Проблемы движущих сил поведения

  • Вид работы:
    Контрольная работа
  • Предмет:
    Психология
  • Язык:
    Русский
    ,
    Формат файла:
    MS Word
    129,74 Кб
  • Опубликовано:
    2016-11-07
Вы можете узнать стоимость помощи в написании студенческой работы.
Помощь в написании работы, которую точно примут!

Проблемы движущих сил поведения

Проблемы движущих сил поведения

 

Оглавление

Введение. 3

1.    Мотивация и стимулирование. 5

1.1 Понятие и теории мотивации. 5

1.2 Представление о мотивах. 8

Вывод по первой главе. 10

2.    Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности. 11

2.1       Теории движущих сил поведения человека. 11

2.2 Схема системной детерминации развития личности. 14

Вывод по второй главе. 17

Заключение. 19

Список литературы.. 21





Введение


Поведение человека и животных в естественных условиях носит целенаправленный характер, оно служит удовлетворению какой-либо биологической или социальной потребности.

К числу вечных вопросов науки относится проблема соотношения биологического и социального в человеке.

В психологии эта проблема фигурирует под разными названиями: соотношение среды и наследственности; степень «животности» и степень «человечности» в личности; роль «ситуации» и «диспозиции» (черт личности, прошлого опыта, задатков) в объяснении причин поведения личности; внутренняя и внешняя детерминация развития личности; объективные и субъективные факторы ее развития; соотношение социального и индивидуального в поступках личности и ее восприятия мира и т.п.

Возникающие у живых существ желания, побуждения, потребности, которые предшествуют какому-либо действию и определяют его, называют мотивами действия, иначе говоря - мотивациями.

Сам термин "мотивация" буквально означает то, что вызывает движение. Современное же физиологическое определение термина мотивация следующее: "Мотивация - это эмоционально окрашенное состояние организма, возникающее в связи с определенной потребностью, которое направляет поведение человека или животного на удовлетворение исходной потребности.

Вся наша жизнь с точки зрения физиолога представляется как непрерывная цепь формирующихся целей и их достижений (или неудач). Какие же мотивации могут определять поведение человека. Все мотивации, согласно Миллеру, разделяют на т.н. низшие (первичные, биологические) и высшие (вторичные, социальные). К низшим мотивациям относят висцеральные, направленные на поддержание гомеостаза (голод, жажда), самосохранение особи (страх), сохранение вида (половой инстинкт). Все эти мотивации обусловлены соответствующими инстинктами и закреплены генетически. Высшие мотивации формируются в течении жизни человека, они зависят от его воспитания, индивидуального опыта.

У человека могут быть также патологические мотивации (чаще всего при поражении гипоталамуса, например, анорексия или булимия), а также искусственные мотивации (различные виды наркоманий).

Цель исследования: изучить движущие силы и механизмы поведения личности.

Объект исследования: психологические особенности и механизмы личности.

Предмет исследования: выявление особенностей поведения личности.


1. Мотивация и стимулирование


1.1 Понятие и теории мотивации


Как объект исследования личность уникальна по своей сложности. Сложность эта заключена, прежде всего, в том, что в личности объединены различные плоскости бытия конкретного человека – от его телесного бытия до духовного – как живого тела, как сознательного и активного субъекта, как члена общества.

Некоторые авторы видят в этих словах прямое определение личности. Другие не соглашаются с ними, замечая, что у Маркса речь идет, во-первых, не о личности, а о человеке, во-вторых, скорее всего об обобщенном человеке (человечестве в целом), так как ни один конкретный человек не может быть совокупностью всех общественных отношений.

Личность – это организм и его высший представитель – мозг, содержащий в себе остатки всего, чем мы были, и задатки того, чем мы будем [1,c.12 ] . В нем начертан индивидуальный характер со всеми своими деятельными и пассивными способностями и антипатиями, своим гением, талантом и глупостью, добродетелями и пороками, неподвижность и деятельностью.

С мыслью о том, что личностью человек не рождается, а становится, согласны сейчас большинство психологов. Однако их точки зрения на то, каким законам подчиняется развитие личности, значительно расходятся. Эти расхождения касаются понимания движущих сил развития, в частности значения общества и различных социальных групп для развития личности, закономерностей и этапов развития, наличия, специфики и роли в этом процессе кризисов развития личности, возможностей ускорения процесса развития и других вопросов.

В детстве складываются основные мотивационные, инструментальные и стилевые черты личности. Первые относятся к интересам человека, к тем целям и задачам, которые он перед собой ставит, к его основным потребностям и мотивам поведения. Инструментальные черты включают предпочитаемые человеком средства достижения соответствующих целей, удовлетворения актуальных потребностей, а стилевые касаются темперамента, характера, способов поведения, манер. К окончанию школы личность в основном оформляется, и те индивидуальные особенности персонального характера, которые ребенок приобретает в школьные годы, обычно сохраняются в той или иной степени в течение всей последующей жизни.

Мотив - это то, что вызывает определенные действия человека. Мотив находится “внутри” человека, имеет “персональный” характер, зависит от множества внешних и внутренних по отношению к человеку факторов, а также от действия других, возникающих параллельно с ним мотивов.

Мотивация - как функция управления - процесс создания у членов организации внутреннего побуждения к действиям для достижения целей организации в соответствии с делегированными им обязанностями и сообразно с планом.

Мотивация достижения - мотивация, связанная с присвоением новых благ, развитием потребностей.

Что значит мотивация для дела, хорошо видно из следующего примера: во время катастрофы "Аполло-13" - американской космической экспедиции - расчет орбиты аварийного корабля был выполнен за два дня против обычных трех месяцев, необходимых в нормальных условиях. Главное, что сыграло здесь свою роль - сверхвысокая мотивация всех сотрудников центра управления полетом. Можно предположить, что производительность коммерческой фирмы также возрастет на порядок, если на ней удастся достичь близкого уровня мотивации.

В мировой теории известно множество моделей мотивации, из которых можно выделить ряд наиболее распространенных:

  • По Адаму Смиту, проводившему исследования в начале века на английских предприятиях, человек всегда будет стремиться улучшить свое экономическое положение.
  • По Лоуренсу и Лоршу, люди стремятся репродуцировать то поведение, которое уже приводило к ожидаемому результату.
  • По Маслоу, человек стремится удовлетворять потребности в строгой иерархической последовательности: физиологические, безопасности и защищенности, социальные, уважения, самовыражения.
  • По МакКеланду, потребности имеют три основных составляющих: власть, успех и причастность.
  • По Вруму, мотивация складывается из ожиданий результата, вознаграждения, ценности последнего.
  • "Теория справедливости" говорит о соотнесении человеком полученного вознаграждения с затраченными усилиями и вознаграждением работника, выполняющего аналогичные функции.

Современные теории мотивации разделяются на две категории: содержательные и процессуальные. [4]

Содержательные теории мотивации основываются на идентификации тех внутренних побуждений (называемых потребностями), которые заставляют людей действовать так, а не иначе. Эти теории в первую очередь стараются определить потребности, побуждающие людей к действию, особенно при определении объема и содержания работы. При закладке основ современных концепций мотивации наибольшее значение имели работы трех человек: Абрахама Маслоу, Фредерика Герцберга и Дэвида МакКлелланда.

Процессуальные теории мотивации появились позже содержательных и основываются в первую очередь на том, как ведут себя люди с учетом их восприятия и познания. В этих теориях анализируется то, как человек распределяет усилия для достижения различных целей и как выбирает конкретный вид поведения. Имеется три основные процессуальные теории мотивации: теория ожиданий, теория справедливости и модель Портера-Лоулера.[10]

Характеристика основных содержательных теорий мотивации.

Содержательные теории мотивации в первую очередь стараются определить потреб­ности, побуждающие людей к действию, особенно при определении объема и содер­жания работы. При закладке основ современных концепций мотивации наибольшее значение имели работы трех человек: Абрахама Маслоу, Фредерика Герцберга и Дэвида МакКлелланда.

1.2 Представление о мотивах


Развитие психики в животном мире связано с возникновением и развитием нервной системы, особенно головного мозга. Наряду с развитием нервной системы важную роль для развития психической деятельности имеет характер взаимоотношения животного с окружающей средой.

Как человек, так и животные обладают общими врожденными элементарными способностями познавательного характера, которые позволяют им воспринимать мир в виде элементарных ощущений (у высокоразвитых животных - и в виде образов), запоминать информацию. Все основные виды ощущений: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус, кожная чувствительность и др. - с рождения присутствуют у человека и животных. Их функционирование обеспечивается наличием соответствующих анализаторов.

Неоднозначная реакция конкретной личности на те или иные воздействия не дает четкого рецепта управления поведением человека. Попытки разрешить эту проблему привели к появлению множества различных теорий мотивации. С точки зрения классификации Х.Шольца, представляется целесообразным их деление – в зависимости от предмета анализа – на три главных направления: 

1)Теории, в основе которых лежит специфическая картина работника – эти теории исходят из определенного образа работника, его потребностей и мотивов. К ним относятся такие как “XY-теория” Макгрегора, теория “Z” Оучи

2) Внутриличностные теории – анализируют структуру потребностей и мотивов личности и их проявление. Это теория иерархии потребностей А.Маслоу, теория потребностей К.Альдерфера, теория двух факторов Ф.Херцберга…

3) процессуальные теории – выходят за рамки отдельного индивида и изучают влияние на мотивацию различных факторов среды. К теориям этого типа относят теорию трудовой мотивации Д.Аткинсона, теория справедливости С.Адамса, теория мотивации В.Врума…[7]

Хотя между этими теориями существуют принципиальные отличия, они, тем не менее, имеют нечто общее в своей основе, что отражает определенную общность в мотивации человека к действиям.


Вывод по первой главе


Таким образом, мотивация - как функция управления - процесс создания у членов организации внутреннего побуждения к действиям для достижения целей организации в соответствии с делегированными им обязанностями и сообразно с планом.

Современные теории мотивации разделяются на две категории: содержательные и процессуальные.

Эмоции, утверждал Ч. Дарвин, возникли в процессе эволюции как средство, при помощи которого живые существа устанавливают значимость тех или иных условий для удовлетворения актуальных для них потребностей. Эмоционально-выразительные движения человека - мимика, жесты, пантомимика - выполняют функцию общения, т.е. сообщения человеку информации о состоянии говорящего и его отношении к тому, что в данный момент происходит, а также функцию воздействия - оказания определенного влияния на того, кто является субъектом восприятия эмоционально-выразительных движений. У высших животных, и особенно у человека, выразительные движения стали тонко дифференцированным языком, с помощью которого живые существа обмениваются информацией о своих состояниях и о том, что происходит вокруг. Это - экспрессивная и коммуникативная функции эмоций. Они же являются важнейшим фактором регуляции процессов познания.

