сексуальности, индивидуализм будут отвергнуты в патриархальных обществах. Но и в тех странах и обществах, где американские ценности находят привлекательными, не всегда имеется стремление принять эти ценности в точном соответствии с США. Несмотря на восхищение американской привязанностью к свободе странами Европы, европейцы предпочитают вести политику сочетания неолиберальных экономических принципов и индивидуализма с социально ориентированной политикой. Некоторые принципы внутренней американской политики могли изменяться и, в свою очередь, влиять на привлекательность США для различных государств: реакцией на террористическую атаку 9/11 стало усложнение процедуры получения визы и изменение общественного мнения в США об исламе, мусульманах и иммигрантах. В свою очередь это привело к удару по имиджу США в исламских странах. В рамках внешней политики использование «мягкой силы» идёт с целью обеспечить сотрудничество с партнерами без использования угроз и финансовых рычагов. В этом смысле успешность реализации «мягкой силы» зависит от степени привлекательности цели для партнера. Привлекательность же определяется тем, как сформулирована цель. В ведении внешней политики значимую роль играет распространение мировых общественных благ (обеспечение работы мировых рынков и функционирования торговых маршрутов, борьба с наиболее актуальными мировыми проблемами: международный терроризм, экологические катастрофы); для такой влиятельной страны как США подобное не только определяет её ведущую роль в мировой политике, но и укрепляет политический авторитет, повышая привлекательность страны, а следовательно - её способность к производству «мягкой силы». Внешнеполитические решения неоконсервативного американского правительства в 2003 году определили намерения администрации Буша принести демократию на Ближний Восток, однако в ходе реализации этих намерений американская мягкая сила, изначально рассматривающаясяправительством как итог привнесения демократии в регион, де-факто не только не была в должной степени применена в Ираке, где ведущая роль в конфликте была отведена жесткой силе, но и отчасти утратила позиции в других странах на волне осуждения американской внешней политики. Также необходимо отметить что подобное осуждение началось ещё до войны в Ираке: политика Буша характеризовалась в западной Европе как «однополярная» ещё в 2001 г.
После событий в Ираке даже в странах-союзницах США - в Великобритании и Польше большинство опрашиваемых оценило внешнеполитическую однонаправленность Америки как значительную угрозу. Потеря «мягкой силы» может дорого обойтись и для «жесткой». В ходе военного конфликта сопротивление Ирака превзошло ожидания американского командования, что привело к новым военным расходам. Внешнеполитические провалы любого государства способны оказать влияние на экономическое и культурное содержание его «мягкой силы», однако они же способны повлиять на вышеперечисленные показатели других государств: уменьшение уровня потребления товара производства США в 2003 г. обозначало повышение уровня потребления аналогичного товара производства европейских или азиатских компаний. Происходит взаимовлияние политического экономического и культурного содержания «мягкой силы». В этом смысле политический аспект «мягкой силы» выступает в роли катализатора, запускающего реакцию.
В способности государства использовать методы «мягкой силы» для решения политических задач нередко присутствует и опасность дискредитации собственной политики и международного авторитета. Опасность возникает при проведении государством политики, прямо противоречащей или идущей в частичном несоответствии действующим международным политическим нормам.
Най уделяет внимание антиамериканизму - историческому явлению заключающемуся в изменении общественного отношения к США (достижениям, политике культуре государства) от позитивного к негативному в рамках мирового сообщества.
Антиамериканизм - явление, характерное для нескольких периодов истории США, Най выделяет 4 периода падения привлекательности Америки для стран Европы в истории: последствия Суэцкого кризиса 1956 г.; в ходе движения за ядерное разоружение кон. 50ых - нач. 60ых (преимущественно со стороны Великобритании и Франции); во время Вьетнамской войны и во время развертывания ракет средней дальности в ФРГ нач. 80ых.
Однако наличие антиамериканизма может быть определено не только определенным временным промежутком, но и определенным мировоззрением. Негативное отношение к Америки демонстрируется многими европейцами как левых так и правых политических взглядов: для одних Америка является вечным символом капиталистической эксплуатации рабочего класса, для других она выглядит деградирующей вследствие отсутствия расовой чистоты.
Антиамериканизм стабильно присутствует в исламских странах, а события войны в Ираке спровоцировали его подъем и в Европе. Согласно Наю проявления антиамериканизма иллюстрируют недостаточность обладания видимой силой. В случае «мягкой силы» важность обретает содержание сообщения, его источник и получатель, обстоятельства при которых оно было сделано и как это повлияет на способность государства получить желаемый результат. Все сообщения могут быть интерпретированы при различных обстоятельствах в различных условиях. «Мягкая сила» - не постоянная величина, она изменяется соответственно времени и месту реализации.
«Мягкая сила» в своей политической основе предлагает сотрудничество со странами на основе привлечения, определяющегося культурой, ценностями и политикой государства с целью обеспечения политического влияния, решения мировых проблем. Политическое сотрудничество на основе «мягкой силы» в современном мире способны обеспечить наиболее могущественные в экономическом, технологическом, культурном плане государства, обладающие авторитетом на международной арене. Внутриполитические и внешнеполитические действия способны оказывать влияние на источники «мягкой силы» и изменять уровень привлекательности государства для сотрудничества.
2.2 Экономическое содержание КМС
Экономический аспект «мягкой силы» в рамках работ Дж Ная (включая программный труд 2004 г) не разбирается отдельным пунктом. Учёный не видит необходимости выделять его: он отделяет экономику от военной и непосредственно «мягкой силы». И тем не менее в своей реализации через политику и культуру «мягкая сила» оформляется в виде материальных благ, выражающих определенные идеи и способных привлекать людей. Воспроизводство материальных благ является неотъемлемой частью экономики любого государства. И в этом смысле необходимо рассмотрение экономического содержания «мягкой силы».
В условиях глобализации экономическое содержание «мягкой силы» ориентировано на мировой рынок. «Мягкая сила» США имеет под собой значительную экономическую основу, которая обеспечивает масштабный экспорт продуктов культуры - высокой и популярной: США являются крупнейшим экспортером музыки, фильмов, телепередач, крупнейшим производителем литературы. Наибольший процент студентов, получающих образование за рубежом получают его в американских университетах. По объёмам публикаций научных статей и журналов а также по количеству Нобелевских лауреатов в области экономики (а также физики и химии) США также занимают первое место. Все эти данные говорят о способности государства производить в значительном масштабе не только идеи, системы ценностей, но и продукты, выступающие носителями данных идей. Экономическое могущество обеспечивает производство и экспорт товаров самого различного толка, способных оказать влияние на любую сферу человеческой деятельности - от развлечений до научных изысканий.
Американские товары в условиях глобализации могут быть реализованы во множестве государств. Однако сама глобализация при этом может быть отождествлена с доминированием американизма в том или ином государстве. Най считает подобное отождествление ошибочным: приводя пример французского фермера Бове, уничтожившего ресторан «Макдональдс» во Франции или жалобы президента Ирана на «новый мировой порядок и глобализацию в которой игнорируются культуры всего мира и которая выглядит как новая разновидность неоколониализма», американский политолог указывает на «неамериканский» вклад в глобализацию, сделанный другими государствами. Действительно, Британская империя вывела английский язык на уровень мирового, сделав его «международным языком современной коммерции». Колониализм также оставил значительные связи и между Испанией, Португалией и странами Центральной и Южной Америки, Францией и её экс-колониями в Африке. Эти связи способствовали распространению языка и культуры этих государств на других континентах и, как и в случае с Великобританией, стали частью основы для выстраивания мирового рынка. Эти процессы также не определялись влиянием со стороны США. По сравнению с США, куда более масштабный вклад в мировой рынок анимации и видеоигр вносит Япония, являющаяся лидером в этих производственных отраслях. Соккер по сравнению с американским футболом является в значительно большей степени мировым видом спорта. Богатейшие клубы ведущих футбольных держав Европы (Великобритания, Испания, Германия, Италия) являются экономически привлекательными в равной степени для европейских, американских и для азиатских компаний и частных лиц. Фанатская база богатейших клубов также является интернациональной, формирующей в свою очередь базу потребителей, интегрированную в мировой рынок. Най также приводит пример рок-групп «британского вторжения» - The Beatles, The Rolling Stones, ставших примером британского «экспорта» в Америку. Этот пример в равной степени является культурным и экономическим аспектом реализации «мягкой силы»: оба коллектива обрели в США высокую популярность, став частью американской поп-культуры и в то же самое время использовали использовали американский рынок звукозаписи для реализации миллионов копий своих альбомов. Таким образом, отождествление процессов глобализации исключительно с воздействием американской культуры и экономики является ошибочным шагом: посильный вклад в функционирование и развитие мирового рынка вносят и другие страны, нередко при этом опережая США в различных отраслях. Культурно- экономическое влияние может быть использовано как платформа для реализации «мягкой силы» не только Америкой, но и другими государствами. Таким образом, роль экономики в мировом политическом процессе не ограничивается рамками «жесткой силы». Экономика многих государств может быть задействована для реализации продуктов общественного потребления, являющихся носителями культурно-экономического аспекта «мягкой силы», способных привлекать людей. Однако и сама экономическая модель развития того или иного государства, успешность её реализации могут стать частью «мягкой силы». Успешное развитие китайской экономики, продолжающееся и в наши дни, было определено реформами Дэн Сяопина, стартовавшими в 1978 г. и задавшими вектор развития Китая. Современное экономическое развитие Китая позволяет государству оперировать не только военно-экономическими методами, но и методами «мягкой силы».
