, высотою и шириною до 150-200 см. В конструкции их использованы 20-30 столообразных плит, расставленных на равных промежутках между кладкой. Внутри оград находится всегда одна могила. Надмогильное сооружение такое же, что у сарагашенских курганов, но большего размера и иногда оконтурено низкой оградкой. Погребальные камеры нескольких видов. Большинство - в виде обширных ям с высоким срубом, окруженным тыном, со входом с западной стороны. Другие состоят из верхнего и нижнего помещения, в виде двух срубов. Потолок нижнего .сруба, окруженного тыном, служил полом для верхнего. Такие камеры имели столбы, служившие опорой общей кровли, крытой бревнами и берестой (Барсучиха I).
Как видно конструкции могил и курганов отражали многовековые традиции сооружения прямоугольных или квадратных оградок тагарских курганов с использованием плит девонского песчаника или дикого камня, сланца, дерева и, предположительно, дерна. Такая конфигурация намогильных сооружений известна во всех трех районах распространения тагарской культуры. Средний Енисей - ограды прямоугольные или квадратные из вертикально поставленных плит девонского песчаника, очень редко - камня. Красноярско-канско-ачинский район - ограды прямоугольные пли подквадратные. Строительный материал - сланец, камень, дерево. И ачинско-мариинский район характеризуется земляными курганами овально-эллипсоидной формы и подквадратными оградками. Строительный материал - камень, дерево, дерн. Круглые или овальные оградки, сложенные из легкоразрушающихся материалов, характерны только для тагарских могильников, раскопанных под руководством А. И. Мартынова в западном районе лесостепной тагарской культуры, но на некоторых из них встречены «четыре камня по краям и каменные оградки под насыпью. Это свидетельствует о влиянии соседнего Алтая, Тувы и Казахстана, где в это время сооружались только круглые курганы.
Таким образом, практическая сфера погребального обряда тагарцев представляет систему реальных или символических действий, осуществляемых при захоронении умершего сородича. Реальной целью погребального обряда является захоронение умершего, избавление общества от умершего посредством создания погребального памятника, а его религиозная ( иллюзорная) цель, заключается в обеспечении условий для надлежащего перехода умершего (его души) в иной ( загробный) мир, в сохранении «равновесия» между тем и этим мирами путем совершения определенных действий.
Погребальные сооружения - могилы, ограды, курганы в традиционном обществе выполняли двоякую функцию. Могилы с каменно-бревенчатыми конструкциями служили вместилищем плоти покойников и этим выполняли предохраняющую функцию. Ограды и насыпи курганов были хорошо заметны для соплеменников, обозначали место обитания душ усопших сородичей - «священной страны предков» и поэтому выполняли обозначающую и сакральную функцию.
.2 Погребальный инвентарь
Погребальный, захораниваемый инвентарь определяется перечнем предметов, предназначенных к погребению вместе с умершим. Посмертный набор составляется по избирательному принципу из набора прижизненного. Понятие «прижизненный набор» охватывает все множество предметов, которыми пользовался или мог пользоваться человек на протяжении своей жизни. Прижизненный набор надо расценивать как исходный комплекс для составления набора посмертного, возможно, до появления вотивных предметов.
Погребальный инвентарь тагарцев разнообразен: это орудия труда, оружие, бытовая утварь, предметы туалета, одежда и культовые (ритуальные) предметы. При описании вещей мы придерживаемся типологической эволюционной схемы, предложенной М. П. Грязновым для периодизации культуры, так как она основана на погребальных, а не случайных комплексах.
Самыми многочисленными находками являются бронзовые ножи. По форме они делятся на два раздела: с выделенной ручкой и без выделенной ручки. Кинжалы на баиновском этапе имеют перекрестие в виде пары прямоугольных выступов, у подгорновских перекрестие четко оформленное, но разнообразной формы, у сарагашенских имеются гарды в виде узких рельефных усиков. На уступе ножа часто помещена головка хищной птицы (случайные находки, Шушенское) или копытообразные значки (Белый Яр-1, к. 3, м.3). Среди подгорновских ножей преобладают пластинчатые с дугообразно изогнутым обушком, с каплевидным или круглым отверстием. Ручка ножей с уступом бывает иногда сплошной, а навершие в виде валика или фигурки одного или двух животных (Боградский район, Троицкое, Черемушка; Алтайский район, могильник Белый Яр-3, к1, м1, к6,м1).
Ножи без выделенной ручки с одним или несколькими круглыми отверстиями появились в VII в.до н.э. Для баиновского этапа характерны ножи с кольцом или полукольцом на конце, а также с гладкой плоской рукоятью, обмотанной ремешком или обложенной деревянными пластинками. Среди сарагашенских ножей встречаются с расширяющейся к верху рукоятью, с тонким кольцом, ажурной рукоятью и рукоятью, заканчивающейся петлей. В самых поздних тагарских курганах и грунтовых могильниках появляются железные ножи без деревянной рукояти, часто с кольцом.
Тагарское оружие представлено бронзовыми цельнолитыми кинжалами. Форма перекрестья «с шипами» или с прямым перекрестьем (табл. 12, рис. 36). Другая часть кинжалов как правило имела бабочковидное перекрестье (табл. 12, рис.37-39). Первые появляются еще в VII в. до н. э. и восходят к карасукским прототипам, вторые - несколько позже и отражают влияние более западных районов, где такие кинжалы бытовали в скифскую эпоху. У многих кинжалов навершия в форме простого или рассеченного валика, (табл. 12, рис. 37, 38, 40) или в виде фигурки стоящего животного: горного барана или оленя. В VI в. до н. э. бытуют «вкладышевые» кинжалы с полой ручкой той же конструкции, что у вкладышевых ножей (табл. 12, рис.39). С V в. до н. э. появляются кинжалы с широким плоским бабочковидным перекрестьем, желобчатой ручкой и навершием в виде валика, плоского овала, кольца или двух головок грифонов, повернутых друг к другу (табл. 12, рис.15-18). Иногда на навершии помещены головки зубастых хищников или две фигурки кабанов, расположенных «вверх ногами». Эти кинжалы очень редко находят в курганах, в основном это случайные находки, попавшие в Минусинскую котловину из Западной Сибири и Казахстана. Они бытуют до конца тагарской эпохи, судя по тому, что некоторые из них бронзово-железные (клинок и середина ручки железные, навершие, перекрестье и бока ручки бронзовые, или клинок бронзовый, а ручка железная) или целиком железные. Железных кинжалов «скифского типа» в Минусинской котловине найдено всего несколько экземпляров. Они отличаются от тагарских и видимо представляют импорт из Средней Азии и Ирана, либо относятся к переходному тагарско-таштыкскому времени.
Во второй половине тагарской эпохи в погребения обычно кладут миниатюрные кинжалы, по форме идентичные кинжалам обычных размеров. Это только символы оружия. Кинжалы обычных размеров в погребениях V и особенно IV-III вв. до н. э. крайне редки. Но воины, судя по многочисленным случайным находкам, ими пользовались.
Тагарские боевые чеканы имеют длинную втулку, круглый или граненый стержень. У наиболее ранних - круглые или многогранные бойки (девяти-, восьми- и семигранные) и плоские или многогранные обушки (табл. 12, 41, 42). На протяжении VII-VI вв. до н. э. число граней бойка уменьшается до шести и четырех. В углу между бойком и втулкой иногда помещается литая «палочка», а к концу VI в. до н. э.- головка грифона. Начиная с подгорновского этапа они иногда украшены в обушковой части скульптурной фигуркой зверя. Для сарагашенского этапа характерны легкие чеканы уменьшенных размеров, часто с пяткой, превращенной в одну-две фигурки козлов. Чеканы надевали на деревянную рукоять длинной 60-80 см. На противоположном ее конце обычно закрепляли вток, треугольной или овальной формы, иногда с расширением на конце.
Наконечники стрел были костяные и бронзовые. Значительно преобладают костяные. По форме пера наконечники делятся на лавролистные, треугольные и ромбические. Среди них черешковые и втульчатые, последние иногда с опущенным вниз жальцем. По этапам наконечники стрел резко не различаются и чаще встречаются на подгорновском.
Топоры, а также кельты, являвшиеся рабочим инструментом, составляют редкие находки. К массовым изделиям, эволюция которых четко прослеживается, относятся бронзовые шилья. Наиболее ранний тип шильев имеет наверху гвоздевидную шляпку, в подгорновское время - круглую шейку между головкой и рабочей частью, а в сарагашенское - чаще двухъ-трехъярусную головку на тонкой шейке.
Керамика из погребений обычно не идентична достоверно синхронным сосудам из жилищных комплексов, что может свидетельствовать об изготовлении ее специально для захоронения. Возможно, что правом изготовления или освящения, а может быть и правом эксплуатации таких сосудов пользовались служители культа. Наиболее разнообразные сосуды распространены в памятниках баиновского этапа. Встречаются формы и орнаменты, характерные еще для каменноложского этапа карасукской культуры. Но преобладают плоскодонные банки, «орнаментированнцые желобками, пояском простого орнамента или рядом жемчужин». Желобки и ряды выдавленных изнутри бугорком («жемчужины») остаются характерными и позже. Наиболее распространенным типом для подгорновского этапа являются банки, у которых венчик имеет утолщение с резким ребром внизу. В сарагашенское время очень распространены разные формы банок, без орнамента; многие из них имеют прямой или косой срез края венчика. Появляются сосуды со сливом, в виде котла или вазы на коническом поддоне. В курганах тесинского этапа сохраняются банки меньшего размера и без орнамента; имеется много сосудов на поддоне. В грунтовых могилах того же времени встречаются банки и кубки без орнамента или украшенные валиком, а также маленькие гладкие сосудики разных форм: прямоугольные, кубические, в виде блюдца с перегородкой и т. д.
Кроме бытовых утилитарных вещей в одиночных могилах и коллективных курганах встречаются культовые (ритуальные) предметы. К ним относят категории предметов, интерпретируемых по-разному. Наибольшую серию составляют изображения оленей с подогнутыми под туловище ногами, так называемые оленные бляхи. Они нашивались на одежду на уровне груди, а также крепились либо к поясу, либо на крышку сумочки, подвешивающейся к поясу. Вероятно, они были символом солнечного божества. «Оленные бляхи» появляются в конце подгорновского этапа и бытуют на всем протяжении сарагашенского.
Вторую по распространенности серию вещей составляют изделия, названные А. В. Адриановым «предметами неизвестного назначения». На раннем этапе они мало, чем отличались от каменноложских «моделей ярма», располагались на поясе и, видимо, по-прежнему были поясными пряжками колесничего. Концы изделий оформлены в виде копыта или головы лошади. В дальнейшем изделия становятся стилизованными, в виде стержня или змеевидной пластины, и теряют практическое применение, тем более что их начинают изготовлять не только из бронзы, но из дерева и кости. Таким образом, они приобретают явно вотивный характер. Об их смысловом значении высказано немало суждений, из которых наиболее аргументировано сходство этих вещей с моделью шаманского лука, точнее с пангом - бронзовой скобочкой, укреплявшей лук посередине, в том месте, где его держат в руке. Однако даже поздние сарагашенские модели имеют на концах дуг изображения головок лошади, что символизирует их связь с образом лошади и, возможно, с колесным транспортом. Найдены они везде только рядом с мужчинами, хотя, судя по этнографии, среди шаманов должны были быть и женщины, Наконец, их по-прежнему находят возле пояса или у бедра, и они всегда к чему-то крепились за петлю на обратной стороне. Так как многие исследователи считают, что изображения колесниц на скалах и коней связаны с культом Солнца, не исключено, что изделие, первоначально являвшеюся пряжкой колесничего, превратившись в модель, стало своеобразным атрибутом культа Солнца. В целом дешифровка семантики этого предмета многообразна, и его по-прежнему называют «предметом неизвестного назначения».
С солярным культом связаны различно употреблявшиеся круглые бронзовые диски, именуемые «зеркалом». Одни служили предметом туалета, их носили в футлярчиках у пояса. Другие, более крупные, иногда позолоченные, носили на груди, на гладком или украшенном бусинами либо обоймочками ремешке. Обычно носили один диск, но встречаются и по два. Найдены комплекты из всех трех вышеописанных культовых предметов: диск, на нем «предмет неизвестного назначения» и сверху - изображение оленя. Вероятно, эти комплекты помещали в какую-то сумку. В качестве амулетов у тагарцев употреблялись подвески из зубов кабарги и марала, иногда в металлических оправах. Они найдены во многих могилах, но у малого числа погребенных.
Особую группу культовых предметов составляют навершия двух видов: колоколовидные, с изображением стоящего козла и ажурные конические- «факельницы», верхние ободки которых часто украшены фигурками четырех козлов. Первые найдены в могилах сарагашенского этапа; вторые появляются в могилах знати подгорновского этапа, но наибольшее распространение получают в сарагашенском и единичными экземплярами встречаются в тесинских курганах. О семантике колоколовидных наверший высказано три гипотезы, согласно которым они служили навершиями шестов, боевых значков либо булав. Идея утилитарного назначения этих предметов для загробной жизни выяснилась, когда они были обнаружены на стойках погребальных лож, в реальной же жизни они, видимо, служили атрибутом власти.
Ажурные навершия, судя по остаткам в них бересты пли дерева, служили обкладкой берестяного или деревянного изделия. Их находят рядом с сосудами, а иногда на крышке сосуда. Эти навершия считают боевыми штандартами военачальников, факельницами, алтарями. На многих из них сохранились следы огня, даже когда штандарт стоит не в сожженной камере. Это заметили еще грабители могил в ХVIII в., называвшие данные предметы «подсвечниками». Вместе с тем эти изделия сопровождают могилы знати и находятся вместе с погребальными ложами, украшенными колоколовидными навершиями. Возможно, что семантика обоих видов наверший не была постоянной, но вряд ли случайно то обстоятельство, что оба вида наверший украшали фигурками одного тотемного животного - горного козла. По неясной причине эти изделия были значительно больше распространены в северных лесостепных районах, чем в степных.