Зарезервировано: Вот вы предлагаете,  и? Ясин: Ну, как вам сказать? Я был на Совете, где такого рода предложения высказывались Президенту. Президент послушал и дал поручение, учесть те соображения, которые были высказаны. Желнов: Учли? Вы до конца довели процесс? Ясин: Нет, тот ответ, который мы получили, вот этот, скажем, проект Минюста, нас не удовлетворил. И мы будем продолжать. Как? Я не знаю, это как раз Федотов знает лучше всех. Он умеет общаться и с нами, и с нашими, так сказать, оппонентами. Надеюсь на лучшее, но мы будем все равно говорить. Если этот Совет наделен таким правом, чтобы говорить и чтобы что-то писать, и так далее, и тому подобное, по-моему, он выполняет свою функцию. Пархоменко: Я здесь хотел бы перевести наш разговор в экономическую сторону, здесь мы с Борисом, наверное, наша сторона как-то выступит, и хотел начать, наверное, с последнего заявления Шувалова, который комментировал, собственно, устройство экономического блока в нашем правительстве и говорил о том, что надо в некотором смысле переформатировать взаимодействие и вообще формат работы Минэкономразвития, Минфина. Сейчас они действуют, так сказать, в противоходе, и в общем это была в некотором смысле традиционная такая система сдержек и противовесов, одни тратят, другие экономят. А теперь вот Шувалов говорит о том, что надо это как-то сделать, может быть, иначе, чтобы они действовали сообща. Что вы об этом думаете? Вообще насколько это важно сейчас, вот этот вот пересмотр функции министерств, и какие-то, казалось бы, такие бюрократические вещи, в общем, может быть, далекие от реальных дел? Или нет, или не далекие? Ясин: Смотря какие мероприятия. Если, предположим, возникает идея, что надо взять и собрать такие государственные или полугосударственные кампании, как Сколково, затем РБФ и Роснано, их объединить и вместо него сделать государственное агентство, государственный какой-то комитет. Я мог сказать вам одно, я категорически против. Не потому, что Чубайс мой друг, а потому что это три государственных фонда, которые занимаются инновациями. Там еще, кстати, приписали Фонд Бортника, который занимается помощью малым и средним предприятиям. С моей точки зрения, после всех разговоров о пользе малого бизнеса, а нам начинаю говорить, что нет, давайте мы устроим монополию, там будут сидеть чиновники, которые лучше знают, чем руководители этих самых кампаний. Но с моей точки зрения, это полная ерунда. Полная ерунда, и если там даже кто-то намекнул, что там, знаете, в этих организациях есть люди, которые нарушили закон или берут взятки. Пархоменко: Да, но вот если говорить именно вот о министерствах основных, о Минэкономразвития, о Минфине, надо ли что-то там поправлять, чтобы, может быть, это работало на экономический рост более эффективно? Шанецкая: Может, их стоит объединить, например? Пархоменко: Или дело не в них совсем как бы? И не с того конца надо начинать? Ясин: Я полагаю, что вообще нам нужно два министерства: это одно министерство финансов, другое министерство экономики. Пускай они между собой обсуждают наши проблемы, пускай Улюкаев выступает за более высокие темпы роста и подпиткой денег нашего хозяйства. Пускай Силуанов эти вопросы решает в противоположном направлении. Он же не решает, он готовит это все председателю правительства, председатель правительства идет к президенту, ну там вот принимаются решения. Совершенно очевидно, что когда это все вырабатывается, то я подозреваю, мне так кажется, зря сказал «совершенно очевидно», но мне кажется, что определенную роль играет Улюкаев, определенную роль играет Силуанов. Вот когда Глазьев  нападает, предположим, на Набиуллину и требует, чтобы она печатала больше денег, ну это уже у него такие взгляды, я не сомневаюсь, но отдаю должное смелости, мужественности Набиуллиной, она этого не делает, и она проводит сейчас исключительно правильную политику. Пархоменко: Кстати, в дополнение, коротко просто хотел вас спросить, потому что Медведев начал говорить о том, что надо бы рассмотреть предложение Столыпинского клуба, вот эти как раз идеи об эмиссии. Как вам кажется, насколько далеко здесь может продвинуться правительство вот в этом направлении? Ясин: Я прочитал вчера только эти предложения Столыпинского клуба, там есть вполне разумные предложения, в том числе по развитию малого и среднего бизнеса, никто не предлагает строить это агентство и так далее, но там есть одна такая банальная мысль: высокая инфляция, пускай Центральный банк доделает больше денег. Ну что я могу сказать? У людей такое впечатление, что когда, скажем, предприятие попадает в трудности, если ему дадут денег, так оно вылезет. Поэтому политика Центрального банка неправильная, но я немножко работал в условиях кризиса и видел, когда печатают деньги, когда не печатают деньги, и понимал, что в конечном счете, вы живете в таком мире, что если вы такими делами занимаетесь, вы вот так вот будете жить очень долго. А если вы хотите добиться успеха, надо действительно, если закручивать гайки, то это делать женскими руками Эльвиры Набиуллиной. Вот это сделать так, что все-таки почувствовать. Шанецкая: Женскими руками и в сфере кредитно-финансовой политики. Ясин: Да, ну а если у нас иначе не получается, вы понимаете. Грозовский: У меня вот какой вопрос был, Евгений Григорьевич. Уже много лет наши коллеги и друзья экономисты постоянно консультируют правительство, разные хорошие вещи ему советуют, в какой-то момент стабилизационный фонд придумали, что помогло бюджету уже десятилетия, даже больше продержаться. В то же время понятен общий тренд, понятно, что экономически страна становится менее свободной. Вот на днях мы в индексе экономической свободы куда-то вниз скатились. Понятно, что политический режим все дальше и дальше эволюционирует в сторону авторитарной системы. Вот вопрос о пределах компромисса. До какого момента, с вашей точки зрения, может быть, как вы это для себя определяете, имеет смысл, допустимо этому политическому режиму как-то помогать, советовать ему те вещи, которые в каком-то смысле его укрепляют, позволяют ему дольше и лучше продержаться? Или в какой-то момент надо уже остановиться и сказать, выплывайте сами? Ясин: Понимаете, я просто хочу обратить ваше внимание на то, что в настоящее время, те люди, которые, скажем, поддерживают те взгляды, которые мы здесь с вами высказываем, и я это делаю, их, в лучшем случае, от 15 до 20% населения Российской Федерации. И я понимаю, это просто оппозиция, это не просто какая-то оппозиция, которая имеет определенные взгляды, и есть власть, которая имеет другие взгляды. И есть масса народа. Шанецкая: Вообще не имеет никаких взглядов. Ясин: Они, да, взглядов не имеют. Вернее, они имеют, вот Крым взяли, Крым наш, и поднимается волна эйфории, потому что это действительно справедливое дело, еще Потемкин захватил нам это дело, и мы не можем уступать Украине. Ну и так далее. Значит, это такой очень грубый расклад, но на самом деле что нужно сделать для того, чтобы дойти, чтобы мы могли пойти на компромисс, и так далее? Или что, не идти на компромисс? А наоборот, встать стеной и  доказывать? То есть что делать? Оружие брать? Ну явно нет. Но есть другое дело, понимаете, тогда, когда были возможны такого рода мысли со стороны людей, которые близко с нами мыслят, то тогда еще, как говорится, обстоятельства были другими. Нефть дорожала и так далее. Сейчас положение другое. Вы имеете нарастание ситуации, когда будут усиливаться факторы, которые будут заставлять задуматься саму власть, потому что если, предположим, мы будем иметь, как сказал, по-моему, Кудрин, на этот год плюс-минус 1, то есть у нас стагфлят, стагнация, то есть ни туда, ни сюда, мы болтаемся в таком положении. Сколько мы можем болтаться? Я обращаю ваше внимание на то, что все развитые страны уже тронулись вверх, Америка в прошлом году 2,5% получила, уже обнаглела до того, что она повысила учетную ставку процента Федеральной резервной системы. Ну, значит, с моей точки зрения, сейчас обстоятельства будут толкать правительство и тех людей, оно же тоже неоднородное, это правящая элита… Желнов: То есть ваша точка зрения будет, назовем ее либеральной точкой зрения, будет набирать все больше и больше популярности среди элит, вы хотите сказать? Она будет необходимостью? Ясин: Я не уверен в том, что она будет набирать популярность. Среди тех людей, которые принимают решения, будет все больше понимания, что нужно принимать решения вот такие, а не такие. Желнов: Окей. Грозовский: А вот в продолжение этого вопроса, иногда богатые ресурсами страны, когда нефть или какой-нибудь другой ресурс стоит дорого, именно в этот период становятся более агрессивными, проявляют неуважение к странам-соседям и так далее. Есть, в принципе, и противоположный тренд, ресурс дешевеет, нужно как-то поддерживать популярность, и если мы не можем всех накормить, давайте мы всех развлечем разными завоеваниями и так далее. Почему вы думаете, что дешевизна нефти сделает правительство более разумным, а не наоборот? Возможно же и противоположный механизм представить: жизнь в относительной бедности и много зрелищ. Желнов: Ну то есть больше популизма, грубо говоря. Грозовский: И в политике, и в экономике. Ясин: Все-таки тогда, когда у вас люди живут не так, как они стали жить к 2008 году, а у них жизненный уровень падает, я так думаю, что там количество людей, которые будут сильно поддерживать власть, будет потихонечку снижаться. Без всяких мятежей и так далее, но будет. А в правительстве есть ответственные люди и понимающие, которые будут предлагать какие-то другие решения по сравнению с теми, которые принимались сейчас. Я думаю, что в конце концов должен наступить такой момент, когда правительство или, вернее, руководство страны в целом начнут принимать другие решения. Шанецкая: А что это за «в конце концов»? Вот извините, хочется понять, как выглядит это «в конце концов». Это какой должен быть дефицит бюджета, или это должны все резервы закончиться? Как вот это должно выглядеть так, чтобы мы поняли, вот он, конец концов? Ясин: Да, это трудный вопрос. У меня на него нет ответа. Шанецкая: Ну, как вам кажется, при нынешней ситуации, когда мы можем ждать действительно глубокого понимания экономической ситуации и реальной попытки выхода из этой ситуации? Через структурные реформы, через, я не знаю, что еще. Ясин: У меня такое не то, что подозрение, я наслышан, что такого рода советы каждый раз, уже давно, доходят до президента. Не только с либеральной стороны, но и с другой стороны. Так сказать, с одной стороны великая империя,  которая требует платы, а с другой стороны, вот эти либералы, которые говорят, что мы теперь страна с рыночной экономикой и действовать вообще против законов рыночной экономики нельзя, потому что вы просто увидите развал ее. Желнов: Что президент говорит? Шанецкая: И вы сейчас уже знакомы с президентом. Он вообще интересуется экономикой, ему действительно экономика интересна? Ясин: Больше того, я скажу, что он довольно хорошо разбирается. По крайней мере, на словах. Я не знаю, я очень давно с ним не говорил. Пархоменко: Последние пару лет по его поведению складывалось такое впечатление у довольно многих наблюдателей, что в общем, как бы экономикой он занимается постольку поскольку, а его главные интересы — геополитика и так далее. Ясин: Были большие государственные дела, что вы хотите? Тагаева: То есть все зависит от первого лица, я правильно понимаю? Ясин: Да, это уже пора у нас понимать, а как? Тагаева: В такой ситуации следующий вывод — это значит, что все зависит от адекватности восприятия, когда включится адекватность. Ясин: Нет, не только. Я так думаю, что у президента есть как бы некое понимание предела, и это необязательно будет какое-то доказательство программы и так далее. Может быть какой-то случай, какое-то событие. Тагаева: Бюджетники выйдут, шахтеры на улицу, что-то, что? Ясин: Вот что-то такое. Когда? Я не знаю. Желнов: Прервемся на рекламу и продолжим наш разговор с Евгением Ясиным. Желнов: Мы продолжаем разговор с Евгением Ясиным, это программа HARD DAY’S NIGHT. И ваши вопросы. Пархоменко: Если позволите, хотел бы немножко про экономику еще несколько вопросов дозадать, Евгений Григорьевич. Вот мне кажется, такой один из принципиальных, наверное, моментов вот в этом выборе в ту или другую сторону, в выборе в том, чтобы все-таки начать двигаться по этой либеральной линии, в некотором смысле, — это приватизация, которую сейчас вновь в очередной раз стали обсуждать, и кажется, что теперь ее обсуждают уже гораздо более серьезно, чем это делали в последние годы. Вот кажется или действительно так? Вот верите ли вы в то, что на этот раз она действительно случится? В то, что она будет иметь какой-то реальный эффект, а это не будет перекладывание из кармана в карман? И главное, будет ли она на этот раз справедливой, в кавычках или без? Вообще бывает ли справедливая приватизация, в некотором смысле? Ясин: Приватизация так, чтобы всем нравится, не бывает. Поэтому она для кого-то всегда несправедлива. А тот вариант, который вам показался первыми серьезными шагами, это как раз, с моей точки зрения, не то, что бессмысленные шаги, но это такие шаги, которые устраивают правящую элиту. То есть что такое? Вы берете Роснефть, забираете у нее 20% и продаете. Деньги отдаете Силуанову, ну например. Что, Сечин начинает меньше командовать, и там как бы другая политика начинает проводиться? Нет. Реально меняется ситуация тогда, когда на важных предприятиях, не обязательно самых больших, но важных предприятиях, большинство получают и покупают другие хозяева. Тогда меняется политика. Когда, скажем, разрабатывался план Набиуллиной, в бытность ее еще министром экономики, тогда явно предполагалось, что какие-то предприятия будут становиться частными. Про Роснефть при тех вариантах, которые сейчас выдвинуты, никак нельзя сказать, что она станет частной, даже это в каком-то смысле не смешанная собственность. Не знаю, что-то мне сказал, что на Лондонской бирже было продано 7,8% российского Сбербанка. Ну, что поменялось? Желнов: Евгений  Григорьевич, позволю вопрос вам задать, как раз в продолжение вопроса Льва Пархоменко. Вот вы сказали, начали говорить про приватизацию и про Владимира Путина, про экономику. Но вот Башнефть, вот национализация компании или экспроприация компании из рук Евтушенкова, наверняка решение согласовывалось и принималось в кабинете Владимира Путина, по экспроприации этой компании. Бизнес же весь говорил кулуарно, а кто-то и осмеливался говорить публично, что это хуже, чем Украина для бизнеса, хуже, чем санкции, потому что государство снова национализируя, а не приватизируя в данном случае, дает понять, кто устанавливает правила игры. Как тогда это коррелирует с тем, что вы говорите «хорошо разбирается в экономике»? Ясин: Понимаете, экономика прежде всего не то, как хорошо разбираются в ее таинствах, так сделать, чтобы сразу всем стало хорошо. Это поле конфликтов, это столкновение интересов, которые каждый раз кто-то защищает, кто-то борется против. И это некое напряжение. Как может сложиться так, чтобы другая сторона не выступила? Это невозможно, потому что ее положение зависит от того, как складывается ситуация. А в каком-то смысле президент — это такой барометр, которые определяет точку равновесия. От этого мы не сможем уйти так просто, как раз если вы возьмете, предположим, Великобританию, того периода, когда там устанавливалось всеобщее избирательное право, на это ушло 100 лет. Я не помню, в какой книжке я это прочитал, там один из лордов, который принадлежал к консервативному крылу, он говорил: «Начинается настоящая война. Но мы будем бороться против того, чтобы все имели право голоса». То же самое происходило во Франции, последите, 100 лет тоже. Сейчас в этот период, ну я надеюсь, что мы вошли, потому что то, что происходит сейчас, это еще просто, как говорится, откладывание основных событий. Шанецкая: Ну вот смотрите, Евгений Григорьевич, получается так, что у нас основным рупором, озвучивающим это напряжение, позволяющим себе по-прежнему это озвучивать, на сегодняшний день является Герман Греф, потому что в общем и целом, все остальные уже так попритихли. Может быть, кулуарно как-то да, но в открытую-то нет. Вот как вам кажется, почему он? Это какая-то политическая игра? Это потому, что он действительно говорит то, что думает, и абсолютно не заботится о последствиях? Все-таки как-то пролейте свет на то, что происходит с Грефом. Ясин: Я сегодня с ним говорил, я его пригласил на апрельскую конференцию, которая будет проходить в Высшей школе экономики, и сказал, что если он согласится, он будет выступать со мной на одной секции. Он говорит: «Я должен подумать, у меня путаница, наверное, в голове, меня тут осуждают и так далее». Я ему сказал: «Герман, последнее твое выступление мне нравится больше всего». Как он выступал вначале, мне вообще не нравилось, потому что просто он еще не знал, о чем он говорит. А сейчас он знает. И вот это имеет большую ценность. А почему он так говорит? Это не по сговору, по-моему, это потому, что он знает, что с одной стороны его рассматривают как избалованное дитя, ему ничего не сделают. Свои функции, как председатель Сбербанка, он, наверное, выполняет. А так вот, сказать какое-то слово резко, он был не один на форуме гайдаровском. Ну, он сказал действительно истину, он сказал правду. Ну, кому-то не нравится, а мне нравится. Шанецкая: Может быть, он себя позиционирует, как некоего такого экономического реформатора? Ясин: Да, может быть. Шанецкая: Главного, я имею  в виду экономического. Ясин: Нет, на главного он не претендует, но он считает свои долгом сказать то, что он думает. Тагаева: Вот вы, опираясь на свой очень богатый экономический опыт и зная политику наших властей, на кого бы сделали ставку, на какого политика? Как вы думаете, кто будет проводить реформы все-таки? Может быть, это будет Алексей Кудрин? Это будет Герман Греф? Ясин: Это я не знаю. Тагаева: Вы бы кого посоветовали? Пархоменко: Как вам кажется, есть ли новые какие-то, может быть, имена, которые мы еще не очень знаем? Вы общаетесь с экспертным сообществом, и есть ли какая-то вероятность того, что вот этим возможным, теоретическим лидером и исполнителем вот этих реформ будет какой-то человек, который сейчас, может быть, где-то на вторых ролях или может быть, вообще не в публичной сфере? Ясин: Может быть. Пархоменко: Есть ли у нас такие люди, которые способны это сделать? Ясин: Есть, полным полно. А кто из них? Если я могу сказать про него, что это он, это значит, что он не умеет, себя вести, что он сам нарывается не неприятности. Но есть один еще такой человек, который о себе заявил, это Кудрин. Ему помог Медведев, отправив его в отставку за совершенно справедливое возражение, потому что Кудрин видел немножко дальше, чем Медведев, так будем говорить. Ну вот, пожалуйста, мы могли бы видеть Кудрина. Я уже называю фамилии, но он не один, поверьте мне, там есть возможности. Тагаева: А кто еще? Ясин: А вот не скажу. Ведь он же не хочет говорить. Грозовский: Допускаете ли вы в принципе, что сейчас может произойти какая-то смена правительства, новый премьер со своим видением, и при неизменности политического режима все, так сказать, может наладиться за счет экономической стороны дела? Ясин: Не думаю. Думаю, что это более сложная ситуация, и сейчас начинается избирательная кампания, где смена правительства, в принципе, возможна, но она ничего не поменяет, потому что самое главное — обрабатывать избирателя. И только то, что останется в бюджете или в этих запасах, что-то все-таки дать, дополнительно в чем-то помочь и так далее, и тому подобное. И вести соответствующую кампанию. Вот как я себе представляю пропагандистскую кампанию. Так я себе представляю наши предстоящие два года. Полностью сказать, что это полностью так случится, я не знаю, это зависит оттого, как будут развиваться события. А события такие, что ситуация у нас неблагоприятная. Мы рады, что мы остановились на спаде 3,7%, а не 3,8% и не 4,5%, но что будет дальше, мы не знаем, понимаете? Потому что главный фактор всех этих событий у нас, кроме мирового кризиса, который на это тоже влияет, но самое главное — это очень плохой инвестиционный климат, нежелание никого вкладывать инвестиции. Почему? Из-за недоверия. Из-за того, что возможно вот эта история с Минюстом, который дал такое определение политической деятельности. Пархоменко: Евгений Григорьевич, чуть-чуть назад я хотел отмотать, продолжая вопросы про персоналии. Вы в первой части программы, сказали о том, что эти же люди, которые есть сейчас, в широком смысле, будут вынуждены принимать, исходя из сложившейся тяжелой ситуации, будут вынуждены принимать другие решения. А нет ли в этом, как вам кажется, противоречия, что люди с теми же взглядами будут принимать решения не те, в которые они верят, с которыми они идеологически согласны, а как бы из-под палки? Насколько  эти решения будут эффективны? Как вам кажется? Ясин: Вы прямо много хотите. Еще вам гарантируй эффективность. Я не знаю. Я просто знаю, что у нас действительно нужны структурные реформы, эти реформы прежде всего, это не экономические реформы только, это политическая конкуренция и это серьезные изменения в области права. Желнов: Президент Владимир Путин готов к политической конкуренции, к такого рода реформе? Ясин: Я не могу сказать. Желнов: Почему? Ясин: Ну, я не знаю просто. Желнов: Окей. Шанецкая: Смотрите, а на самом деле получается, что, вы говорили, собственно, про тот конфликт, который произошел у Медведева с Кудриным, и действительно, во многом это же было про военный бюджет, и мы сейчас видим, что мы вынуждены, чтобы каким-то образом справляться с тем дефицитом, который безусловно растет, вынуждены резать всяческие статьи, но мы тем не менее из последних сил стараемся не резать оборонку. А мы вообще можем себе это позволить? Мы, как страна вообще, мы, как налогоплательщики с вами, мы вообще как к этому относимся? Мы можем себе позволить кампанию в Сирии, например? Мы можем себе позволить все прочие какие-то геополитические амбиции? Это вообще нам по амуниции сейчас? Ясин: Нет. Мне кажется, что нет. Но руководство принимает другие решения, поэтому оно несет ответственность. Но если говорить о том конфликте, который был между Кудриным и Медведевым, честно сказать, я с уважением отношусь и к одному, и ко второму, но Кудрин знал, что будет потом, и я знал, меня никто не спрашивал, а у Медведева было, он был под впечатлением того, что тогдашний министр обороны ему рассказал, и что мы прерываем и то, и это, и это, и так мы не можем, потому что империя развалилась. И жить с теми