Функциональная эквивалентность
Содержание
Введение
Глава 1. Специфика структурно-функционального анализа
.1 Функции у Т. Парсонса
.2 Функциональная теория Р. Мертона
Глава 2. Функциональная эквивалентность
.1 Сущность функциональной эквивалентности
.2 Значимость функциональной эквивалентности
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Структурно-функциональная теория или структурно-функциональный анализ, именуемый для краткости функциональным подходом, - одно из наиболее важных и сложных направлений современной социологической мысли. Для него характерно сознательное стремление построить законченную систему социального действия как наиболее полную систему объяснения эмпирических фактов социальной действительности (при этом формулируется и определенная концепция самой теории). В современной социологии функциональный подход рассматривается как один из универсальных методов социологического исследования. Поэтому его изучение необходимо для понимания научных основ социологии.
Основоположниками структурно-функционального анализа принято считать американского социолога-теоретика, президента Американской социологической ассоциации (1949) Толкотта Парсонса (1902-1979) и его соотечественника, президента Американской социологической ассоциации (1957) Роберта Кинга Мертона (р. 1910). Именно Т. Парсонс в работах «Структура социального действия» (1937), «Социальная система» (1951), «Социальная система и эволюция теории действия» (1977) и др., а также Р. Мертон в исследованиях «Социальная теория и социальная структура» (1957), «Подходы к изучению социальной структуры» (1975) разработали его основные методологические принципы.
Хотя термин «структурный функционализм» появился только в XX веке, а как теоретическая парадигма этот подход сложился окончательно во второй половине нашего столетия, его корни уходят к основателям социологической теории О. Конту, Г. Спенсеру, Э. Дюркгейму. Дело в том, что структурный функционализм выходит из таких представлений об обществе, которые неразрывно связаны с формированием социологии и определением ее как самостоятельной науки. Он рассматривает общество как объективную реальность, состоящую из взаимосвязанных и взаимозависимых частей, развитие и функционирование которой может быть объяснено только «изнутри». Методом, предпочитаемым структурным функционализмом, является старый метод классической социологии - историко-сравнительный метод.
По этой причине даже сторонники этого подхода иногда предпочитают говорить о нем не как о теории, а как о способе анализа, наиболее пригодном для решения социологических проблем, но не способном разрешить все их.
Однако, несмотря на это, структурный функционализм воспринимается его сторонниками и особенно противниками как достаточно единая теоретическая парадигма с устоявшимися традициями и направлениями анализа.
Среди исследователей, занимавшихся изучением функционального подхода, выделяются следующие социологи: Кравченко Е.И., Волков Ю.Г., Капитонов Э.А., Култыгин В.П., Громов И.А. и др. Также следует отметить работы Т. Парсонса «О социальных системах» и «Система современных обществ», в которых разработаны основные положения функционального подхода.
Объект - функциональный подход.
Предмет работы - социологическая теория.
Цель работы - исследование особенностей функционального подхода в социологии.
Задачи:
изучить функции у Т. Парсонса;
рассмотреть функциональную теорию Р. Мертона;
проанализировать сущность функциональной эквивалентности;
раскрыть значимость функциональной эквивалентности.
Из выше сказанного следует сделать вывод о характеристике функционального подхода. Данный подход появился благодаря Т. Парсонсу и Р. Мертону, в работах которых были заложены основы структурно-функционального анализа. Можно сказать, что функционализм - это не просто теория, но и способ анализа, наиболее пригодный для решения социологических проблем, но не способный разрешить все их.