В заключении первой главы следует обобщить погребальную обрядность тагарцев на разных этапах существования культуры. Обряд погребения на первых этапах тагарской культуры (баиновском и подгорновском) был относительно устойчивым. Как правило, хоронили по одному человеку. Совместные погребения двух и более человек редкие. Они принадлежат одновременно умершим, чаще убитым, о чем свидетельствуют следы ударов острым орудием на черепах и застрявшие в теле или костях наконечники стрел. Покойника клали на спину, в вытянутом положении, головой преимущественно на юго-запад, реже в противоположном направлении. Хоронили в одежде и с украшениями. Ставили один-два сосуда, вероятно, с напитком или жидкой пищей и несколько кусков (чаще четыре) от одного или двух животных: овцы, коровы, реже лошади. Сосуды ставили у головы либо в головах и ногах. Обычно ставили один целый сосуд, а другой - лишь с сохранившимся днищем и частью стенок. Подобные обломанные сосуды именуют «плошками». Куски мяса клали всегда в ногах. С этого же времени становится правилом класть в могилы бронзовые изделия - нож, шило, зеркало, а также роговые - гребешок и нож. Их всегда находят у пояса погребенного, но в разных сочетаниях. Наборы из этих вещей прятали в мешочки и футляры из меха, кожи, бересты; ткани, дерева. Найдены кожаные футляры для ножей и шильев, которые расшиты шерстяными нитками или раскрашены. Мужчинам часто к поясу подвешивали кинжал, а за пояс затыкали чекан, реже боевой топорик. В других случаях чекан на длинной деревянной рукояти клали вдоль руки. Нередко оружие целиком зашивали в кожу перед тем, как положить его покойнику. Лук со стрелами помещали в кожаные и берестяные колчаны. Астрагалы овцы, служившие, очевидно, играми, кучками найдены в могилах детей и подростков. В могилы детей младенческого возраста ни в этот период, ни позже вещей не клали.
Значительно изменяется обряд погребения взрослых на сарагашенском этапе, когда возникает обычай сооружать одну могилу для группы погребенных, а индивидуально захоранивать только представителей знати. Последних хоронили по-старому, но с ними клали редкие изделия, в том числе золотые украшения. На протяжении двухсот лет у тагарцев существовал обычай делать могилу для каждого покойника отдельно. Но позже они стали сооружать одну общую погребальную камеру для нескольких покойников. В рядовых могилах раннесарагашенского этапа хоронили до 10-20 человек, позже - несколько десятков человек, в самых поздних - до 100 человек и более. В курганах уже тесинского этапа всегда похоронено не меньше нескольких десятков человек, а чаще более ста. Приблизительно с середины сарагашенского этапа появляется ритуал сжигания погребальных камер вместе с трупами после их заполнения. Этот обряд иногда называют в литературе «трупосожжением на месте», однако эта процедура не предусматривала сжигании всего дотла, а имела лишь символическое значение. Камеры поджигали чаще изнутри, закрыв в них вход. Без доступа воздуха часть камеры успевала сгореть, часть - обуглиться. По естественным причинам сохранность камер различная, но обычно лучше, чем когда могила не подвергалась сожжению. В камерах иногда удается проследить расположение костяков, вещей и даже следы специальной подготовки трупов для погребения. Хотя полного единообразия не было, но трупы укладывались в определенном порядке. При размещении покойников в один ряд по дну камеры их клали параллельно, тесно, иногда впритык, головой в одну сторону. Часто они были уложены в два ряда, причем ряды ориентированы головами в противоположные стороны. Если погребенные лежали в несколько слоев, то иногда сохранялся тот же порядок, но голова каждого верхнего покойника помещалась на груди нижнего или верхнего клали между двумя нижними, частично их перекрывая. Нередко верхние костяки лежат перпендикулярно нижним. Если сооружали «полати» внутри камеры, то покойников сначала укладывали рядами на «полатях», а затем уже - на полу камеры. Личные вещи расположены рядом при каждом, а сосуды с пищей клали для всех вдоль стенки сруба, на его венце или на потолке, значительно реже - около какого-нибудь покойника. Появились изделия, изготовлявшиеся специально для похорон: сначала хорошо отлитые уменьшенные копии кинжалов, чеканов и ножей, позже вотивные бронзовые зеркала, украшения и предметы вооружения, изготовленные в виде небрежно выполненных бронзовых миниатюр. На тесинском этапе помимо бронзовых миниатюр получили распространение железные и специально для погребальной одежды стали изготовляться глиняные и деревянные, облицованные слюдой и фольгой бляшки, пуговицы, бусины. Эволюция коснулась и способов подготовки трупов для погребения, т. е. их мумифицирования.
Таким образом, конструкции погребальных сооружений и комплекты сопроводительного инвентаря отражали и воплощали сложные обряды и действия тагарского населения по отношению к умершему со стороны близких к нему людей. Так как, большие могильники раскопаны незначительными площадями, что затрудняет изучение похоронных ритуалов, которые совершались за пределами погребальных камер и оград. Видимо, поэтому не найдены остатки поминальных тризн, совершавшихся на кладбищах еще с эпохи ранней бронзы.
Назначение посмертного инвентаря, определяется основной функцией снабжения умершего необходимым минимумом вещей и средств материального существования, предусмотренных традицией данного племени. Кроме этого, тагарцы были замечательными литейщиками-ювелирами и многие свои изделия украшали высокохудожественными литыми скульптурами животных. Это фигурки кабанов, лошадей, оленей, горных баранов, видимо, имел не только декоративное, но и магическое значение. Фигурки исполняли роль тотемов, родовых предков.
2. Религиозные представления тагарцев
.1 Погребальные культы тагарских племен
Погребальная обрядность имеет сложную семантическую структуру и составляет единство практического и идеологического уровня. В первой главе мы исследовали погребальные памятники как отражение практического уровня. Идеологический уровень составляют погребальные обычаи, культы, традиции.
Погребальный культ это исторически сложившаяся система религиозных отношений, проявляющаяся в форме почитания реальных или иллюзорных объектов, связанных с представлениями о смерти человека и его состоянии после смерти. Религиозный (иллюзорный) смысл погребального культа, заключается в регулировании отношений живых с «потусторонним миром», умилостивление душ умерших и хтонических божеств, ликвидация возможной угрозы со стороны «мира мертвых». Таким образом, погребальный культ относится к числу пропициальных (умилостивительных) культов, а его объектом являются сверхъестественные существа загробного мира (души, боги и т. д.), нередко персонифицированные в реальных предметах (изваяние, реликвия и др.).
Погребальный культ в структурном отношении представляет собой органическую совокупность погребально-поминальной обрядности и погребального памятника. Погребальные сооружения, обряд погребения и культовые предметы, позволяют охарактеризовать религиозно-мировоззренческие представления и культы людей тагарской культуры. При этом мы должны учитывать, что религиозное мышление древнего человека, будучи связанным с производством и вековой практической деятельностью, включало в себя наивно-материалистические в своей основе идеи и представления о строении мира и человека.
В основе погребального обряда, типичного для времени расцвета тагарской культуры, лежит принцип коллективности, перенесенный из реальной жизни людей. Само устройство «дома мертвых» - с его рубленными стенами, потолком, подстилкой на полу и большими размерами, соответствующими жилому помещению - в какой-то мере копировало устройство жилого помещения людей тагарской культуры. По-видимому, склепы и огороженное вокруг них пространство были тем местом, где «жили» предки таинственной страны «мертвых».
Важной деталью являлась ориентировка погребальной камеры, ее четыре угла всегда строго ориентированы по направлению сторон света, что отражало представление о четырехугольной вселенной. Вероятно, со сторонами света связывались представления о загробном мире, об обители духов. Внутри «дома мертвых» существовал свой порядок расположения умерших: их клали в ряд головой к какой-нибудь стенке (табл. 6, 7).
В эпоху тагарской культуры существовали устойчивые представления о том, что умершего в потусторонний «мир» должны были сопровождать определенные предметы. Среди них можно выделить бытовые и хозяйственные предметы, ставшие предметами культового назначения, и собственно культовые предметы. К первым относятся ножи, чеканы, втоки, кинжалы, проколки, наконечники стрел. Единичны случи наличия кельтов и топоров, не встречаются среди погребального инвентаря тагарского населения жатвенные серпы, косари, литейные формы, зернотерки, а также предметы конской сбруи.
К культовым предметам следует отнести украшения погребального головного убора: выпуклые бронзовые колпачки-нашивки, плоские гривны, диадемы, бляшки, изображающие оленей, круглые диски - «зеркала», ПНН- змеевидно изогнутые предметы со стилизованными головами на концах. Обязательная принадлежность погребального культа - сосуды с пищей или заменявшие его черепки и куски мяса быка или барана.
Значительно изменилась обрядовая сторона культа мертвых во II-I вв. до н.э. Отмечено появление нескольких типов коллективных погребальных сооружений: Изменяется и усложняется в целом культово-обрядовая сторона погребений. Значительную роль в акте погребения теперь играет огонь - погребальные камеры сжигают вместе с их содержимым, что было совсем не характерно для предшествовавшего времени.
В этот период существовало несколько способов погребения умерших: 1) коллективное многорядное трупоположение, как это было в конце тагарской культуры; 2) коллективное трупосожжение умерших вместе с погребальной камерой; 3) сожжение обмазанных глиной трупов и погребальных кукол.
Первую сводку о коллективных могилах на Чулыме и Енисее составил А.А. Спицын. Но оставалось непонятным, совершались ли погребения одновременно или разновременно; изначально ли помещались трупы в ямах или же временно погребались в других местах и уже потом были перенесены в них; производилось ли сожжение единожды или в несколько приемов.
Д. А. Клеменц и А. В. Адрианов считали, что покойники положены одновременно. Объясняли это следствием эпидемий и военных набегов. Еще в конце XIX в., когда оспа уничтожала население целых поселков, соседние племена откочевывали, а когда эпидемия прекращалась, всех умерших хоронили вместе. Похожее предполагали и в более древние времена. У с. Сухобузинское под Красноярском в кургане оказались похороненными 200 мужчин с пробитыми головами, что подтверждало идею о братских могилах жертв военных столкновений:.
Позже было замечено, что иногда трупы в ямы укладывали последовательно и неодновременно. В 1964 г. М. П. Грязнов раскопал курган -Пристань I (сруб 317 на 290 см) с остатками не менее 90 скелетов. Он предположил, что трупы подхоранивали уже к скелетам, а большие сарагашенские и тесинские могилы являются родовыми или фамильными склепами, где в течение длительного времени (ста и более лет) хоронили одного за другим покойников разного пола и возраста. По истечении какого-то срока склепы были закрыты и затем преданы огню.
Э. Б. Вадецкая считает, что могилы сооружали для заранее предусмотренного числа покойников, так как отсутствуют земляные прослойки между слоями костяков, а иногда укладывали отдельные черепа и кости умерших. Кроме того, сосуды ставили в определенных местах для всех, а камеры открывали и даже перестраивали, чтобы подхоронить группу новых умерших. Очевидно, справедливы обе точки зрения: часть покойников клали одновременно, а другую последовательно.
Более существенными для понимания погребальных культов тагарцев являются два других элемента обряда, ставших обязательными с конца сарагашенского этапа, - сожжение камеры и подготовка трупов к погребению. Известно, что камеры сознательно поджигали один раз независимо от того, в самой ли камере или в другом месте накапливали покойников. Иногда камера не сожжена, видимо, она еще функционировала. Для этих общих похорон было необходимо сохранить покойного или восстановить его облик в соответствии с отмеченной у многих народов верой в «живую душу» и «живого покойника», пока сохраняется его тело.
Опыт консервации умерших возник как следствие необходимости производить именно коллективные захоронения. Первоначально от несохранившихся трупов хоронили кости, либо одни черепа. Так, в одной не разграбленной сарагашенской могиле 32 черепа были расположены группами по углам сруба, иногда один на другом, покрытые плитками Вещи лежали у черепов.
Культ головы был распространен у местных племен еще с эпохи энеолита, поэтому прежде всего стремились сохранить голову, о чем свидетельствуют следы трепанации и обмазки черепов в сарагашенских могилах. Обычай обмазывать голову или накладывать на лицо маску распространился на тесинском этапе культуры. Д. А. Клеменц нашел фрагменты глины с отпечатками подбородка и шеи с остатками ожерелья. А. М. Тальгрен в другом кургане среди обломков масок нашел искусственную глиняную челюсть и у него сложилось мнение, что маски изготовляли с целью восстановить ткани лица с уже утерянных частей черепа, т. е. для реставрации черепа.
У А. В. Адрианова в кургане у оз. Кызыл-Куль (109 скелетов) были трепанированые черепа, многие обмазаны глиной и слоем гипса, местами покрашены красной краской с черными полосами на щеках. Посмертная трепанация производилась на голове и реже на истлевшем черепе. Иными словами, проводились две операции: одна над трупом, другая над скелетом.
В кургане Барсучиха I были найдены не только черепа, обмазанные глиной, но и единичные моделированные глиной головы. В 1982 г. при раскопках Э. Б. Вадецкой у д. Береш выяснилось, что для хранения трупа производились операции мумифицирования не только над головой, но и над телом. Череп трепанирован и заполнен травянистой массой, а глазницы и полость рта забиты глиной. Грудь и живот очищены и заполнены травой. Вдоль позвоночника вложены прутья, их верхние концы воткнуты в череп. Шейные позвонки вместе с прутьями обернуты травой и обвязывалась ремешками. Ноги закреплены аналогично. Голова обмазана тонким слоем глины, лицо портретно моделировано глиной. Вся глиняная голова была обшита кожей, а поверх на лицо наложена тонкая глиняная маска со следами росписи.