Аналогичный процесс можно проследить на примере Европейского союза. В причинах рождения конгломерата европейских государств не последнее место занимает взаимная экономическая интеграция европейских держав, которая становилась всё более масштабной по мере расширения ЕС. В истории своего расширения данное политическое объединение демонстрировало способность к реализации «мягкой силы», в том числе и посредством экономической привлекательности. В конце 80ых в странах Восточной Европы в результате опросного выявления стран-ориентиров в вопросах экономического роста, демократии, личных свобод и равенства Западная Европа оказалась более предпочтительной по сравнению с США. В Польше в 1986 г. опрос, проведенный среди молодежи показал, что наиболее предпочтительными государствами для постоянного места жительства являются страны Западной Европы, а не США. В целом же предпочтение европейской экономической модели развития американской может быть основано и на значительно большей роли государства в экономическом развитии в рамках ЕС. Европейские профсоюзы, программы социального обеспечения выглядят более предпочтительными, как и европейский рынок труда. Несмотря на превосходство США по сравнению с европейскими странами на рынке труда и низкую безработицу, американский рынок не выглядит более привлекательным: 10% самых бедных американцев оказались лишь тринадцатыми с конца в рейтинге по среднему уровню доходов в сравнении с относительно бедными людьми из стран с развитой экономикой.
Многие государства Европы оказались в этом рейтинге выше. Подводя итог сравнению, стоит сказать, что модель экономического развития ЕС остаётся конкурентоспособной по сравнению с американской и в наши дни. Касаясь экономического развития стран Азии и связи данного развития с «мягкой силой», Най определяет т.н «азиатское экономическое чудо» (подразумевая, видимо, совокупность исторических периодов стремительного развития экономики в Японии, Юж. Корее, Сингапуре, Гонконге, Тайване) как силу, оказавшуюся способной также и поддержать идеологию азиатских ценностей. Под азиатскими ценностями подразумевалось превосходство значимости коллективного над индивидуальным, на этой основе происходил экономический рост и развитие политических систем в различных государствах. После Азиатского экономического кризиса 1997 г. замедление экономического роста оказалось сопряжено и с изменениями, которые происходили с идеологией ценностей: в оппозицию традиционалистам встали сторонники локализации западных ценностей. С течением 90ых азиатское экономическое чудо перестало быть неразрывно связано или находиться в зависимости от азиатских ценностей и ассоциироваться с ними. Тем не менее именно благодаря экономическим достижением второй половины XX в. (и несмотря на замедление экономического роста в конце столетия) выше обозначенные государства всё ещё способны применять «мягкую силу» во внешней и внутренней политике, быть культурно и экономически привлекательными.
Среди вышеназванных государств Най выделяет Японию, как страну, имеющую наибольший потенциал к реализации «мягкой силы» среди прочих азиатских. Потенциал государства определяется его высокими позициями в различных экономических рейтингах (продажи книг, музыки, количество интернет-хостов, экспорт высоких технологий, затраты на научные исследования и разработки, продолжительность жизни). Несмотря на экономические неурядицы 90ых в японской экономике ещё в 80ых годах была окончательно оформлена база для эффективного массового производства бытовой электроники и техники, музыкальных носителей и мультимедиа в целом, компьютеров и видеоигр - средств, ставших носителями не только экономического, но и культурного экспорта и оформивших японскую «мягкую силу». Падение экономического роста в конце XX века не лишило государство её рычагов, экономический рост и в XXI веке позволяет Японии массово экспортировать поп-культурную продукцию, оказывающую влияние в.т.ч и на США.
«Мягкая сила» в своем экономическом проявлении может быть реализована не только государством, но и транснациональной корпорацией, неправительственной организацией, число которых (как и количество их разновидностей) к концу XX века значительно возросло. Транснациональная корпорация ещё недавно представлялась масштабной межконтинентальной организацией с большим бюджетом и солидным бюрократическим аппаратом. В качестве примера подобных организаций Най приводит Римско- католическую церковь. Также примерами могут служить корпорации Apple, Microsoft, Sony. Подобные организации при наличии бюджета всегда способны использовать методы «мягкой силы» для решения своих задач. Однако, с распространением интернета и упрощением мировой коммуникации оформились и новые организации, отличающиеся от существующих. Сетевые организации по сравнению со своими предшественниками обнаружили значительно большую способность к надгосударственному объединению людей. Подобного рода неправительственные сетевые организации способны привлекать внимание СМИ и правительств к различным проблемам, они создают новый тип транснациональных политических коалиций.
Международное движение за запрещение противопехотных мин объединило неправительственные организации, знаменитостей и политиков из многих стран. Подобные действия стоит отнести скорее к политическому аспекту мягкой силы, однако наряду с влиянием на политическую волю того или иного общества или государства в решении мировых проблем сетевые организации и транснациональные коалиции способны также мобилизовать ресурсы - как для решения проблем так и для привлечения новых сторонников. Вышеупомянутое Международное движение за запрещение противопехотных мин имеет политическую и культурную привлекательность, обеспечиваемую посредством контроля за соблюдением Договора о запрещении мин и лоббированием его расширения, оказанием помощи пострадавшим от них, информационно-пропагандистской работой. Но в то же самое время меры и программы, разрабатываемые и реализуемые коалицией требуют материального обеспечения, которое обеспечивается финансированием различного толка, включая добровольные пожертвования, наличие которых определяет и реализацию экономической привлекательности. Экономический аспект «мягкой силы» не выделяется Джозефом Наем наряду с политическим и культурным. Однако рассмотренные выше сведения о экономической природе культурного экспорта, а также привлекательности экономических моделей развития и их влиянии на общественное мнение в тех или иных государствах, значительная роль экономики в реализации «мягкой силы» негосударственных организаций позволяют сделать вывод о необходимости принятия экономики не только как проводника «жесткой», но и «мягкой силы» и рассмотрении экономического аспекта концепции Дж. Ная наряду с политическим и культурным.
2.3 Культурное содержание КМС
В рамках задействования «мягкой силы» для достижения успеха в политике значительную роль играет её культурное содержание, которое также способно обеспечивать привлекательность государства для возможного сотрудничества. Рассматривая культуру как источник мягкой силы, Дж Най уделяет внимание как т. н. «высокой культуре» («high culture»), так и «популярной»/«поп-культуре» («popular culture»), не оспаривая подобную классификацию.
Образование способно выступать источником высокой культуры и
«мягкая сила» может быть реализована через сторонников идей, обретенных по мере получения образования. Студенты, обучавшиеся в университетах США способны стать носителями американских ценностей, в перспективе - занять политические посты, где они имеют возможность влиять на важные политические решения.
В ходе закладывания культурных основ для реализации «мягкой силы» важную роль играют межгосударственные культурные контакты. В течении Холодной войны культурные контакты США и СССР происходили в сфере высокой культуры: американские театральные и оперные гастроли, музейные выставки могли производить впечатление на советских деятелей искусства и своим высоким классом показывать несоответствие советских пропагандистских штампов реальности. На примере противостояния двух сверхдержав Най также демонстрирует эффективность американских образовательных программ и обучения советских студентов в США по обмену: в будущем советские студенты не просто впитывали американские политические идеалы, но и занимали политические посты, позволяющие им притворять в жизнь реформы, расходящиеся с советской политической доктриной внутри страны. Обучавшийся в Колумбийском университете Александр Яковлев попал под влияние Дэвида Трумана и его концепции политического плюрализма. Яковлев стал секретарем ЦК КПСС и оказал значительное влияние на формирование и развитие политики перестройки в СССР. Таким образом, вклад высокой культуры в реализацию ненасильственного достижения политического успеха является значимым, а её институты способны реализовывать «мягкую силу» даже во враждебных государствах.
В то же самое время наряду с высокой культурой реализация «мягкой силы» происходит (как показывает ход истории - в гораздо больших масштабах) и через поп-культуру. Най критикует отношение к поп-культуре как к аполитичному в своих проявлениях «опиуму для народа» с преобладанием развлекательной функции над информативной. Однако и в своих развлекательных проявлениях и образах поп-культура также способна показать в наиболее привлекательном свете всю яркость и притягательность ценностей, идей, образа жизни. Американская поп-культура демонстрирует американские же ценности: индивидуализм, плюрализм, свободу, открытость. В этом смысле массовость и коммерциализация выступают главными преимуществами популярной культуры как транслятора ценностей. Развлечение и информативность в современном мире способны сочетаться в самых различных формах. Най указывает на возможную политизированность лирики некоторых песен и их способность нести политические идеи, приводя в пример рэп-группу Public Enemy. Политические сообщения могут содержаться в песне, картине, кинофильме, их могут передавать известные художники, писатели, музыканты, спортсмены. Визуализация сообщения упрощает его восприятие, Голливуд же, согласно Наю, «является величайшим в мире промоутером и экспортером визуальных символов». Даже фаст-фуд, являющийся неотъемлемой частью американской культуры потребления, может быть отождествлен с восприятием американских ценностей. Подобное культурное соответствие политическим ценностям не является детищем XXI в.: рекламный образ США как государства-символа свободы несли ещё европейские плакаты XIX в., задолго до складывания т.н «общества потребления», а в XX в. Именно глобальное распространение американской культуры, согласно Наю, укрепляет «мягкую силу» США.