вооружениями, которые у нас остались после 1990-х годов, мы не можем. Ну примерно, я себе представляю, как это было. И Медведев был убежден, и он стал действовать, но он не представлял себе, что эти 30 триллионов, которые он выделит за 20 лет на оборону, что они нанесут ущерб стране. Кудрин ушел, ну его потребовали уйти. Шанецкая: Так будем ли мы жить в каком-то ближайшем будущем вообще в ситуации, когда к экономическом блоку прислушиваются, как к равному? Как минимум как к равному, если не как к главному. Желнов: Как к политическому, по сути, блоку. Шанецкая: Да. Ясин: Ну, это трудный вопрос, не знаю, пока не вижу. Пока к ним прислушиваются, пока время от времени Шувалов вместе с министрами заходит, и там говорят, и Путин знает всю правду. Но сказать, что это возымеет какие-то действия скоро, я не могу. Шанецкая: А он знает всю правду? Ясин: Знает. Я уверен в этом. Желнов: Последний вопрос, блиц, очень коротко, у нас минута. Пархоменко: В завершение очень коротко, вы были в 1990-е годы министром экономическим, сейчас мы очень много слышим разговоров про возвращение 90-х, кто-то в плохом смысле, кто-то в хорошем. Вам вот с вашим опытом жизненным как кажется, мы можем вновь там оказаться, опять же в хорошем или в плохом смысле? Ясин: Нет. В 1990-е годы мы не сможем уже вернуться, потому что если сказать серьезно, то 90-е годы имели очень большой эффект, а именно, в России появилась рыночная экономика. И сколько бы мы не говорили о множестве государственных компаний, о том, что они выпускают большую  часть ВВП, я скажу сразу, учитываемого ВВП. На самом деле рыночная экономика работает, если вы хотите, загляните в магазин, но хотя вы, наверное, не видели другого, а я видел. Так что это как бы особенность нашей страны. Дело не в драме или в трагедии, которую мы завтра будем переживать, дело в том, что сталкиваются вот эти два начала. И они просто так не разойдутся, потому что если вы мне скажете: «Есть какие-то успехи в развитии рыночной экономики?» — «Есть!». Желнов: Евгений Ясин, вот на этой оптимистичной ноте «есть!» закончим, научный руководитель Высшей школы экономики, член Совета по правам человека при Президенте был у нас сегодня в студии. И вместе с нами программу провели Наталья Шанецкая, моя коллега с «Дождя», Лев Пархоменко, аналогично, Борис Грозовский, экономический обозреватель, и Лола Тагаева, также ведущая телеканала «Дождь». Евгений Григорьевич, спасибо вам за этот разговор. Оставайтесь на «Дожде». Ясин: Спасибо. Желнов: Владимир Владимирович, у меня первый вопрос к вам по поводу Америки, что уж там. Сегодня был переломный такой момент в предвыборной кампании, и понятно, что Клинтон и Трамп не единственные кандидаты будут. Вы, как гражданин США, за кого проголосуете? Познер: Во-первых, я вам этого не скажу, я никогда не говорю, за кого буду голосовать. Желнов: Сразу — не скажу. Познер: Во-вторых, это никакой не переломный момент. Действительно Круз выиграл у Трампа, с учетом того, что Трамп не выступал в дебатах — это, конечно, некоторые местные сенсации, но не более того. Конечно, Берни Сандерс выступил блестяще совершенно там, и он еще лучше выступит в Нью-Гэмпшире, и он у нее там выиграет, но все равно дело его проиграно, и он никогда не получит большинства от Демократической партии на съезде. Так что это был интересный момент, но никак не переломный. Желнов: Вы не говорите за кого будете голосовать — это часть просто вашей политической культуры такая или что? Познер: Это часть моей журналистской, что ли, моих убеждений. Я не говорю, за кого голосую в России, за кого голосую во Франции, и за кого голосую в Америке, поскольку я голосую во всех трех местах. Просто я считаю, что это очень такое личное дело, и я не понимаю, почему об этом надо говорить публично. Монгайт: А где самые свободные выборы? Познер: Самые свободные? Монгайт: Да. Вы голосуете и в России, и во Франции, и в Америке. Познер: Я думаю, что из этих трех стран — во Франции. Во-первых, там больше партий реальных, в Америке — две и все, и они стали все более и более похожими друг на друга, в России — одна, другие называются, но на самом деле, что они есть, что их нет. Так что все-таки во Франции. Хотя тоже не восторг, но все-таки. Баунов: Вы не хотите говорить, за кого голосуете, а у нас в политическом руководстве в некотором смысле уже проголосовали. У нас все считают, что Трамп — это будет здорово для России, по крайней мере, были такие голоса, а у меня такое ощущение, что есть какой-то фатализм, что любой российский президент — демократический, не очень демократический — рано или поздно скатывается к какому-то антиамериканизму. А любой американский президент, если не занимает антироссийской позиции, то если случается конфликт между Россией и кем-то еще, автоматически становится на сторону кого-то еще, а  не России. Возможен ли в принципе в Америке дружественный России президент, пророссийский президент или это никак не бывает, никогда? Познер: Во-первых, это было. Рузвельт был, безусловно, дружным, правда, в России тогда был СССР, а не Россия, и был не президент, а был Сталин, но это было дружеское отношение, безусловно. Если взять позже, то, конечно, поначалу, во время Перестройки я не сомневаюсь даже, что и Рейган был дружески настроен, и после него Буш-старший. И даже Клинтон был дружески настроен к России и к Ельцину, и, кстати говоря, и Ельцин-то не был антиамериканистом, да и не был Михаил Сергеевич анти американистом. Так что я в этом не вижу фатальности. То, что произошло сейчас — это, конечно, на мой взгляд, беда, но это, так сказать, конкретное совершенно дело по конкретной причине. Шанецкая: Подождите, а сейчас возможен президент в данной конкретной политической…? Познер: В этот момент? Шанецкая: На этих президентских. Познер: Вы знаете, что очень трудно, и в этом прелесть в какой-то степени, на мой взгляд, американских выборов. Во-первых, очень трудно предсказать, кто победит, и, во-вторых, очень трудно предсказать, как себя поведет. Люди, которые полагают, что Трамп — это будет шикарно для России, по-моему, очень сильно заблуждаются, просто они не знают, кто такой Дональд Трамп, и воспринимают его поведение, что он легко поговорит и договорится с Путиным и т.д., за реальность, по-моему, чепуха полная. Может случиться в том случае, если с обеих сторон будет ощущение, что друг другу мы нужны реально, что положение такое сейчас в мире, что если мы не будет вместе, как когда-то говорил Линкольн, united we stand, divided we fall — вместе стоим, а так распадаемся. Есть Китай, есть другие всякие проблемы, но я не могу предсказывать и менее всего я люблю журналистов, которые занимаются предсказаниями. Желнов: Владимир Владимирович, а уместно ли в большой политике, говоря об антиамериканизме, о том, что происходит сейчас в России по отношению к Штатам, уместна ли эта нота обиды, которую мы который год, сейчас особенно слышим от Владимира Путина? И как вы считаете, действительно ли это нота обиды либо это такой политический прием, чтобы какие-то собственные действия оправдать, и таким образом под обидой скрыть какой-то просто хитрый план? Насколько вы в искренность заявлений Путина верите? Познер: Насчет хитрого плана сказать ничего вам не могу, но могу сказать следующее: во-первых, мы очень обидчивы вообще, вообще мы обидчивы, не дай Бог что-нибудь сказать — мы сразу обижаемся, это удивительная черта в России. Гораздо более обидчивые, чем американцы, которые тоже, вообще-то говоря, не сахар, или англичане, которые просто вообще, так сказать, могут легко и не заметить. Используется ли эта обида в политических целях — разумеется, даже было смешно думать, что нет. Есть ли какой-то план — как-то у меня сомнения большие, поскольку я не вижу планов ни в чем — ни во внутренней политике, ни во внешней, поэтому мне трудно представить себе, что есть какой-то, знаете, как в шахматах… Желнов: А как тогда эта обида используется в политической цели? Познер: Я думаю, что она используется, чтобы поддерживать в России, извините за тавтологию, поддержку самого президента, который показывает с помощью этой обиды, в частности, что он защищает Россию, что он не позволяет обижать Россию, что, наконец, он вернул России... Желнов: Восстановление справедливости такое, да? Познер:  Да, в частности, вот это. И в какой-то степени объединяющий фактор в самой стране, которая в этом, по-видимому, нуждается. Шеварднадзе: Владимир Владимирович, принято считать, что Путин — не дальновидный политик, он стратег сегодняшнего дня, но тем не менее, многие вокруг него считают, что у него, конечно же, есть план Б. Вам как кажется, у него есть план Б или это мотылек, который летит на пламя? Познер: Вы знаете, я вам скажу честно, что я не знаю, есть ли план А, поэтому есть ли Б — я вообще не могу сказать. Я вам сказал, я, правда, не вижу никаких планов, я не могу понять, может быть, просто я не вижу, мне не хватает политической остроты зрения, но я не вижу плана. Монгайт: А скажите, а вам, как гражданину, с одной стороны, как гражданину Америки, страшно, когда вы видите как, например, телевизионные кадры — сжигают чучело Обамы, это происходило на моей памяти уже раз пять. Вы, как гражданин Америки, что испытываете, как вы в этот момент реагируете? Как гражданин России? Вы говорите «мы», в какой ситуации какое «мы» срабатывает? Познер: Знаете, я должен вам сказать, что когда сжигают чучело, а это делают в разных странах с разными людьми, я, в основном, смеюсь. Потому что это просто глупость такая, и когда это показывают по телевидению, меня это раздражает, потому что это должно что-то, это же показывают для чего-то, это же ведь какая-то есть цель в этом. А какая цель? Вызвать еще большее возмущение этими америкосами страшными? Я к этому отношусь, я вам скажу честно, несколько свысока и снисходительно, а меня лично, как американского гражданина, это не обижает. Монгайт: Как гражданина России вас это не пугает, что эти люди живут рядом с вами? Познер: Нет. Я жил в разных местах, и там разные очень люди, я попадал в разные переделки за свои взгляды, и потом, слушайте, мне так много лет, что мне уже вообще ничего не страшно, честное слово. Неприятно — это да, неприятно, что за такой короткий срок, когда были такие возможности колоссальные, все это куда-то выбросили, и все это куда-то ушло, и вернуться к тому положению, которое было не так давно, будет чрезвычайно трудно и потребуется много времени. Это обидно. Баунов: Я помню какой-то ролик в интернете после рокировки, где вы говорили, что очень обрадовались, когда Владимир Путин, отслужив два президентских срока, передал власть, и что наконец-то это случилось в России спокойно-мирно, и как вы разочарованы тем, что он вернулся. Вы по-прежнему разочарованы тем, что он вернулся? Познер: Я разочарован не только или, может быть, не столько тем, что именно Владимир Путин вернулся. Я разочарован тем, что он не заложил традицию, что президент России больше двух сроков не бывает в должности, как заложил когда-то Вашингтон, ведь когда Вашингтон это заложил, никакой поправки в Конституции не было, она была принята через больше чем 100 лет. Он заложил — и ни один американский президент до Рузвельта не баллотировался на третий срок. Я считаю, что если бы Путин тогда два срока и все — это было бы начало совершенно другого взгляда на то, что такое президент. Это меня больше всего огорчило. Шанецкая: Но ведь, по сути дела, получается, что у президента Путина, вероятнее всего, есть действительно амбиции, во многом про,  так сказать, спасение России как страны на фоне того, что против России ведется война. Многие говорят о гибридной информационной войне, в частности. Вы верите в гибридную информационную войну просто в России? Познер: Не больше, чем когда был Советский союз и Соединенные Штаты, и друг друга поливали с утра до вечера, я сам был поливальщиком, к сожалению, правда, таким позитивным, потому что я рассказывал о том, как хорошо в Советском союзе, американцам. То есть, все-таки я не поливал американцев в нашем эфире, к счастью. Но это происходило, это продолжает, если называть, это такой красивый термин — гибридная война. Во-первых, половина, нет, гораздо больше, чем половина, не знает, что это такое, но явно что-то плохое, особенно слово непонятное — гибридная, что-то тут такое есть западное и нехорошее. На самом деле, это происходит, и это отвратительно, это происходит и там, и там. Мы против них, они против нас, славное учреждение под названием RT… Шеварднадзе: Тут с вами собраться, и Владимир Владимирович, представитель Первого канала. Познер: …как раз этим занимается. Кстати, довольно профессионально. Шанецкая: Успешно занимается, как вам кажется? Познер: Я бы сказал, что, наверное, из всей пропаганды, которая мне была известна, советская пропаганда и российская пропаганда, это наиболее профессиональная и наиболее успешная. Насколько успешная? Все-таки если говорить об американском зрителе, все-таки американец, как и всякий человек, больше доверяет своим средствам массовой информации, это неизбежно. Но все-таки я знаю точно, что в Америке есть немалое количество людей, которые слушают и смотрят RT, в то время как, когда я работал в Гостелерадио СССР на радио «Голос Москвы» на туда, нас слушало, наверное, пять человек, думаю, я преувеличиваю, очень мало. Шанецкая: Включая ваших родственников? Познер: Да, но у меня там есть четыре двоюродных брата, вот как раз. Монгайт: Я, вы знаете, решила провести некоторый дозволенный мне соцопрос в собственном фейсбуке и спросила людей: «Что бы вы остро хотели спросить у Владимира Владимировича Познера, который нам дает достаточное количество интервью, хорошо известен». И было несколько совпадающих вопросов, и я выбрала один из них, он звучит так: «Отличаете ли вы себя, какая разница между вами — профессиональным пропагандистом прошлого и вами, сотрудником профессионального пропагандистского канала сегодня? Можно ли себя полностью выделить, остаться в белых перчатках на этом фоне?». Познер: Вопрос, конечно, шикарный или крутой, как ныне говорят. Но не точный. Вот почему. Я не занимаюсь пропагандой вообще, моя программа — интервью, я задаю вопросы, стараюсь задавать те вопросы, который бы, может быть, этот человек хотел бы задать, я не член никакой партии, я публично сказал, что я не работаю ни на правительство, ни на президента, ни на государство. Я считаю, что у меня есть долг перед теми людьми, которые меня смотрят, и долг — постараться показать того гостя, который ко мне пришел, наиболее полно, объективно и честно. Это ничего общего не имеет с пропагандой. Монгайт: Контекст канала все-таки, наверное, имеется в виду, я думаю, что люди, которые задают этот вопрос, имеют именно это в виду. Познер: Конечно. И возникает вопрос: «Как же вы, Владимир Владимирович, говоря такие вещи, работаете на таком канале?». На что я могу только ответить следующее: я на канале не работаю, то есть я не штатный человек, у меня нет машины, кабинета, ничего у меня нет, и нельзя меня вызвать  на ковер, но можно мне, конечно, сказать: «Нам ваша программа больше не нужна», это, конечно, можно. Но пока она выходит на этом пропагандистском, если угодно, канале, все-таки меня смотрит довольно большое количество народу. Я могу хлопнуть дверью и прийти, скажем, к вам, если меня примут, неизвестно. Но меня будет смотреть гораздо меньше народу. Причем будет смотреть, я буду в какой-то степени проповедовать тем, кто и так верит, так сказать, он единомышленник. А я хочу говорить не с единомышленниками, я хочу говорить с теми, которые не уверены, которые не знают, которые сомневаются или даже с теми, которые против. В этом я вижу больше смысла моей деятельности. Монгайт: То есть, вы себя вообще не отождествляете с тем контентом, который появляется в информационных программах? Познер: Я не то что не отождествляю, я категорически от них отказываюсь. Желнов: Владимир Владимирович, я хотел вас спросить про эти гибридные информационные войны по ту и по другую сторону. Познер: А что такое, вы мне объясните, что такое гибридная война? Баунов: Давайте я чуть-чуть? Желнов: Я тоже могу. Баунов: Просто наши люди, когда занимаются, собственно, пропагандистским освещением событий, ссылаются на то, что: посмотрите западные вещания, они же так упрощают, мы там такие карикатурные, но мы делаем просто то же самое. Есть принципиальная разница между тем, что делают они там, и что делаем мы? Познер: Неа. Баунов: Нет? Познер: Нет. Баунов: А как же тогда, там свободная пресса, у нас пропагандистская, они равны? Познер: Во-первых, я вам не говорил, что там свободная пресса, и, во-вторых, давайте так: там у вас есть все-таки выбор. Даже в Америке, где ABC, NBC и CBS довольно похожи, я говорю об информационной части только, по сути дела, они не отличаются. И популярность зависит только от того, кто ведущий, а не что они говорят. Но все-таки есть PBS — мощная очень сеть так называемого общественного телевидения, а там совсем другое. Если вы хотите что-то очень реакционное — есть Fox, и это тоже другое. То есть, у зрителей есть возможность хотя бы чуть-чуть посмотреть — в этом есть серьезное отличие. Но то, как они показывают Путина и вообще русских, и то, как мы их показываем — очень похоже. Шанецкая: Единственной, наверное, очевидной разницей, я в этом смысле, тоже, как и вы, являюсь гражданкой Соединенных Штатов… Познер: Как это вас угораздило-то? Шанецкая: Да-да, помимо российского гражданства. И очень часто замечаю, что эта разница... Монгайт: А у тебя нет гражданства? Шеварднадзе: Нет, я грузинка. Монгайт: Я просто проверяю, мы в большинстве или нет. Шанецкая: Разница принципиальная заключается в том, что у нас Америка — это наше все, она виновата буквально во всем и это такой действительно... Познер: Согласен. Шанецкая: В рандауне один из первых пунктов. Познер: Согласен. Шанецкая: Там же, когда приезжаешь туда, удивляешься насколько вообще в принципе Россия... Желнова: Не виновата. Монгайт: Мало занимает внимания. Шанецкая: Не то что не виновата… Познер: Я бы не стал так говорить, особенно в последнее время. Если вы посмотрите там журнал... Шанецкая: То есть, внутренние проблемы волнуют значительно больше, чем... Познер: Конечно, волнуют больше, но и здесь у нас тоже волнуют людей внутренние проблемы, но им объясняют, что эти внутренние проблемы из-за американцев. В Америке не объясняют, что их внутренние проблемы из-за русских, но вместе с  тем то, как показывают русских, причем, я бы сказал, иногда поразительно умело и подло, вы меня извините. Я помню обложка Time, помните, когда сбили малайский этот самолет? Обложка такая: красный фон... Желнов: Путин и Гитлер? Познер: Нет. Путин идет — и свет, он отбрасывает тень самолета этого. Желнов: Да-да-да. Познер: Мощно сделано, но это же, на мой взгляд, недопустимо, но очень сильно. Такого рода пропаганда, конечно, там есть. Монгайт: А вы как считаете, имеет отношение Россия к гибели того самого малазийского Боинга? Познер: Я вам скажу, что я не знаю. Вообще я не люблю говорить о том, чего не знаю. Я могу сказать, что у меня есть какие-то подозрения, в данном случае я совершенно не представляю, потому что все-таки должна быть причина, смысл в этом. Смысла никакого. Шеварднадзе: Хочется вернуться к нашим СМИ. Вы знаете, там, наверху, в определенных кругах принято считать, что Алексея Навального блокируют, его не допускают к федеральным СМИ, и на это есть основания, потому что он слишком красивый, харизматичный, умный, и это может представить угрозу Путину. Вы что думаете об Алексее Навальном? Может ли такой человек возглавить Россию и может ли он действительно представить угрозу или конкуренцию составить Путину? Познер: Вы знаете, когда я некоторое время работал на Дожде, это было недолго, вместе с Леней Парфеновым, мы провели там, не помню сколько, 8 или 9 программ вместе, и у нас гостем в одной программе был Навальный. Он мне очень не понравился. Монгайт: Не понравился? Познер: Нет, он был очень высокомерен в манере разговаривать. Шеварднадзе: Но Путин тоже высокомерен. Познер: Да я сейчас, вы меня спросили о Навальном. И в какой-то момент, я помню, я сказал: «Послушайте, люди, которые стремятся к власти, у них две причины: одна — это власть, их привлекает власть, как таковая. Другая — это ощущение мессианства, он знает, как надо сделать, и как всем нам надо жить». Я ему сказал: «Я думаю, что вы второго типа, но я совершенно не хочу, чтобы вы определяли, как я должен жить». На что он мне сказал довольно остроумно: «Что вы? Вам понравится». А он, конечно, остроумный, он умный, он внешне очень привлекательный, но его жажда власти такова, что мне это неприятно. Добьется он ее? Я не знаю, вам коллега или не коллега, Ксения Собчак несколько лет тому назад мне сказала, что ее женская интуиция говорит, что он точно будет президентом. У меня не женская интуиция, поэтому я ничего сказать не могу. Шеварднадзе: Вы думаете, что он чем-то похож на Путина? Познер: Совсем нет, ну совсем нет. Шанецкая: А уровнем амбиций? Познер: Трудно сказать. Я думаю, что все люди, которые стремятся быть № 1, в этом смысле похожи, эти амбиции. Монгайт: Скажите, а с кем вам нравилось? Вам Навальный сказал, что вам понравится при мне, при мне — президенте России. Познер: Да. Я вообще не хочу, чтобы кто-нибудь определял, как мне жить. Монгайт: Но вам же при ком-то жить нравилось? Познер: Мне вообще жить нравится, но я не люблю, чтобы мне говорили, как мне жить. Монгайт: Из чего я делаю вывод, что, видимо, не нравилось. Познер: И поэтому, наверное, больше всего мне нравится жить во Франции, потому что там в этом смысле это, как это называется, art de vivre, это искусство жить,  это очень французская штука, и попробуй сказать французу, как он должен жить. Шанецкая: Вы когда здесь были в программе в 2013 году, в этой же программе Hard Day's Night, говорили, что ваша основная претензия к оппозиции заключается и, собственно, вы потеряли интерес к этому в целом, ровно потому, что ничего не предлагается, иными словами — отвергая, предлагай. Вы ровно так не говорили, но, тем не менее, мысль была в этом. Как вам кажется, в сегодняшнем политическом поле какие могли бы быть механизмы этого предлагания? То есть, как, с учетом всего того, что происходит, в том числе и в СМИ, как оппозиция должна была бы предложить? Желнов: Или, может, что-то предложила уже с 2013? Познер: Смотрите, идет разговор о том, что тут переговоры между «Яблоком» и, как это называется... Желнов: «Парнас». Познер: «Парнасом» о том, чтобы объединиться. Я бы очень рад был этому обстоятельству, если бы они, наконец, не спорили о том, кто важнее, кто сказал мяу. И чтобы все-таки, когда… понятно, Путин