Мумия одета в нижнюю шерстяную и верхнюю меховую одежду. У головы две глиняные пластины на каркасе из ребер животного, облицованные слюдой имитируют прическу или головной убор, к теменной части головы крепилась косичка в кожаном футляре. Мумия была закрыта полотняной тканью с глиняными орнаментированными бляшками, облицованными слюдой.
Наиболее сохранившиеся мумии с глиняными головами найдены Н.Ю. Кузьминым и П.Г. Павловым в в курганах на юге Хакасии (Новые Мочаги и Лисий). В них было более 100 и 380 покойников. Способ обработки трупов более сложный чем в Берешском кургане. В кургане Лисий прутьями скреплялись кости рук, ног и ребра мумий, а голова крепилась к туловищу прутом, проходившим сквозь позвоночный столб. Практически труп превращали в скелет, на основе которого изготовляли из глины и травы прочную куклу. Такие куклы могли храниться очень долго до погребения, и вносить их можно было в камеру как группами, так и поодиночке.
Вполне вероятно, что изготовляли мумии-куклы не только с целью сохранения облика мертвеца. Прочное крепление головы к телу, прикрепление конечностей и позвоночника с помощью палок, монолитность глиняной головы, индивидуальность причесок и портретность масок - все это свидетельствует о том, что мумии должны были где-то сидеть, выставляться для обозрения, прежде чем попасть в могилу. Если это так, то встает вопрос о «жизни» мумии-куклы и роли, которую она играла в промежутке между ее изготовлением и погребением (табл. 9, 1-4).
Мотивы, побудившие тагарцев изменить свою погребальную традицию и перейти к обряду коллективных захоронений, пока не совсем ясны. Мнение о том, что в могилах похоронены жертвы воины и эпидемий, не может быть распространено на все подобные курганы. Согласно гипотезе М.П. Грязнова, новый обряд мог быть связан с полукочевым образом жизни тагарцев. Однако хозяйство тагарцев не требовало длительного кочевания, а небольшая площадь степей, где они расселялись, позволяла им доставить покойника на родовое кладбище за несколько дней с любого места, где они пасли скот.
Согласно мнению С.В. Киселева, коллективные могилы появились в связи с тревожной военной обстановкой внутри самих степей, что требовало особого сплочения рода: общая могила и совместный труд над сооружением склепа служили, с одной стороны, выражением, а с другой - стимулом этого сплочения.
С точки зрения Э.Б. Вадецкой, причину появления нового обычая следует искать на подгорновском этапе культуры. Могильники были очень многочисленные и самые обширные по площади. В среднем каждый могильник занимает площадь в несколько гектаров и более. Это отражает имевшуюся в то время перенаселенность местных степей. Кроме того, подгорновские могильники полностью ограблены, и, как установлено еще С. В. Киселевым, современниками, т. е. представителями враждующих племен пли родов. Очевидно, были постоянные конфликты за пастбища, поскольку их численность могла уже не обеспечить прожиточный минимум увеличивавшегося населения. Совместные погребения в курганах резко сократили площадь, отведенную под кладбища, и экономическая выгода превысила сложность ритуальных процедур, вызванных новой обрядностью. Сначала совместно хоронили несколько одновременно умерших или убитых, позже до 10 и более, умерших в разное время. Научившись консервировать трупы, их начали накапливать десятками и сотнями.
Погребальный обряд не в курганах, а на небольших тесинских грунтовых кладбищах, резко отличался от тагарского. Покойников хоронили по одному, часто подхоранивали, иногда не полностью трупы, а лишь отдельные части, клали не модели оружия, а реальные изделия.. Ориентировка и поза погребенных самые различные для каждого могильника. Все отражает разный этнический состав погребенных и отдельных районах. Еще одной отличительной особенностью были поминки на кладбищах в виде ямок с обломками костей животных и горшков. по всем параметрам обряд в грунтовых могилах не похож на обряд, соблюдаемый в тагарских курганах.
Как мы видим, у тагарских племен усложнились погребальные обряды, связанные с церемонией сжигания трупа, сложными процедурами бальзамирования и изготовления скульптурных портретов некоторых умерших. Создание масок являлось, видимо, частью обрядов, которые совершались длительное время, в течение которого надо было сохранить портретный образ умершего. Определенным святилищем была площадка самого кургана. Церемония посмертной трепанации черепа, изготовление скульптурных портретов и погребальных манекенов производились на площадке из обожженной глины, занимавшей значительную площадь в центре кургана. На этой площадке, очевидно, и выставлялись манекены умерших с масками и портретными скульптурными головами. Вероятно, они ставились в рост или были посажены. Это был своего рода пантеон: сверху его, возводилась крыша из бересты.
Склепы, представляющие собой помещения для мертвых, имели вход и находились открытыми. В них в течение нескольких лет вносили и складывали кости трупов, клали вещи. Пока склеп «действовал», поддерживался порядок как во внутренней погребальной камере, так и на культовой площадке вокруг нее. Однако в дальнейшем при погребении в склепе сородичи уже не заботились о сохранении образа (манекена) умершего. Маски повреждались огнем, рассыпались, потом погребальная камера поджигалась и засыпалась землей, что было завершающим актом погребального обряда. Культовое место превращалось в курган.
Реконструкция практической сферы погребально-поминальной обрядности представляет трудную задачу, которую не решить без привлечения письменных и других источников. Например, Геродотово описание погребения скифского царя. Хотя он не наблюдал этого обряда, записал его со слов информатора.
Погребально-поминальный обряд как процесс, воплощающий определенную религиозно-мифологическую концепцию, выполнялся в соответствии с предписаниями и нормами определенными погребальными обычаями. Он может быть расчленен на ряд фаз, которые отражают этапность создание погребального памятника. Предлагаемая реконструкция - синтез извлеченного из письменного (Геродот) и археологического источников с учетом некоторых этнографических параллелей.
I фаза: подготовка к захоронению. Подготовка тела к захоронению включала целый ряд акций. Одна из них мумификация. Южносибирские -алтайские и хакасско-минусинские- находки подтверждают реальность бальзамирования у скифских народов. Следующей акцией могло быть обряжение и подготовка погребального набора. Состав инвентаря определял социальный ранг усопшего. В захоронение рядового дружинника помещали лук со стрелами, простой кинжал и кусок жертвенного мяса. Знатному, кроме этого, оставляли боевой чекан, копье, две-три порции жертвенного мяса на деревянном блюде. В захоронениях тагарской знати обычны культовые вещи: оленные бляшки, факельницы - штандарты, коромысловидные предметы - пнн, импортные бусы и изделия из драгоценных металлов. При всем разнообразии существовал традиционный набор вещей, единый почти для всех захоронений. Набор включал, прежде всего, оружие, жертвенную пищу и нож, а также глиняный, деревянный или кожаный сосуд. Допускались вариации набора, обусловленные полом, возрастом, социальным статусом и родом занятий погребаемого. Состав традиционного набора определялся и религиозно-мифологической концепцией состояния и деятельности человека после смерти, представлениями о путях и способах перемещения в «мир иной».
Обязательной акцией погребального обряда являлось посмертное путешествие. Данный обычай прослеживается у саяно-алтайских (Аржан, Пазырык, Салбык) и причерноморских скифов по археологическим и письменным материалам. Тело умершего помещали на повозку вместе с погребальным набором. При похоронах «царя» траурная процессия посещала подвластные племена, очевидно, для сбора «посмертной дани» и припасов к поминальным торжествам, а также людей, необходимых для создания погребального и намогильного сооружения. Соплеменники, по территории которых везли тело «царя», «скорбели», выражая скорбь причиняемыми себе телесными повреждениями. Все увеличивающийся траурный кортеж к прибытию на место захоронения мог насчитывать десятки повозок в сопровождении сотен участников. Однако пышные процессии устраивали только при захоронении знатных тагарских вождей. Подготовка погребения рядового тагарского воина была упрощена. Дальнее траурное путешествие не осуществлялись. С умершим прощались только родственники, а погребали его неподалеку от мест обитания и кочевок.
II фаза: подготовка места захоронения. Для ускорения подготовку места погребения и умершего к захоронению осуществляли одновременно. Это выполняла группа людей, высылаемая к месту захоронения сразу же после смерти знатного соплеменника или вождя. Можно предположить, что в группу включался жрец или прорицатель, и «архитектор» - мастер, имеющий опыт создания крупных намогильных и погребальных сооружений, - с группой обученных помощников. Существование специалистов (ими могли быть и служители - культа) косвенно подтверждается наличием близких по конструкции больших погребальных сооружений. К тому же устройство монументальных сооружений требовало применения простейших подъемных механизмов и умения работать с ними.
Место захоронения определялось старейшинами, прорицателями или вождем. Предпочтение отдавали уже существующим погребальным группам, расположенным на возвышенностях. На их основе, но иногда и самостоятельно складывались родовые (племенные) курганные группы - «кладбища». При подготовке захоронения проводили предварительную разметку подкурганной поверхности с применением простейших инструментов - «циркуля» и «мерных реек» (шесты). Возможно, подкурганную поверхность сакрализовали посредством специальных обрядов, сожжения травяного покрова и т. п. Вероятно, в это же время подвозили необходимый материал - лес и камень.
III фаза: создание погребального сооружения. Мероприятия этой фазы осуществляли также параллельно подготовке умершего к захоронению. При захоронении знатного сородича это было особенно необходимо, так как большое погребальное сооружение создать за короткий срок трудно. Возможно, для наиболее знатных к постройке кургана приступали заранее. Подготовка места захоронения рядового тагарца не требовала много времени.
IV фаза: захоронение умершего. Акции данной фазы осуществлялись после прибытия кортежа. Привезенные на повозках материалы использовали, вероятно, и для интерьера погребального сооружения в виде драпировки стен и пола, о чем свидетельствуют остатки органического тлена в большинстве тагарских курганов. После размещения погребального набора, тела умершего на ложе или в склепе, его закрывали закладом или перекрытием. Во вспомогательные захоронения укладывали тела «конюхов», «oxpaнников» Подобные сопроводительные захоронения под четырьмя углами ограды Салбыкского кургана. Затем на подкурганной поверхности устраивали погребальный пир, осуществляли другие ритуальные действия; разводили костер, устанавливали жертвенники, заполняли жертвенные ямы.
V фаза: создание и оформление намогильного сооружения - курганной насыпи. Для создания основного объема насыпи использовали грунт, дерновые вальки, глину из материкового выкида, иногда камни. Создание намогильной конструкции - наиболее трудоемкая часть V фазы. Выявляется зависимость между социальным положением погребаемого, и размерами погребального сооружения. При сооружении насыпи нередко устраивали погребально-поминальные трапезы, а на перекрытие склепа и в насыпь, возможно помещали дары и закладные жертвы. К сожалению, первоначальный вид насыпи, но, возможно, тагарским курганам придавали форму конуса.
VI фаза: создание внекурганных сооружении. У племен тагарской культуры с западной стороны от ограды иногда устанавливали вертикальную стелу. Наиболее распространенным внекурганным сооружением у скифов Причерноморья были кольцевой ровик, на Алтае ряды стел - курганы «с усами», а в Туве с примыкала поминальная площадка в виде жертвенников .
VII фаза: поминальные действия. Устраивались периодические поминки. Геродот сообщает о поминках через год после похорон скифского «царя», во время которых приносили в жертву по 50 лошадей и слуг. Вполне вероятно, что меньшие поминки устраивали до и после годовых. Этнографические данные свидетельствуют, что поминальные торжества через полгода или год после похорон у кочевых народов (казахов, бурят и др.) в недавнем прошлом оставались важной общественной акцией. Поминки длились несколько дней, участвовали в них сотни человек из разных племен. Примечательно, что кибитки гостей устанавливали цепочкой или несколькими рядами по дуге или прямой. Каменные гряды и «усы» курганов эпохи раннего железа Казахстана и Южной Сибири (камни кольцевые оградки) использовались при организации поминальных торжеств, они отмечали места распорядителей, их повозок или кибиток. Цепочки «балбалов» располагались обычно с восточной стороны алтайских курганов скифского времени и, возможно, были каменными коновязями - сэргэ. Коновязные столбы у небольших скифских курганов могли быть деревянными.
Судя по данным этнографии, важной частью поминок была трапеза: ели сваренное в котлах мясо, иногда, вареное в жире тесто, пили в большом количестве кумыс и чай. Кроме того, устраивали состязания в стрельбе из лука и борьбе, скачки и джигитовку, выступления певцов-сказителей и т.п. Подобные акции могли быть частями тагарского поминального ритуала. Большое число участников поминок позволяло досыпать курган, монтировать крепиды и т. д.
Курганы воспринимались как погребальные памятники, а некоторые и как святилища. В насыпях и возле курганов обнаруживают впускные захоронения, свидетельствующие о длительности «поминального периода.
При захоронении рядовых скифов все фазы погребально-поминального ритуала соблюдались, но количество акций сводилось к минимуму; церемония не отличалась пышностью. Впускное захоронение требовало значительно меньше затрат труда, поэтому рядовое население нередко, а беднейшее и неполноправное, как правило, использовали впускные захоронения, не всегда при этом досыпая курган. Для грунтовых погребений захоронение происходило по короткой программе в упрощенном варианте.
Таким образом, погребальный обряд на разных этапах тагарской культуры включал в себя: одевание в специальные погребальные одежды, изготовление ритуальных предметов, закалывание жертвенных животных, приготовление погребальной пищи. Очевидно, эти обряды занимали немало времени. Труп до погребения находился где-то, а потом переносился в погребальную камеру вместе с предметами, необходимыми для иной, «загробной» жизни. Сооружение кургана надо рассматривать как заключительный акт погребального культа. Поминки устраивались после того, как насыпь покрывала конструкцию склепов. Во время поминок, как свидетельствуют данные раскопок, съедали мясо и какую-то жидкую пищу. При этом кости, оставшиеся после таких поминок, всегда перерубались, а сосуды разбивались на мелкие части. После поминок возводилась верхняя часть насыпи.