При этом отождествление самого наличия потребления товаров, продуктов популярной культуры с «мягкой силой» не вполне корректно, как и не является корректным отождествление мягкой силы исключительно с культурным ресурсом. Най указывает на ошибочность подобного критического подхода, эта ошибочность заключается в смешении ресурсов, способных порождать поведение с самим поведением. Всё многообразие, яркость и привлекательность образов популярной культуры одновременно является и её преимуществом, и её же уязвимостью. Уязвимость применения подобных образов заключается в возможной интерпретации сообщений, которые она несёт и имитации её образов с целями, аналогичными целям американской поп-культуры но с трансляцией противоположного по смыслу (в случае с американской культурой - антиамериканского) политического сообщения. Най указывает на имитации американских товаров «Mecca Cola» и «Muslim Up», создание которых являлось одним из следствий войны в Ираке. Най видит значительный вклад американской популярной культуры в крупнейший американский внешнеполитический успех XX в. - победу в «холодной войне». Американские кинофильмы, музыка, культура в целом - всё это, наряду с военно-экономическими методами «жёсткой силы», являлось частью эффективной реализации плана Маршала по послевоенному восстановлению Европы. Американская поп-культура в своей адаптации к Европе омолодила европейскую культуру, поспособствовала её обновлению, найдя множество адептов в среде европейской молодежи. И она же внесла свой вклад в победу над Советским Союзом: хотя Най отмечает наличие у СССР определенных возможностей для реализации «мягкой силы» в послевоенный период, эти возможности были утрачены в ходе жёстких внешнеполитических действий в Венгрии и ЧССР и неумелой экономической политики. А советская политика в области культуры оказалась неспособна противостоять популярности и привлекательности американской популярной культуры. Най приводит в пример ограниченный показ фильма «Доктор Стрейнджлав или Как я перестал бояться и полюбил атомную бомбу», после просмотра которого советский журналист выразил беспокойство касательно возможности развязки Советским Союзом конфликта, подобного сюжету фильма с аналогичным финалом. Даже внешне аполитичные фильмы нередко демонстрировали бытовую привлекательность американского образа жизни, которая противоречила негативному образу западной жизни, активно конструируемому советскими СМИ. Наряду с кинематографом своё влияние на СССР (и Восточный блок в целом) оказывала и музыка, она также потреблялась и заовёвывала популярность, места в умах и сердцах людей несмотря на цензуру.
Победа в «холодной войне» была достигнута с помощью синтеза методов мягкой и жесткой силы. Военно-экономическая мощь США оказала значительное влияние на достижение успеха, но и культурно-экономический аспект политики США внёс существенный вклад в победу путём раскрытия американских культурных ценностей и образа жизни через популярную культуру на территории стран Восточного блока. «Если жесткая сила создала военно-политический противовес СССР, то мягкая сила подорвала его изнутри.» В рассмотрении реализации «мягкой силы» в рамках «холодной войны» стоит также учесть, что реализацию обеспечивала не только американская, но и британская, европейская поп-культура, образцы которой также просачивались через Железный занавес и находили отклик у людей. Культурная реализация мягкой силы наряду с победой над СССР обеспечила США и другие политические удачи. Успехами США, достигнутыми посредством культурной реализации «мягкой силы» Дж. Най считает падение апартеида в ЮАР, рождение демократических правительств в Лат. Америке и некоторых частях Восточной Азии, свержения режима Милошевича в Сербии, оказание давления на Иран с целью его либерализации и укрепление открытой международной экономической системы. В Иране стремление высшего духовенства ограничить спутниковое телевидение в 1994г. спустя 10 лет привело к массовым протестам в Тегеране. В Китае несмотря на цензуру американская культура также обретает популярность: ещё в 1989 г. в ходе студенческих протестов на площади Тяньаньмэнь была сооружена копия Статуи Свободы.
В предыдущих абзацах демонстрировалось те результаты культурного влияния, в которых было заинтересовано американское правительство. В то же самое время культура способна быть в оппозиции правительственному политическому курсу. Так было в ходе войны во Вьетнаме: настроение американской популярной культуры, людей воспроизводящих её, шло вразрез с правительственной задачей победить коммунистический Сев. Вьетнам военным путём. Но в то же самое время сами протесты против войны во Вьетнаме стали культурной реализацией «мягкой силы» в центральной Европе: Най приводит пример подобных акций в Австрии, где протестующая молодежь была одета в джинсы и футболки и, со слов участника акции, узнали о подобных методах противодействия благодаря американскому движению за гражданские права и движению против ядерного вооружения. Даже в случае направленности протеста против отдельных проявлений глобализации, в нем все равно нередко могут быть задействованы продукты оной глобализации - социальные сети, видеохостинги. Най признаёт протестные движения частью культуры США, способной привлекать тех, кого в то же самое время и отталкивает официальная политика государства.
В то же самое время популярная культура как проводник «мягкой силы» уязвима с точки зрения её восприятия различными социальными группами: восприятие её продуктов может сопровождаться положительным впечатлением у одних и отрицательным - у других: в Иране видеоматериалы, демонстрирующие американские ценности, могут привлечь подростковую аудиторию и отторгнуть духовенство. Но в привлечении молодой аудитории заключается преимущество реализации «мягкой силы»: в долгосрочной перспективе привлекательность американской культуры способна обеспечить поддержку грядущего поколения в реализации востребованных в США политических изменений в том или ином государстве. Иногда эффекты воздействия культуры на массы населения приводят и к негативным для политики США последствиям: в качестве примера последствий социально неравномерного распространения американских культурных ценностей Най приводит Турцию, где идеи и образы американской культуры были восприняты в большей степени высшим-средним классом и в меньшей - низшим классом, что привело к возрождению идей фундаментализма, отчуждению между «американизированным» высшим- средним классом и низшим слоем населения. В то же самое время даже после террористической атаки 11.09.2001 и последовавшими за ней мерами ужесточения визового режима США остались приоритетным местом для получения высшего образования по мнению студентов из Египта, Турции и Саудовской Аравии.
С течением времени роль телевидения в «мягкой силе» безусловно будет меняться и Най уже тогда отслеживает тенденцию падения доли американского телевидения на мировом рынке. Телевидение, производящее американскую культуру вытесняется телевидением, содержащим в себе телепрограммы локального характера. Причины этого видятся Наю скорее в области экономики, нежели в области политики
Роль популярной культуры в реализации «мягкой силы» в целом также может меняться с течением времени. Выше уже были отмечены попытки создания странами Ближ. Востока имитаций американских товаров с целью локального противодействия американизации, однако и в Европе популярная культура США также способна терять аудиторию: по мере достижения всё новых высот популярности она делается всё менее экзотической и менее привлекательной. Как американское телевидения уступает позиции локальному, так и образы, продукты поп-культуры США уступает место своим местным адаптациям. При этом продукты поп-культуры в процесс адаптации далеко не всегда полностью адаптируются под запрос местного потребителя. Идеи и информация, которые входят в глобальные сети, «загружаются» в контексте национальной политики и местных культур, которые действуют как селективные фильтры и преобразователи того материала, что прибывает.
Изменение роли американского телевидения отражает изменение позиций США на мировом рынке информации: американское доминирование в глобальной коммуникации теряется на фоне подъема множества локальных конкурентов как в Европе так и в Азии (Най приводит пример «Аль- Джазиры»). Наряду с реализацией «мягкой силы» через идеи, образы и продукты популярной культуры, США невольно реализуют также и индустрию воспроизводства данной культуры в рамках прочих государств. С этим процессом связана и тенденция падения эффективности популярной культуры как платформы для реализации «мягкой силы»: по мере удовлетворения поп- культурного запроса аудитории локально-адаптированными образами и продуктами массовой культуры в американском «оригинале» пропадает необходимость, он в значительной степени утрачивает собственную привлекательность т. к. уже не выглядит чем-то новым и свежим для потребителя.
Культурное содержание «мягкой силы» многообразно. Исторически культурная составляющая «мягкой силы» нередко доказывала свою способность преодолевать политические барьеры, устанавливаемые жесткой силой. Реализация «мягкой силы» через высокую культуру не была сдержана железным занавесом, а массовая, популярная культура США, как государства наиболее эффективно использующего эту площадку для реализации «мягкой силы», преодолевала политическое отчуждение в любой исторический период. И хотя антиамериканизм в различных странах негативно отражался на популярности массовой культуры (а в отдельных случаях он наоборот порождался неравномерным и неоднозначным восприятием продуктов популярной культуры), в целом культурный аспект мягкой силы обеспечивал привлекательный имидж США в мире наряду с политическим и экономическим.
Глава III. Критика концепции мягкой силы
.1 Критика КМС неоконсервативным крылом западных интеллектуалов.
