пушкин есенин поэт
Художественно-обобщённый образ, в котором переплетены черты матери и бабушки, создаст и Есенин в стихотворении «Письмо матери». Кажется, никто, кроме него, не мог бы написать столь проникновенных слов о стареющей матери «в старомодном ветхом шушуне» и её вечном святом ожидании.
Однако почти за сто лет до Есенина Пушкин нарисовал с не меньшей теплотой и любовью образ другой «старушки» в «шушуне», в котором за узнаваемыми чертами его духовных кормилиц - няни и бабушки - вставал символический образ первой музы поэта - «наперсницы волшебной старины»:
Я ждал тебя; в вечерней тишине
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный дух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила…
Духовно вскормленные стихией родного языка, Пушкин и Есенин сделали его всеобщим достоянием, в совершенстве овладели его тайнами и загадками.
Творчество поэтов многогранно, но все-таки главным, основополагающим для них, была любовь к Родине. Действительно, и Пушкину, и Есенину было свойственно особое отношение к родной земле, выражавшееся в способности любить родину такой, какая она есть. Именно у Пушкина мы впервые встречаем поэтическое изображение русского сельского пейзажа в его неизбывной грусти и «смиренной» убогости, столь созвучных складу русской души:
Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогий,
За ними чернозем, равнины, скат отлогий,
Над ними серых туч густая полоса.
Где нивы светлые? Где тёмные леса?
Где речка? На дворе у низкого забора
Два бедных деревца стоят в отраду взора,
Два только деревца, и то из них одно
Дождливой осенью совсем обнажено…
« Румяный крик мой…»
С лирической проникновенностью поэтизирует образ «Родины кроткой» и Есенин, преображая светом любви и «эту чахленькую местность», и «край заброшенный» под «дешевеньким ситцем»: «Это все мне родное и близкое, отчего так легко зарыдать».
Мир без родины предстает в воображении Пушкина как «пустыня», как «алтарь без божества»:
Два чувства дивно близки нам,
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам…
«Два чувства дивно близки нам…»
Образ «Родного пепелища» близок и Есенину, поэту иного века:
Край мой! Любимая Русь и Мордова!
Притчею мглы ты, как прежде, жива.
Нежно под трепетом ангельских крыл
Звенят кресты безымянных могил.
«Синее небо, цветная дуга…»
И для Пушкина, и для Есенина любовь к родине и память «родных могил» - два изначально неразделимых корня, формирующих национальное самосознание личности:
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Пушкин «Два чувства дивно близки нам…»
В пейзажной же лирике Пушкина преобладает образ мира как открытого распахнутого пространства русской равнины - «чистого поля», пересекаемого горизонталью уходящей в бесконечность дороги:
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик динь-динь-динь…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин…
Образ безбрежной русской равнины проходит и через всё творчество Есенина. «Тоской бесконечных равнин» отмечены многие пейзажи поэта.
Особенно эмоционально-образной близостью отмечена пушкинская и есенинская лирика «зимнего» цикла, где звучат мотивы такой родной для русского слуха народной ямщицкой песни - «то раздолье удалое, то сердечная тоска», - а по заснеженным просторам мчатся навстречу неизведанному неудержимые кони судьбы.
Общность самобытных, ментальных начал художественного сознания Пушкина и Есенина проявилась и в воплощении ими русского национального характера. Достаточно вспомнить пушкинских персонажей: Пугачева, Савельича, капитана Миронова («Капитанская дочка»), кузнеца Архипа («Дубровский»),
Самсона Вырина («Станционный смотритель»), летописца Пимена, Николку -юродивого («Борис Годунов») или есенинского Хлопушу («Пугачев»), Прона или Лабутю, Оглоблиных («Анна Снегина»), чтобы убедиться, сколь глубоко знали великие поэты русскую народную душу во всех ее проявлениях.
С юных лет Есенин прекрасно знал не только поэзию и прозу, но и драматургию Пушкина. На протяжении всей жизни он внимательно перечитывал пушкинские произведения, письма с вариантами и комментариями к ним и даже дословно цитировал отдельные строки из писем своего кумира. Недаром свою первую драму в стихах семнадцатилетний Есенин назвал «Пророк».
Расцвет пушкинских традиций в творчестве Есенина приходится на 1923-1925 годы. В это время пушкинский образ занимает важное место в жизни и в творчестве Есенина. Поэт «играет в Пушкина», подражает ему в жизни, носит пушкинский цилиндр и крылатку. Даже принципы развития пушкинских традиций Есенин определяет с оглядкой на внешний облик любимого поэта и говорит об осознании стиля пушкинской «словесной походки» и использовании «замечательных подробностей», вычитанных у Пушкина.