плохой, кровавый режим, все, все понятно, а что вы предлагаете? Я уже слышал, я понял — да, плохой, понятно, все. А что вы? Вы пришли к власти, расскажите мне первые три ваших поступка и как вы это будете совершать. Может быть, если они и дойдут до этого — будет сдвиг какой-то, но нельзя только говорить: «Плохо, плохо, плохо, плохо». Усвоили, дальше-то как? Монгайт: Кого из оппозиционеров вы последний раз звали в свой эфир? Познер: Кого из? Монгайт: Оппозиционеров вы в последний раз звали в свой эфир? Познер: Я думаю, что никого, потому что если говорить всерьез об оппозиционерах, то есть кого вы имеете в виду? Есть, я говорил об этом публично и скажу здесь, есть ряд людей, которых я звать не могу. Это было понятно с первого дня появления программы «Познер», когда я разговаривал с генеральным директором Первого канала Константином Эрнстом, и было понятно, что есть Х, я не скажу сколько, но не хватит пальцев двух рук, людей, которых он не может допустить, чтобы они появились на Первом канале. Мое дело — либо с этим согласиться, идти на определенный компромисс или сказать: «Ах раз так, тогда я не буду вообще делать». Эти люди — это все оппозиционеры, их стало меньше, их просто стало меньше. Монгайт: А, может быть, потому что вы как раз и ваши коллеги их не зовут? Им же нужно какое-то слово высказать. Познер: Я не думаю, вы знаете, я, положа руку на сердце, не думаю, что это имеет значение, я очень сожалею, что я не могу их позвать, мы почти договорились по поводу Бориса Немцова, но «почти» не считается, а дальше... Я все-таки надеюсь, что в какой-то момент поймут, что это было бы полезно. Желнов: Владимир Владимирович, я вас хотел спросить, мы говорили про американские выборы, про прогноз за кого. А если говорить о ситуации в России к 2018 году, если говорить о 2018 году, кто, вы думаете, будет президентом? Что вы знаете, точнее, как журналист, тем более, общаясь с огромным количеством чиновников, инсайдеров, есть мнение, что Медведев снова, и активность Грефа сейчас неслучайна, что он перейдет в администрацию, и Алексей Кудрин уже ведет переговоры с Дмитрием Медведевым и, возможно, тоже будет вновь во власти. Что вы думаете, какой у  вас даже не прогноз, а понимание ситуации как журналиста? Познер: У нас, я сказал уже, что у нас страна очень обидчивая, у нас еще страна слухов. Желнов: Но это не всегда слухи, все-таки журналистика, она... Познер: Мы очень любим, очень любим. Что касается Грефа и его довольно поразительных выступлений, поразительных на фоне всего остального, в частности, последний раз на Гайдаровском форуме. Не будем забывать о том, что, как все утверждают, для Путина, может быть, самое главное — это лояльность. Это выступление считать лояльным, по-моему, сложно. Что это означает? Что это означает? Греф ведь человек думающий. Желнов: И командный в определенной степени. Познер: Безусловно. Какой-то есть договор, уговор, какой-то тренд — это все гадание на кофейной гуще, но может быть и так, а может быть и не так, а может завтра его снимут. Это все настолько непонятно. Я убежден, что Медведев не будет баллотироваться в президенты в 2018 году. Шеварднадзе: Почему? Познер: Почему? Шеварднадзе: Да. Познер: Как возникает убеждение? Анализ: как он себя вел, когда он был президентом, как он себя вел, когда он перестал быть президентом. Желнов: Вы не думаете, что он выжидает чего-то сейчас? Шеварднадзе: При этом, если говорить о лояльности, он точно проявил себя лояльно. Познер: Я, скажем так, не удивился бы, если бы изначально не было договора, что он отработает эти 4 года, и после этого займет должность премьер-министра. Я бы не удивился, если это было так, я не утверждаю, что было так, потому что я, как говорится, свечку не держал, но если это было так, то я считаю, что у него больше шансов нет. Баунов: Маленький вопрос. Хорошо, если не говорить о личностях, как вам кажется, следующим президентом будет представитель более либеральной, более открытой линии или более изоляционистской? Потому что есть ведь большой спрос в общественном мнении на то, чтобы режим стал жестче, он слишком деликатный для многих. Посмотрите, как поддержали, например, выступление Кадырова многие в России, не Чечне — в самой в России. Познер: Насчет многих я воздержусь. Баунов: Их большинство. Познер: Я воздержусь, это очень типично для России, вообще это, как бы это сказать, уважение к сильной руке. Хотели ли бы жители России или, скажем так, русские, чтобы Кадыров был президентом России — у меня есть сомнения, у меня есть сомнения. Баунов: Значит, более либеральный победит человек? Познер: Тут возникает и национальный момент, конечно же. А вот насчет либеральный или не либеральный… видите, в Америке это сначала произошло, когда слово «либерал» превратилось в матерное, это же при Рейгане было. И это же потом произошло и происходит в России, когда либерал — это уже либераст, то есть, понимаете и т.д. Что будет через 2 года или даже чуть меньше теперь — не знаю, но я бы сильно удивился, если бы вдруг был поворот в сторону «л». Шеварднадзе: Просто, Саша, твой вопрос исключил возможность Путина баллотироваться через 2 года. Какая ваша ставка, что Путин — наш нынешний и следующий президент? Познер: Fifty/fifty. Шеварднадзе: Почему? Познер: Потому что он сам не знает, я в этом абсолютно уверен. Баунов: А эти личные обвинения, которые вдруг появились неожиданно против него: упоминания лично по имени в докладе британского судьи, британского следователя, потом американским чиновником — это не желание подтолкнуть его отойти? Познер: Это вообще такая  глупость, что просто, опять-таки, мне стало так горько. Желнов: Со стороны Минфина, вы имеете в виду, американского? Познер: Послушайте, когда поручают человеку, бывшему судье, между прочим, даже не судья, а экс, и он много лет серьезно на эту тему, и потом выходят, так сказать, его результаты его поисков — 320 страниц текста. И если все это, так сказать, сложить и оставить самое главное, то самое главное вот что: вероятно, и это слово меня поразило — probably — вероятно, убийство Литвиненко было санкционировано директором ФСБ и президентом Путиным. Слово «вероятно» здесь просто все взрывает. Какой судья это может сказать? В каком суде в мире это будет принято — probably? В любом англоязычном суде beyond probable doubt — вот что требуется. Шанецкая: Но только для того, чтобы вынести вердикт, а тут вердикт-то не выносят. Познер: Правильно, а здесь probably, но как это можно обвинять? Как? Просто хочется, наверное, очень — это другое дело. Но я подумал: неужели же нельзя было…? Тогда скажите: я считаю, что. Хорошо, имейте слово, то есть смелость сказать. Может, я заблуждаюсь, но я убежден — это другой разговор. Желнов: Владимир Владимирович, прежде чем уйдем на рекламу, хотел у вас, как у американца, спросить, и знаю точно, что многие этим интересовались. Как вы с точки зрения Америки объясняете такую логику: сначала официальные лица говорят о том, что снятие санкций в течение года возможно с России, потом параллельно выходит фильм, где представитель Минюста США, не высокого ранга чиновник, но представитель Минюста, обвиняет Владимира Путина в коррумпированности. Баунов: Казначейства. Желнов: Казначейства, да. То есть, это означает, что называется, свобода мнений, что официальная линия Вашингтона все-таки на снижение конфликта, но кто-то из Минфина может говорить, что хочет, либо это какая-то странно разыгрываемая карта? Познер: А если это третье, если это борьба? Желнов: Может, третье, ваше мнение какое? Познер: Я считаю, что это борьба. В Америке есть группа людей, очень сильная, так называемые неоконы, которые, в частности, милейшая эта дама замужем за одним из, как ее зовут-то, которая в Киеве была? Желнов: Нуланд. Познер: Виктория Нуланд, да. Она замужем за крупнейшим деятелем в самом правительстве и в кругах. Есть и те, и эти. Идет борьба, несомненно. В этом смысле это все-таки демократическая страна со всеми нюансами, о которых я могу долго говорить, и там неоднозначно все, неоднозначно. Шанецкая: Мы закончили на обсуждении того, что сейчас происходит в США и той внутренней борьбе, которая происходит там, хочется, переходя ближе к дому, все-таки понять, как вообще такая страна как Россия может иметь такого уровня мировые амбиции с такой, по сути, разрушенной экономикой как наша? Как это вообще можно увязать, как это можно себе представить? Как вам это кажется? Познер: Это такой теоретический вопрос, а я — человек сугубо практический. Я не знаю, мне кажется, что вообще русские, в них есть такая черта, ощущение того, что это великий народ. И он на самом деле и есть великий, несомненно совершенно, и вот это стремление к космосу, к тому, чтобы быть — это часть, видимо, характера. Я думаю, что этим объясняется очень многое. Сказать, что да, мол, мы уже не те — нет, это не в характере. Я думаю, что только этим можно объяснить это. Это уже никуда не денется, это генотип даже,  я бы сказал. Шанецкая: Кстати, о генотипе, вы говорили про эту сугубую русскую обидчивость. Она когда-нибудь исторически сыграла нам на руку? Есть в ней хоть какой-то плюс помимо очевидны минусов. Познер: Знаете, на обиженных воду возят, говорят те же русские. Нет, никогда не помогает, напротив, это часто приводит к тяжелым последствиям. Потому что обида слепит, человек не видит реально, что происходит. А потом, когда он уже видит, что происходит, уже поздно, уже произошло. Шеварднадзе: Задам вам более конкретный вопрос. Что вы почувствовали, когда услышали, что Россия бомбит Сирию? Вы 1979 год помните лучше, чем я, наверняка — Афганистан, дежавю? Познер: Нет, конечно, нет. Афганистан — это была, на мой взгляд, агрессия. Я знаю, что если эту программу смотрят какие-нибудь афганцы, они сразу чрезвычайно тяжело отреагируют на то, что я сказал. Но это именно была агрессия, продуманная, решение было принято чрезвычайно малой группой людей. Здесь другое. Я считаю, что борьба с «ИГИЛом» (организация признана террористической и запрещена Верховным судом России) — это общее дело. Я считаю, что то, что происходит все-таки некоторое объединение в этом смысле, тяжелое, конечно, это правильно. «ИГИЛ» — это реальная угроза, это реальная угроза и для России, хотя, надо сказать, Афганистан никакой угрозы не представлял вообще. Это разные вещи. Это и американцы бомбят, и англичане бомбят, это все-таки из другой области. Можно, конечно, задаться таким вопросом: а вообще имеет ли какая-либо страна без решения ООН каким-либо образом, военным образом вмешиваться в конфликт другой страны? Это большой вопрос. Но здесь возникает только одно соображение — мне угрожают реально? Шеварднадзе: То есть вам кажется, что вам угрожают? Познер: Не мне, «ИГИЛ» мне как стране. Монгайт: Вы, как гражданин, ощущаете угрозу? Познер: Я ощущаю угрозу исламского экстремизма, безусловно. Монгайт: А в какой момент это произошло? Вы ее почувствовали, когда произошли теракты в Париже все-таки или как-то это постепенно? Познер: Наверное, первый раз по-настоящему — это Нью-Йорк и две башни. Шеварднадзе: Чем «ИГИЛ» отличается от, условно, «Аль-Каиды», того же «Талибана» (организации признаны террористическими и запрещены Верховным судом России)? Познер: Мне кажется, «Талибан» — гораздо более локальная вещь, совершенно не стремится к созданию халифата, а стремится к другому — к соблюдению наиболее строгих норм, может быть, даже самых реакционных норм ислама на своей территории. Мне не кажется, что у них есть стремление завоевать мир, в отличие от «ИГИЛа», который откровенно об этом говорит. Шеварднадзе: А насколько правильна наша борьба или международная война против «ИГИЛа»? потому что если взять «ИГИЛ», на самом деле, их сильная сторона — что они имеют очень четкую, жесткую повестку, чем они и привлекают, собственно, всех этих людей из Европы, России, Америки. Познер: Я считаю, что неправильно борются, но не спрашивайте меня, как. Я только приведу один очень страшный пример. Когда американцы завоевали Филиппины, то там тоже были экстремисты, как раз мусульмане, и американский генерал, который там возглавлял эту борьбу, предупредил раз, предупредил два — ничего не надо. И тогда он принял такое решение: каждого убитого мусульманина заворачивать в свиную шкуру и хоронить вместе со свиньей. То есть, вы понимаете, что это значит для мусульманина. Борьба закончилась очень быстро. Я не говорю, что так надо поступать, но мне не кажется, что бомбежки сверху могут решить вопрос. Шеварднадзе: Должно ли это перерасти в условную борьбу  добра и зла, как это было во Второй мировой войне, когда весь мир объединился против фашизма? Или что должно произойти? Познер: Не кажется, это сравнение очень такое относительное. Да, «ИГИЛ» — это зло, да, идеологический посыл там имеется, да, преследуются цели, которые можно сравнивать с геноцидом. Все да. Но все-таки сравнивать это с нацизмом я бы не стал. Баунов: А вот это ошибка — то, что мы поддерживаем Асада? Или, наоборот, ошибка, что Запад вцепился в этого Асада и четыре года его клещами тянет? Познер: Я думаю, что поначалу ошибка Запада и, как мне кажется, правильная точка зрения — сказать так: с Асадом надо разбираться, но давайте сначала разберемся вот с этим. Потому что пока Асад, хотя бы есть некоторый противовес, и он не так страшен, Асад нам не угрожает, а эти угрожают. Хотя вообще ситуация чрезвычайно сложная, и я себя не считаю таким уж большим знатоком по Ближнему Востоку. Шанецкая: В целом, вам кажется, что «ИГИЛ» — это такого вселенского масштаба зло, когда стоит всем отбросить все свои противоречия, я имею в виду Россия, Запад, биполярный мир, и просто уже объединиться для того, чтобы его победить, чтобы, в конце концов, мои дети, например, не жили при какой-нибудь экстремальной форме ислама? Познер: Скорее, да. Монгайт: Тогда как вы относитесь к такой миротворческой и миролюбивой акции Европы — принять всех тех беженцев, которые вынуждены выехать из Сирии? Европа стала фактически заложницей этого. Познер: Я отношусь плохо. Есть эмиграция и есть беженцы. Если бы изначально очень жестко соблюдали это правило, я бы говорил по-другому. На самом деле подавляющее большинство этих людей вовсе не беженцы. Подавляющее большинство — это эмигранты, люди, которые просто ищут, где им лучше жить. Что неплохо. Но к ним отношение совершенно должно быть другим, другой фильтр, другой подход, как во всем мире. Беженцы — это люди, которые бегут, чтобы спасти свою жизнь, как бежали русские от революции, как бежали из Вьетнама, это другое. И тут я более чем толерантен — да, им надо помогать. Но когда это все в одну кучу валят, и оказывается, что это совсем не только беженцы, тут, я считаю, сделали очень большую ошибку и расхлебывать ее будет чрезвычайно трудно. Шеварднадзе: Я бы хотела коснуться еще одной горячей темы — это ваш с Ургантом фильм про Израиль. Он вызвал бурные обсуждения. Желнов: Вы читали, наверное, все обсуждения. Познер: Я никогда не читаю. Шеварднадзе: Мы сейчас все вам расскажем, Владимир Владимирович. Познер: Мне другие рассказывали. Шеварднадзе: Если сравнить с другими фильмами про Францию, Америку — это все-таки страны, где вы жили, которые вы хорошо знаете, вы чувствуете себя французом, практически американцем, то многие почувствовали, что фильм про Израиль — это был ваш выход из зоны комфорта. И есть некие претензии. Познер: Германию не забудьте, фильм о Германии был тоже выходом из зоны комфорта. Шеварднадзе: Сейчас конкретные претензии еще почему — потому что «плохо подготовлены по Иерусалиму и поселениям, не совсем точно словили жанр на сложную тему и как-то боялись проявить симпатию к евреям, потому что они оба — евреи». Вы как на это все ответите? И еще, есть ли у вас какие-то претензии к себе после этого фильма? Познер: У меня был очень близкий друг, его, к сожалению, нет в живых, это  был замечательный литовский режиссер Витаутас Жалакявичюс, который сделал великий фильм, который назывался «Никто не хотел умирать». Он был настоящим литовцем. И он мне говорил: «Знаешь, Володя, когда я сажусь в поезд и еду в Москву, то по мере приближения к Москве в глазах тех, к кому я приезжаю, я становлюсь литовским националистом, а когда я еду обратно в Литву, там я становлюсь предателем литовского народа». Так вот я точно знал, что этот фильм — для одних я буду антисемитом практически, а для других я буду сионистом. Так оно и получилось. Я хочу сказать, бурная реакция была разная. В самом Израиле бурная реакция, в основном, русскоговорящих — да, она была анти, потому что как я смел разговаривать с арабами, как я смел говорить с палестинцами и даже была такая смешная вещь, что «Познер такая сволочь, что когда он брал интервью у израильтянки, чей сын погиб, и у палестинки, чей сын погиб, он взял очень некрасивую израильтянку и красивую палестинку». Даже такие вещи говорили. Здесь была очень позитивная реакция. Так что это такая вещь. Монгайт: То, что здесь была позитивная реакция, меня это совершенно не удивляет, меня, скорее, удивляет, что вы, как человек, который, естественно, все понимает, говорили, например, про такое сакральное место, в основном, для евреев, конечно — Иерусалим, говорили про него, что это грязный город, что он вам не нравится. Познер: А так и есть. Это правда. Монгайт: Но вы же понимаете, что вы говорите о сакральном. Познер: Почему о сакральном? Монгайт: Потому что это сакральное. Познер: Для кого — сакральное, а для меня, атеиста, это не сакрально. Я говорил то, что есть. Вот, например, Стена плача. Да, производит впечатление, это какая история, как давно, это здорово. Но у меня что-то внутри дрожит? Нет. Ну не дрожит. У меня дрожит на форуме в Риме — там дрожит, но это же мое личное восприятие, не более того. Монгайт: Вы знаете, это очень похоже на реакцию очень большого количества ассимилированных евреев. Именно ассимилированных. Потому что не ассимилированные евреи на протяжении 19 и почти всего 20 века — это люди провинциальные, местечковые, они плохо интегрированы в культуру той страны, внутри которой они находятся, а люди хорошо интегрированные — это ассимилированные евреи. И они максимально дистанцируются от всего еврейского, что было в их корнях, в их прошлом. Потому что бабушки с дедушками говорили, условно говоря, на идише, но при этом они безграмотно говорили по-русски и были малообразованны. Расскажите про себя в этом контексте. Вы разве не такой человек? Познер: Давайте посмотрим. Мой папа всегда говорил мне, что он русский, что его отец был выкрестан, почему он, собственно, смог поступить в высшее учебное заведение в Санкт-Петербурге. Отец мне говорил, что он не знает еврейской культуры, не знает ни идиша, ни иврита, что он абсолютный атеист, вообще что он русский интеллигент. И моему отцу было неприятно считаться евреем, это я знаю точно. И мне это было передано, несомненно. Шеварднадзе: Вам неприятно считаться евреем? Познер: Я договорю. И это во мне сидело. В один прекрасный день, действительно прекрасный, наконец, меня выпустили после 38 лет невыездабельности в США, попал в программу к моему другу Филу Донахью, который во время программы вдруг мне говорит: «Ты еврей?». То ли он утверждает, то ли он спрашивает. Я говорю: «Ну это ты так считаешь. Я рожден во Франции от французской католической матери, я крещен в католической вере, я не могу быть евреем, не говоря о том, что мой отец…». И дальше я это все сказал. Тогда он говорит: «Но у тебя было бар-мицва?». А я даже не знал, что это, говорю: «Нет». И он говорит: «Владимир, вы это говорите с некоторым энтиузиазмом». Я почувствовал себя таким идиотом вообще, что как-то все изменилось. У меня нет проблем. То есть Познер — конечно, еврейская фамилия, это евреи с Познани, все совершенно очевидно. Чувствовать себя евреем — а что это значит? Да, когда я встречаю антисемитизм не по отношению даже к себе, а вообще — да, я тогда абсолютный еврей. А так и на языке не говорю, историю все-таки знаю неплохо, но вот я себя чувствую гораздо больше французом, чем евреем. Ну что тут поделаешь? Монгайт: Это так точно, вы в этом фильме ведете себя именно как француз, а не как еврей. Именно по вашей лояльности к палестинцам, по восприятию конфликта, это очень характерно для французских левых и абсолютно нехарактерно для людей, которые хотя бы чуть-чуть себя чувствуют евреями. Познер: Это абсолютно нехарактерно для правых. Да, я скорее левый, чем правый. Во всем и не только в этом. Я никогда этого не скрывал. Но делать фильм об Израиле и не говорить о палестинцах, не выслушать их точку зрения — это уже пропаганда, это совсем другое. Вы можете согласиться с ними, не согласиться, но дайте им возможность сказать. Но там же были и совсем другие — и господин Либерман, и прочие, которые уж куда как. Поэтому я считаю, что я вообще на ушах стоял, чтобы это было объективно, чтобы это было абсолютно честно. И мне кажется, что были серии, полные восхищения по поводу Израиля и в частности по поводу Кибуца, и в частности по поводу армии, да и в конце я сказал, что остается чувство восхищения. Но на это не обратили внимания. Как я мог говорить с палестинцами? А как я мог не говорить с ними? Монгайт: А что, объективным быть получилось вообще? Вообще в жизни часто получается? Познер: Знаете, мне кажется, что да. Мы, конечно, субъективны, мы все-таки люди, но стремиться к этому, все время думать об этом — мне кажется, да, это удается. Шанецкая: Владимир Владимирович, вы вообще состоятельный человек? Познер: Как вы это меряете? Шанецкая: Как вы это меряете? Познер: Ну я не знаю, как вам сказать. Я — вот то, что в Америке называется middle class. Шанецкая: Есть такая категория — у вас достаточно денег для реализации тех проектов, которые вам интересны? Познер: Нет, конечно. например, эти фильмы, которые я снимаю, я бы хотел иметь как у Дональда Трампа достаточно денег, чтобы ни от кого не зависеть и сам это все оплачивать. Нет, конечно. Шанецкая: Вам приходится ходить собирать? Познер: На паперти. Пожалуйста, дайте. И дают. Или не дают. Шеварднадзе: Я просто хотела еще про фильм спросить, потому что в недавнем разговоре вы мне сказали, что это самый личный для вас фильм из всех остальных. Я правильно помню? Познер: Какой? Шеварднадзе: Про Израиль. Этот фильм про Израиль для вас самый личный. Познер: Нет. Конечно, они все очень личностные, просто…По мнению С.Л. Рубинштейна, все формы психики и поведения животных строятся на основе биологических форм существования, вырабатываясь в процессе приспособления к среде. По своей мотивации все они исходят из неосознанных, слепо действующих биологических потребностей. В отличие от животных, человек способен к волевой регуляции проявления эмоций и их осознанию.