В этой главе рассмотрению подвергнется совокупность материалов, в той или иной степени содержащих в себе критический анализ концепции «мягкой силы» Джозефа Ная. В предыдущей главе уже отмечалось, что традиционными оппонентами ученого являются, прежде всего, неоконсерваторы. Как в политическом так и в научном сообществе существует достаточное разнообразие авторских точек зрения касательно «мягкой силы». Критике может подвергаться как концепция в целом, так и ее методы, функционал, возможность ее реализации тем или иным государством, обществом. Так например американский неоконсервативный историк и публицист Виктор Дэвис Хэнсон в своей статье «Новый мировой беспорядок» подвергает критике не столько саму концепцию «мягкой силы», сколько ее обреченность быть в постоянной связке и в зависимости от «жесткой силы» - Хансон пишет об общеевропейском ресурсе «мягкой силы» и американской «жесткой силе» соответственно.
В то же самое время некоторые ученые, такие как Ниал Фергюсон, дают значительно более масштабную критику концепции, рассматривая ее не только с точки зрения проблемы зависимости от жесткой силы (Фергюсон при этом затрагивает и этот вопрос), но и с точки зрения методов «мягкой силы», истории ее становления и исторических же примеров реализации. Некоторые публицисты в своем критическом анализе концепции делают упор на ограничениях «мягкой силы» с последующей отдачей приоритета традиционным методам «жесткой силы», к задействованию военно- экономического потенциала. Примером может послужить недавний труд американского политолога Элиота А. Коэна, также являющегося неоконсерватором «Большая палка: пределы мягкой силы и необходимость военного принуждения». В целом западная критическая база, создаваемая политиками, учеными и публицистами, разнообразна и способна дать исследователю подробное представление о различных аспектах концепции «мягкой силы».
Весьма подробный разбор концепции дает Ниал Фергюсон в своем труде «Колосс: взлет и падение американской империи». Разобрав предложенное Наем определение и свойства «мягкой силы», английский историк задается вопросом: не делают ли мягкую силу обозначенные Наем положения о ней такой уж сильно отличающейся от «имперской силы»? Фергюсон сопоставляет современную политику США и аналогичные меры Британской Империи, также основанные на стремлении сделать британские ценности привлекательными для других, давая при этом понимание исторического развития британского ресурса «мягкой силы». Ценности и идеи, которые англичане разносили по миру были достаточно разнообразны - от законодательства, систем административного учета до традиционных крикета и британского чаепития. Фергюсон подчеркивает целенаправленность подобных мероприятий: «соблазнять и привлекать людей к британским ценностям» Также распространение британских ценностей и идей было тесно сопряжено с технологическим прогрессом: именно с изобретением радио и распространением радиовещания британский историк связывает начало эпохи «мягкой силы» «в том понимании, которое дает определению Най». К концу 1938 г. радиоэфиры BBC транслировались на всех основных языках континентальной Европы, во время Второй мировой войны оно играло важную роль в «распространении инакомыслия» на оккупированных нацистской Германией территориях. Английский историк утверждает что в рамках 1930-ых годов «мягкая сила» Британии была более значительной по сравнению с «мягкой силой» США в начале XX века.
Переходя к состоянию американской «мягкой силы» 2000ых годов, Фергюсон указывает на то, что одной из причин скептицизма по поводу «мягкой силы» США является география американского культурного экспорта. Из восьмидесяти одной крупнейшей телекоммуникационной корпорации в мире тридцать девять являются американскими, американская кинематографическая продукция демонстрируется в кинотеатрах примерно половины мировых государств. Но очень большая часть продукта Голливуда поступает преимущественно в страны американских союзников и партнеров по Организации экономического сотрудничества и развития. За исключением Японии, азиатские страны, особенно Индия, импортируют очень мало американских товаров. Иностранные пользователи американских сайтов также находятся преимущественно в Европе и Японии. Единственным регионом, в рамках которого американская культура является доминирующей, является Латинская Америка, где семьдесят пять процентов телепрограмм являются американскими. Таким образом американская «мягкая сила», согласно Фергюсону, является географически ограниченной, несмотря на наличие определенного воздействия на умы и сердца людей в Европе, Латинской Америке и Японии. В качестве примера ограничения американской «мягкой силы» британский историк приводит Аль-Джазиру - телекомпанию, появление и работа которой показали значительное усложнение реализации американской «мягкой силы» на Ближнем Востоке. В пределах Сомали антиамериканские силы могли контролировать местные радиоволны и обеспечивать население антиамериканской же пропагандой. «Мягкая сила» не предотвратила геноцид в Руанде: когда Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Бутрос Бутрос-Гали попросил администрацию Клинтона заглушить эфиры «радио тысячи холмов», разжигающие межнациональную рознь и ненависть к тутси, ему сообщили что подобного рода мера будет слишком дорогой.
В своем труде Ниал Фергюсон обращается к американским ценностям и целям, задаваясь вопросом: а так ли уж сильно они отличаются от ценностей и целей империй прошлого, эгоистичных и эксплуататорских в своих намерениях. Он указывает на утверждение, что, начиная с отказавшегося от империализма президента Вудро Вильсона, американские политики стремятся распространить ценности, сформулированные Вильсоном: международное право, демократия, свободный рынок. Соизмеримо с этими ценностями должна выстраиваться и политика США: защищая их, государство должно защищать и сформировавшийся в связи с их распространением мировой порядок и реагировать на любые вызовы брошенные этому порядку различными силами, быть, своего рода, «жандармом всего мира». Фергюсон обращает внимание на риторику опубликованной в сентябре 2002 г. «Стратегии Национальной Безопасности» президента Дж. Буша. Ученый отмечает отдельные положения данного документа, как то: верховенство закона, ограничение абсолютной власти государства, свобода слова и вероисповедания, равные права, уважение к женщинам, религиозная и этническая терпимость и уважение частной собственности, после чего указывает на наличие у данной стратегии «имперских предшественников». Согласно английскому историку подобные положения разделяла и Британская империя в период со второй половины XIX в. до Великой депрессии. Ученый приводит цитату Уинистона Черчилля, однажды описавшего цели британского империализма как «освобождение от варварства плодородных земель и больших групп населения... принесение мира воюющим племенам, свершение правосудия там, где царила жестокость, освобождение рабов от своих цепей, получение богатств из почвы, взращивание самых первых семян коммерции и обучения, увеличение удовольствий и уменьшение страданий целых народов», сопоставляя эти слова с «языком американского идеализма». Подобный вышеописанному комплекс идей и ценностей в разное время имел разное обозначение: «бремя белого человека», «цивилизаторская миссия», в настоящее время такие формулировки как «стратегия открытости» или «продвижение свободы» несут в себе одну и ту же суть. Таким образом, по мнению Ниала Фергюсона идеи и ценности США, являющиеся неотъемлемой основой американской «мягкой силы», в своих основах имеют близкие по содержанию аналоги, использовавшиеся государствами, являющимися империями, прежде всего Британией и активно использовавших военное и экономическое принуждение для достижения своих политических целей. Ученый даже использует понятие «либеральная империя», каждая из которых «провозглашает свой собственный альтруизм.» Каждое из государств способно выдвигать свой комплекс идей и ценностей, однако их использование в качестве «мягкой силы», основы для привлечения партнеров сопряжено с наличием ресурса «жесткой силы», находится в зависимости от военного и экономического потенциала политического игрока. Неслучайно Фергюсон обращается к истории империй, именно к целям и ценностям Британской империи как могущественного государства, способного диктовать свои условия на нескольких континентах и обладающего огромными ресурсами - именно подобные государства исторически оказывались наиболее способными к реализации «мягкой силы»: в предыдущих главах уже упоминалась Франция XVIII в. и Империя Александра Македонского. Британский ученый подтверждает данные суждения, вновь указывая на «Стратегию Национальной Безопасности» и ее положения, касающиеся возможности применения США военной силы: за Америкой остается право «действовать превентивно... предупреждать или предотвращать... враждебные действия наших противников даже если остается неопределенность относительно времени и места вражеской атаки» Ученый приводит аналогию, сопоставляя «мягкую силу» с «бархатной перчаткой, скрывающей железную руку». В свете определенных Фергюсоном критических тезисов касательно «мягкой силы» несколько иным выглядит материал, данный другим автором, неоконсерватором Дугласом Мюрреем в своей работе «Неоконсерватизм: почему мы нуждаемся в нем». Среди прочего в ней Мюррей обращается к проблематике военных конфликтов на Ближнем Востоке, в частности - к некоторым аспектам имиджа Саддама Хусейна. Автор указывает на то, что вне зависимости от того, насколько кровавым мог быть режим Хусейна (в первую очередь по отношению к собственным подданным-мусульманам) и вне зависимости от числа пыток, массовых казней и степени страха, сопутствующего данному режиму, сам лидер неизменно обладал определенным градусом популярности, уважения даже среди тех подданных, чьи родичи были жертвами его режима. Причину этой популярности автор видит в образе Хусейна как последовательного, непоколебимого борца с западными ценностями, этот образ сложился в головах представителей исламского мира. Для этого мира иракский лидер был «тотемом антизападной ненависти, ориентиром антизападных сил» И в то же самое время, в течение более десяти лет после изгнания Саддама Хусейна из Кувейта в политике по отношению к Ираку западные страны полагались преимущественно на «мягкую силу». В итоге же Хусейн, согласно Мюррею, использовал введенные против его страны западные санкции чтобы терроризировать «своих» людей, содержать свою семью и избранных в роскоши и, как мы теперь знаем, покупать и подкупать тех политиков и других людей, которые были готовы быть подкупленными - на западе и, в целом, где угодно. Таким образом Мюррей видит в «мягкой силе» запада причину восстановления авторитета и режима Хусейна в Ираке.