Одна из таких «замечательных подробностей» из «Бориса Годунова» отразилась ещё в «Песне о великом походе» в строках, описывающих пренебрежительное отношение народа к кончине царя: «Кто всерьёз рыдал,
А кто глаза слюнил», явно соотносится с вестью невинно убиенного младенца царевича Димитрия и о наследовании престола Борисом. Даже для революционной «Поэмы о 36» не прошёл незамеченным опыт баллад Пушкина «Узник» и «Песнь о вещем Олеге». По сути, Есенин стал первым, кто соединил в поэме черты жанра героической революционной баллады и тюремной песни «Паша, ангел непорочный…».
В «Песне о великом походе» ощущаются вибрации меди «Медного всадника» и лексические переклички с «Борисом Годуновым», а в «Анне Снегиной» - диалог с «Евгением Онегиным». Герои «Анны Снегиной» как бы вторгаются туда, где жили герои Пушкина, - в деревню, в обстановку дворянской усадьбы: герой-рассказчик Сергей въезжает в поэму на дрожках, Евгений Онегин «летит в пыли на почтовых». Письмо Анны Снегиной вызывает в памяти знаменитое письмо пушкинской Татьяны к Онегину. Герой поэмы Есенина «изысканный, а заодно и прославленный петербуржец, своеобразный Онегин начала ХХ века.
Но всё же самая «пушкинская вещь» - поэма «Чёрный человек». В ней Есенин не случайно упоминал «трагедию зависти» - «Моцарта и Сальери» и тем самым подчёркивал, что в образе « чёрного человека» прежде всего воплощены зависть и тёмные силы, мучающие и преследующие поэта, как пушкинского Моцарта. Душа Моцарта болит, как душа поэта - героя «Чёрного человека».
Но, в отличие от пушкинского «Моцарта и Сальери», Есенин сближает «чёрного человека» с поэтом, наделяя его даже внешним сходством. На этом основании большинство исследователей видят в нем двойника лирического героя и относят поэму к теме двойничества, как результату внутренних противоречий личности, традиционной для мировой, и в том числе русской, литературы. Есенинский «чёрный человек» традиционен и в то же время нов, и одновременно - воплощение чёрных сил окружающего мира - два в одном.
Как правило, Есенин намеренно подчёркивает различие своих художественных решений конкретным сходством с произведениями Пушкина, а также общим строем пушкинской «словесной походки». Развивая пушкинскую традицию, Есенин проявляет себя новатором и создаёт новую поэму ХХ века, которую отличает историзм и современность, классические и современные тенденции, соединение различных фольклорных и литературных жанров.
Взаимосвязь духовно-эстетических миров Пушкина и Есенина - проявление не только литературной традиции, но и национальной культурно-исторической преемственности. Сама возможность сопоставления столь разных художественных величин обусловлена тем, что среди всех русских поэтов именно Пушкин и Есенин являются наиболее яркими выразителями в поэзии русского национального самосознания во всей его самобытности и полноте. Оба поэта сумели постичь русский мир в его духовной целостности и выразить посредством слова наше национальное «Все».
Список используемой литературы
Бонди С.О Пушкине: Статьи и исследования. М., 1978. С. 300.
Воронцов К.П. Из новых поступлений в музей С.А. Есенина // Сб. «С.А. Есенин: Эволюция творчества. Мастерство». Рязань, 1979. С. 126.
Зубакин Б.М. Письмо к М.Горькому. Вторая половина 1926г. // Сергей Есенин в стихах и жизни. Письма. Документы. С. 423.
Иванов Г. Есенин // Русское зарубежье о Есенине: В 2 т. Воспоминания, эссе, очерки / Вст. Ст., сост., коммент. Н. И. Шубниковой - Гусевой. М., 1993. Т. 1. С. 38.
Казин Василий. Пушкин // Признание. Стихи. М.;Л.,1928. С. 27-28.
Комментарий С.А. Толстой-Есениной. 1941 г. // ГЛМ. Ф. 4. Оп. 1.
Прокушев Ю. Пушкин и Есенин: Письмо Анны Снегиной // Огонёк. 1979. №41. С. 24-25.
Розанов И.Н. Воспоминания о Сергее Есенине // С.А. Есенин в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 439.
Толстой Алексей. Сергей Есенин. Исповедь хулигана. Трерядница. // Русское Зарубежье о Есенине: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 17.
Турбин В. Традиции Пушкина в творчестве Есенина. «Евгений Онегин» и « Анна Снегина» // Сб. «В мире Есенина». М., 1986. С. 281.