Чтобы душа прочно утвердилась в этом подземном жилище, которое приспособлено было для ее второй жизни, нужно было, чтобы тело, с которым она оставалась связанной, было покрыто землей. При этом недостаточно было зарыть труп в землю; необходимо еще соблюсти установленные обычаем обряды и произнести определенные формулы.
Погребальные обряды ясно показывают, что, опуская покойника в могилу, тагарцы верили, что кладут туда нечто живое. Велика была вера в то, что погребенный продолжает жить под землей и сохраняет способность чувствовать счастье и страдание. В древности так твердо верили, что там живет человек, что никогда не забывали похоронить вместе с ним и те предметы, которые, по их мнению, были ему нужны. Человека хоронили в одежде и с украшениями. Ставили один-два сосуда с напитком или жидкой пищей и несколько кусков от одного или двух животных: овцы, коровы, реже лошади. Существо, жившее под землей, не настолько было свободно от человеческого естества, чтобы не чувствовать потребности в пище. Покойник как бы продолжал жить своей прежней жизнью, только в другом мире, мире мертвых. Исходя из этих же целей в могилу к усопшему клали бронзовые изделия - нож, шило, зеркало, а также и роговые изделия - гребешок и нож. Мужчинам подвешивали к поясу кинжал, а за пояс затыкали чекан, реже боевой топорик. Также им клали помещенные в кожаные и берестяные колчаны лук и стрелы. То есть и в загробной жизни мужчина мог заниматься своими повседневными делами, будь то охота или защита крова.
Погребенные мужчины снабжались реальным боевым оружием без всяких следов его порчи (поломки, затупления и т. д.) - кинжалами, ножами, стрелами. Лишь на сарагашенском этапе появляются изделия, изготовляющиеся специально для похорон: сначала хорошо отлитые уменьшенные копии кинжалов, чеканов и ножей. В связи с этим становится очевидным, что о преобладании мотивов страха перед погребенным и представлений о вреде, исходящем от покойных, не может идти речь, так как в усыпальницах лежат мертвые люди, тщательно вооруженные их живыми сородичами. Мотивы страха перед умершими отступают на задний план.
Стоит отметить, что в древности бытовали общие стандарты комплектов сопроводительного инвентаря, «причитавшегося» той или иной социальной, половой или возрастной категории погребенных. По погребальным памятникам можно определить, какое место в обществе занимал тот или иной человек. Отчетливо выделяются военачальники и воины разных рангов. Из этого следует вывод, что и в загробной жизни покойник занимал тот же социальный статус. То же самое касается и социальных категорий рядового населения, чье имущественное неравенство прослеживается более-менее существенно.
Принцип отождествления с жизнью в загробном мире прослеживается и в захоронениях с детьми и подростками. В таких могилах найдены кучками астрагалы овцы, которые вероятно служили играми. Подростки не прошедшие обряд инициации считались еще детьми и никаких атрибутов взрослой жизни в могилу к ним не клали.
Вся совокупность имеющихся данных свидетельствует о том, что погребения носителей культур скифского времени в Центральной Азии отражают комплекс представлений, получивших в этнографии наименование идеи «живого мертвеца». Идея эта у многих древних и современных народов мира была связана с представлением о продолжении после смерти функционирования умершего человека в ином мире. Исследование погребальных обрядов скифского времени позволяют сделать вывод, что эти обряды являются отражением осознания социальной связи живых и мертвых.
.2 Ранние культы и шаманизм тагарцев
В погребальных памятниках тагарской культуры встречается масса вещей, которые невозможно использовать в производственной, рациональной сфере, в основном служащей для поддержания физической жизнедеятельности общества. Это так называемые, культовые изделия: навершия, факельницы-штандарты, оленные бляшки, зеркала, декорированные предметы бытового и хозяйственного назначения. Их использование ограничивается культовой или иррациональной сферой, которая обслуживает подсознательный уровень существования.
Очевидно, что у тагарцев существовало мифологическое мировоззрение, основанное на наивно-описательном уровне знания. Вещи культового значения позволяют понять и объяснить религиозно-мировоззренческие представления тагарцев. Изображениями животных украшали оружие и конский убор (чтобы обеспечить их помощь в битвах), а также предметы, связанные с культом (зеркала, котлы), и просто предметы быта (ножи, гребни).
Этнография описывает много примеров символической связи человека с животным, основанными на почитании промысловых животных. Такие верования обозначаются учеными как тотемические, а животное называется тотемом. Тотемизм (индейск. «о тотеман» - его род) - вера в кровнородственную связь, существующую между родом или племенем и определенным животным или растением. Тотем используют для отличия своего рода от другого; он должен помогать удачной охоте, покровительствовать роду в войне. Табу как система запретов регламентирует отношение рода к своему покровителю и допускает лишь его ритуальное поедание с целью перехода сверхъестественной силы зверя-предка к его «потомкам». Символика миров, присутствующая в трехчастной модели мира, а также зооморфный облик первых богов, также связаны с развитием тотемических представлений как первоначальных.
Фетишизм (португ. feitico - колдовство) - вера в сверхъестественные свойства материальных вещей - природных или обработанных человеком. Фетиш - это как бы сосредоточенное и средство проявления магической силы.
Магия (греч. mageia - волшебство, чародейство, колдовство) означает ряд символических представлений и действий, осуществляемых посредством заклинаний и обрядов, которые якобы могут непосредственно влиять на стихийные силы природы или на деятельность людей.
О существовании у тагарских племен развитого культа животных свидетельствуют остатки костей быка и барана в склепах, изображения животных. В склепы с умершими клали всегда определенные куски мяса: лопатку, переднюю ногу и часть боковины в три ребра. Очевидно, это было связано с обрядом и культом быка.
Коллекция бронзовых бляшек, изображающих оленей, собранная в результате раскопок памятников тагарской культуры, позволяют определенно судить о существовании культа священного животного и наметить связь с эпосом и этнографией сибирских народов. Священный олень, наделенный различными сверхъестественными чертами в период тагарской культуры, очевидно, был основным общетагарским зооморфным божеством, связанным с более древними тотемическими представлениями.
Однако семантика образа оленя была многосторонней и включала несколько смысловых категорий, значительное место среди которых занимает изображение оленя с обвитой полоской золота и дугообразным рогом. Украшенный золотом олень - произведение уникальное. В тагарском, а также в искусстве других народов скифской эпохи «золотые олени» связаны с солярным культом.
Стилистически близка золотому оленю группа бляшек, изображающих оленей с рогами в виде полукруга. Они тоже плоские, имеют узкую и длинную горбатую морду, торчащее острое ухо, длинную шею и поджарое туловище. У всех экземпляров передние лопатки продолговатые, удивительно похожая на крыло прорезь, а круп в виде мощной округлости. У этих изображений, как думается нам, основное смысловое значение имеет своеобразный, необыкновенно большой рог, возвышающийся полукругом над туловищем, и крыловидные прорези. От стержня рога отходят вверх несколько небольших, таких же, как сам рог, полуколец - своеобразный прием повторения. По манере изображения их можно объединить с золотым оленем: фигуры плоские, без детализации.
Несмотря на некоторые различия, эти изображения составляют одну смысловую группу. Они изображены в «полете», на некоторых даже есть прорези в форме крыла, у них отмечены детали солярной символики (рог в виде диска, круглые отверстия на крупе).
Семантика бронзовых фигурок оленей давно волновала ученых и сейчас еще во многом остается загадочной. Еще в 1939 году В.П. Левашовой было высказано предположение, что тагарские изображения животных являются символом солнца. При этом она отмечала, что некоторые животные (например, олень, бык, конь) у многих народов были символами солнечного божества.
Видимо, такое изображение оленя относятся к предметам культа солнца, которое, как известно, почти у всех древних народов получало какое-то конкретное выражение. Солнце передано полукруглым рогом, круглым отверстием на крупе или просто в виде фигурки оленя, положенной вместе с «зеркалом». Чтобы движение воспринималось зримо, многие оленные тагарские бляшки снабжены еще небольшими прорезными крыльями. Представления о солнце в образе животного, зафиксированные в тагарских бронзовых изображениях оленей и существовавшие, видимо, в других сибирских культах, сохранились потом в этнографии многих народов.
Известны легенды о страшной космической охоте бога грома Тьермеса на злоторогого оленя, который описывается сверкающе белым, летящим на невидимых крыльях с высоко поднятой головой, закинутым рогом и полузакрытыми глазами. Некоторые детали в описании оленя убедительно совпадают с деталями на тагарских изображениях из бронзы и золота. Головы оленей на бляшках тоже высоко подняты, на них огромные запрокинутые рога, к тому же олени как будто «на невидимых крыльях летят». Крылья на бронзовых фигурках изображены так искусно и незаметно, что почти невидимы.
Нельзя не отметить еще одной детали: оленные бляшки в могилах часто соседствуют с «зеркалами» - символами солнца, т. е. здесь вложена та же самая идея, что и на оленных камнях в Туве, Забайкалье и Монголии. Вытянутоголовые с вьющимися рогами, устремленные ввысь, вслед за солнечными дисками, олени на камнях Забайкалья и Монголии и бронзовые тагарские изображения оленей, положенные вместе с солнечными дисками, - это образы одной древней мифологии, одного семантического содержания. Некоторые из оленных бляшек имеют и более существенное стилистическое сходство с изображениями на оленных камнях: у оленей утиная вытянутая морда и длинная шея. В ряде случаев олени непосредственно соединены с символом солнечного диска - отверстиями на крупе или концентрическими кругами, причем точно такими, как на некоторых поздних тагарских «зеркалах».
Таким образом, как на оленных камнях, так и на бронзовых бляшках изображены «летящие» олени. Движение их связано с солнцем, которое в одних случаях изображено в виде круга перед мордами оленей, как на оленных камнях, в других - в виде бронзового солярного знака, положенного рядом с фигурой оленя, или передано другими приемами.
Ярким воплощением идеи соединения оленя с солнцем, солнечного божества, является интересная бляшка из экспозиции Минусинского музея. По форме и размерам она похожа на тагарские «зеркала», но по времени, вероятно, более поздняя. В центре бляшки изображен олень с пышными ветвистыми рогами, на конце которых показан солнечный диск. Не менее интересна в этом плане еще одна бляшка из Сибири, приведенная в альбоме В.В. Радлова, по поверхности которой прочерчены по кругу 6 оленей с ветвистыми рогами.
С крушением тагарской культуры постепенно, на протяжении II-I вв. до н.э., исчезает и образ оленя как символа солнца. Однако основная мифологическая идея остается и развивается, но в образе живого олицетворения солнца выступает в большинстве своем конь. Такая эволюция образа объясняется историческими событиями - распространением кочевого и полукочевого быта, увеличением хозяйственной роли лошади в жизни людей с начала нашей эры. В эпоху господства кочевников в Южной Сибири складывается эпический образ небесного коня, известный в тюркском героическом эпосе, в частности, в алтайской поэме «Темир-Санаа». Образы зооморфного культового божества отмечены и позже в этнографии народов Сибири. Сохранилась не только сама идея образа, но отчасти и изображение оленя в виде охотничьих и целебных онгонов, существовавших в Сибири до XIX в. у тувинцев, долган и ненцев. Тувинцы почитали изображения оленей, сделанные из листовой меди и жести.
Таким образом, в представлениях сибирских народов, в искусстве, сказках и героическом эпосе сохраняется образ космического оленя, широко известный у людей тагарской культуры. В этой связи можно указать на культ коня у тюркских народов, его связь с плодородием, весенними праздниками.
На основании приведенных данных можно сделать вывод, что в тагарскую эпоху сложился принципиально новый религиозный и праздничный ритуал, обусловленный возникновением новой дуалистической мифологии, нового пантеона, для которого характерна строго упорядоченная иерархия божеств во главе с верховным зооморфным божеством, выступающим в образе оленя.
Теперь обратимся к образу хищного зверя в искусстве тагарцев - волка и барса. Рассматривая признаки, специфические для этих видов животных в скифском зверином стиле, мы не найдем среди них тех, по которым разделяются отдельные виды хищников, поскольку они не прослеживаются в самих изображениях. Из этого должно следовать, что, видимо, у нас нет оснований различать в этом искусстве отдельные виды хищников. Тем не менее на страницах работ по скифскому звериному стилю обычны описания пантер, барсов, волков.
Рассмотрим зооморфные культы хищников: волка и барса. Возникновение культа обожествленного Волка должно относиться к тем далеким временам, когда это животное было более всего необходимо человеку. В конце эпохи последнего и жестокого оледенения (IX тыс. до н. э.) люди одомашнили волка. Это и есть свидетельство необходимости прочного союза с ним.
Волк был тотемом уже у праевразийцев, так как у всех евразийских народов есть мифы о волке - родоначальнике; есть волчьи обереги от болезней. По евразийским поверьям, это животное связывается с деторождением и приплодом скота, и это - факт придания божественных функций тотему - Волку.
Индоевропейская мифология свидетельствует, что в эпоху праиндоевропейского единства уже существовал культ бога-Волка, Волчьего пастыря. Последний выступает то в человеческом обличье, то в облике волка белого и серого цвета. Белый цвет - символ светозарности, божественности происхождения. Интересно, что сивые и белые волки - волшебники и встречаются в героических сказаниях многих сибирских народов. Сохранившиеся черты уникального сходства в портретах бога-Волка в славяно-индоевропейской и тюркской мифологии прямо указывает на евразийское происхождение этого образа.
Волк первоначально был тотемом, т. е. животным, считающимся кровным родственником, а позднее предком народов, корни которых восходят к седой евразийской древности, когда волк помогал человеку в его загонной охоте для жизненно важных заготовок на бесконечно длинную зиму. В разных районах Старого Света у различных индоевропейских и тюркских народов отношение к умершему волку почтительное. У афинян и узбеков человек, убивший волка, обязан похоронить его. Якуты, найдя мертвого волка, завернув его в сено, укладывают на сучья деревьев.