Данная позиция представляется более чем неоднозначной: сомнительным видится сопряжение Мюрреем достаточно жесткого комплекса военно- экономических мер, направленных на сдерживание государственного потенциала Ирака именно с «мягкой силой». Отдельные санкции (например, эмбарго на поставки нефти) и вовсе стали причинами, по которым население Ирака, согласно ООН, могло быть обречено на масштабную гуманитарную катастрофу, причиной которой послужит острая нехватка продовольствия и, как следствие, распространение голода и эпидемий. Несмотря на принятие в 1995 г. программы «Нефть в обмен на продовольствие», смягчившей экономическое давление на Ирак и позволившей удовлетворять потребности населения за счет экспорта иракской нефти, санкции западных союзников являлись экономическим давлением, применением «жесткой силы». «Мягкой силой» (в ее политическом и экономическом аспекте) стоит скорее признать миссию ООН по оказанию содействия Ираку, однако этот проект был разработан уже в XXI веке в ходе нового конфликта. Подводя итог критике Мюррея, стоит заметить что она не направлена на непосредственно саму концепцию «мягкой силы» как политического инструмента, скорее автор пытается найти негативные последствия конкретных политических мер западных государств по отношению к Ираку, при этом несправедливо отождествляя эти меры с понятием «мягкой силы». Довольно масштабный материал, отражающий различные аспекты «мягкой силы» имеется в работах Роберта Кагана, прежде всего в книгах «О рае и могуществе: Америка и Европа в новом мировом порядке» (2003 г.), «Возвращение истории и конец мечтаний» (2008 г.) и «Мир, созданный Америкой» (2012 г.). В целом во всех трех работах Каган противопоставляет не только Европу Америке, но и «мягкую силу» военно-экономическому могуществу того или иного государства, нации. Его работы также как и рассматриваемые выше труды являются примером рассмотрения истории и политики через призму принципов неоконсерватизма. Также Каган обращается к экономическому аспекту «мягкой силы» и к примерам военных конфликтов США в Ираке и Афганистане.
В своем труде 2003 г. американский историк отмечает различия Америки и Европы в таком вопросе как взгляды на угрозы, их восприятие. Ученый ссылается на положения другого исследователя (Стивена Эвертса), в которых утверждается что американцы говорят прежде всего о зарубежных угрозах: международном терроризме, оружии массового поражения и странах-изгоях, для европейцев же «вызовами» являются этнические конфликты, миграция, организованная преступность, бедность и деградация окружающей среды. Также Эвертс пишет о том, что данное различие определяется не столько культурными или философскими особенностями, сколько наличием возможностей: страны Европы предпочитают работать с такими проблемами, решение которых может быть обеспечено большими деньгами или политическим вмешательством; на основе этого Каган формулирует свой тезис: европейцы сосредоточены на решении лишь тех проблем, на которые их сильные стороны способны оказать влияние, но не с тем, что американцами определяется как «зарубежные угрозы», там европейская слабость делает решения иллюзорными. Ученый утверждает: если сегодня стратегическая культура Европы придает меньшее значение жесткой и военной мощи и определяет более значимыми такие инструменты «мягкой силы», как экономика и торговля, то это вероятно может иллюстрировать военную слабость Европы при наличие у нее экономического могущества. Согласно Кагану европейцы и американцы также не разделяют одного и того же широкого взгляда на то, как должен управляться мир, о роли международных институтов и международного права, о надлежащем балансе между применением силы и использованием дипломатии в международных отношениях. Именно относительная слабость Европы вызвала мощный европейский интерес к построению мира, где военная мощь и «жесткая сила» имеют меньшее значение, чем экономическая и «мягкая сила». Таким образом Каган утверждает наличие сложной комплексной взаимосвязи между европейской «мягкой» и американской «жесткой силой», при которой европейский «мягкий» ресурс, в силу отсутствия аналогичного по масштабам ресурса «жесткого», находится в зависимости от американского реагирования на мировые угрозы, на реализацию американской военно-экономической мощи. Желание обладать «мягкой силой», реализовать ее, у Кагана непременно увязывается со слабостью заинтересованного в этом государства. Со слабостью Каган связывает и желание США установления международного права в открытом море в XVIII веке. Подобный критический подход не может рассматриваться как многосторонний, универсальный. В самом деле, если использование ресурса «мягкой силы» непременно сопряжено со слабостью использующего, то к чему наличие такового ресурса (и немаленького - как можно понять по двум предыдущим главам) такому государству как США?
«Жесткая сила» Америки не подвергается сомнению, на рубеже XX-XXI вв. она не раз демонстрировалась миру, но и «мягкая сила», способность привлекать через политику, культуру, экономику также обозначает огромный международный авторитет США и поныне. Даже в результате неумелых действий в Ираке и Афганистане привлекательность Америки для государств в самых разных регионах планеты оставалась значительной. Также важной в вопросе реализации «мягкой силы» является возможность сочетать «мягкую силу» с военной мощью, чем американцы воспользовались в Афганистане и, отчасти, в Ираке в 00-ые года. Примеры обладания подобием «мягкой силы» в различные исторические периоды также указывают на далеко не слабые государства. Франция восемнадцатого и Британия девятнадцатого века таковыми не являлись, их культурно-экономическая гегемония была значительной не только в рамках собственных колониальных пространств, но и на европейской политической арене. В рамках своей работы 2003 г. Роберт Каган рассмотрел исключительно европейскую «мягкую силу», увязав стремление Европы к ней с военной слабостью и зависимостью от США как от «мирового шерифа». Однако подобный подход не представляется полноценным.
Похожая структура изложения Каганом материала, касающегося «мягкой силы» наблюдается и в другой его работе - «Возвращение истории и конец мечтаний» 2008 г. Разница в том что в рамках этого труда европейская «мягкая сила» рассматривается в связи с политическим развитием России на стыке XX- XXI вв. Согласно Кагану, Европейский Союз и Российская Федерация являются соседями географически, но в мире геополитики они живут в разные века. Двадцатый век ЕС с его благородной амбициозностью преодолевать силовую политику и привести мир к новому международному порядку, основанному на законах и институтах, теперь противостоит России, которая в значительной степени является традиционной силой в девятнадцатом веке, практикующей старую силовую политику.
Ученый считает что постмодернистский «постнациональный» дух Европейского Союза был ответом на ужасающие конфликты ХХ века, когда национализм и политическая власть дважды разрушали континент. Внешнеполитические взгляды России же формировались под влиянием распада Советского Союза, проистекая из провальной, по мнению Кагана, «постнациональной политики» Таким образом, для Европы приоритетным видится преодоление национального государства, для России таковым же является его восстановление и укрепление. По мнению ученого ставка ЕС на «мягкую силу», которая была сделана в 90-ые достаточно долго приносила плоды. Меры, предпринятые европейским конгломератом включали в себя передачу большей части своего экономического и политического суверенитета для укрепления институтов ЕС в Брюсселе, сокращение своих военных затрат и замедление модернизации своих вооруженных сил. И Каган признает, что в течение определенного временного промежутка «мягкая сила» ЕС была действительно эффективной, особенно в рамках своей реализации по отношению к бывшим странам Восточного блока: бывшие страны Варшавского пакта во главе с Польшей, Венгрией и Чешской Республикой вошли в ЕС наряду со странами Балтии.
Однако, называя ЕС «добровольной империей», Каган отмечает что уже в рамках XXI в. привлекательность Европейского Союза была сопряжена и с рядом выявленных в ходе расширения проблем. Каган приводит в пример принятие в «семью» ЕС Польши и прибалтийских государств. Вместе с новыми членами Европа получила новые проблемы: принятие Польши означало и принятие польской враждебности и подозрительности по отношению к России и Германии; принятие прибалтийских стран означало принятие аналогичного отношения к России и русскому населению в рамках данных стран. В свете подобных проблем в отношении расширения ЕС на восток, Каган предполагает более тяжелое и медленное расширение Европейского Союза в будущем: допущение в конгломерат таких стран как Грузия или Украина для европейцев будет сопряжено с более жесткой конфронтацией с Россией.