Глава 1. Специфика структурно-функционального анализа
1.1 Функции у Т. Парсонса
Двумя наиболее важными функциями научной теории, по Т. Парсонсу, являются описание и анализ. Они неразрывно связаны, ибо точный анализ становится возможным только тогда, когда существенные факты о явлениях описываются в тщательно систематизированной и упорядоченной манере. Основной категорией всякого научного описания он считает категорию эмпирической системы, исходя из того, что эмпирические утверждения о факте не могут быть изолированными друг от друга. Каждое из таких утверждений описывает аспект или черту взаимосвязанного целого, обладающего определенной независимостью как сущность. По-видимому, не существует другого метода отбора из неограниченного числа наблюдений фактов о конкретных явлениях, помимо теоретической концептуализации; при этом разные дескриптивные утверждения о них преобразуются в связное целое, которое и представляет собой адекватное описание. Это взаимосвязанное, эмпирически существующее явление, составляющее область описания и анализа научного исследования, и является тем, что подразумевается под эмпирической системой.[1. C.104]
Функции обобщенной концептуальной схемы на дескриптивном уровне, по Т. Парсонсу, выражаются в двух концептуальных типах. Первый из них называется системой координат. Это - наиболее общая конструкция категорий, благодаря которой эмпирическая научная работа приобретает смысл. Второй уровень - это уровень структуры системы как таковой, показывающий, что явления, из которых состоит система, внутренне взаимосвязаны на структурном уровне. Структура представляет собой «статичный» аспект дескриптивного способа рассмотрения системы. Со структурной точки зрения, систему образуют элементы и подсистемы, существующие независимо друг от друга, и их структурные взаимоотношения.
Функции системы координат и структурных категорий при использовании их на дескриптивном уровне состоят в установлении необходимых фактов и в постановке проблем динамического анализа - конечной цели научного исследования. Это, во-первых, причинное объяснение имевших место конкретных явлений или процессов и предсказание будущих событий. Во-вторых, это получение обобщенного аналитического знания законов (закономерностей), которые могут быть приложены к бесконечному ряду конкретных случаев с использованием соответствующих фактологических данных. Процессы достижения этих целей (или двух аспектов одной и той же цели) взаимосвязаны. С одной стороны, конкретное причинное объяснение может быть получено только путем применения обобщенного аналитического знания; с другой - развитие аналитического обобщения оказывается возможным только посредством обобщения эмпирических случаев и верификации на этом уровне. Самым важным условием успешного динамического анализа является непрерывное и систематическое отнесение каждой проблемы к состоянию системы в целом.[1. C.123]
Структура, как правило, не относится к любой онтологической устойчивости в явлениях, а только к относительной устойчивости - достаточно устойчивым единообразиям, образующимся в результате глубинных процессов таким образом, что их устойчивость в определенных пределах принимается в качестве прагматического допущения. Если же приходится обращаться к структурной системе как позитивному элементу динамического анализа, то должны быть найдены связи этих «статических» структурных категорий и соответствующих им частных утверждений о факте с динамическими элементами в системе. [1. C.125]
Характерно, что значение понятия функции предполагает понимание эмпирической системы как «работающей системы». Структура ее проявляется в том, что система определенных стандартов «стремится к сохранению» или, по более динамичным версиям, «стремится к развитию» согласно эмпирически постоянному образцу. В этом плане процесс или совокупность условий является либо «функциональным» (способствующим сохранению или развитию системы), либо «дисфункциональным» (уменьшающим эффективность деятельности системы).[8. C.243]
Таким образом, логический тип обобщенной теоретической системы, описанный Т. Парсонсом, может быть назван структурно-функциональной системой. Такой вид системы содержит в себе обобщенные категории, необходимые для адекватного описания состояния эмпирической системы. С одной стороны, она включает систему структурных категорий, логически пригодных для того, чтобы дать описание эмпирически завершенной системы определенного класса. Одна из главных функций системы на этом уровне заключается в обеспечении полноты рассмотрения всех ее существенных структурных элементов и связей. С другой стороны, такая система должна включать ряд динамических функциональных категорий, которые действуют в связи со структурными категориями и описывают процессы, посредством которых эти структуры сохраняются или распадаются, а также отношения системы, которые связывают ее со средой.
Структурно-функциональный тип теорий является, по Т. Парсонсу, наиболее подходящим для того, чтобы занять доминирующее положение в социологии. Описывая основные контуры этой теории, Т. Парсонс считает, что важным моментом теоретической системы является определенная система координат, т. е. «действие», или «действующее лицо - ситуация» (аналогичная в некотором роде системе координат «организм - среда») основной элемент социальной системы - индивид как действующее лицо.