Постепенно волк, как и многие тотемы-животные, все больше стал приобретать черты спасителя от различных невзгод и напастей. Евразийцы рассчитывали на помощь и поддержку своего тотема в различных жизненных ситуациях.
Вслед за этим стал складываться культ волка как покровителя животного мира, хозяина лесов и полей, божества плодовитости и изобилия. У уральских народов волк - божество, способствующее деторождению и приплоду скота. Эта функция появляется у бога-Волка с развитием его первоначальной функции как покровителя и родоначальника народа, а также изобилия. Изобилие - это умножение рода и плодовитость животных, на которых охотились евразийские охотники.
Итак, волк - символ удачи и богатырства, когда война и захват добычи становятся уделом мужчин. В мифологии индоевропейских и тюркских народов в отличие от уральских, прошедших стадию "военной демократии" в развитии общества образ Волка становится символом предводителя боевой дружины и верного боевого соратника, друга. Его изображения тагарцы помещали на навершия своих кинжалов и ножей.
Барс - другой представитель хищников в тагарском искусстве. Судя по изображениям кошачьих хищников и прежде всего по их соразмерности с другими животными в многофигурных композициях, древнекочевническое искусство имело дело с крупными представителями этого семейства. Барсы и другие представители семейства кошачьих, обитающих в северном умеренном поясе Евразии, отличаются хорошо выраженной пятнистостью окраски. Следовательно, мы вправе ожидать, что изображения кошачьих хищников в тагарском искусстве должны иметь соответствующую разделку поверхности, передающую пятнистость барсов. Но в большинстве случаев на изображениях кошачьих хищников мы видим гладкую поверхность (табл. 15, 10).
Другая форма религии, которую культивировали тагарцы это был шаманизм. Эта форма религии, хотя и восходит в своих ранних фазах к сравнительно древним стадиям общественного развития, но в полном и развернутом виде складываются лишь в эпоху разложения родового строя. Шаманизм отличие от других форм религии, таких как культ предков или тотемизм, не замыкается в узкие рамки семейно-родовых отношений, а связывается в большей или меньшей степени с широкими общеплеменными формами общественной жизни.
Племя как чисто этническая, культурная единица существовало, вероятно, с начала истории человечества. Но лишь в конце общинно-родовой эпохи племя делается компактной, сплоченной общественной группой; укрепляются внутриплеменные связи, складываются общеплеменные органы власти - племенной совет, вожди, военные предводители. Этому развитию племенного строя отвечают и новые формы религии.
Понятие шаманизма (шаманства, «шаманского закона») вошло в литературу еще в XVIII в., а о шаманах народов Сибири имеются упоминания в письменных источниках еще более раннего времени: в «отписках» и «доездах» русских служилых людей, в ясачных книгах и других документах XVII в., немного позднее и в сочинениях иностранцев.
Под шаманством здесь подразумевается особая форма религии, состоящая в выделении в обществе определенных лиц - шаманов, которым приписывается способность путем искусственного приведения себя в экстатическое состояние вступать в непосредственное общение с духами.
Обычный ритуал действия шамана - это так называемое камлание -пляска с пением, ударами в бубен, громом железных подвесок т.д. Камлание рассматривается как способ общения с духами, что достигается двумя путями: или духи вселяются в тело шамана (либо в его бубен), или, напротив, душа шамана отправляется в путешествие в царство духов. В действительности смысл камлания состоит в гипнозе окружающих и в самогипнозе, благодаря которому шаман не только заставляет зрителей верить в свои сверхъестественные способности, но обычно верит в них и сам и во время камлания переживает галлюцинации. По мнению целого ряда наблюдателей, шаманское камлание очень напоминает истерический припадок, да и вообще шаманы обычно нервные, склонные к истерии люди. Цель шаманских обрядов состоит по большей части в лечении людей или животных , а также в борьбе с разными другими несчастьями, в гадании об успехе промысла и т.п.
Сравнительный анализ сибирских и центрально-азиатских фольклорно-этнографических источников, повествующих о ритуалах, связанных с путешествием в загробный мир, позволяет выявить наиболее часто встречающиеся моменты и тем самым реконструировать реальную первооснову подобных религиозных представлений. Исходное сюжетное ядро выглядит следующим образом: герой (обычно шаман или посвящаемый в шаманы) идет к кургану (сопке, горе) с каменными и деревянными конструкциями, спускается через вход в подземелье («страну мертвых»), где его встречают различные сверхъестественные персонажи, подвергается ритуально-символической переделке тела, после чего следует получение шаманского дара. Описание ощущений испытуемого свидетельствует об употреблении галлюциногенов. Из вещественных атрибутов чаще всего употребляются котлы, иногда молот, золото в пространстве могилы и т. п. Имеется достаточно оснований возводить формирование этой ритуалистики к скифской эпохе. Зафиксированные в сибирском этнографическом материале манипуляции с телами посвещаемых в шаманы (а иногда и телом умершего шамана) поразительно напоминают те процедуры, которые осуществлялись с телами погребенных в элитных курганах Алтая пазырыкского этапа, в которых, судя по комплексу находок, были похоронены верховные шаманы.
А существовали ли у тагарцев шаманские представления? Действительно, прямых указаний существования шаманства у людей тагарской культуры мало. Интерес в этом отношении представляют так называемые предметы неизвестного назначения в виде волнисто-изогнутых четырехугольных или плоских в сечении пластин с отверстием или петелькой в середине и на концах со стилизованными головами животных - обычно лося или лошади.
По поводу назначения этих предметов было высказано много различных предположений: их считали палочками шаманского бубна, предметами конской сбруи, снаряжениями колесниц или изображениями ярма, накладками на лук, навершиями шаманских посохов, украшением колчана и щитов.
Однако назначение в целом всей этой группы предметов еще нельзя считать выясненным. К карасукским «ярмам» близки и происходят от них раннетагарские «ярма», известные только на баиновском этапе. В V в. до н.э. появляются змееобразно-изогнутые предметы, которые только отдельно, в самых общих чертах напоминают карасукские и баиновские «ярма».
Сразу же следует отметить, что тагарские предметы этого типа не могли иметь хозяйственного назначения, так как их размеры в среднем достигают 12-14 см, а их связь с погребальным обрядом свидетельствуют о том, что они носили вотивный характер. Для тагарских предметов характерны плавные изгибы в три и более колена. На некоторых экземплярах, особенно поздних, имеется до девяти изгибов. Отмеченные П.М. Кожиным следы от стертости кожи не обязательно должны указывать на то, что они употреблялись как вальки в сбруе. Точно такая же стертость в углах могла появиться и в том случае, когда предмет крепился с помощью ремня к средней части лука и употреблялся как панг.
Очевидно, немаловажную роль играли постоянно повторяющаяся на всех образцах змеевидно-изогнутая форма предмета и подчиненные этой форме стилизованные головы животных на концах пластинок. На поздних круглых в сечении многоколенных образцах они условно показаны как головы змеи - в виде небольшого утолщения с разрезом - ртом. Змея в культово-мифологических воззрениях сибирских народов известна и в предшествующие эпохи: змеи связаны, видимо, с «нижним миром», запечатлены на сибирских писаницах, на Окуневских стелах, где отмечено божество со змеевидными отростками на голове. При этом можно отметить, что у тагарцев эти предметы, вероятно, тоже были связаны с культом огня, солнца и шаманскими действиями. В пользу того, что они были атрибутами шаманов, свидетельствует их место в могилах. В положении in situ все они обнаружены у бедра или области таза скелета мужчины, иногда вместе с наконечниками стрел, что, видимо, указывает на связь с луком, но не обычным боевым, а шаманским. Вероятно, они играли роль пангов шаманских луков.
Интересные в этом отношении параллели можно провести с этнографическими данными по шаманству южносибирских народов. Известно, что у многих народов первоначально роль шаманского бубна выполнял лук. Так было, например, у бурят и алтайцев, у которых бубну в качестве основной шаманской принадлежности предшествовал лук. Основной деталью такого лука являлся панг - бронзовая скобочка, укрепляющая лук посредине, в том месте, где держат его в руке. Это приспособление крепилось с помощью ременных шнурков и имело отверстие для подвешивания. На связь с шаманством указывают также изображения «пуров» - символов этих предметов на поздних шаманских бубнах у алтайцев.
Интересна еще одна деталь: панги в могилах всегда присутствуют вместе с бронзовыми фигурками оленей, «зеркалами» или штандартами, т.е. с другими культовыми предметами, что, в свою очередь, служит доказательством их культового назначения. Их клали, видимо, с людьми, которые могли исполнять обряды.
Учитывая приведенные материалы, свидетельствующие о существовании культов солнца, огня и животных, а также о распространении некоторых черт зороастрийской идеологии, думается, правильно будет предположить наличие своеобразных и, видимо, во многом не похожих на позднее шаманство культовых обрядов у племен тагарской культуры.
.3 Реконструкция религиозного мировоззрения тагарского населения
Религия - одно из важнейших явлений духовной культуры. В эпоху первобытности она проникала во все сферы общественной жизни и во многом определяла поведение людей. О мировоззрении людей тагарской эпохи, об их верованиях дают нам информацию материалы погребальных памятников и памятники изобразительного искусства. Рассматривая наиболее характерные признаки скифо-сибирского искусства и данные погребальных обрядов, можем реконструировать мировоззренческую систему тагарцев.
Во-первых, это представление о трехчленной вертикальной и четырехчленной горизонтальной структуре мира; во-вторых, весьма развитое знание о живой материи и разнообразии форм жизни, включающее три стороны природы (человек, животный мир и растительный мир); в-третьих, представления о роли солнца как источника жизни. Мировосприятие основывалось на представлениях о движении, цикличности и развитии природы, переходе от одного состояния к другому. Все это нашло отражение в искусстве символов тагарского мира. Двойственность заложена в образах, сочетающих элементы разных животных, в геральдической манере изображения рога у оленей. Изображались не конкретные животные, а носители определенной идеи. Так, баран - это не просто баран, а носитель удачи, олень - символ солнца и т. д. Поэтому образы животных в искусстве не свидетельствуют о том, что был культ этих животных или какие-то пережитки тотемизма. По-видимому, символизм в искусстве соответствовал и символизму в мышлении, иначе эти образы искусства (олень, баран, сцены борьбы и т. д.) не были бы понятны и не могли выполнять своей функции.
В представлениях о Вселенной центральное место занимали горизонтальная, вертикальная структуры и солнце. В скифскую эпоху было несколько солнечных символов, передающих разные смысловые ситуации. Это бронзовые и позолоченные солярные диски, известные на всей территории скифо-сибирского мира. В тагарских погребениях такие диски обычно находились вместе с оленными бляшками.
С солярным культом были связаны и сами оленные бляшки. Основные идеи (свет, лучезарность, движение), заложенные в них, подчеркивались с помощью определенных выразительных средств: золотым оформлением бляшек; полукруглым рогом (его можно воспринимать как символ солнца) с насаженными на него такими же полукружиями, символизирующими идею движения, повторения. На бляшке с изображением оленя с обвитым золотой полоской рогом идею движения солнца передают круглые прорези на крупе и крыловидные прорези на лопатках.
С солярным культом были связаны представления и о «земном» солнце - священном огне. Известны его атрибуты у носителей тагарской культуры: своеобразные приспособления для священного огня. С культом огня, очевидно, был связан образ барана. Стилизованными фигурками этого животного украшены «штандарты», служившие приспособлениями для разжигания огня у тагарцев. Летящий олень символизировал идею света, идею возрождения жизни, ее повторения. «Солнечных» оленей и «солнечных» баранов часто можно видеть среди скальных изображений.
Солярная символика была широко распространена на всей территории скифо-сибирского мира. В ее основе лежали идейно-мировозренческие представления, которые никогда не ограничивались только районами земледелия. Основополагающие идеи были общими, можно сказать общечеловеческими: а неизвестных у населения Средиземноморья, индоиранского мира, Мезоамерики. В каждом из этих регионов возникли свои воплощения и, следовательно, свои культы солнца видимо, по представлениям людей скифской эпохи, солярные знаки должны были находиться не отдельно, отвлеченно, а вместе с изображениями животных либо с элементами растительной символики.
Скифо-сибирский мир был зоной распространения и развития культа природы (растительных начал, возрождение жизни, плодородия, круговорота и цикличности в природе), воплощением которого были представления о Древе жизни. И эта мировоззренческая идея в степях Евразии зародилась достаточно рано. В рассматриваемое нами время значительно меняется представления о природе. Культ природы в тагарскую эпоху символизировали дерево, антропоморфное существо и животное, в трех основных ипостасях, охватывая растительный, животный мир и человека. Наиболее реалистичным является изображение богини плодородия с Древом жизни на войлочном полотнище шатра из кургана Пазырык 5 в Горном Алтае, относящееся к IV-III вв. до н. э. На полотнище изображена торжественно сидящая на троне богиня плодородия в длинных одеждах, украшенных знаками-следами, в большом головном уборе. В одной руке она держит большую ветку, отростки которой заканчиваются пятью парами стилизованных фигур: синий и красный цветки чашевидной формы, желтый - в виде пальметки, красный и желтый - стреловидной формы, два красных - в виде раздвоенных лепестков. Можно предположить, что пары символизируют мужское и женское растительные начала, а пять пар изображают пять каких-то конкретных растений. Думается, не случайны фигуры на спинке и ножках трона. Ножки сиденья выполнены тоже в виде парных фигурок, напоминающих по форме зерна растений, а спинка заканчивается опущенным вниз отростком, символизирующим, видимо, корень. Головной убор - четырехугольная шапка - в нижней части имеет черные зубцы, очень похожие на символическое изображение пашни. Таким образом, здесь присутствуют все атрибуты бога плодородия: Древо жизни, которое растет прямо из коленок божества, зерна, корень и весеннее поле.