Таким образом, «мягкая сила» ЕС, основанная на политической, экономической, культурной привлекательности в перспективе своей реализации, согласно Кагану, сталкивается с все более определенной вероятностью конфронтации с Россией и поэтому эффективность данного ресурса с течением времени будет снижаться. С окончанием «холодной войны» американский ученый связывает надежды западных государств на смену парадигм в мировой политике, эти надежды заключались в том, что государства будут стремиться к экономической интеграции как к альтернативе геополитической конкуренции, что они будут находиться в поиске «мягкой силы», заключенной в коммерческом сотрудничестве и экономическом росте и это, в свою очередь, станет альтернативой «жесткой силе», основанной на военной мощи и геополитической конфронтации. При этом Каган указывает на существующую парадигму «сильной армии и богатой нации», при которой страны стремятся к экономической интеграции и адаптации западных институтов не для того, чтобы отказаться от геополитической борьбы, а для более успешного ее ведения. В свете вышеизложенных положений ученого касающихся российской политики имеет смысл отметить то что в рамках данной книги Российская Федерация, согласно Кагану, определенно придерживается второй парадигмы.
Представленные в книге «Возвращение истории и конец мечтаний» критические замечания относительно «мягкой силы» затрагивают не концепцию или методологию данного политического инструмента, скорее они иллюстрируют возможные препятствия реализации «мягкой силы» конкретного государства (в данном случае конгломерата государств), которые могут быть связаны с наличием внутри того или иного государства определенного враждебного отношения к представителям различных стран, также Каган вновь обозначает ограниченность мягкой силы и ее сопряжение с наличием или отсутствием жесткой силы. Он продолжает свой дискурс о «военно слабой» Европе. При этом рассмотрение Каганом политических методов России и их отождествление исключительно с традиционной политикой - политикой силы видится очень односторонним. В своем труде 2004 г. Джозеф Най уделяет внимание в том числе и истории развития «мягкой силы» Советского Союза. Некоторые площадки для реализации советской «мягкой силы» были унаследованы Россией: например такие части высокой культуры как балет или театр в рамках культурной привлекательности, а также (в определенной степени) космическая отрасль, все это упоминалось Наем. Хотя безусловно с распадом Советского Союза подавляющая часть ресурса «мягкой силы» была утрачена, все же отождествление политики страны исключительно с традиционной представляется спорным.
Если в двух предыдущих работах автор обращался именно к европейской «мягкой силе», то в рамках своего труда «Мир, созданный Америкой» 2012 г. Роберт Каган пишет о «мягкой силе» США. Обращаясь к историческому опыту Америки XX-XXI вв. Каган показывает что во второй половине XX в. наряду с продуктами, обеспечивающими культурную привлекательность американские СМИ распространяли информацию, не показывающую США как образец для подражания. В 1950-х годах мир мог смотреть телевизионные образы Джозефа Маккарти и охоту за коммунистами в Госдепартаменте и Голливуде. Американские фильмы изображали удушающий капиталистический конформизм новой американской корпоративной культуры. Популярнейшие романы, такие как «Уродливый американец», нарисовали картину американских издевательств и хамства. Были столкновения на почве расовой сегрегации в 1950-х и 1960-х годах, переданные по всему миру изображения белых, плюющих на черных школьников, и полиция, устанавливающая их собак на черных демонстрантов. Также в пример приводятся события на стыке 1960-ых - 1970-ых гг.: массовые беспорядки в Ваттах, убийство Мартина Лютера Кинга-младшего и Роберта Кеннеди, расстрелы в штате Кент, а затем Уотергейтский правительственный скандал.
Внешнеполитический фактор также не способствовал развитию мягкой силы: организованные ЦРУ свержения Мохаммада Мосаддыка в Иране (1953 г.) и Хакобо Арбенса в Гватемале (1954 г.) не способствовали формированию внешней привлекательности американской политики. Каган также упоминает нападение демонстрантов на вице-президентский кортеж в Венесуэле и их выкрики: «Уходи, Никсон!» «Прочь, собака!» «Мы не забудем Гватемалу!» Также упоминаются протесты японских студентов против американского империализма, из-за которых президент Эйзенхауэр был вынужден отменить свой визит в Токио. Всемирная популярность Джона Ф. Кеннеди не помогла ему в его столкновениях с Хрущевым, который, по его собственному признанию, «выбил меня из колеи». Говоря же об американской политической современности, автор подтверждает наличие «мягкой силы» у США, однако замечает что ее влияние трудно измерить и легко преувеличить. Люди и народы могут наслаждаться американской поп-музыкой и американскими фильмами и до сих пор не любить Америку. Согласно Кагану привлекательность США была определена не столько культурой или идеалами (свою роль они играли перманентно), сколько последовательным привлечением власти Америки, то, как она ее использует, и цели, для которых она была использована.
Военная сила является естественной опорой власти в любом государстве, а власть, в свою очередь, опорой мирового порядка. Если Соединенные Штаты станут выглядеть менее надежным защитником нынешнего порядка, этот порядок начнет разваливаться. Таким образом в рамках этой работы Каган высказывает в целом те же положения касательно роли «мягкой силы» в современном мире. Он противопоставляет власть культуре и идеалам в одном из своих суждений, что выглядит не вполне корректно. Роль культурного экспорта уже была рассмотрена в предыдущих главах. Именно продукты культуры (чаще всего - популярной) и являются проводниками американских идей и ценностей, которые в свою очередь составляют неотъемлемую часть американской власти, понятие которой Каган в рамках своей работы сужает исключительно до способности государства добиваться нужных ему политических шагов от других стран. Но такое понимание власти задействует в рамках мирового политического процесса исключительно правительства участников этого процесса, не учитывая в полной мере роль всего их населения. Дж. Най в рамках своего творчества рассматривал примеры локальных адаптаций либо имитаций продуктов американской популярной культуры - таких как «Muslim Up» и «Mecca Cola». Наличие подобных адаптаций является реакцией на реализацию американской «мягкой силы», сопротивлением ее влиянию на население. Сам Най отмечал, что «мягкая сила» не способна стать универсальным ключом к решению всех проблем Америки: факт просмотра корейским диктатором Ким Чен Иром голливудского кино не оказал существенного влияния на северокорейскую ядерную программу. Критика концепции «мягкой силы» со стороны неоконсервативного Запада строится прежде всего на определении «мягкой силы» как второстепенного рычага политического влияния, в то время как первостепенная роль отводится как правило военной мощи. Такие авторы как Дуглас Мюррей, Роберт Каган, Элиот А. Коэн или Виктор Дэвис Хансон пишут о сопряжении европейской «мягкой силы» с «жесткой силой» Америки и зависимости от нее.
Подобная позиция не предполагает отвержение самой концепции, скорее она подвергает сомнению ее статус как одного из политических орудий в арсенале современных государств, государственных объединений и участников мирового политического процесса в целом. В этом свете вопрос о роли и функционировании «мягкой силы» в современных условиях развития мировой политики остается открытым.
3.2 Российский интеллектуальный сегмент о КМС
Понятие «мягкой силы», ее методы и реализация подвергаются рассмотрению и рамках российского научного сообщества. Концепция Дж. Ная вызывает неоднозначную реакцию среди российских исследователей, составляющих и расширяющих совокупность критических замечаний касающихся «мягкой силы» и ее статуса в современном политическом пространстве. В этом параграфе будут рассмотрены примеры критики концепции «мягкой силы» представителями российского интеллектуального пространства.