Зарезервировано: Если это строительная фирма, которая здесь сидит, то это, грубо говоря, фирма, которая  может Синдеева: Да, ФСК «Лидер». Алферова: прийти и хорошо сделать этот ремонт, не давая никаких денег нам. Синдеева: Тогда в фейсбуке есть страничка «Я есть!», есть твоя страничка и страница Егора Бероева, всегда можно написать. Алферова: Да, в почту. Синдеева: Я верю в наших зрителей. Алферова: Не говоря уже о рабочих местах. Был опыт «Кофемании», когда она взяла на работу именно потому, что мы там часто что-то делаем, они нам помогают то тортами, то еще чем-то. Они посмотрели, увидели и поняли, что дети классные, взяли человека на работу. Причем работа может быть очень простая, начиная от мытья посуды. Есть, например, у нас парень с синдромом, он любит мыть посуду, делает это очень хорошо. В его случае это будет не дискриминация, он это будет делать с удовольствием. Синдеева: Есть какое-то описание? Алферова: С профессиями нет, мы можем сделать список и выложить. Синдеева: Мы в свое время запускали программу «Все разные. Все равные», устраивали тоже людей с инвалидностью. Это, конечно, одна из самых важных задач, хотя все задачи важные. Алферова: Они все важные, но с людьми с ментальными особенностями есть нюансы. Должен быть контроль с нашей стороны, мы должны понять, насколько это правильно. Этот ребенок не такой универсальный. Есть некие навыки, ты можешь взять. Он более аккуратный. Тем более люди сейчас не очень готовы. Нам хочется, но когда мы с этим сталкиваемся, когда есть особенности поведения или еще чего-то, ты должен понять это, а это нужно объяснить. Синдеева: В самом начале ты сказала, что как только ты начала заниматься фондом и удивительными детьми, ты поменяла свое отношение к профессии. Алферова: Но это было временно. Может быть, если говорить о съемках, а не театре, потому что я снималась в основном в длинных сериалах, когда ты по 12 часов стоишь в кадре. Да, это моя профессия, если я стою в кадре, я начинаю заниматься всем, а сейчас есть тенденция на удешевление производства сериалов, соответственно, люди, которые работают вокруг, нечасто хорошо знают свою работу. Я все-таки выросла в театральной, киношной семье, знаю, как должно быть. Я начинаю тратить огромное количество времени на то, чтобы делать чью-то работу. Я поняла, что эти 12 часов не соответствуют. И что, ну покажут по телевизору. Синдеева: Могла бы с большей пользой проводить. Алферова: Да. Покажут, в журнале напечатают. Синдеева: А театр? Давай в конце, у нас уже программа заканчивается Алферова: Но сейчас я уже начала сниматься и играть, все-таки это актерство, без которого ты не можешь. И все-таки медийность и известность тоже помогают. Синдеева: Спектакль «Страх мыльного пузыря» идет? Алферова: Он вечный. Синдеева: Я прочитала описание, но я не была. Алферова: На него надо приходить. Он просто необычным образом создавался, еще на моем курсе, делала Лена Невежина. Он очень живой, особенный. Синдеева: Он живой, потому что все время трансформируется? Или он константный? Алферова: Там есть некий костяк, но всегда очень много импровизации. Там нельзя врать ни секунды, нельзя вдруг выпасть, настолько мы все там связаны. Наши персонажи тоже немножко с особенностями, хотя это было задолго до фонда. Синдеева: Неслучайные случайности. Алферова: Он про наши детские страхи. Мы же все до старости дети. Синдеева: Там не реальные ваши страхи? Алферова: Там есть и наши реальные. Как выяснилось, они универсальные. Когда мы сидели на курсе и  рассказывали все свои страхи, набралось их не так много, какие-то детские страхи, которые есть вообще у всех, они у некоторых остаются в детстве, а у некоторых тянутся через всю жизнь и очень мешают. Синдеева: У меня в гостях была актриса, девушка, женщина с огромной душой и сердцем Ксения Алферова. Спасибо за то, что вы делаете. Алферова: Спасибо. Синдеева: Программа «Синдеева» продолжает выходить на телеканале «Дождь», и снимаем мы ее в шоуруме дома «Дыхание», в доме на Тимирязевской. Я с удовольствием каждый раз в программе рассказываю про все плюсы этого дома: и про террасы, и про то, что Филипп Старк сделал здесь интерьеры, и про то, что здесь готовая инфраструктура, несмотря на то, что сейчас грязно и невозможно подойти к дому, стройка и так далее, но это естественный процесс. Но сейчас, мне кажется, главный аргумент этого дома — это цена за квадратный метр, потому что цена не изменилась в рублях, а курс меняется. И в общем-то, если у кого если есть какие-то накопления, это отличный повод их сюда вложить. У меня сегодня в гостях Андрей Малахов, который несмотря на болезнь, несмотря на то, что чувствовал себя не очень, я его уговорила прийти. Андрей, привет. Малахов: Привет. Синдеева: Значит, тебя можно не представлять, ничего не говорить. Малахов: Я думаю, вот ну чем можно удивить Наташу. Понимаете, у меня тут 3 дня не было съемок, и я думаю, вот 3 дня не брился, вот приду небритым, пусть увидит вот таким, каким я есть в жизни. Синдеева: Это будет эксклюзив для зрителей «Дождя». Малахов: В остальном виде его уже видят каждый день, бритым, причесанным. А вот такой, знаете, хештег #nomakeup. Синдеева: В Starhit, где ты являешься главным редактором уже много лет, ты подводил итоги 2015 года. И я, ты знаешь, с большим удовольствием их почитала, я не все взяла итоги, потому что у нас не хватит времени программы, но я хотела бы прямо по ним пройтись, потому что мне, во-первых, что-то вообще было интересно и неожиданно. Итак, юбилей года, 20 лет Первому каналу. Вот скажи мне, ты на этом канале сколько лет уже? Малахов: Я на этом канале 20 лет. Малахов: Он создавался. Я вернулся в тот год из Соединенных Штатов Америки, где был послан на учебу как отличник МГУ, как студент с красным дипломом, писать дипломную работу. Малахов: И вернувшись из штата Мичиган, со стипендией в 200 долларов, я попал обратно в съемную квартиру на Алексеевской, в какую-то полную нищету, в 1/4 штата в Останкино, где я числился младшим редактором к этому времени, на утренней программе. Я понимал, что нужно что-то менять, и активно ходил, искал место на радиоэфирах, потому что тогда уже были коммерческие радиостанции, и зарплаты были гораздо лучше. И как мне казалось, про телевидение я уже все понял. И в эту секунду убийство Листьева, передел рынка, и организация Первого канала, и я помню, как нас всех вызывают и говорят, что теперь у нас будет две зарплаты. Синдеева: Как это две зарплаты? Малахов: Нам сказали, что типа одна такая официальная, а вторая будет в конверте. И в конверте там типа 400 долларов. Синдеева: Вау, ничего себе! Малахов: Понимаешь, 400 долларов, это вообще просто. Ну и жизнь засверкала другими красками, я понял, что искать чего-то лучшего, когда  я здесь всех знаю, меня все знают. Ну и что, что 1/4 ставки на утреннем телевидении, американская мечта, все можно доказать. Ну и вот, с тех пор там. Синдеева: Когда у тебя первая программа вышла твоя, когда ты был уже в качестве ведущего? Малахов: Ведущим я стал утренней программы, и это произошло сначала на «Орбите», все-таки в советское время я попал в этот передел одного ледникового периода… Синдеева: Плавно перетекший в другой. Малахов: Плавно перетекший в другой. Все-таки сначала обкатывали ведущих на «Орбитах», на Дальний Восток, Сибирь. Я некоторое время вел программу «Доброе утро» летом, когда все в отпуске. Я вообще считаю, что лето — замечательное время делать карьеру на телевидении, потому что все монстры хотят отдыхать, они уезжают, и вот, пожалуйста, пространство открыто, ты можешь показать себя, что ты можешь-хочешь. И (НРЗБ) сказал: «Давайте попробуем, поставим его», — в какое-то августовское утро, по-моему, это было 2 августа, — «Попробуем поставить его на утренний эфир». И я помню, что тогда была студия, знаешь, один стол, какой-то невзрачной задник и такая старая ваза. Я заморочился, я переделал всю студию. Синдеева: Ну еще бы, ничего себе карьера, конечно, «Утро». Малахов: Представляешь, на национальном телевидении заморочиться и принести столы, стулья, принести букеты живых цветов расставить. Понимаешь, все-таки год в Америке, смотрел 50 каналов, чему-то там нахватался. И поэтому, когда руководство включило телевизор и вообще не поняло, что происходит в это утро, и где он сидит, и что это такое. Синдеева: Что за преображение. Малахов: Так, типа, рвется человек, ну давайте время от времени будет выпускать его, тогда была субботняя программа еще утренняя. Синдеева: Свобода творчества была? Вот как, что было? Ты выбирал темы, гостей, у тебя была редакторская группа? Как это все было? Малахов: Я как раз попал в это время, когда можно было все! Синдеева: Запретных тем не было, гостей запретных не было. Малахов: И я вот, знаешь, сейчас вспоминаю, утренняя программа, то есть я уже раз в неделю веду, утренняя программа и например, ну сейчас я тебе сделаю миксы, это понятно, что это в одно время так все не было, но например в 7.30 приходит Ольга Слуцкер, рассказывает о появлении суррогатных детей в ее семье, в 8.15 — дочь генерала Лебедя о том, что она считает, что папу убили, в 8.25 у нас телемост с Соединенными Штатами Америки, где уехавшая дочь Вайнера, «У всех на устах» Наталья Дарьялова, какой-то репортаж делает оттуда, а в 8.45 — мы с Катей Мцитуридзе, которая тогда начинала вести кинорубрику, у нас какие-нибудь кинозвезды приходят. И все это в прямом эфире, и они все что-то готовят, едят, это такой драйв невероятный. Кирилл Клейменов ведет новости тогда, которые сейчас возглавляет программу «Время». Юля Ракчеева, которая возглавляет сейчас на ТВЦ, ведет новости в этой же студии. То есть это вот все время… Синдеева: Андрей, скажи, пожалуйста, когда началось, скажем так, изменение? Вот когда ты это почувствовал, что начались редакторские правки, или когда темы появились запретные-незапретные? Малахов: Ну, ты знаешь, я думаю, что все равно у людей очень четко работают какие-то внутренние механизмы. И когда, например, может быть, тебе 2-3 раза сказали «Вы уверены, что вы хотите этим заниматься? », и ты понимаешь, что ты можешь потратить неделю своего времени на какую-то тему, заниматься ей,  которая потом может не получиться, или вдруг по каким-то причинам она не выйдет в эфир. Ты потом начинаешь жалеть себя и думаешь, а вот ты должен понимать… Синдеева: Ну, все равно у тебя же в начале этого не было, чтобы не вышло в эфир. То есть это потом появилось. Я для себя пытаюсь понять, когда случился этот перелом. Малахов: Ты знаешь, я думаю, что это все-таки, наверное, 2004, может быть, 2004-2005, что-нибудь вот… Синдеева: Когда уже это стало так заметно. Малахов: Ну как, мне показалось, что, наверное, да. У меня просто поменялось тогда руководство, и если мы начинали вот эту «Большую стирку», где так же, знаешь, что бы мы не придумали, все — пожалуйста, все, кого хочешь, веди, тащи и все-все-все. А потом пришла другая команда со стороны. Синдеева: Продюсеры? Малахов: Продюсеры пришли, да. У которых было ощущение, что вот Малахов достался нам по наследству, мы тут … Синдеева: А, вот так было. Не потому, что это рейтинговая программа, и вы пришли к звездному уже ведущему. Малахов: Да, нет-нет-нет. Это было как раз, что вы тут, типа, молчите, мы сейчас сами вас научим, что делать. А я такой человек, что, ну что бороться. Вот есть руководство… Синдеева: Ну не взбрыкнул. Малахов: Нет-нет-нет. Я к любому руководству отношусь всегда очень вежливо, лояльно и уважительно. Поэтому, если мой непосредственный главный начальник поставил передо мной тогдашнего продюсера, то ну, да, вот есть. Синдеева: Пойти к главному начальнику и сказать: «Константин Львович, меня тут вообще...». Нет? Малахов: Слушай, у Константина Львовича такое количество проблем, что будет к нему ходить Андрей Малахов, жаловаться, что его кто-то обижает. Сталь закаляется в процессе. Поэтому уже никто не помнит, где эти продюсеры, что с ними стало, а корабль дальше течет. Синдеева: Скажи, вот «Пусть говорят», это уже 15 сезон сейчас? Малахов: 15 сезон, да. Это только «Пусть говорят». Синдеева: Скажи, а не страшно бывает, а что через 10 лет? Я прочитала удивительную историю, мне кажется, когда ты был в Америке, ты наблюдал за телеведущими, искал для себя, может быть, какого-то... Малахов: Ролевую модель. Синдеева: Да, какую-то ролевую модель. И Мэтт Лауэр, который ведущий утреннего шоу на NBC уже 23 года, и ты его встретил на Олимпиаде. И вот ты его встретил, увидел, и посмотрел, как этот уставший человек, уже ему вообще, по-моему, не хочется и так далее. Вот что ты в этот момент почувствовал? Ты пытался какую-то параллель провести? Думаешь ли ты про это? Малахов: Знаешь, я даже больше скажу, например, история, как знаменитая американская телеведущая Барбара Уолтерс, создательница тоже огромного количества ток-шоу, программ, и ее история сейчас просто один в один повторяется, как наша история Валентины Леонтьевой, единственное что Барбара Уолтерс не заканчивает свои дни где-нибудь в российской провинции, как это сделала всеми любимая тетя Валя, но так же ужасные отношения с детьми, никому не нужна. Ну да, хорошо, это Манхеттен, и какие-нибудь три домработницы и водитель, который на фотографиях желтой прессы ее выводит и везет куда-то. Синдеева: Но ты же не хочешь себе такой судьбы? Подожди, но ты же не хочешь такое? Малахов: Это, к сожалению, конец всех, за исключением вечно хорошо выглядящего, бодрого, молодого Владимира Познера. Но он работает раз в неделю, 20 минут. Понимаете? Синдеева: Андрюш, и что? Ты  себе готовишь такую старость? Малахов: Нет, я такой старости не хочу. Поэтому я считаю, что лучше в какой-то момент, как в балете, ты работаешь, работаешь, а потом скажешь: «Ну все, ребята, спасибо большое, мне кажется, я в данном случае сделал все, до свидания. Мне нужно поменять полностью жизнь и заняться чем-то кардинально другим». Синдеева: А это же сложно почувствовать. Нет? Малахов: Ну, это сложно почувствовать, но я могу честно сказать, что я впервые, наверное, за 15 лет сейчас 4 дня не ходил на работу, в связи с тем, что у меня был больничный. Впервые, потому что как-то я понял, что нужно себя поберечь, потому что со всеми этими пугалками, которые идут, лучше полежать дома, несмотря ни на что. Это как-то приходит, наверное, с возрастом. Синдеева: Ну, а у кого-то не пришло, понимаешь, и вот этот Мэтт Лауэр, который все равно продолжает работать, и это же вопрос и денег, в конце концов, знаешь, и чем потом себя занять… Малахов: Нет, ну вопрос чем себя занять, только чем себя занять. Я пробовал занять себя, параллельно посмотреть, могу ли я преподавать. Я ходил в РГГУ, преподавал, но честно скажу, что найти общий язык с современной молодежью достаточно сложно. Ты должна просто пригласить Ольгу Свиблову, потому что она была свидетелем того, как… Синдеева: Да ладно, расскажи. Малахов: Как я привел ней всех этих студентов, 3 курс, журфак. Я прихожу и первый вопрос всегда, вот как у тебя — а что через 10 лет? Потому что это центральный вопрос любой нервной системы, куда летит ракета? А что дальше? Синдеева: Конечно. Малахов: Ну, это ладно вопрос ко мне, к человеку, который все-таки как-то поставил перед собой в детстве цель и пришел к ней. А вопрос к студентам — вот вы через 10 лет кем себя видите? И студенты мне рассказывают. Одна говорит: «Я хочу быть домохозяйкой». Я говорю: «А какая-то иная у вас ролевая модель есть?» Один хочет быть Николаем Усковым. Я говорю: «Почему?». Он говорит: «Потому что мне будут бесплатно присылать одежду, и я буду ездить на вечеринки». Синдеева: Или редактор рубрики beauty, да? Малахов: Да. Кто-то — домохозяйкой, удачно выйти замуж, дальше вообще никаких мыслей нет. Синдеева: Это журналисты? Малахов: Да, это журналисты. Третий курс. Я говорю: — Хорошо, ролевая модель есть? Они говорят: — Да. Даша Жукова. Я говорю: — Ну неплохо. Кто хочет быть Дашей Жуковой? Поднимают 10 рук. Я говорю: — В «Гараже» были? Он говорят: — Не были. — Как у вас она ролевая модель, вы в «Гараже» не были. — я говорю. — Следующее занятие встречаемся в «Гараже». Я сам покупаю билеты, приглашаю в «Гараж». Из 50 студентов приходит уже 40. То есть уже значит, кому-то не нужна ни Жукова, ни «Гараж», ни вообще все это происходящее. Дальше, я понимаю, что находясь в «Гараже», где они в первый раз, они также в музее Свибловой не были вообще ни разу. Говорю: — Слушайте, друзья мои, ну как вообще вы в культурном пространстве живете, ну как я могу вам что-либо говорить? Синдеева: Совершенное разочарование. Малахов: Да, и я начинаю им давать какие-то сериалы смотреть, домашнее задание — посмотреть сериал, образно говоря, «Черное зеркало». Хотя бы одну серию, чтобы они представляли и были в курсе тенденций, что  происходит в мировом телевидении, и вообще в пространстве. Потому что я считаю, что сериал «Черное зеркало», не знаю смотрела ты или нет. Синдеева: Да, смотрела. Малахов: Этот вот, с премьер-министром — свиньей, это must для журналистов. Дальше они приходят к Свибловой, Свиблова начинает им задавать какие-то вопросы и понимает, что вообще они плавают. Она говорит: «Так, мне кажется, ты должен с ними еще историей позаниматься, и еще этим». И тут ты понимаешь, что на меня, я приходящий человек. Синдеева: Значит, преподавателем ты не хочешь, не можешь быть, потому что тебе не нравятся студенты, а что дальше? Вот что делать? Все равно, ты думал об этом? Ну вот знаешь, это вопрос, который каждый человек… Малахов: Я снялся в кино. Синдеева: Так. Малахов: В роли самого себя. Жора Крыжовников вместе с Цекало снимали фильм, называется, рабочее название, «Последний день на Земле». К Земле летит астероид. Синдеева: Комедия? Малахов: И десять российских режиссеров снимают короткометражки, и как бы они видели последний день в России, в разных семьях, как они готовятся встретить апокалипсис. А я, чтобы ты понимала,… Синдеева: Комментируешь все это в прямом эфире? Малахов: Я комментирую все это, совершенно верно, да. В каждом доме работает телевизор, они все готовятся, а я в прямом эфире, да, я встречаю астероид в студии программы «Пусть говорят». Синдеева: Все каналы мечтают оказаться в этот момент, ты понимаешь, да, то есть любой канал мечтает. Малахов: Да, и у всех работает телевизор. Знаешь, все прощаются, что-то делают, у них что-то происходит, а тут вот работает «Пусть говорят». Вот если что-то и происходит, мне кажется, это вот как раз, наверное, да. Вот к этому идет. Синдеева: Ну, в общем, я тебе не хочу пожелать вот этой старости, которую ты описал, вот лучше быть как Владимир Владимирович, подтянутым, живым, играть в теннис с утра. К итогам года. 20 лет Первому каналу, скажи, вот если бы ты сейчас очень так коротко охарактеризовал путь, который прошел Первый канал, с самого начала. Что самое важное, на твой взгляд, что удалось каналу за 20 лет? Малахов: Ну, я не