Мифология саяно-алтайских тюркоязычных народов сохранила воспоминание как о трех сферах Вселенной, так и о Мировом древе. Этим древом является или "богатая береза", или "железный тополь". Это дерево связывает между собой три яруса мира. А на его ветвях семена всей земной растительности, зародыши детей и скота.
Культу Древа посвящена золотая поясная бляшка из Сибирской коллекции Петра I. На бляшке, вероятно, передана мифологически- повествовательная сцена с Древом в центре. Под ним - три человеческие фигуры: одна в тиаре, европеоидное лицо показано в профиль; с другой стороны дерева сидит человек с округлым монголоидным лицом, с усами, он держит в руках поводья двух стоящих рядом лошадей, запряженных для верховой езды. Древо необычно: у него девять толстых веток без листьев, которые заканчиваются толстыми гипертрофированными почками. Важны детали этой композиции: нижний отросток дерева соединен с мордой одной из лошадей. Второй такой же отросток как бы вырастает прямо из шеи человека в тиаре. На руках сидящих лежит третий человек, одетый в короткий, чуть ниже бедер, кафтан. Самое важное, пожалуй, то, что из плеча этого человека (мертвого) растет дерево, являющееся центром всей композиции. С ветками Древа жизни, этого центрального символа, соединены все персонажи этой повествовательной мифологической сцены. Древо выступает как символ возрождения новой жизни, и поэтому важна прямая связь с ним животных и всех трех человеческих фигур.
Близко по семантике выполненная, однако, в другой стилизованной манере изображения Древа жизни на паре четырехугольных застежек из Сибирской коллекции Петра I: в центре - стилизованное дерево, а по краям соединенные с ним фантастические животные. Вся четырехугольная пластина обрамлена веткой. Как сюжет, связанный с представлениями о Древе жизни, надо трактовать, видимо, и некоторые другие изображения из этой коллекции. Заслуживают внимание три пластины, на которых запечатлена борьба хищников, возможно тигра и мифического волка. Во всех трех случаях голова тигра соединена рогообразной фигурой с волком. Фактически это не рог, а древовидная толстая изогнутая ветка с отростками и листьями, растущая из спины зверя. Еще более определенно эта идея возрождения жизни передана в сцене охоты на кабана, изображенная на пластине.
Среди массы изображении животных можно выделить две ведущие и взаимосвязанные смысловые группы: козел и баран, олицетворяющий солнце, и тот же образ, символизирующий таинство зарождения жизни, круговорот природы, растительные начала. Вероятно, привлекали при этом две особенности рогов: их способность к росту, а так же внешнее сходство с деревом. Рога у животных - это целые деревья с отростками, мало похожие по рисунку на рога. Своими размерами они, как правило, значительно превосходят туловище самого животного. Олень, конь, баран были воплощением разных конкретных идей в зависимости от сопутствующей символике: гипертрофированный рог, знак солнца и т. д. Очевидно, ассоциации рога с деревом были порождены в глубокой древности способностью оленя ежегодно сбрасывать панты, что аналогично вегетативному циклу дерева.
Известно, что Древо жизни символизировали тагарские штандарты с навершиями в виде баранов. Видимо, образ козла был одним из элементов Мирового дерева. Фигурами козлов и баранов оформлены тагарские штандарты и навершия.
Изобразительное творчество тагарцев - знаменитый скифо-сибирский звериный стиль - оптимально отвечало требованиям и характеру подвижного образа жизни степняка-скотовода.
3 Художественная культура тагарских племен
.1 Декорирование предметов быта и вооружения
Искусство обладает специфическим художественным «языком» (музыкальным, хореографическим, живописным, архитектурным и т.д.), призванным донести до сознания людей заключённую в нём художественную информацию. Но, как у каждой народности свой язык, диалект, так и искусство передаёт образы и картины той исторической эпохи и той исторической общности людей, к которой оно принадлежит. В нашем случае это искусство тагарского населения Хакасско-Минусинской котловины.
Одним из фундаментальных понятий обществоведческих наук, в т.ч. истории является культура. Культура (от англ. culture) - особая система средств хранения и передачи социального опыта, превращающая его в орудие программирования обществом поведения индивидов и предопределения жизни последующих поколений. Конкретно выражается в вещах, идеях. Этот термин настолько ёмкий, что имеет множество подразделений: материальная, духовная, художественная, археологическая и т. д. Хотя, порой границы размываются, т. к. нередко они тесно переплетаются или вступают в противоречия друг с другом. При осмыслении истоков возникновения художественных традиций и различных форм искусства в раннем железном веке в нашем регионе, корни этих явлений нужно искать в культуре скифско - сибирского мира Евразийских степей.
Жизнь, смысл и назначение искусства в культурах древности совсем не похожи на роль и место искусства в современной нам культуре. В древности искусство не составляло той обособленной области человеческой деятельности, какую оно представляет собой теперь. В этом отношении его можно было бы уподобить современному прикладному искусству, не существующему вне вещей, для украшения которых оно служит, но и это будет неточно, поскольку в современной культуре, где существует и «высокое» искусство, за прикладным искусством остается чисто декоративная функция. В культурах древности произведения искусства неотделимы от тех предметов, на которых они размещены, и где смысл вещи по существу дополняется смыслом изображения. Это связано с представлениями о мире, в котором вещи живут, и, создавая их, мастер тем самым стремился внести порядок в реальную жизнь людей.
Некоторые животные, обладавшие социально значимыми качествами, на которых преимущественно охотились те или иные группы людей, приобретали особое, как бы священное значение. Представление о таких «священных», животных сливалось в уме древнего человека с преставлением о предке-покровителе. Их отдельные группы считали себя происходящими от определенного животного тотема. Каждый человек и родовой коллектив пытались обезопасить себя от непонятных и опасных явлений. Для этого специально изготавливали специальные предметы или символические изображения в качестве оберегов, амулетов, использовавшихся в обыденной жизни или в обрядах, регулирующих социальные отношения.
Знак тотема изображался на одежде. На лице, на рукояти оружии как покровитель, защитник. С помощью которого человек способен эффективнее поразить врага. Обеспечить удачу в промысле, защититься от бед и невзгод. Это были те же образы зверей, птиц насекомых или растений. При осмыслении истоков возникновения художественных традиций и различных форм искусства в эпоху раннего железного в нашем регионе, корни этих явлений нужно искать в так называемом скифском мире степей Евразии. Произведения анималистического искусства экспрессивных деформаций как нельзя лучше соответствовали экспрессивности психики древних обитателей степных долин Енисея и Абакана.
Изделия звериного стиля, видимо, были не только магическими изображениями охотничьих трофеев, но и эмблемами принадлежности к данной социальной группе, классу, слою. Звериный стиль тагарской культуры, как и звериный стиль других территорий «скифского мира», несомненно, был декоративным элементом. Изображениями животных украшали оружие, а также предметы, связанные с культом (зеркала, котлы), и просто предметы быта (ножи, гребни).
Среди предметов быта и вооружения по количеству находок превалируют бронзовые ножи. В тагарскую эпоху, как в более раннее, так и в более позднее время, ножи были универсальными орудиями, служившими для самых разных целей: для обработки дерева, кости, для кройки обуви, одежды вместо не существовавших еще в то время ножниц, для выкапывания различных съедобных кореньев, разделки мяса, для еды и. т. д. По форме они делятся на два больших раздела: 1) с выделенной ручкой и 2) без выделенной ручки. Ножи первого раздела на уступе между клинком и ручкой часто имеют головку хищной птицы или копытообразный значок. Ручка таких ножей с уступом бывает иногда сплошной, а навершие - в виде валика или фигурки животного. Иногда ручка бывает полой, в нее вкладывается плоское шило с навершием в виде фигурки животного. Ножи со сплошной ручкой продолжали бытовать и в V-IV вв. до н. э. Тогда у них появились и новые виды навершиия: овальное кольцо, иногда с фигуркой животного в нем.
Ножи второго раздела - без выделенной ручки, с одним или несколькими круглыми или каплевидными отверстиями постепенно уменьшаясь в размерах и массивности. К V в. до н. э. появились новые классы ножей этого раздела - с широким петлевидным отверстием в верхней части ручки, большими кольцами, овальными или круглыми, расширенной вверху ручкой. В 3 могиле кургана у деревни Новомихайловка, среди прочих найден нож, на ручке которого сохранились схематичные изображения 2-х головок хищных птиц и копыта.
Тагарское оружие представлено бронзовыми цельнолитыми. кинжалами «с шипами», или с прямым и бабочковидным перекрестьем. Первые появляются еще в VII в. до н. э. и восходят к карасукским, вторые - несколько позже и отражают влияние более западных районов, где такие кинжалы бытовали в скифскую эпоху. У многих кинжалов навершия в форме валика, простого или рассеченного или в виде фигурки стоящего животного. С V в. до н. э. появляются кинжалы с широким плоским бабочковидным перекрестьем, желобчатой ручкой и навершием в виде валика, плоского овала, кольца или двух головок грифонов, повернутых друг к другу. Иногда на навершии помещены головки зубастых хищников или две фигурки кабанов, расположенных «вверх ногами». Эти кинжалы очень редко находят в курганах, в основном это случайные находки, попавшие в Хакасско-Минусинскую котловину из Западной Сибири и Казахстана. Железных кинжалов «скифского типа» в Хакасско-Минусинской котловине найдено несколько. Формы их отличаются от тагарских, частично это ахеменидский импорт, частично они относятся к переходному тагарско-таштыкскому времени. В конце тагарской эпохи в погребения обычно кладут миниатюрные кинжалы, по форме идентичные кинжалам обычных размеров.
Бронзовые тагарские чеканы - также очень распространенный вид оружия. В VII-VI вв. до н. э. они имеют длинную узкую втулку. У наиболее ранних - круглые или многогранные бойки (девяти-, восьми- и семигранные) и плоские или многогранные обушки. На протяжении VII-VI вв. до н. э. число граней бойка уменьшается до шести и четырех. В углу между бойком и втулкой иногда помещается литая «палочка», а к концу VI в. до н. э.- головка грифона. Именно в это время чеканы в Хакасско-Минусинской котловине начинают выходить из употребления: появляются уменьшенные экземпляры, которые вряд ли могли быть эффективным оружием, а затем и миниатюрные, изготовлявшиеся, видимо, только для погребений. Но с V в. до н. э. в тагарской культуре появляются чеканы новой формы - с короткой широкой втулкой или без нее, проушные, бойки круглые в сечении, обушки короткие многогранные. Под бойком часто помещается головка барана или хищной птицы. Такие чеканы в V в. до н. э. применялись в ахеменидском Иране. Отсюда или из каких-то подвластных Ахеменидам районов они и проникли в Хакасско-Минусинскую котловину.
На сарагашенском этапе чеканы обычно уменьшенных размеров и упрощенной формы, но не редко обушок такого чекана завершается фигуркой горного козла или фигурками пары козлов, противостоящих друг другу. В кургане, исследованном у деревни Новомихайловка, единственный чекан - облегченный, уменьшенной формы - является типичным для сарагашенского времени. Уникально оформление обушка чекана: на двух его сторонах отлито по изображению фигурки оленя с подогнутыми ногами. Олени отличаются по проработке тела, рогов - видимо, при изготовлении формы для отливки использовали две разных миниатюрных оленных бляшки. Втоки простых форм - конические, параболоидные, граненые. В V в. до н. э. формы втоков усложняются: на конце появляются пирамидки или плоские лопатки. Но при этом размеры втоков уменьшаются в соответствии с уменьшением чеканов.
В тагарскую эпоху бытовали, кроме того, бронзовые секиры и боевые проушные топоры. Это оружие значительно более редкое, чем кинжалы и чеканы. У них крестообразный в сечении или плоский обушок и плоский боек. К V в. до н. э. местные секиры и боевые топоры почти совершенно выходят из употребления, но появляется небольшое количество секир с короткими широкими втулками, всеми деталями напоминающие чеканы ахеменидского типа. По-видимому, это тоже импорт или подражание импортным секирам. Обычно вооружение мужчины составляли либо кинжал и чекан, либо лук и стрелы. Случаев, где в одном погребении сочетались бы кинжал, чекан и стрелы, очень мало.
Состав образов тагарского пластического искусства относительно невелик. Из животных чаще всего изображались козел и олень - или в виде одной головы, или всей фигуры в традиционном жертвенном положении: лежащим с поджатыми под туловище ногами, с наложенными друг на друга передними и задними копытами, так, как они издавна изображались в месопотамском и греко-ионийском искусстве. Изображения стоящих или идущих животных этих видов находят значительно реже, причем для них характерны вытянутые, как бы висящие в воздухе ноги с обращенными книзу острыми концами копыт. Лошадь изображалась обычно только в виде головы, иногда с длинными ушами, показывающими скорее всего, что это мул или осел. Изображения быка, даже в виде одной головы, находят очень редко. Значительно чаще встречаются головки баранов, а также изображения кабана в виде стоящей или бегущей фигуры или в виде одной головы.
Под влиянием западных традиций в искусстве южносибирских скифских племен этого времени появляются и сцены борьбы животных. Вместо животных в спокойных, статичных позах появляются изображения зверей в бурных движениях. Особенно выразительны в этом отношении фигуры с повернутыми в противоположные стороны передней и задней частями туловища, т. е. как бы перекрученные. Этот прием особенно широкое распространение получает в Сибири, в частности на Алтае. Он применяется и при изображении отдельных животных, и в композициях борьбы зверей.
Динамичный характер сибирского искусства V в. до н. э. и последующих веков выражается не только в композициях борьбы зверей, но и в общей трактовке изображений изогнутыми формами и кривыми линиями. Детали их получают при этом условную, орнаментальную трактовку системной криволинейных фигур и контрастных цветовых пятен.