В вопросе классификации критических замечаний по «мягкой силе» примечательна позиция исследователя П. Паршина: он предлагает деление критики на конструктивную и деструктивную. Согласно Паршину, деструктивная критика предполагает три формы отрицания: отрицание применимости «мягкой силы» по отношению к международным отношениям, что можно рассматривать как радикализацию рассматриваемой раннее западной неоконсервативной критики, ставящей под сомнение лишь независимость «мягкой силы» как политического инструмента. Вторая форма является более жесткой и предполагает отрицание «мягкой силы» как таковой. Наряду с этими двумя формами деструктивная критика содержит и третью: принятие «мягкой силы» и ее применимости в рамках международных отношений, сопряженное с негативизацией и резко отрицательной оценкой методов «мягкой силы». Деструктивная критика может опираться на аргументы идеологического и этического характера, при этом в основе самих аргументов могут лежать и вполне прагматические соображения. Более широкое распространение получает, однако, конструктивная критика, которая ставит во главу угла вопрос об устройстве «мягкой силы» и ее освещении. Вопрос об устройстве «мягкой силы» и ее методов поднимался Ниалом Фергюсоном и, отчасти, Дугласом Мюрреем, в свете подобной классификации их критику можно отнести к конструктивной. Немало вопросов у российских исследователей вызывает и формирование Наем определения «мягкой силы», являющееся, в определенной степени, расплывчатым и неточным. На основе трудов американского ученого они могут формулировать собственное определение концепции. Наприме Е. Широкова определяет «мягкую силу» как «совокупность факторов общественного сознания, определяющих отношение общественной группы (населения страны, элиты, отдельных классов и т.п.) к какому-либо субъекту политики и таким образом усиливающих (или ослабляющих) влияние этого субъекта на данную группу» Подобное определение в должной мере раскрывает цели реализации «мягкой силы», ее субъект и объект, но при этом не дает должного понимания методов ее реализации. Более детальный и сложный анализ содержания концепции провел П. Паршин. Он выдвинул тезис о метафоричности термина, определенного Наем. Именно метафоричность обозначила чрезмерную податливость термина различного рода трактовкам, интерпретациям. Она не могла не оказать влияние и на разнообразие критического восприятия мягкой силы. В своей аналитической записке «Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России» Паршин дает два определения «мягкой силы»: терминологическое и нетерминологическое. В нетерминологической трактовке «мягкая сила» - это «способность достигать некоторой цели самому или через чье-либо посредство, выбирая из спектра потребных инструментов такие, относительно которых можно ожидать, что они при применении будут наносить относительно меньший ущерб (материальный или нематериальный) по сравнению с другими инструментами, потенциально применимыми для достижения той же цели». Терминологически же «мягкая сила» определяется как «притягательная сила различных ценностей, устойчиво ассоциируемых с некоторой страной. К их числу относятся культурные ценности данной страны, организация и уровень жизни в ней, качество образования и т. д.» Данное определение Паршина страдает прежде всего от неполноты раскрытия «мягкой силы» во всех ее аспектах. Обращаясь к работам Ная, нетрудно заметить его сопряжение с привлекательностью, как с фундаментом «мягкой силы», не только культурных, но и дипломатических, политических ценностей. Экономическое развитие, как уже было установлено в предыдущих главах, также может нести привлекательность, тем не менее в своем определении Паршин раскрывает преимущественно культурный аспект. В свете рассмотрения механизма функционирования «мягкой силы» внимания заслуживает совместная статья С. Песцова и А. Бобыло ««Мягкая сила» в мировой политике: проблема операционализации теоретического концепта». В ней авторы выделяют восемь составляющих механизма «мягкой силы». Первый элемент - источники (ресурсы). К таковым авторы относят национальное достояние государства, не зависящее от современных действий (культуру) и т. н. «актуальную практику» - совокупность текущей деятельности государства в области политики и культуры. Второй элемент - механизм конвертации определенных продуктов или инициативных мер государства непосредственно в ресурс мягкой силы. Этот механизм в свою очередь основах на «технологических средствах» (финансы, инфраструктура, каналы коммуникации) и «технологиях» (согласованных наборах операций и действий для решения и достижения конкретных задач и целей). Третьей составляющей являются активы, это понятие отождествляется с введенным исследователем А. Вавином понятием «валюта силы». Исследователи соглашаются с предложенными Вавином вариантами валюты: «добротой», «яркостью» и «красотой». Четвертая часть механизма - инструменты, к которым авторы относят все то, с помощью чего государство способно обрести привлекательность: его образ, имидж и присутствие (представленность государства в мировом информационном пространстве). Пятый элемент - промежуточные эффекты, эффективность которых иллюстрируется репутацией и осведомленностью. Данные эффекты через репутацию и осведомленность выступают связующим звеном между государством, реализующим «мягкую» силу и государством, на которое она направлена. Шестая составляющая - механизм селекции. Его существование определяется тем, что в реальной действительности взаимодействие не ограничивается двумя сторонами, а представляет собой множество перекрещивающихся контактов. Механизм селекции определяется Песцовым и Бобыло как «совокупность рациональных и эмоциональных, сознательных и интуитивных процедур и инструментов селекции (отбора) внешних воздействий». Последние два элемента являются результатами: промежуточный (конвертация активов «мягкой силы» в привлекательность) и конечный (достигается при условии наличия внешней активности реципиента, соответствующей целям и задачам субъекта «мягкой силы»). Предложенная дуэтом классификация достаточно информативна и учитывает все аспекты функционирования и реализации «мягкой силы».
В рамках российского интеллектуального пространства существует также и тенденция выделения деструктивной составляющей «мягкой силы». Примерами работ, рассматривающих концепцию Дж. Ная в подобном свете являются работы Д. Медведева, А. Миронова, статья В. Путина «Россия и меняющийся мир». Также примером может послужить концепция внешней политики Российской Федерации от 2013 г. Д. Медведев пишет о механизме реализации «мягкой силы» как о мере, предполагающей «дезинтеграцию (привлекаемого) как стратегического субъекта, уничтожение его субъектности (самостоятельности, независимости) как таковой Лишенный собственных ценностей и идеалов... объект «мягкого» воздействия «примыкает» к аттрактору, который предложен ему источником «мягкого» влияния» Однако положение об уничтожении субъектности и лишении собственных ценностей и идеалов видится необоснованным: так при локальной адаптации продуктов американской поп-культуры возможно замещение ценностного содержания продукта с американского на местный, как это случилось с уже упоминавшимися раннее «Mecca Cola» и «Muslim Up»: наименование продуктов отражало исламские ценности, хотя сами они и были симуляцией американского товара. Речь может идти скорее о появлении возможности внедрения в инородную культуру ценностей государства, использующего «мягкую силу», о совмещении ценностных ориентиров, но не о «уничтожении субъекности».
Аналогичной видится критика А. Миронова, который пишет об опасности «мягкой силы», заключающейся в отторжении или изменении в сознании объекта воздействия культурно-ценностных и поведенческих норм, характерных для среды объекта, а также усвоение новых смыслов, противоречащих культурному коду объекта и способствующих девиации его поведения. Подобного рода негативизация никак не обозначает какие-либо уязвимости концепции, замечания об опасности «мягкой силы» скорее подчеркивают ее действенность.
Рассмотрение концепции «мягкой силы» российскими исследователями в целом способно обеспечить нуждающегося достаточно широкой критической базой. Труды многих российских ученых раскрывают различные аспекты концепции, справедливо указывают на чрезмерную открытость понятия «мягкая сила» к интерпретациям, значительная часть которых не представляется корректной. Что же касается выделения деструктивного аспекта «мягкой силы» - подобный критический анализ концепции не подразумевает рассмотрение концепции в целом, скорее обозначение потенциальных угроз в случае ее реализации политическим противником Российской Федерации.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В ходе исторического развития политических отношений в мире различные нации и государства стремились не только к реализации своих текущих задач и разрешению проблем, но и к поиску наиболее приемлемых методик ведения политики, выстраивания отношений с партнерами. В рамках рассматриваемого в работе периода было охарактеризовано не только значение нового политического инструмента, но и круг его потенциальных регулярных пользователей, круг, не ограничивающийся исключительно государствами. Концепция «мягкой силы» и сейчас может быть применена транснациональными корпорациями, негосударственными организациями и даже частными лицами. Подобные возможности сейчас определяют состав участников международных отношений и развитие мировой политики в целом. Интересы государств безусловно сохраняют свое определяющее значение в этом развитии, однако они уже давно не являются исключительным его аспектом. «Мягкая сила» государств в наши дни сосуществует с мягкой силой надгосударственных сил и структур.
Следовательно, один из выводов нашей работы состоит в том, что «мягкая сила» государств в наши дни сосуществует с «мягкой силой» надгосударственных сил и структур.
Мировая история на рубеже веков обозначила несколько крупных военных конфликтов, немалая часть которых может быть рассмотрена, проанализирована на предмет наличия «мягкой силы» у воющих сторон, на предмет ее реализации, на условия формирования обстоятельств, оказавших влияние на ход реализации «мягкой силы». Джозеф Най уже обозначил возможность сопряжения «мягкой силы» с военным вмешательством, в этом свете инициатива военных контингентов Запада в Ираке или Афганистане справедливо может быть изучена как пример задействования в рамках военной операции разного рода силового воздействия. Другие конфликты (например геноцид народа тутси в Африке) могут послужить примером сценария, не предполагавшего реализацию «мягкой силы» и справедливо могут быть обозначены неразрешимыми проблемами для данной концепции.
Другой вывод данной работы о том, с чем мировому сообществу приходится иметь дело. Это ограниченность «мягкой силы». Определение степени ограниченности «мягкой силы», как и установление совокупности ее возможностей - проблемы, которые остаются открытыми для исследователей. Рассмотрение в рамках данной работы личности ученого, в значительной степени ответственного за разработку концепции также позволяет сделать вывод о владении Джозефом Наем широким спектром информации в области международных отношений, истории и политики, значительной эрудиции и умении формулировать различные аспекты «мягкой силы» доступным для читателя языком.
Ещё один вывод можно сделать о том, что творчество Дж. Ная является достаточно обширным, такой же является тематика рассматриваемых им проблем. На стык XX-XXI вв. приходится комплекс его работ, посвященных формированию, рассмотрению и определению концепции мягкой силы. В рамках данной тематики ключевыми являются работы 2004 и 2011 г. - «Soft Power: The Means to Success in World Politics» и «The Future of Power». Первая дает наиболее четкое определение концепции, раскрывает методику ее реализации, и обозначает круг государств и негосударственных участников политический процесса, способных применять «мягкую силу». Вторая книга уделяет внимание различным аспектам сопряжения «мягкой» и «жесткой силы», связь «мягкой силы» с экономической и военной мощью. Джозеф Най продолжает научную деятельность и сейчас, это позволяет сделать предположение о потенциальном расширении творческого наследия автора. Рассмотрение концепции «мягкой силы» как совокупности трех ее основных аспектов: политического, экономического и культурного не является в полной мере характерным для творчества Ная. Подобная структурная классификация была сочтена нами более уместной, поскольку в своих работах Най не в полной мере раскрывал экономическую основу «мягкой силы», хотя и учитывал возможность привлекательности экономических моделей развития отдельных государств. Вот почему мы пришли к выводу о том, что обособление экономического аспекта данной концепции видится справедливым и необходимым. Однако обособление экономического аспекта данной концепции видится справедливым и необходимым не только в свете наличия подобных моделей, но и в свете учета экономической основы культурной и политической составляющей «мягкой силы».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ ИСТОЧНИКИ
Конституционные и законодательные акты
1.Конституция США (The United States Constitution) [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Концепция внешней политики РФ (утверждена Президентом РФ В.В. Путиным 12 февраля 2013 г.)(утратила силу)[Электронный://www.mid.ru/foreign_policy/official_documents/-ресурс].URL:
/asset_publisher/CptICkB6BZ29/content/id/122186(датаобращения:13.04.2017)
.Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года [Электронный ресурс]. Совет безопасности РФ. - Режим доступа: #"justify">Труды Джозефа Ная
4.Най Дж. Будущее власти. Public Affairs, 2011. 320 с.