хочу сейчас здесь расплываться в каких-то тирадах о том, что если бы у нас был другой руководитель, ничего бы не получилось, но если коротко и конкретно, то это так. Если бы сейчас на Первом канале все эти 20 лет не было Эрнста, то сегодня все выглядело бы, честно, гораздо хуже, мрачнее, ужаснее. Синдеева: А что не удалось? Малахов: Ты знаешь, мне кажется, что… Иногда я скучаю по утреннему эфиру. И может быть, даже если бы я хотел куда-то вернуться, то это вот как раз заниматься утренним эфиром, потому что это очень важная составляющая настроения страны, честно тебе скажу. И как человек, который работал 7 лет на этой передаче, я понимаю, когда ты заряжаешь людей и даришь им это настроение на день, мотивацию, ты говоришь, чем будет жить страна, а дальше, если это подхватывается еще всеми. Сейчас в чем проблема еще СМИ? Что все очень разделились. Мы с тобой играем, мы не играем. Победил отец Фотий в проекте «Голос», никто не подхватывает образ поющего священника. Ой, это Первый канал, они его выбрали, пусть они им и занимаются. А в любой другой стране это персонаж. Синдеева: Ну, Первый канал сам во многом  задал такое отношение, понимаешь. Ты же знаешь прекрасно, как Константин Львович относится к конкурентам, очень болезненно. Малахов: Наверное, да. Но мне кажется, что вот как раз объединение страны, это когда и такая ротация героев должна быть. Согласись, что за последнее время в стране появилось очень мало новых героев или они появились, но им трудно пробиться, потому что СМИ нехотя их поддерживают. Синдеева: Программа года — «Ревизорро» на Пятнице. Малахов: Да. Синдеева: А какие еще программы на других каналах ты успеваешь смотреть, видишь? И «Ревизорро» ты действительно смотришь или понимаешь, что она очень популярна, и это нельзя не отметить? Малахов: Я понимаю, что она популярна и понимаю, почему даже она популярна. Потому что понятно, что это infotainment такой, и никакая, может быть, не расследовательская журналистика, но на фоне того, что расследовательской журналистики вообще нет. Синдеева: Осталась маленькая ниша. Малахов: Оста лось маленькое количество, то Лена Летучая, которая работала у нас в программе «Пусть говорят» редактором и выросла до большой звезды, и поняла, что смелость берет города, с камерой приходишь, проверяешь мусор в баках и чистоту туалетов, и это работает. Ну, наверное, из программ, давайте скажем, что все-таки эфиры Ксении Собчак на «Дожде», если они связаны еще с информационным подтекстом. Я люблю, когда все-таки интервью, оно горячо. При всем уважении ко всем людям, кто берет интервью, когда есть информационный повод, я считаю, что десятка жанра — Филипп Киркоров, психиатрическая больница Израиля. Как бы это ни происходило, но когда ты через 2 дня там и берешь интервью, это работает, это обсуждается потом десятилетиями, и это всегда есть. 20:50 Синдеева: Событие года — День Победы. И собственно, торжества по этому случаю. И ты упомянул Бессмертный полк. И вот здесь у меня, конечно, к тебе вопрос такой уже посложнее. Смотри, с одной стороны, это прекрасный проект, и был придуман сотрудниками и, зрителями канала ТВ2 из Томска. И его просто уничтожали на наших глазах, его уничтожали. Притом нагло, грубо. И если «Дождю» удалось как-то выплыть, может, просто потому, что мы маленькие, я не знаю, то им не удалось. Когда вот этот проект, который поддерживали, продвигали, делали, вдруг фактически так, знаешь, монополизирует Администрация президента, это именно так было, и делает из этого масштабное событие. С одной стороны, это, конечно, очень хорошо, потому что вдруг оно обрело такой масштаб, с другой стороны, мы видели, как печатались фотографии людей, как выводились туда специально люди, кроме тех, кто действительно пошел по зову сердца с фотографией своего деда или отца, туда приходили люди, за деньги, несли фотографии, потом их выкидывали. И к сожалению, все это было в сети. Вот скажи мне, вот стоит ли, скажем так, то, чтобы этот проект… Малахов: В память о тех людях называть это проектом года? Синдеева: Ну, да. И при этом про Томск никто не вспомнил, про телеканал ТВ2 вообще нигде не звучало, и мне кажется, это, конечно, ужасная какая-то несправедливость. И вроде проект хороший, а при этом какой-то осадок уж больно плохой. Вот вы говорили у себя в программе вообще про этот проект? Малахов: Мы не говорили, но это был тот случай, когда мне, вот я как сейчас у меня мурашки, потому что меня не было 4 дня на майские праздники, я вернулся и 8, и 9 я был здесь. Но никак не представлял, что этот проект выльется вот в такое масштабное событие. И когда я увидел это по телевизору, в прямом эфире, как наши коллеги на канале «Россия» ведут трансляцию, а я долгие годы, работая на утренней программе, как раз 9 мая с 9 утра до 8 вечера работал у Большого театра, когда только начали собираться ветераны, и они были еще многие живы. И это прямо мне оставляло огромное удовольствие. Я сам приносил цветы, дарил им, заранее готовил героев, готовили эти встречи, которые не в студии, а там прямо делали, у Большого театра. И когда я увидел вот этих людей идущих, которые многие, я считаю, что 90% там вышли, с искренним порывом они шли. Синдеева: Нет, там многие были искренние. Малахов: Я позвонил Константину Львовичу Эрнсту, сказал, что мне впервые стыдно за свою журналистскую карьеру, что я сегодня не там и не напросился работать 9 мая. Синдеева: Но извини, а за то, что Томск нигде не упоминался, ТВ2, за то, что вы в своих программах не рассказали, понимаешь, вот мне за это ужасно было стыдно. Вот опять же за наше сообщество, понимаешь? За наше журналистско-медийное сообщество мне было стыдно. Я как раз буквально через какое-то время... Малахов: Ну, они получили, они же получили «ТЭФИ-Регион». Синдеева: Нет, не получили, получил проект. Это еще был больший цинизм, потому что вот как раз я хотела рассказать, что на «ТЭФИ-Регион» проект получает ТЭФИ, проект, и ни одна, извини, собака, которая вышла на сцену, я прошу прощения, потому что только такая была эмоция, не упомянула ТВ2, не сказали со сцены хотя бы просто «спасибо, ребята, за то, что вы развивали этот проект, за то, что вы вкладывались и душой, и сердцем, и ресурсами, всем, чем можно». Нет. И поэтому, конечно, мне было стыдно за всех, вообще за наше медийное сообщество. Малахов: Но иногда, ты знаешь, все-таки журналист это как родитель, он дает жизнь чему-то, и дальше иногда мысль, иногда идея, она работает, и уже без тебя, и ты только со стороны смотришь, уже как то, что ты придумал, а часто то, что ты придумал, другие уже все успели на себя записать. Синдеева: Да, но здесь я не про журналистов и ТВ2, а я про наше сообщество, которое просто забыло про них, уничтожили канал и забрали себе этот прекрасный проект. Хотя проект хороший, и слава богу, что он обрел такой масштаб. Свадьба года — Песков и Навка. Как ты считаешь, история с часами, яхтами и так далее — это предмет вообще для публичного обсуждения? Ну в случае, понятно, что с Песковым, политиком, известным человеком, чиновником. Как это? Малахов: Ну, слушай. В мире, где все уже живут просто в социальных сетях, и не отрываясь от телефона, теоретически я знаю, что нас даже ждет. Года два назад мы возвращались из Майями в Нью-Йорк внутренним рейсом, и мы прилетели в нью-йоркский аэропорт и когда выходили из самолета, увидели, что люди сидят и ждут следующего рейса. Ну и обычно все-таки в европейских аэропортах тебя рассматривают, люди что-то делают, а там представь, что вот все, кто сидел, они даже не поднимали глаза. Ты представляешь, вот эта армия людей, они все в телефонах. Дальше какая-то барная стойка, у каждой барной стойки стоит iPad, и они все,  уткнувшись туда, то есть знаешь, ощущение, что ты приехал в какое-то общество зомби. Особенно, когда ты все-таки отдыхал на море, у тебя мозги проветрены, ты со стороны смотришь на эту жизнь и думаешь: «Неужели это вот наше будущее?». Вот такое, что все в телефонах, все там. Синдеева: Зачем наряжаться? Малахов: Зачем, да. Можно вот так, тренировать пальцы и писать. Поэтому, когда мы живем вот в этом пространстве, конечно, наверное, что говорить, и чиновники, и звезды шоу-бизнеса… Синдеева: Должны помнить. Малахов: Должны это помнить и контролировать свое поведение, даже если им иногда хочется что-то выложить, они должны понимать, что огромное количество людей этого а) не имеют; б) завидуют. Синдеева: Ну, вот это смотри, случилось. Благодаря соцсетям это вылезло в такое большое обсуждение, в ответы Навки и потом Пескова и так далее. Но это же отличная тема для программы «Пусть говорят». Малахов: Ну, мы были в отпуске. И когда мы вышли… Синдеева: Уже эта тема была неактуальна. Малахов: Да. Синдеева: А если бы вы не были в отпуске? Как ты думаешь, вы бы все-таки смогли эту тему как-то повернуть? Но это невозможно было бы, что если бы вы не взяли эту тему, выходя в эфир. Понимаешь, ну вся страна гудела. Малахов: Конечно. Но единственное, что мы могли бы сделать, конечно, и она была согласна, кстати, прийти. Мы делали Татьянин день сейчас и приглашали ее как раз, хотели. Синдеева: Я думаю, что в этой ситуации Песков должен был бы прийти и рассказать. Малахов: Да, кстати, такая была очень позитивная милая добрая программа, но, к сожалению, у нее просто реально были танцевальные программы, она не дошла, хотя очень хотела. Синдеева: То есть сейчас не пришла и тогда, то есть, ну ты все-таки, если бы в отпуске не были, а вдруг? Малахов: Я думаю, что, конечно, свадьбу мы бы им сделали. Конечно. Ну слушай, там весь шоу-бизнес. Синдеева: Церемония года — открытие Европейских игр в Баку. Собственно, тут у меня нету никаких особых вопросов, кроме того, что ты там был, да? Малахов: Да, я там был и мне показалось, что это очень как-то с любовью, очень эстетски, очень так без заигрывания. И мне нравится просто, как они принимают, честно. Как вообще изменился Баку, во-первых, сам. Синдеева: Я не была никогда. Малахов: Вот я тебе рекомендую, потому что это что-то невероятное. Ты вот понимаешь, когда нефтяные деньги вкладываются как-то со вкусом. Первая леди лично контролирует реконструкцию города, и ты видишь прямо, что набережная — это... Синдеева: Ну почему все умеют? Там, где-то... Малахов: Ну, это строит Филипп Старк, подожди секунду, друзья, скоро Филипп Старк сделает потрясающий дом. Синдеева: Блэкаут года — Крымское отключение электроэнергии, которое в какой-то момент казалось катастрофой. Вот скажи мне, пожалуйста, вообще вся эта история с Крымом, сложная. С одной стороны, крымчане искренне рады, что они вошли в состав России, это правда так, я была в Крыму, я разговаривала со всеми людьми, кто мне встречался, попадался, разного уровня и так далее. Скажем так, бизнес там немножко скрипит, потому что им стало сложнее, потому что появились русские деньги, русские стали что-то забирать, выкупать. Но люди обычные все очень довольны. Но при этом во многом из-за Крыма мы оказались в общем-то в изоляции. И санкции, и антисанкции. Вот все-таки Крым  должен быть наш? Или когда если что-то поменяется, надо его отдать назад? Или это тоже какая-то глупость уже, отдавать? Забрали-отдали. Малахов: Ты знаешь, мне даже вот сложно сейчас комментировать в нынешней ситуации, что нужно сделать, но то, что мне кажется абсурдным, точно, что у нас нет авиасообщения с Киевом. Лететь с посадками, тут час, а мне нужно добираться четыре, и при этом, как только ты встречаешься с какими-то людьми, которых ты знаешь из Киева, все дружат, все общаются. Синдеева: А ты летал после всех этих событий? Малахов: Нет, не летал, но я просто знаю людей, кто летает, кто приезжает, кто рассказывает про свои впечатления. Синдеева: Просто в какой-то момент мы для украинского народа стали врагами, для многих, и это какой-то тоже кошмар... Малахов: Скажи мне, как может быть, мы дружили взасос, все не вылезали, ездили все на выходные... Синдеева: Весь телевизионный бизнес там, кинобизнес. Малахов: Чтобы так все в одну секунду, как в песочнице, все переругались. И главное, что вроде бы и не переругались, потому что сначала показалось, что переругались, в какой-то момент, когда все было такое напряженное, а сейчас вроде все общаются, все как-то оттаяли и понимают, что это все как бы большая политика — большая политика, а люди-то.... Синдеева: Только люди страдают, понимаешь. До сих пор все это, Донецк разрушенный. Инстаграм года — Вера Брежнева, красотка совершенно и посол ООН. Малахов: Посол ООН и вообще она раскрылась для меня с другой стороны. У нас была очень громкая программа, посвященная СПИДу, с ее участием. Малахов: В декабре она была. Синдеева: Это первый раз, когда вы посвятили программу ВИЧ? Малахов: Нет, у нас как раз была «Большая стирка» в 2003 году, была одна история про людей с ВИЧ и о том, как трудно достать лекарства была в 2006. И потом мы много-много лет не делали, потому что та, в 2006, как-то она не прошла. Потом, по социальным опросам, люди, когда слышат слово «СПИД», «ВИЧ», их это отталкивает, они хотят переключить и цифры всегда очень низкие. Синдеева: А сейчас? Малахов: А здесь, то ли потому, что Вера, и такой интерес к ее персоне, плюс был такой анонс, и она подыграла, она с таким трагичным голосом смотрела в кадр и говорила, что в моей жизни произошли изменения, и я хочу вам о них рассказать, включи телевизор. Синдеева: Практически, Лобков. Малахов: И все не понимали, то ли свадьба, то ли что-то с ней произошло. Ну, на этой волне рейтинг был выше, чем у проекта «Голос». Ну, и проблема, мне кажется, шоу-бизнеса на Западе и в США, когда умирали какие-то звезды шоу-бизнеса от СПИДа, там к этому легче относятся, и называются вещи своими именами, вот этот умер. У нас же, все знали вроде бы, что тот продюсер умер, этот актер, этот певец, но опять же. Синдеева: Замалчивают. Малахов: Ставят какие-то другие диагнозы, и все это выглядит как, знаешь, тут пневмония, там сердечный приступ, там что-то. И не было таких вот громких смертей. Поэтому, все равно, когда это смерть, которая может привлечь как-то внимание людей, дать чуть-чуть понять, что друзья мои, пользуйтесь презервативом, вирус бушует, это всегда как-то так людей приводит в чувство. Синдеева: Преступление года — убийство Немцова. Тут несколько у меня вопросов сразу. Первый, опять же, программы «Пусть  говорят» не было на эту тему. Малахов: Если я не ошибаюсь, это произошло в четверг, по-моему. Или в четверг, или в пятницу, это как-то произошло ближе к выходным. Теоретически, если бы это произошло, например, в день выхода, или на следующий день была бы программа, когда можно было бы на волне информационного потока, какие-то последние события, какие-то свидетели или с камер наружного наблюдения, что могут сделать наши редакторы, опять же добавив сюда что-то. А так как выходить вроде бы в понедельник или во вторник... Синдеева: В пятницу это случилось, ночью. Малахов: Да, в пятницу, я помню, что это были выходные. И когда ты выходишь в понедельник, ты не аналитическая программа, ты ток-шоу, и ты все-таки не политическое ток-шоу, потому что мы дистанцируемся от политики, честно, потому что, скажем так, я для себя решил, что лучший журналист, это когда даже жена не знает, за кого он голосует на выборах, выходя из избирательной урны. Вот идешь вместе, весело, обнимаетесь, идете покупаете бутерброды на избирательном участке, пьете кофе, одеваете значки, но каждый заходит и... Синдеева: Ну, это ты нашел себе просто такое объяснение, как-то себя так успокоил. Малахов: И мне кажется, что… Нет, конечно, история, я скажу еще, если ты хочешь, про Немцова, там можно было сделать три программы, про его жен и про его наследство. И это было бы, конечно, невероятный рейтинг. Но я знаю одну из его жен, Катю, и надо отдать ей должное, она одна из тех девушек, которые, не скрывая, говорят, что она приехала в Москву и на новогодней вечеринке в спортзале встретила Андрея Малахова, будучи уже, имея ребенка от Немцова, я ничего этого не знал, когда она мне сказала, что я приехала в Москву, я хочу делать карьеру, быть журналисткой. Я ей сказал: «Вы симпатичная, 11 января, после новогодних праздников, приходите в редакцию «Пусть говорят», может, у вас что-то получится». Я это сказал и забыл. Я пришел 11-го в 12 часов дня, мне говорят: «Тут уже с 10-го сидит вот эта девушка, мечтает работать». Я говорю: «Слушайте, у вас все получится, если вы уже 10-го пришли». Это была Катя Одинцова. И Катя Одинцова была в такой драме, что, зная ее, человека, который работал у нас на программе такое количество лет, отдав силы и все, привести вторую жену и еще одну, которые рвались к нам в эфир. Мы их выслушали, все. И я знал, что в ближайшие секунды они появятся на других конкурирующих каналах, потому что понятно, что за них борются, им предлагают деньги, и там идет уже такой кэш-бэнк, кто больше даст, туда они и пойдут рассказывать эти истории. Синдеева: Вот сейчас будет годовщина, это не повод для поговорить? Малахов: Ну, кстати, да, нужно уточнить... Синдеева: Видишь, годовщина, Немцов мост, раскрыто-нераскрыто, то поймали, то не поймали, то нашли, то не нашли. Мне кажется... Потом, это же память. Малахов: И главный вопрос, где эта подружка, которая была с ним. Я все удивляюсь, что ее отпустили. Вот человек, который идет рядом, выживает, потом оказывается еще какой-то левый телефон, и все это. Это вот всегда... Мы про личное, у нас программа про личные истории, и это как раз меня и в первую секунду больше всего беспокоило. Если убирают, то телочку тоже нужно убрать, извини, что я так  грубо. И это было самое странное, почему она... Синдеева: Ну, это было странно, это действительно так. Слава богу, она жива. Смотри, недавно был флэшмоб, ты наблюдал, вначале был флэшмоб «Кадыров — позор России», а потом флэшмоб «Кадыров — герой России», в котором приняли участие много наших с тобой общих знакомых. Смотреть на это все было и грустно, и обидно, и страшно. Ни в коем случае нельзя осуждать людей, которые принимают такое решение, потому что мы не знаем, что за этим решением стоит. Но страшно, что людей поставили перед этим выбором, и они вынуждены были его таким сделать. Когда Игорь Верник, и Федя Бондарчук, Басков с этими плакатами, о том, что Кадыров — герой России. Притом что выражение лица... Малахов: Патриот России. Синдеева: Ну, хорошо, патриот России. А тебе не предлагали принять участие в этом флэшмобе? Малахов: Нет, мне не предлагали. Но ты думаешь, им предлагали? Мне кажется, что все-таки они же дружат, я там ничего не увидел. Я больше, например, в обсуждении, могла ли певица Валерия фотографироваться с Ходорковским в ресторане. Тут для меня даже больше вопросов и интереса, могла или не могла. А здесь, ну что, Федя, мы знаем, дружит, они ездят, снимают фильмы. Коля выступает, всегда дружит. Там все были, все друзья. Синдеева: То есть ты считаешь, что это такая собственная инициатива, поддержать? Малахов: Мне кажется, что да. Я прямо, кто-то увидел, знаешь, как это началось, и дальше просто это не продолжилось. Не имело такого отклика, чтобы дальше, но мне кажется, что все друзья это и выложили. Я в этом ничего, как раз не увидел. Синдеева: Ну, раз ты сам затронул фотографию, которая тоже сейчас обсуждается последние три дня, Валерия, Ходорковский, Венедиктов, Пригожин. И обсуждается со всех сторон. С одной стороны, могла ли Валерия фотографироваться с Ходорковским? С другой стороны, Ходорковский, мог ли он фотографироваться с людьми, которые, скажем так, так активно поддерживают сегодняшнюю власть, и при этом он с этой властью как-то пытается бороться. Этично-неэтично, правильно-неправильно. Малахов: Ну, это вот проблема сегодняшних социальных сетей, про которую я тебе говорил, что они рано или поздно всех окончательно погубят. Поэтому меня нет ни в инстаграме, нигде. Вначале было слово, поэтому у меня есть твиттер, и все. И больше меня нигде нет. Синдеева: А вот в фейсбуке, там ты есть? Малахов: Это не я, меня вообще нигде нет. Синдеева: Это не ты, да. Малахов: Знаешь, эта история, что начинаешь кого-то спрашивать, сразу я знаю, потому что они дружат, я вот посмотрел по социальным сетям. Знаешь, вот это вот из серии, кто кого чего знает. Синдеева: Ну хорошо... Малахов: Вот объясни мне. Вот они пришли, Лондон, ресторан. Вы приехали, вы с чем, вы с детьми приехали, вы их обучаете? Он здесь скрывается. Леша приехал сыну показать музей. Вот они вместе все собрались. Ну что тащит людей, вместе, и обязательно выложить? Синдеева: Так вот, и вопрос, Андрей, вопрос этический. Вот мы вчера дома это обсуждали. Я говорю, ну послушай, ну в конце концов, все друг друга знают. Может быть, действительно Ходорковский, когда сидел в тюрьме, он может быть поклонником творчества Валерии, искренним, что нормально. А при этом они все оказались, ну не шарахаться же, кто-то из них предложил, давайте сфотографируемся. Ну как, в этот момент сказать, нет,  я с вами не буду фотографироваться? Вот как? Вот я задавала себе этот вопрос. Малахов: Ну не семейным фото. Эта фотография выглядит, как люди, которые сидели за одним столом, пообедали, встали, и вот мы такой, знаешь, семейный портрет. Тут сын, тут муж. Синдеева: То есть ты считаешь, такого не должно быть. Малахов: Я считаю, убей меня, это просто бред. Я понимаю, Иосиф гениальный продюсер, и понятно, что для него лишний разговор про певицу, это только в копилку. Синдеева: Ну непонятно, может быть, наоборот. Может, галочку поставят... Малахов: Теперь все в очередной раз будут обсуждать. Но сам факт. Мне кажется, если есть определенная позиция у людей, я видел. Синдеева: Хорошо, ты оказался в том же Хакасане и встретил Ходорковского. Ходорковский вдруг по-человечески к тебе подходит: «Андрюха, здрасьте, я Ходорковский, я смотрел вас, все ваши программы. Можно с вами сфотографироваться?» Что ты сделаешь в этот момент? Малахов: Тогда ты должен у себя выложить с каким-то комментарием. А так историю фотографии я просто не знаю и вижу уже готовый результат. Синдеева: Ну неважно, ну вот такая ситуация, она очень же реальная. Ну вот правда, вполне. Ты звезда, к тебе подошел человек, он тоже известный, ты тоже знаешь, кто он. Малахов: Я просто видел сцену, в ресторане у Раппопорта, сидела Лена Батурина со своим супругом. Синдеева: Главнее Батурина? Я поняла уже о чем, так. Малахов: И к ним подошел человек, который долгие-долгие годы с ними дружил. Подошел поздороваться. Не сфотографироваться, поздороваться. Я не слышал, что сказала Лена, но я видел взгляд, и какое-то слово, ее и его, так, что этому человеку было просто неловко, он покраснел, ему было неловко за то, что он находится вообще в пространстве, где все это видят. Это не фотографирование, это просто вот факт. И тут я понимаю, позиция. Синдеева: Это человек, который, наверное, предал, как они считают. Это возможно. Малахов: Ну, тут я понимаю. Позиция, кремень, и мы стоим на этом. Есть наши, и есть не наши. Есть кто за нас, и есть кто против нас. А так, знаешь, мы сегодня в Кремле на банкете, завтра мы на Болотной, послезавтра мы на этом. Вроде мы, знаешь, хотим и тут быть, и там, и банк иметь. Мне кажется, все-таки должна быть какая-то честность в отношениях. Либо ты ничего не говоришь, и дальше пусть за тебя решают, с кем ты и как ты, либо уже конкретно и четко. Дружим - дружим, не дружим - не дружим. Синдеева: Тут же еще такой момент, знаешь, когда друзья, разные позиции, даже разные уже лагеря, но друзья. Это же нельзя этого стесняться. Малахов: Ну я же не стесняюсь дружбы с Ксенией Собчак. Синдеева: Ты наоборот ее поддерживаешь. Малахов: Я наоборот, считаю, я люблю, поддерживаю и все. Где я считаю, что она не права, я не бегу в социальную сеть и не пишу там. Потому что я считаю это идиотизмом. Если ты друг, ты просто позвонишь и скажешь, я считаю, что так делать нельзя, мне кажется, что ты здесь перегнула палку. Или мне кажется, что тебе лучше сейчас поступить так. Как мне кажется, так поступают друзья. А вот такие, знаешь, ну что это такое? Синдеева: Смотри, программа твоя часто выполняет, действительно, такую социальную функцию, и помощи, и сострадания. Вот у вас  было несколько эфиров, очень таких ярких, и которые имели, скажем так, позитивные практические последствия. Например, когда случилось наводнение в Благовещенске, когда вы устроили после этого, вы туда съездили. Ты сам ездил туда, да? Малахов: Да. Синдеева: Тебя поразил масштаб этой трагедии, вы сделали большую программу, собрали деньги. А вот вы дальше потом отслеживаете, что происходит? Вот что происходит сейчас в Благовещенске? Были ли потом какие-то эфиры? Вот это же тоже проблема нашего быстротекущего времени, ритма, когда мы, журналисты, сделали, репортаж показали, сделали, а потом раз, и все забыли. И вот что сейчас в Благовещенске? Ты не в курсе, что там сейчас, отстроены ли эти дома? Малахов: Конечно, это же были отстроены дома. Синдеева: А вы делали потом? Малахов: Мы делали, уже Первый канал делал большую специальную акцию уже с программой Ирады Зейналовой. Они уже делали большое-большое шоу. Синдеева: То есть там у людей сейчас все нормально или? Малахов: Не то, чтобы там у всех нормально, но то, что выстроено несколько поселков, домов на собранные деньги, это факт. И выстроены дома, и деньги собраны. Сейчас вопрос с нашими собранными деньгами для Жанны Фриске. Синдеева: А что это, я не уследила, там какой-то скандал? Там часть денег просто не потребовалась и теперь что? Малахов: Часть денег не потребовалась, и 21 миллион остался на счете у семьи. И сейчас эти деньги пропали, и Росфонд требует отчета по этим деньгам. Но опять же, было несколько писем, вот вы собираете деньги, а потом они пропадают. Но поймите, мы руководствовались только лучшими позывами. Когда была жива Жанна, она отдала часть денег детям, которые нуждались в помощи. Я думаю, что сейчас, безусловно, будет проведено расследование, я если честно, даже знаю результаты этого расследования, но не хочу просто говорить это раньше времени. Думаю, что деньги найдутся, и безусловно, что Фонд получит свои деньги обратно. Синдеева: Когда случилась трагедия над Синаем, когда взорвался самолет, погибло столько людей, у тебя была на следующий день программа. Я ее не видела, но я читала Арину Бородину, которая внимательно следит. И она написала, что настолько были точные интонации, настолько все было корректно, в общем, достойно. А ты в курсе вообще, что происходило дальше? Вот я опять же возвращаю тебя к тому, что часто мы по-журналистски делаем что-то и потом забываем об этом. Вот мы выпустили вчера репортаж о семьях погибших. Собственно, что произошло. Знаешь, их всех бросили, про них все забыли. И это огромная трагедия. Там же очень долго не отдавали тела, потому что долго шло опознание. Там действительно объективные причины, потому что очень сложно было опознать, это был очень тяжелый процесс. Но с родственниками никто не общается, они узнают это сами, каким-то образом, выпытывают эту информацию из моргов. То есть следователи из Следственного комитета с ними не разговаривают, хотя когда была первая встреча, все следователи раздали свои телефоны, сказали, звоните в любое время, будем отвечать на вопросы. Они не отвечают на вопросы. Должны были выдать тела такого-то числа, все родственники приехали, потому что понятно, с разных мест, их не выдали, выдали через неделю, потом выдали не те тела. В общем, ты знаешь, там трагедия продолжается. Ингосстрах выплачивает, честно выплачивает по два миллиона семьям погибших. А уж с семьями пилотов там еще хуже, потому что им выплачено всего  по 100 тысяч рублей только, понимаешь. И вот там какие-то другие выплаты они не состоялись еще пока. И в общем люди обижаются, потому что и так трагедия, так еще и про них, правда, все забыли. Вот мы сделали этот репортаж, но что такое телеканал «Дождь» в масштабах всей страны и вот такой трагедии. Это я опять тебе, в данном случае, зная, какой ты все равно отзывчивый, может быть, вам имеет смысл эту тему тоже поднять, понимаешь. Потому что это, правда, огромная беда. Малахов: Я не открою никакого секрета, но мы работаем так. У нас каждый день на почту приходят около 300-400 писем со всей страны, совершенно разных-разных просьб, от клюшку ребенку до включите свет, бабушка-ветеран и прочее. То есть иногда, а чаще всего, как мы узнаем, редакторы поддерживают связь с героями программы, но вот с такими общественными историями, как трагедия, смерть или что-то. Если даже, скажем, умирает актриса, мы часто даже просто программой поддерживаем семью, зная, что таких больших денег у этой семьи нет. Может быть, за последние 4-5 дней были какие-то эти письма, просто я тоже отслеживаю эти письма, это интересная история. Синдеева: Я тебе послала письмо, более того, если тебе нужно, так как ребята готовили этот репортаж достаточно долго, то есть там есть более глубокая информация, чем то, что я тебе сейчас рассказала. Поэтому, если вы решите, то это тоже будет какой-то, может быть, вклад наш в то, чтобы эта проблема решилась. Время наше закончилось, вообще как-то опять все очень быстро. Андрей, спасибо тебе большое. Я не знаю, пожелай мне, пожалуйста, что-нибудь, как ведущей маленького телеканала «Дождь», которая зубами прорывается к счастью. Малахов: Ты знаешь, я вот скажу тебе, что несмотря на свой завершающийся больничный, почему я пришел к тебе, потому что ты борец. Ты борец и человек, у которого есть позиция. Ее можно любить, ее можно не любить, ее можно принимать или нет, нравится это или не нравится, но у тебя есть мечта, у тебя есть идея, у тебя есть цель, и несмотря на все, что происходит с тобой, с телекомпанией… Синдеева: И еще вокруг… Малахов: В Москве, вокруг, в мире, ты как Прометей, идешь к своей цели. Синдеева: Не сгореть бы. Малахов: И таких людей не так много. Потому что многие начинают идти, но на каком-то этапе энтузиазм гаснет, настроение ухудшается, люди разочаровываются. А у тебя горит глаз, ты по-прежнему хочешь помочь, собрать вокруг себя коллектив, и это, правда, заслуживает огромного-огромного уважения. Поэтому тебе сил и, как тебе сказала твоя собеседница Нонна Бреннер, чуть-чуть полюби себя и минут 20 в день уделяй аутотренингу. Синдеева: А ты делаешь? Малахов: Как без Нонны Бреннер, друзья мои? Это наше все. Синдеева: Ну, вот, это еще один из клиентов. Спасибо тебе большое! вот видишь на приятные слова напросилась. Спасибо! Малахов: Хорошего вечера! Желнов: Я приветствую аудиторию телеканала «Дождь». Это программа HARD DAY’S NIGHT, меня зовут Антон Желнов. Как всегда по вторникам мы встречаемся с важным и интересным для нас гостем. Сегодня это Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики, член Совета по правам человека при Президенте. Здравствуйте, Евгений Григорьевич. Ясин: Здравствуйте. Желнов: И со мной программу сегодня проведут мои коллеги с «Дождя» Наталья Шанецкая и Лев Пархоменко, экономический обозреватель Борис Грозовский и тоже наша коллега  с «Дождя», Лола Тагаева. Тагаева: Добрый вечер. Желнов: Добрый вечер еще раз. Евгений Григорьевич, первый вопрос позвольте задать мне. В августе вы говорили, я процитирую: «Относительно положения российской экономики в настоящее время я придерживаюсь такого, довольно печального, вывода, и полагаю, что до конца кризиса довольно далеко, и мы еще не испытали все те проблемы, с которыми это будет связано». Насколько далеко? Вот я сейчас хочу вас спросить в феврале, а не в августе. Ясин: Ну, я, во-первых, не изменил своего взгляда на вещи. И хотя много разговоров относительно того, что вот уже мы идем по ровному дну, уже ситуация выровнялась, и спад, который у нас получился, он даже чуть меньше, чем мы ожидали, 3,7% вместо 3,8%. Напоминаю, что летом говорили про 4,4%. Но ситуация мне кажется такой, что никаких серьезных изменений, с точки зрения содержания происходящих событий, не произошло. Я каждый день слушаю радио, и там сообщают о том, как плохо на этом предприятии, как плохо на этом, как в банках нехорошо. Я и полагаю, что это естественно. Самое главное, я не призываю к тому, чтобы мы боялись. Бояться нечего, потому что в экономике наступили события неизбежные. Если вы только что взялись за реформы, 25 лет назад, и вы их не довели до конца, но вы получили заряд нефтяных доходов, и эти нефтяные доходы вам помогали жить, и я бы сказал, продлить существование того режима, который у нас, который нами правит, также как события семидесятых годов поддержали советское правительство до 1991 года. Шанецкая: Ну так все-таки дно-то — да или еще нет? Ясин: Я думаю, что нет. Я думаю, что главная проблема для нас, это даже не то, чтобы это было не дно, потому что дно, чтобы оттолкнуться, но я понимаю так, что дно тоже может нагибаться вниз. А главная проблема для нас — это инвестиционный климат, это изменение ситуации, которая вызывает рост доверия у инвесторов, у населения и так далее. Вот этих изменений не произошло. Как они произойдут, я не знаю, но до тех пор, пока они не произойдут, я не ожидаю подъема. Желнов: Евгений Григорьевич, позвольте, я еще один вопрос задам. Америка увеличивает военные расходы и на армию, и на военное присутствие в Европе. При этом Америка же заявляет о готовности сотрудничества с Россией, продолжении и возможном снятии санкций. А как? Если вот эту военную машину, военный бюджет американский увеличивающийся, не остановить, очевидно, есть такие симптомы гонки вооружений снова. Снова мы вспоминаем про советское. То тогда что получается — ястребы победили в этом во всем? Ясин: В Америке, вы имеете ввиду? Желнов: Ну да, в Америке, по отношению к России. Ясин: Я не знаю, как про Америку, я не берусь судить. Желнов: Про иностранные инвестиции. Ясин: Я считаю, что Америка делает много глупостей, это одна из них. Что касается наших, ну, как вам сказать, есть определенные основания. Здесь я эти основания вижу, потому что перед нашим руководством, примерно в 2012 году, встала такая развилка: надо решать, куда идти, либо в сторону развития эффективного рынка, для этого нужна политическая, экономическая конкуренция и резкое укрепление закона, власти. Желнов: Либо куда? Ясин: Либо закручивание гаек. Это как бы естественно для определенных служб и так далее. Желнов: Выбрали второе, очевидно. Ясин: И вот мы видим, что избран  был, по крайней мере это хорошо видели в 2014 году, но на самом деле нам напоминают сейчас законы, которые были приняты в 2012 году. Желнов: А были основания у власти для такого выбора, вот в сторону закручивания гаек? Рациональные основания? Ясин: Одно рациональное основание я вам могу сказать. Желнов: Какое? Ясин: Они это умеют. Шанецкая: Хорошо, скажите, как вам кажется, именно 2012 год был как-то связан с тем, что именно тогда началось, по сути, замедление темпов российской экономики, несмотря на еще относительно высокие цены на нефть. То есть, иными словами, что первичное? Это такой вопрос курицы и яйца. Насколько все-таки экономические моменты повлияли на политические решения? Или же наоборот, политические решения повлекли за собой экономические последствия? Ясин: Ну, я не могу сказать про мировой кризис. Шанецкая: Нет, про нас. Ясин: Нет-нет, падение цен на нефть было вызвано не событиями в России. А это как бы некая более общая ситуация. Но проблема заключалась в том, что потом период, когда росли цены на нефть, и мы чувствовали себя достаточно уверенно, и сюда потоком приезжали иностранные инвесторы, и наши инвесторы тоже некоторые проявляли решительность и какие-то деньги вкладывали. Это время подкреплялось все время притоком доходов от продажи нефти и газа. Они были выше нормальной рентабельности, и поэтому что-то доставалось и народу. Я могу, не открывая секрета, сказать, что уровень жизни в это время, по сравнению с 1998 годом, вырос вдвое. Это серьезное дело. Это означает, что потом, когда вы беретесь проводить вот такую политику закручивания гаек, то вы имеете дело с народом, который вообще-то доволен тем, что происходило последние годы. Это направляется против людей, которым повышение уровня жизни недостаточно, чтобы изменить свои взгляды, вы убеждаете этих людей другими способами, например, законом, где появилось понятие «иностранные агенты». Вот сейчас издано объяснение, что такое политическая деятельность, и это, оказывается, все, если только так решит суд, которому это подскажут. Желнов: Понятно. Лола, твой вопрос. Тагаева: Памятуя о том, что вы все-таки с августа уже член Совета по правам человека при Президенте, не могу вас не спросить о словах главы Совета, Михаила Федотова, о том, что, об инстаграме Кадырова, где в прицел были взяты Михаил Касьянов и, скорее всего это был, Владимир Кара-Мурза. Он это прокомментировал, он сказал, что это не нужно воспринимать буквально, это просто метафора. Ясин: Вы знаете, я прочитал, что он сказал, я ничего не понял. Желнов: Он сказал, что слова не нужно воспринимать буквально, что это метафора, расслабьтесь, это просто метафора, вы не так прочитали. Тагаева: Что они не в прицеле, буквально. Желнов: Да, вы не так увидели. Вот как, многие вообще это за какое-то издевательство со стороны еще и главы Совета по правам человека восприняли, как издевательство. Ясин: Понимаете, каждый раз у нас в стране возникают такие, знаете, вспыхивают какие-то огоньки, все бросают свое внимание на это и так далее. Желнов: Но тем не менее, вы согласны с Федотовым, его оценкой, что не воспринимайте буквально, не парьтесь? Ну, пошутили, просто прицел наставили. Ясин: Нет, я готов сказать, не парьтесь, но я не готов, скажем, игнорировать в целом эти обстоятельства. Потому что, на самом деле, идеалом, на который я соглашаюсь, в смысле плана действий, это постепенное развитие. 

2. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности



2.1    Теории движущих сил поведения человека


К числу веч­ных вопросов науки относится проблема соотношения биоло­гического и социального в человеке.

В психологии эта проблема фигурирует под разными названиями: соотношение среды и наследственности; сте­пень «животности» и степень «человечности» в личности; роль «ситуации» и «диспозиции» (черт личности, прошлого опыта, задатков) в объяснении причин поведения лич­ности; внутренняя и внешняя детерминация развития личности; объективные и субъективные факторы ее раз­вития; соотношение социального и индивидуального в по­ступках личности и ее восприятия мира и т.п.

Непосредственной методологической основой психологической практики социальной работы являются, прежде всего, психологические концепции личности и группы, их структуры и типологии, мотивация поведения индивида и особенностей межличностных отношений в группе. В связи с этим, важнейшее значение имеют как общепсихологические, так и частно-психологические теории и концепции.

К общепсихологическим теориям относятся те концепции и учения, которые стараются охватывать природу личности и социальной группы в целом: их структуру, общие закономерности функционирования и развития и т.д.

Частно-психологические концепции - это те психологические теории, которые стремятся раскрыть не природу личности и социальной группы в целом, а лишь отдельные, хотя и существенные их элементы, стороны, свойства, отношения, связи и т.д. Таковы в частности теории темперамента, характера, интеллекта, эмоций, сознания, памяти, воли, способностей, мотивации поведения, потребностей и т.д.

Особое место среди психологических теории занимает психологическая концепция общения, которая, является достаточно общей и по своему смыслу и содержанию связывает, с одной стороны, психологию личности и психологию группы, а с другой, общепсихологические и частно-психологические концепции.

Среди психологических теорий, имеющих ключевое значение, для разработки психотехнологий социальной работы ведущее место занимают безусловно персонологические концепции. К ним следует отнести следующие учения и теории личности: персонологию У.Джеймса; психоанализ З.Фрейда. Фрейд был первым психологом-теоретиком, который уделил особое внимание развитию личности и, в частности, подчеркнул решающую роль раннего детства в формировании базовых структур личности. Он полагал, что личность во многом формируется к концу пятого года жизни, а последующий рост по большей части представляет развитие этой базовой структуры. Ему принадлежит высказывание "ребенок – отец взрослого". Каждая стадия развития в течение первых пяти лет жизни определяется особенностями реагирования определенных телесных зон.З.Фрейд, по мнению К.Холла и Г.Линдсея, «возможно, не был строгим ученым или первоклассным теоретиком, но он был терпеливым, тонким, вдумчивым наблюдателем и упорным, дисциплинированным, отважным, оригинальным мыслителем»; аналитическую психологию К.Юнга; индивидуальную психологию А.Адлера. А.Адлер придавал большое значение наличию у человека социального интереса в жизни. По его мнению, для того чтобы быть счастливым, человек должен решить три основные жизненные задачи:

1.состояться как профессионал в какой-нибудь виде деятельности;

2. создать собственную хорошую семью на основе любви;

Но для этого человек не должен быть эгоистом, а стараться решать свои проблемы, учитывая интересы окружающих. Если человек так поступает, то он достигает компенсации своего комплекса неполноценности.

Теорию невротической личности К.Хорни. Она развенчала много мифов, которые создал З.Фрейд относительно психологии женщин, а также смогла вскрыть очень тонкие механизмы формирования невротического поведения. Она долгие годы была практикующим психотерапевтом, преподавателем, лектором. Ее классификация трех типов невротического поведения стала основой для понимания возникновения межличностных конфликтов; теории авторитарной личности и социального характера Э.Фромма; трансактный анализ Э.Берна; бихевиористские концепции поведения личности (Б.Скиннер и др); концепции личности когнитивной психологии (Д.Келли и др.); теории личности гуманистической психологии (А.Маслоу, К.Роджерс, В. Франкл и др.); теорию личности Р.Кеттела; отечественные психологические теории: культурно-историческая концепция (Л.С. Выгодский), концепция сознания и деятельности (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев и др.).

Среди психологических теорий личности исключительную роль в психологической практике социальной работы играют концепции типологии личности, а также теории развития личности (Э. Эриксон и др.).




2.2 Схема системной детерминации развития личности

 

В качестве отправной точки при анализе проблемы природной и социальной детерминациичеловека, а также связанных с ней вопросов о роли социальной среды в развитии личности, движущих сил развития личности, ее жизненного пути, структуры личности, творчества, личностного выбора и, наконец, характера и способностей личности может быть дана следующая методологическая характеристика психологии личности: «Личность это не индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается». Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его врожденными и приобретенными свойствами. С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное,чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных от свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это — исследование того, что, ради чего и какиспользует человек врожденное ему и приобретенное им (даже черты своего темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки... мышление). То же относится и к внешним условиям, к объективным возможностям удовлетворения потребностей человека» (А.Н. Леонтьев).

Данная А.Н.Леонтьевым характеристика психологии личности представляет собой конкретную стратегию психологии личности как самостоятельного направления психологической науки, которой присущи, во-первых, определенные ориентиры, задающие общую логику изучения развития личности: разведение понятий «индивид» и «личность», «личность» и «психические процессы», а также выделение новой схемы детерминации развития личности [11,c.23]. Во-вторых, конкретные области психологии личности, высвечиваемые этими ориентирами. Основная особенность данной характеристики психологии личности состоит в том, что она является выражением полисистемного видения личности.

Первый ориентир — это разведение понятий «индивид» и «личность»,а также выявление различных качеств «индивида» и «личности», отражающих специфику их развития в природе и обществе.

При выделении понятия «индивид» в психологии личности отвечают, прежде всего, на вопрос, в чем данный человек подобен всем другим людям,то есть указывают, что объединяет данного человека с человеческим видом. Понятие «индивид» не следует смешивать с противоположным по значению понятием «индивидуальность», с помощью которого дается ответ на вопрос, чем данный человек отличается от всех других людей.«Индивид» обозначает нечто целостное, неделимое. Этимологическим истоком этого значения понятия «индивид» является латинский термин индивидуум. Характеризуя личность, также имеют в виду «целостность», но такую «целостность», которая рождается в обществе. «Индивид» выступает как преимущественно генотипическое образование, а его онтогенез характеризуется как реализация определенной филогенетической программы вида, достраиваемой в процессе созревания организма. В основе созревания индивида лежат в основном адаптивные приспособительные процессы, в то время как развитие личности не может быть понято исключительно из приспособительных форм поведения. Индивидом рождаются, а личностью становятся (А.Н.Леонтьев, С.Л.Рубинштейн) [11,c.88].

В обыденном сознании «индивид» и «личность» нередко отождествляются между собой. Истоки отождествления этих понятий восходят еще к мифологической антропологии Древнего Египта, откуда идея телесно инкапсулированной личности перекочевала в христианскую мифологию, а затем проявилась в таких психологических течениях, как психоанализ, персонология и гуманистическая психология. Это понимание «телесности» личности нашло, в частности, выражение в том, что некоторые персонологи, прослеживая этимологию термина «личность», указывают не только на греческую или латинскую этимологию этого термина «персона» — маска, а затем «роль артиста»,но и на удобное для разведения различных психологических течений разграничение в немецком языке терминов «Personlichkeit» и «Регsonalitat». Первый немецкий термин близок по значению к латинскому «персона» и отражает то социальное публичное впечатление, которое данный человек производит на других людей. Термин «личность» в этом смысле сводит понятие «личность» к внешним публичным проявлениям человека [3,c.56]. В данном значении термин «личность» используется преимущественно в ролевых подходах к пониманию социального поведения человека.

Термин «личность» в значении второго немецкого термина отражает ядро, сердцевину, неповторимую глубинную природу человеческого существа, которая может быть врожденной, приобретенной, но, главное, телесно инкапсулированной. С помощью этого термина подчеркивается устойчивость личности, ее автономность от изменяющихся социальных ситуаций, общества в целом. В этом значении термин «личность» как правило, употребляется психоаналитиками (З.Фрейд, К.Юнг), представителями гуманистической психологии (А.Маслоу, К.Роджерс), а также создателем теории неповторимости индивидуальной личности Г.Мюрреем. В персонологии Г. Мюррея пространством обитания личности считается мозг человека. В указанных течениях личность выступает как нечто «единичное», уникальное, резко отличающееся от периферийного социального фасада, то есть социальной маски, персоны, «социального индивида»

Вывод по второй главе


В системной детерминации развития личности выделяют три следующих момента: индивидные свойства человека как предпосылки развития личности, социально-исторический образ жизни как источник развития личности и совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире. За каждым из этих моментов стоят различные и пока недостаточно соотнесенные между собой области изучения личности. Представления об индивидных предпосылках развитияличностии их преобразовании в ходе ее развития остаются на уровне рассуждений, если не обратиться к богатым теоретическим конструкциям и эмпирическим данным, накопленным в дифференциальной психофизиологии, психогенетике, психосоматике и нейропсихологии.Вместе с тем исследования по дифференциальной психофизиологии, психогенетике и другим областям будут напоминать «кошку, которая гуляет сама по себе», если не рассмотреть их предмет как органические предпосылки развития личности и тем самым включить его в контекст психологии личности.

При изучении общества как источника развития личностинеизменно встают вопросы о ее социотипических проявлениях, ее социальной позиции в обществе, механизмах социализации и регуляции ее социального поведения, развития в социогенезе. Решение данных вопросов немыслимо без обращения к социальной, исторической, возрастной, педагогической, экологической психологии и этнопсихологии.В свою очередь каждая из этих дисциплин рискует «не увидеть за деревьями леса» и свести, например, «личность» к «роли» или смешать «социальный характер» с «индивидуальным характером», принять периодизацию развития психики за периодизацию развития личности в том случае, если другие детерминанты не будут находиться хотя бы на периферии исследования этих областей психологической науки. Разработка представлений о социально-историческом образе жизни как источнике развития личности помогает решить вопросы, чтоприсваивается, приобщается личностью в процессе ее движения в системе социальныхотношений, каковы возможности выбора, перехода от одного вида деятельности к другому, каково содержание приобретенных в этой системе черт и установок личности.

И при анализе индивидных предпосылок, и при исследовании социально-исторического образа жизни как источника развития личности постоянно следует учитывать, что речь идет о биогенетических, социогенетических и персогенетических ориентациях в психологии личности, которые в контексте историко-эволюционного подхода и системной схемы детерминации развития личности перестают быть параллельными линиями изучения личности.С самого момента движения человека в обществе эти «предпосылки» начинают активно участвовать в жизни той или иной эволюционирующей системы, влиять на ее развитие, трансформироваться из предпосылок в результате ее развития,использоваться личностью как средства достижения ее целей.

Особенно остро эта проблема встает при изучении индивидуальности личностив персоногенезе как продолжении в жизни человека биогенеза и социогенеза. Индивидуальность личности, ее творчество, характер, способности, поступки и деяния наиболее выражение проявляются в проблемно-конфликтных ситуациях, увеличивая потенциальные возможности развития культуры.

При изучении индивидуальности личности в центре оказываются вопросы о том, ради чего живет человек, какова мотивация его развития, каким закономерностям подчиняется его жизненный путь. Над решением этих вопросов работают помимо общих психологов представители возрастной, педагогической, социальной, этнической и организационной психологии, клинической психологии, психиатрии, то есть тех отраслей психологии, перед которыми стоит задача психологической помощи личности и се частной и профессиональной жизни.

Заключение


В современной психологии в настоящее время существует множество различных теорий, подходы которых изучению проблемы мотивации настолько различны, что порой их можно назвать диаметрально противоположными. Сама сложность данного понятия, многоуровневая организация мотивационной сферы человека, сложность структуры и механизмов ее формирования, открывает широкие возможности для применения всех упомянутых нами теорий. То есть утверждения отдельных теорий могут направляться на различные элементы мотивационной структуры и именно в этих направлениях будут наиболее компетентными и валидными. Целостная картина может сложиться только при интегрированном подходе к изучению проблемы мотивации на современном этапе развития психологической мысли, с учетом прогрессивных идей различных теорий.

При изучении различных теорий мотивации, при определении механизма и структуры мотивационной сферы профессиональной деятельности, мы пришли к заключению, что действительно мотивация человека является сложной системой, имеющей в своей основе как биологические, так и социальные элементы, поэтому и к изучению мотивации профессиональной деятельности человека необходимо подходить, учитывая данное обстоятельство. Мотивация человека, с одной стороны, имеет много общего с мотивацией животных, в части удовлетворения своих биологических потребностей. Но, с другой стороны, имеется ряд специфических особенностей, присущих только человеку, что так, же необходимо учитыватьпри изучении именно человеческой мотивационной сферы. Нельзя умалять влияния ни той, ни другой части мотивационной сферы человека, на систему мотивационной направленности личности в целом, так как это может привести к искажению целостного понимания данного вопроса.

Структура мотивационной сферы человека в процессе жизнедеятельности проходит этапы формирования и становления. Это формирование представляет собой сложный процесс, происходящий как под влиянием своей внутренней работы, так и под влиянием внешних факторов окружающей его среды.

При изучении индивидуальности личности в центре оказываются вопросы о том, ради чего живет человек, какова мотивация его развития, каким закономерностям подчиняется его жизненный путь. Над решением этих вопросов работают помимо общих психологов представители возрастной, педагогической, социальной, этнической и организационной психологии, клинической психологии, психиатрии, то есть тех отраслей психологии, перед которыми стоит задача психологической помощи личности и се частной и профессиональной жизни.

Выделенные ориентиры рассмотрения психологии личности выступают как основа для изучения сложной сети взаимоотношений между природой, обществом и личностью. Они также позволяют обозначить точки приложения усилий разных отраслей психологии, занимающихся изучением многообразных проявлений личности. Главное же значение этих ориентиров заключается в том, что они дают возможность представить разрозненные факты, методы и закономерности в контексте психологии личности как самостоятельного направления психологической науки и сферы профессиональной практики.

2. Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. – М., 2006.

3. Бреслав Г. Психология эмоций. М.: Смысл, Академия, 2008.

4. Бочков Н.П. Методологические и социальные вопросы современной генетики человека //Диалектика в науках о природе и человек. – М., 2011.

5. Вилюнас В.К. Психология развития мотивации. – СПб: Питер, 2006.

6. Гальперин П.Я. К вопросу об инстинктах у человека //Вопросы психологии. – М., 2009. № 1.

7. Иванников В.А. Основы психологии. Курс лекций, Питер, 2010

8. Кон И.С. В поисках себя. Личность и самосознание. – М., 2013.

9. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. В 2 т. Т.1. – М., 2012.

10. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М., 2010.

11. Психология личности. Т. 2. Хрестоматия. – Самара: «Бахрах – М», 2010.

12. Психология личности. Тексты / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. А. Пузырея.— М.: Изд-во Моск. ун-та, 2012.—288 с.

13. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – С.-Пб.: Питер, 2000.

14. Хеккаузен Х. Мотивация и деятельность. В 2 т. Т.1. – М., 2013.

Похожие работы на - Проблемы движущих сил поведения

 

Не нашли материал для своей работы?
Поможем написать уникальную работу
Без плагиата!