Переход пластичного анималистического искусства в орнаментальный, схематический, ажурный, декоративный стиль связан с тягой к «зооморфным превращениям», которая была ему присуща. Из рогов оленя или из его хвоста вырастают птичьи головки, на лапах одного зверя оказываются части тела других животных, и все это в полном единстве с контурами предмета. По мере развития звериного стиля, по мере того как образ животного на предмете все более становится просто его украшением, эта зависимость рисунка от очертаний предмета заставляет само изображение становиться все более и более далеким от реальности. Она заставляет зверя принимать такие противоестественные положения, что его фигура становится просто орнаментальной схемой, в которой образ самого животного утрачивается совершенно. Мастер свободно помещает части животного, не придерживаясь точности их расположения, ему важно разместить глаз, ухо, ноздри, клюв, лапы на плоскости сложного предмета.
Итак, художественная культура тагарской общности хотя и представлена высокохудожественными произведениями, несущими в себе определенный стиль изображения и определенные повторяющиеся сюжеты, однако не была собственно искусством по своему назначению и эстетическому замыслу. Рассматриваемые нами археологические предметы тагарского населения были полисемантическими символами общества, кроме того, являли собой черты общественной иерархии. Отмечая особенности предметов мелкой пластики отдельных территориальных образований скифо-сибирского мира, нужно также видеть в них символы отдельных племенных или политических объединений.
3.2 Тагарские украшения и культовые изделия
Общие черты искусства скифо-сибирского звериного стиля характерны для обширной территории его распространения от Монголии до Венгрии. Но на ней выделяется много локальных областей, в том числе и в Хакасско-Минусинской котловине, где на протяжении ряда веков обитали тагарские племена. Природная изолированность этой территории, окруженной с трех сторон горами, а с севера поясом лесов, препятствовала массовому проникновению сюда других племен. Это обстоятельство способствовало созданию компактного очага культуры с изобразительным искусством, основанным главным образом на местных традициях и представлениях.
Украшениями пользовались жители всех регионов земли, без выраженной разницы в рангах или социальных классах. Люди украшали себя изделиями из дерева, коры, перьев и металлов. Все эти способы украшении человеческого тела находят свое завершение во всевозможных преметах, вроде ожерелий, браслетов, колец, серег и т.д. - все в самых разнообразных формах.
Одним из самых распространенных видов украшений в тагарском обществе были головные повязки. Их шили из кожи и ткани, поверх нашивали круглые выпуклые медные или бронзовые бляшки. Некоторые из них имеют украшения из выдавленных изнутри маленьких бугорков. Реже встречаются фигурные бляшки в виде двух-трех выпуклых слитых колпачков. Наиболее богато была украшена мужская повязка в могиле подгорновсого этапа у д. Биржа. На ней бляшки чередовались с пастовыми имитациями раковины каури. От них на лоб свешивались ремешки с нанизанными медными и пастовыми пронизками и бусинами. Концы ремешков украшены коническими бронзовыми подвесками.
Бусины изготовлялись из меди, бронзы кости, камня, сердолика и стекла. Их нанизывали вместе с имитациями раковины каури и со свернутыми из медной пластинки пронизками. Встречаются позолоченные пронизки: некоторые имеют рубчатую поверхность. Низки бус употреблялись как ожерелье, браслет, свешивались с височных колец.
Диадемы (венчики) встречаются главным образом в могилах сарагашенского этапа. Это плоские тонкие пластинки шириной до 2 см, с отверстиями на концах, соединенные ремешками. Гривны отличаются от них круглыми сечением, в виде прута. Перстни и серьги трудно отличить от подвесок и бусин. Перстни изготовлены из согнутой колечком бронзовой проволоки. Серьги известны двух видов: одни состоят из небольшого колечка бусин, привешиваемого на согнутую крючком иглу, другие составлены из проволочного крючка, к которому прикреплен конус. Серьги носили мужчины и женщины, чаще в одном ухе. Широкое распространение в конце подгорновского и на сарагашенском этапах получили так называемые ножные браслеты. Они имеют вид плоских пластинок, похожих на диадемы, которыми скреплялись голенища мужской обуви.
В могилах ранних этапов находят костяные ножи, так называемые головные, вырезанные из ребра животного. Они, как правило, орнаментированы кружочками. Позже вместо них употребляли костяные проколки. Футляры с оружием либо предметами туалета подвешивали к поясу ремешком, реже ремешок пропускали через пронизь - бляху или ворворку.
Специально для погребальных одежд изготовляли глиняные и деревянные бусины, орнаментированные бляшки. Они покрывались слюдой, реже золотой фольгой. В позднетагарское время инокультурные влияния сказываются в появлении поясных блях хуннского типа и разного рода пряжек и застежек для пояса. Встречаются роговые булавки, которыми скрепляли одежду и закалывали волосы.
Эти предметы выполняли не только эстетическую функцию, но и обладали магической силой. Браслеты, находясь на руках человека в местах перехода от закрытой части тела к открытой, должны были защищать хозяина от пагубного воздействия внешних темных сил. Привески, поясные или нагрудные несли идею присутствия, покровительства и заступничества родового божества. Смысловое содержание сережек уходит своими корнями к древним тотемистическим верованиям.
Звериный стиль широко представлен в тагарской культуре, как и в других культурах скифского круга. Эта отрасль искусства характеризуется изображениями определенного набора животных в определенных позах, выполненными с помощью особых приемов. В тагарской культуре звериный стиль появляется со времени ее возникновения, в VII в. до н. э., и бытует вплоть до ее конца. Тагарское искусство богато и разнообразно. Можно выделить несколько его отраслей: орнаменты на керамике, на бронзовых изделиях, вышивка, резьба по кости, звериный стиль, наскальные рисунки и некоторые рисунки на камнях тагарских курганов. Вероятно, существовали и другие виды искусства, не дошедшие до нас. Это могли быть различное художественное плетение, резьба по дереву и орнаменты на берестяных изделиях.
Звериный стиль тагарской культуры, как и других районов «скифского мира», относится к прикладному искусству. Он служил для украшения оружия и конского убора, орудий труда (ножи, кельты), предметов туалета (зеркала, гребни), культовых и бытовых вещей (котлы).
Археологические находки декоративного искусства первобытной эпохи чаще всего интерпретируются как атрибуты культа или как изображения, изготовлявшиеся в процессе религиозно-магической практики. Главной особенностью религиозного миропонимания людей было то, что они пока не выделяли себя из окружающей естественной среды. Они считали себя способными особым образом воздействовать на людей, животных, растения и даже явления природы. Маги и колдуны верили, что все вещи и явления живут взаимосвязано, действуют и могут превращаться из одного в другое. На основе этого каждый предмет можно заменить подобным ему или его частью. Делая уменьшенные изображения либо рисунки и магически, колдовски воздействуя на них, люди считали, что это поможет им овладеть при охоте настоящими животными, либо поставить под контроль деятельность противника или другие явления.
В тагарской культуре бытовали две разновидности звериного стиля, условно называемые «минусинский стиль» и «алтайский стиль». «Минусинский стиль» характерен главным образом для VII и VI вв. до н. э. (табл. 15, 12-20), хотя продолжает бытовать и в IV вв. до н. э. В «минусинском стиле» изображались целые фигуры животных, протомы - их верхние части и головы. Представлены следующие мотивы: головка хищной птицы (табл. 15, 17), фигурка стоящего кабана (табл. 15, 16) или козла (табл. 15, 13, 18), головка лошади, фигурка кошачьего хищника, свернутого кольцом (табл. 15, 19), фигурка стоящего кошачьего хищника, головка барана, головка лошади, фигурка барана (табл. 15, 14), фигурка «скребущего кошачьего хищника» (табл. 15, 10), фигурка стоящего лося.
Больше всего применялась круглая скульптура и рельеф. «Минусинский стиль» отличается простотой и монументальностью. Животные изображались в спокойных позах: обычно стоящими, реже - лежащими с подогнутыми ногами. Голова опущена вертикально вниз, не только у кабанов, для которых эта поза типична (табл. 15, 16), но также у лошадей (табл. 15, 20) и козлов.
Отмечается унификация в изображении частей тела различных животные, независимо от того, какое животное представлено,- кабан, козел или баран. Тела состоят из шаров, полушаров, цилиндров, конусов. Бедро обычно в виде полушара, лопатка в виде выпуклого сегмента. Голова отливалась в виде шара, но дополнялась деталями: пирамидка, опущенная вниз, изображала рыло кабана; дужка - клюв птицы; более толстая дужка - длинную горбоносую морду барана (табл. 15, 14, 17). Глаза и ноздри животных и птиц на ранних образцах звериного стиля (VII-VI вв. до н. э.) изображались в виде сквозных отверстий, обведенных кружками, а позже (с VI в. до н. э.) превращаются в ямки. Уши также у разных животных показаны в виде полукруга (кабаны, лошади, кошачьи хищники). Двойные выпуклые кантики применяются для изображения копыт у кабанов и козлов и клыков у кабанов. Хвост у самых разных животных, даже у лошадей, изображен в виде короткого округлого выступа (табл. 15, 18, 20).
Благодаря такому единообразию поз и деталей «минусинский стиль» кажется удивительно однородным. Тагарское искусство звериного стиля имело непосредственного предшественника - карасукское искусство XIII-IX веков до н. э., содержавшее изображения животных на некоторых категориях предметов. Навершия карасукских ножей и кинжалов украшены головами лося, быка, горного козла и горного барана. На подобных изделиях тагарской архаики скульптурные навершия представляют не только копытных животных, но и хищников, а мотив головы как самостоятельный изобразительный элемент представлен в основном птицей. От карасукского искусства унаследован обычай в украшениях разделять рога и уши. Тагарское искусство отличают более реалистичная передача вида животного и более совершенная композиция. Появляются художественные изделия, отливавшиеся полыми, более сложные по технике изготовления (возникновение техники литья пустотелых скульптур ошибочно приписывается рядом исследователей карасукским мастерам).
Различия между карасукским и раннетагарским («минусинским») звериным стилем не велики. Так, в карасукском зверином стиле несколько иной набор животных: главным образом козлы и бараны, изредка - лошади, единичны бык и лось. Кабаны, кошачьи хищники, хищные птицы не изображались.
В конце VI-V в. до н. э. наряду с «минусинским стилем» появляется новый, «алтайский звериный стиль» (табл. 15, 4-11). Набор изображаемых животных и их соотношение несколько иное, чем в «минусинском стиле». Первое место в «алтайском стиле» занимают фигуры оленей с подогнутыми ногами (табл. 15, 5), которые появляются в Минусинской котловине в V в. до н. э., позже, чем в Казахстане и Северном Причерноморье. На втором месте в «алтайском стиле» Минусинской котловины - головки хищной птицы (табл. 15, 11), самый частый мотив в «минусинском стиле». Далее идут голова волка, барана-аргали, кабана, сайги, фигура кошачьего хищника (табл. 15, 10), лошади-«монголки» и стоящего осла или кулана, волка (табл, 15, 6), кабана, фигурка птицы, повернувшей голову назад (табл. 15, 4), морда хищника в фас (табл. 15, 9). Кабан и козел в «алтайском стиле» почти не изображаются. Вместо домашнего барана изображается дикий горный баран-аргали (табл. 15, 8, 8а); вместо высокопородной лошади - степная лошадь-«монголка». Большое место занимают животные, не изображавшиеся в «минусинском стиле»,- олень, волк, осел или кулан, птица, повернувшая голову назад, сайга.
Если в «минусинском стиле» на первом месте была круглая скульптура, то в «алтайском стиле», напротив, изображений в рельефе почти вдвое больше, чем в круглой скульптуре. Соотношение целых фигурок животных и их головок в «алтайском» и «минусинском» стилях примерно одинаково. Сам «алтайский стиль» изображений - резко отличается от «минусинского». Если для последнего характерен определенный геометризм в изображении частей тела животного (шары, цилиндры и т. д.), то в «алтайском стиле» тела животных криволинейны и пластичны, глаза близки к натуре, уши часто - в виде спирали, лапы хищника - с когтями. При вырождении «минусинский стиль» имеет тенденцию к дальнейшей геометризации, а «алтайский» превращается в пышный растительный орнамент со всевозможными завитками, простыми и двойными спиралями.
Если «минусинский стиль» восходит к карасукскому, окончательно складывается на территории Минусинской котловины и может рассматриваться как местный. То «алтайский стиль» принесен на территорию Минусинской котловины в готовом виде из более западных районов (Алтай, Казахстан), где он известен уже в VII-VI вв. д» н. э. Однако «алтайский стиль» не остался в тагарской культуре чужеродным явлением. Он был воспринят населением тагарской культуры, которое стало украшать в этом стиле не только конский убор, но и другие предметы - ножи, кельты и пр. На протяжении V-IV вв. до н. э. «минусинский» и «алтайский» стили бытуют в тагарской культуре параллельно и выходят из употребления к концу тагарской эпохи.
Звериный стиль тагарской культуры, как и звериный стиль других территорий «скифского мира», несомненно, был не только декоративным элементом, но нес и какую-то важную смысловую нагрузку. Первоначально изображаемые животные могли быть тотемами отдельных племен, а впоследствии превратились и в межплеменные божества. Интересно, что в разных частях «скифского мира» набор изображаемых животных далеко не одинаков. Судя по частоте изображений в ранней тагарской культуре (VII- VI вв. до н. э.), наиболее почитаемыми животными (возможно, первоначальными тотемами) были хищная птица (коршун или орел), кабан и козел, а с V в. до н. э.- олень, фантастическая хищная птица, волк и горный баран-аргали. Это - одно из доказательств прихода в Минусинскую котловину в V в. до н. э. нового населения, у которого были свои божества, восходящие к тотемам. Так, олень и волк особенно почитались у саков. Предполагают, что само название саков (и скифов) означает «олень» . Это позволяет думать, что в составе населения, появившегося в Минусинской котловине в V в. до н. э., были саки. Изображениями животных украшали оружие и конский убор (чтобы обеспечить их помощь в битвах), а также предметы, связанные с культом (зеркала, котлы), и просто предметы быта (ножи, гребни).