5.Най Дж. Мягкая сила: как добиться успеха в мировой политике. New York: Public Affairs Group, 2004. 208 p.
.Nye J. Power in the Global Information Age: From Realism to Globalization. Routledge, 2004. 240 p.
.Nye J. Is the American Century Over? Polity, 2015. 152 p.
.Nye J. The Paradox of American Power: Why the World's Only Superpower Can't Go it Alone. Oxford University Press, 2002. 240 p.
.Nye J. Understanding International Conflicts: An Introduction to Theory and History. New York: Longman, 2008. 320 p.
.Nye J. The Powers to Lead. Oxford University Press, 2008. 240 p.
.Nye J. Presidential Leadership and the Creation of the American Era. Princeton University Press, 2013. 200 p.
.Nye J. Bound to Lead: The Changing Nature of American Power. Basic Books, 1990. 307 p.
Документы
13.Martti Ahtisaari. Report to the Secretary-General on humanitarian needs in Kuwait and Iraq (United Nations 20.03.1991) [Электронный ресурс]. Системные требования: Adobe Acrobat Reader. URL: #"justify">Материалы электронных СМИ
14.Poll: Iraqis pessimistic about war's outcome (03.19.2007) / Новостной портал nbsnews.com // [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Harvard's Joseph Nye Receivers Honor in Japan (05.11.2014) / Новостной портал belfercenter.org // [Электронный ресурс] URL: #"justify">(дата обращения 28.01.2017)
.Who are the top international-relations specialists? Surprise! Scholars have a very different view than policymakers do (25.09.2014) / Новостной портал foreignpolicy.com // [Электронный ресурс] URL: #"justify">Периодическая печать
17.Thom Shanker, «Top U.S. Commander Sees Progress in Afghanistan». New York Times, February 5, 2010
Монографии
18.Бжезинский Зб. Великая шахматная доска: господство Америки и ее геостратегические императивы. Москва: Международные отношения, 2009. 280 с.
19.Гареев М.А. Роль технологий «мягкой силы» в информационном, ценностно-мировоззренческом и цивилизационном противоборстве. Акад. военных наук, Каф. информ. аналитики и политических технологий Московского гос. технического ун-та им. Н. Э. Баумана, Науч.- исследовательский центр проблем нац. безопасности. - Москва: Экон-Информ, 2016. 306 с.
.Гуськова Е. Ю. История югославского кризиса (1990-2000). Москва: Русское право / Русский национальный фонд, 2001. 720 с.
.Кузьмина Т.Р. Практические аспекты мягкой силы. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского гос. экономического университета, 2015. 203 с.
.Мёрден С.У. Проблема силы: борьба на глобальном поле боя. 234 с. // The Problem of Force: Grappling with the Global Battlefield, Boulder, London: Lynne Rienner Publishers, Inc, 2009. 234 p.
.Мягкая сила. Мягкая власть. Междисциплинарный анализ. Коллективная монография / Под ред. Е.Г. Борисовой. - М.: ФЛИНТА, Наука, 2015. 184 с.
.Чихарев И.А., Андрущенко М.А., Полулях Д.С. Время и пространство политики: современные хронологические и геополитические концепции. Москва: МГИУ, 2015. 422 с.
Научные статьи
25.Бобыло А.М. «Мягкая сила» в международной политике: особенности национальных стратегий // Вестник Бурятского государственного университета. 2013. № 14. С. 129-135
26.Братерский М.В. Экономическая мощь в мире «жесткой» и «мягкой» силы // Актуальные проблемы Европы. 2014. № 3. С 59-96
.Братерский М.В., Скриба А.С. Концепция «мягкой силы» во внешнеполитической стратегии США // Вестник международных организаций: образование, наука, новая экономика. 2014. № 2, том 9. С. 130-144
.Истягин Л. Влиятельный компонент «мягкой силы». // Мировая экономика и международные отношения, 2009. № 3. С. 119-122
.Капицын В.М. Космополитизм - компонент «мягкой силы» и глобального управления // Научно-аналитический журнал Обозреватель - Observer. 2009. № 10. С.70-79
.Коротина Н. Ю. Подходы к измерению «мягкой силы» // Дискурс-Пи. 2014.
№ 4, том 11. С. 56-61
.Лебедева М.М., Фор Ж. Высшее образование как потенциал «мягкой силы» России // Вестник Университета МГИМО. 2009. №6. С. 200-205
32.Лейн К. Невыносимая легкость мягкой силы // Мягкая сила и международная политика США. Теоретические, исторические и современные перспективы. С 51 - 83 // The Unbearable Lightness of Soft Power // Soft power and US foreign policy: theoretical, historical and contemporary perspectives. Routledge studies in US foreign policy, 2010. P 51-83
33.Лукьянов Ф. Парадоксы российской «мягкой силы» // Франко-российский аналитический центр Обсерво Системные требования: Adobe Acrobat Reader. [Электронный ресурс] URL #"justify">.Михалев А.В. Концепция «Мягкой силы»: обзор подходов в зарубежной науке // Дискурс-Пи. 2014. № 1, том 11. С. 63-67
35.Наумов А.О. «Мягкая сила» и «умная сила». Внешнеполитический опыт США // Стратегия России. №2. 2016. С.65-76
.Паршин П. О мягкой силе и кавычках: выражение («)мягкая сила(») в российских СМИ // Язык и дискурс СМИ в XXI вв.: тезисы выступлений на заседаниях Круглого стола с международным участием. Под общей редакцией М.Н. Володиной, И.М. Кобозевой. Москва. ООО «МАКС Пресс», 2016. С. 39-40
37.Паршин П. Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России // Аналитические доклады, Центр глобальных проблем МГИМО -Университет, выпуск 1 (36), март 2013. Системные требования: Adobe Acrobat Reader. [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Песцов С.К., Бобыло А.М. «Мягкая сила» в мировой политике: проблема операционализации теоретического концепта // Вестник Томского государственного университета. История. 2015. №2 (34). С. 86-91
39.Погорельская С.В. «Мягкая» сила Германии: Политические фонды // Актуальные проблемы Европы. 2014. № 3. C. 135-152
.Трибрат, В. «Мягкая безопасность» по Джозефу Наю // Международные процессы. 2005. № 1. С. 34-39
.Фан И. Мягкая сила: сила привлекательности или путаница? С. 147-158 // Fan Y. Soft Power: Power of Attraction or Confusion? Place Branding and Public Diplomacy vol. 4, 2008. P. 147-158
.Харкевич М.В. «Мягкая сила»: политическое использование научной концепции // Вестник Университета МГИМО. 2014. № 2 (35). С. 22-29
Общие работы
43.Каган Р. Возвращение истории и конец мечтаний. 128 с. // Kagan R. The Return of History and the End of Dreams. New York: Alfred A. Knopf, 2008. 128 p.
44.Каган Р. Мир, созданный Америкой. 149 с. // Kagan R. The World America Made (New York: Alfred A. Knopf, 2012. 149 p.
.Каган Р. О рае и могуществе: Америка и Европа в новом мировом порядке. 174 c. // Kagan R. Of Paradise and Power:America and Europe in the New World Order. New York: Vintage Books, 2004. 174 p.
.Мюррей Д. Неоконсерватизм: почему мы нуждаемся в нем. 220 c. // Murray
D. Neoconservatism: Why We Need it. London: Social Affairs Unit, 2005. 220 p.
.Фергюсон Н. Колосс: взлет и падение Американской империи. 364 с. // Ferguson N. Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. Gardners Books, 2004. 364 p.
48.Шарп Дж. От диктатуры к демократии. 160 с. // From Dictatorship to Democracy. The New Press, 2012. 160 p.
Диссертации
49.Агеева В.Д. Роль инструментов «мягкой силы» во внешней политике Российской Федерации в контексте глобализации: Дис. … канд. полит. наук. Санкт-Петербург, 2016. 279 с.
50.Опенько Е.В. От традиционной дипломатии к использованию «мягкой силы»: Дис. … канд. ист. наук. Томск, 2012. 187 с.
.Филимонов Г.Ю. Внешняя культурная политика США как компонент «мягкой силы»: Дис. … канд. полит. наук. Москва, 2007. 187 с.
.Филимонов Г. Ю. Роль «мягкой силы» во внешней политике США: Дис. … доктора полит. наук. Москва, 2013. 422 с.