Таким образом, основные стилистические приемы раннетагарского искусства были связаны с одним или несколькими видами животных и не унифицировались для изображения всех зверей. Приемы обусловливались в известной мере техническими возможностями бронзолитейного производства на данном этапе.
В изображениях позднего времени появилась более утонченная стилизация, утрата образности, монументальных и реалистических черт, т. е. искусство позднего периода постепенно изменило свой характер. Развитие мотивов и стиля во времени приводит к упрощению изображений на изделиях, происходит отход от традиции делать рога, уши и ноги разделенными, уменьшается размер изделия и соответственно размер украшения, в которое привносятся элементы ажурности и декоративности.
Тагарская культура оставила после себя значительное художественное наследие, в том числе созданы серии предметов материальной культуры с изобразительными сюжетами. Примечательно наличие подобных изделий в рядовых погребениях тагарцев. Это позволяет предположить, что искусство обслуживало все слои тагарского общества, было общедоступным, создавалось на основе народных традиций широким кругом мастеров.
Наличие мощной рудной базы предопределило расцвет бронзолитейного производства, изготовление и употребление основных изделий из бронзы вплоть до конца тагарской эпохи. Тагарские мастера украшали свои изделия изображениями тех животных, чье обитание на этой территории было постоянным. Мастера редко использовали образы случайных, не местных представителей фауны. Материалы коллекции позволяют предполагать закономерность выбора того или иного образа в тагарском искусстве звериного стиля не только идеологической потребностью, но и фактором географической среды.
В искусстве тагарских племен представлены в основном одиночные изображения фигур животных. Для него не характерны сцены борьбы зверей, занимавшие большое место в ряде других областей скифского мира (единственный сюжет - фигура тигра с головой горного барана в пасти, - распространенный на Алтае, в Туве и Ордосе, вероятно, был не местного происхождения). Нет фантастических существ (за исключением головы грифона), количество заимствованных образов ограничено, их изображения представлены малым числом экземпляров.
Главное достоинство тагарских художественных образов - монументальность и простота, позже усложненная и обогащенная рядом декоративных элементов. В тагарском искусстве нет присущей ордосским художественным бронзам вычурности, ему не свойственна манера заполнения поверхности изделия фигурами и головами различных животных, а также взаимовписывание фигур, что встречается в искусстве соседней Тувы. Поверхность большинства тагарских изображений гладкая. Среди очагов искусства звериного стиля тагарский менее других испытал влияние древних цивилизаций Переднего Востока, но, несомненно, имели место контакты тагарских племен с синхронными культурами соседних кочевнических областей.
погребальный мировоззрение культ шаманство
Заключение
Погребальные сооружения и погребальный обряд - важные источники для реконструкции религиозно-мировоззренческих представлений тагарского населения. Погребальные сооружения возводились тагарцами по трем основным причинам: для помещения в него тела умершего, сопровождения усопшего посмертным инвентарем и сохранение его в неприкосновенности.
Практическая сфера погребального обряда тагарского населения - это система реальных или символических действий, осуществляемых при захоронении умершего сородича. Реальная цель погребального обряда - избавление общества от усопшего, путем захоронения в специально созданный для него погребальный памятник, а его религиозная цель заключается в обеспечении условий для надлежащего перехода умершего в иной мир, в сохранении «равновесия» между тем и этим мирами путем совершения определенных действий.
Погребальные сооружения - могилы, ограды, курганы в традиционном обществе выполняли двоякую функцию. Первую, предохраняющую, функцию выполняли могилы с каменно-бревенчатыми конструкциями, они служили вместилищем плоти покойников. Вторую, обозначающую и сакральную, функцию выполняли ограды и насыпи курганов, они были хорошо заметны для соплеменников, обозначали место обитания душ усопших сородичей - «священной страны предков».
Идеологический уровень погребальной обрядности составляют обычаи, культы, традиции, регулирующие отношения живых с «потусторонним миром». Их смыслом является умилостивление душ умерших и хтонических божеств и ликвидация возможной угрозы со стороны «мира мертвых». Само устройство тагарского склепа как «дома мертвых», с его рубленными стенами, потолком, подстилкой на полу и большими размерами, в какой-то мере копировало устройство жилого помещения людей тагарской культуры. По-видимому, склепы и огороженное вокруг них пространство были тем местом, где «жили» предки таинственной страны «мертвых».
Погребения отражают комплекс представлений, именующихся идеей «живого мертвеца», связанной с представлением о продолжении после смерти функционирования умершего человека в ином мире. Тагарцы верили, что при захоронении умершего кладут в могилу нечто живое, что погребенный продолжает жить и под землей и сохраняет способность чувствовать счастье и страдание. Вера была настолько сильна, что с покойником хоронили и те предметы, которые, по их мнению, были ему нужны в «загробной жизни». Поэтому же человека хоронили в одежде и с украшениями, а мужчины даже снабжались реальным боевым оружием.
Сопроводительный инвентарь погребенного составляется по избирательному принципу из набора прижизненного. Это орудия труда, оружие, бытовая утварь, предметы туалета, одежда и культовые (ритуальные) предметы.
У тагарцев бытовал развитый культ домашних животных, о чем свидетельствуют остатки костей быка и барана в склепах. Также существовали культы священного животных-тотемов. Некоторые животные, обладавшие социально значимыми качествами, на которых преимущественно охотились те или иные группы людей, приобретали особое, как бы священное значение. Представление о таких «священных», животных сливалось в уме древнего человека с преставлением о предке-покровителе. Священный олень был основным общетагарским зооморфным божеством, его дополняли культы горного барана, волка, барса, хищных птиц.
Реконструируя мировоззренческую систему тагарцев, мы можем сделать ряд выводов: у тагарцев существовали представления о трехчленной вертикальной и четырехчленной горизонтальной структуре мира; весьма развитое знание о живой материи и разнообразии форм жизни, включающее три стороны природы (человек, животный мир и растительный мир); представления о роли солнца как источника жизни. У тагарцев существовал культ природы (растительных начал, возрождение жизни, плодородия, круговорота и цикличности в природе), воплощением которого были представления о Древе жизни.
Отражавшая мировоззренческие и религиозные представления, художественная культура тагарцев являлась выражением жизненных ценностей этого общества. В ней воплотились сюжеты и символы, характерные для всего скифо-сибирского мира, основу и специфику которой составляет так называемый звериный стиль.
В тагарской культуре бытовали две разновидности звериного стиля, условно называемые «минусинский стиль» и «алтайский стиль». «Минусинский стиль» отличается простотой и монументальностью, даже некоторой стилизацией. Животные изображались в спокойных, статичных позах: обычно стоящими, голова опущена вертикально вниз. «Алтайский стиль» получает распространение с VI-V вв. до н.э.. Ведущее место занимают фигуры оленей с подогнутыми ногами. Если для «минусинского стиля» характерен определенный геометризм в изображении частей тела животного (шары, цилиндры и т. д.), то в «алтайском стиле» тела животных криволинейны и пластичны, глаза близки к натуре, уши часто - в виде спирали, лапы хищника - с когтями. При вырождении «минусинский стиль» имеет тенденцию к дальнейшей геометризации, а «алтайский» превращается в пышный растительный орнамент со всевозможными завитками, простыми и двойными спиралями.
Художественная культура тагарского мира представлена высокохудожественными произведениями, имеет определенный стиль изображения и повторяющиеся сюжеты. Однако это не было собственно искусством по своему назначению и эстетическому замыслу. Рассматриваемые нами археологические предметы тагарского населения были полисемантическими символами общества, кроме того, являли собой черты общественной иерархии. Отмечая особенности искусства отдельных этнических образований скифо-сибирского мира, необходимо также видеть в них символы отдельных племенных объединений.
Библиографический список
1.Алексеев А.Ю. Скифская хроника (скифы в VII-IV вв. до н.э.: историко-археологический очерк). - СПб., 1992. - 206 с.
.Археология СССР с древнейших времён до средневековья. В 20 т./ Под ред. Б.А. Рыбакова, т. 7. Эпоха бронзы лесной полосы. - М., 1978. - 425.
3.Балакин Ю.В. О реконструкции ритуала, связанного с изготовлением бронзовых изделий // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. - Томск, 1985. - С.23-24.
.Белокобыльский Ю.Г. Бронзовый и ранний железный век Южной Сибири. - Новосибирск. Наука. 1986. - 166 с.
5.Бессонова С.С. Религиозные представления скифов. - Киев, 1983. - 244 с.
6.Вадецкая Э. Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. - Л., 1986. - 177с.
7.Вадецкая Э. Б. Сказы о древних курганах. - Новосибирск, 1981. - 111с.
.Вадецкая Э.Б. Таштыкская культура // Степи азиатской части СССР в скифо-сарматскую эпоху: Археология СССР. Ч. 2. Гл. 2. - М., 1992. - С. 236-242.
.Геродот. История. - М., 1999. - 574 с.
10.Граков Б.Н. Скифы. - М., 1971. - 254 с.
.Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. - М., 1980. - 256 с.
12.Грязнов М.П. Аржан: царский курган раннескифского времени. - Л., 1980. - 61 с.
.Грязнов М.П. Начальная фаза развития скифо-сибирских культур.// Археология Южной Сибири. - Кемерово, 1983. - 361 с.
14.Грязнов М.П. Тагарская культура.//История Сибири. Том первый. Древняя Сибирь. - Л., 1986. - 266 с.
15.Гумилев Л.Н. История народа хунну. - М., 1998. - 496 с.
16.Дэвлет М.А. Большая Боярская писаница. - М., 1976. - 468 с.
.Дэвлет М.А. Большой Салбыкский курган - могила племенного вождя // Из истории Сибири. - Томск, 1976. Вып. 21. - С. 146-155.
.Дэвлет М.А. Погребальные сооружения тагарской культуры. - Вестник ЛГУ №4, 1958. - 67 с.
.«Жречество и шаманизм в скифскую эпоху» / Материалы международной конференции. - С.Пб., 1996. - 202 с.
.Завитухина М.П. Древнее искусство на Енисее. Скифское время. - Л., 1983. - 246 с.
.История Хакасии с древнейших времен до 1917г. / Отв. ред.Л. Р. Кызласов. - М., 1993. - 525с.
.Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий: Сборник научных статей / Под ред. Ю. Ф. Кирюшина и А. А. Тишкина. - Барнаул, 1998. - 284 с.
.Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири. - М.: изд. АН СССР. 1949. - 364 с.
.Корякова Л.Н. Ранний железный век Зауралья и Западной Сибири. - Свердловск, 1988. - 135 с.
.Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности. - М., 1984. - 245 с.
.Кузьмин Н.Ю. Курган у деревни Новомихайловка. - С.Пб., 1994. - 39 с.
.Курочкин Г.Н. Тагарские курганы в зоне Новоселовской оросительной системы // Памятники археологии в зонах мелиорации Южной Сибири. - Л., 1988. - С. 5-22.
.Кызласов Л.Г. История Хакасии. - М., 1993. - 397 с.
.Лесостепные культуры скифского времени./ Отв. Ред. А.И.Мелюкова. - М.: изд. АН. СССР. 1962. - 180 с.
.Максименков Г.А. Материалы по ранней истории тагарской культуры. - СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003.- 192 с.
.Мартынов А.И., Абсалямов М.Б. Тагарские поселения. - Красноярск: Изд-во Краснояр. Ун-та. 1988. - 136 с.
.Мартынов А.И., Алексеев В.П. История и палеоантропология скифо-сибирского мира. - Кемерово, 1986. - 144 с.
34.Мартынов А.И. Лесостепная тагарская культура. Новосибирск, 1979. - 465 с.
.Могильников В.А. К генезису культур Западной Сибири в эпоху раннего железа // Актуальные проблемы древней и средневековой истории Сибири. - Томск, 1997. - С. 126-132.
36.Молодин В.И. Древнее искусство Западной Сибири. - Новосибирск, 1992. - 191 с.
.Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. - М., 1984. - 294 с.
.Переводчикова Е.В. Язык звериных образов. - М., 1994. - 206 с.
.Подленко Л.Н. О некоторых чертах погребального обряда скифского времени Западной Сибири: культ огня // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. - Улан-Удэ, 1998. - C. 63-65.
.Пяткин Б.Н. Представления древних людей о пространстве и времени. - Новосиб., 1987. - 115 с.
.Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. - М., 1985. - 365 с.
.Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. Опыт реконструкции скифской мифологии. - М., 1977. - 276 с.
.Реконструкция древних верований: источники, метод, цель. / Отв. ред. Хршановский В.А. - СПб., 1991. - 228 с.
.Савинов Д.Г., Бобров В.В. Курган как сакрализованное пространство в системе погребального обряда // Актуальные проблемы методики Западносибирской археологии. - Новосибирск, 1989. - С. 160-164.
.Скифо-сибирский мир: искусство и идеология/ АН СССР. - Новосибирск, 1987 - 177с.
.Скифо-сибирское культурно-историческое единство. / Отв. ред. Мартынов А.И. - Кемерово, 1980. - 372 с.
.Скифы. Сарматы. Славяне. Русь. // Петербургский археологический вестник, №6. - СПб., 1993. - 128 с.
48.Смирнов Ю. А. Лабиринт: морфология преднамеренного погребения; исследование, тексты, словарь. - М., 1997. - 280 с.
49.Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время // Археология СССР. В 20 т. - М., 1989. - 564 с.
.Токарев С.А. Ранние формы религии. - М., 1990. - 622 с.
.Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. - М., 1983. - 227 с.
.Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. - М., 1998. - 784 с.
53.Членова Н.Л. О степени сходства компонентов материальной культуры в пределах "Скифского мира" // Петербургский археологический вестник. Вып. 7. - СПб., 1993. - С. 49-77.
.Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. - М., 1967. - 300 с.
.Членова Н.Л. Скифский олень. - М., 1962. - 62 с.
.Членова Н.Л. Тагарская культура.//Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. - М.,1992. - С.34-48.