Действие же в данной системе координат расположено на «нормативной», или «телеологической», системе осей. Цель является, согласно определению, «желаемым» состоянием дел; неудача в ее достижении - «психологическим крушением». Аффективная реакция включает компоненты удовольствия или боли для деятеля и одобрения или неодобрения объекта или состояния, которые вызывают реакцию.[2. C.231]
Когнитивная, или познавательная, ориентация, по Парсонсу,
подчинена стандартам «правильности» или «адекватности» знания и понимания. Эта, по существу, «нормативная ориентация» действия направляет внимание на решающую роль тех «стандартов», которые определяют желаемое направление действия в форме целей и стандартов поведения. Эту систему нормативных стандартов, считает
Т. Парсонс, лучше всего рассматривать в качестве одного из наиболее важных элементов «культуры» группы, которая включает в себя также типы когнитивных «идей», символов и других элементов.
Однако, с точки зрения Т. Парсонса, социальная система является системой действия, т. е. мотивированного человеческого поведения, а не системой культурных стандартов. Она взаимодействует с культурными стандартами точно таким же образом, как с физическими и биологическими условиями в других отношениях. Однако «система культуры» выступает иным уровнем абстракции по сравнению с «социальной системой», хотя в значительной степени эти абстракции сходны по своей природной сущности.[20. C.173]
С этой точки зрения способ интерпретации действия обладает своеобразной двойственностью. Первый существенный компонент - это «значение» для деятеля, будь то на сознательном или бессознательном уровне, второй - это его отношение к «объективному» сцеплению объектов и событий (то, что анализируется и интерпретируется наблюдателем). В некотором смысле эта исходная система координат состоит в выделении структурных психологических категорий, которые используются при описании и анализе человеческой личности. При этом структура социальных систем не может быть выведена непосредственно из системы координат «деятель - ситуация». Помимо этого требуется функциональный анализ осложняющих обстоятельств, возникающих в результате взаимодействия множества субъектов действия.
Функциональные потребности, независимо от того, лежат ли в их основе биологические, социокультурные или индивидуальные источники, удовлетворяются посредством процессов действия. Вопрос о конечном источнике потребностей является некорректным, если он не связан со структурой и ориентацией социальных систем действия. В этом случае здесь создается «фокус», вокруг которого концентрируются установки, символы и стандарты действий. Структура это совокупность относительно устойчивых стандартизированных отношений элементов.
Здесь возникает два вопроса. Во-первых, какова природа этой связи, что такое социальная структура с точки зрения деятеля, выполняющего свою роль? Во-вторых, какова природа «системы» стандартизованных отношений в социальной структуре? Ключ к первому вопросу лежит в нормативно-волюнтаристском аспекте структуры действия. С точки зрения социальной системы, роль - это некоторый элемент обобщенной стандартизации действий индивидов, входящих в эту систему (не только в плане статистической тенденции, но и с использованием категорий цели и стандарта) с точки зрения деятеля его роль определена нормативным ожидание членов группы в социальных традициях этой группы.[20. C181]
С данной точки зрения существенным аспектом социальной структуры становится система стандартизованных ожиданий, которая определяет корректное поведение личности, опирающейся как на собственные мотивы конформизма, так и на санкции окружающих. Такие системы стандартизованных ожиданий, занимающие определенное место в тотальной системе и достаточно глубоко пронизывающие действие, условно называются институтами.
С функциональной точки зрения, институционализированные роли представляют собой механизм, интегрирующий весьма разнообразные возможности «человеческой природы» в единую систему, способную преодолеть ситуационные крайности, с которыми сталкивается общество. С помощью подобных ролей выполняются две функции относительно возникающих ситуаций. Первая состоит в отборе таких возможностей поведения, которые «удовлетворяют потребностям и допустимым пределам данной стандартизованной структуры: при этом другие типы поведения подавляются или игнорируются». Вторая функция обеспечивает через механизмы взаимодействия максимум мотивационной поддержки действию индивида в соответствии с ролевыми ожиданиями. Вторая основная проблема состоит в структуре самих институтов как компонентов системы. Институты понимаются и как следствия, и как контролирующие факторы поведения человека в обществе. Следовательно, в качестве системных образований они одновременно связываются как с функциональными потребностями деятелей-индивидов, так и с социальными системами, в которые они входят.[2. C.35]
Институты могут быть «ситуационными» и выступать в качестве стандартов; инструментальными, сформированными ради достижения определенных целей: «интегрирующими», т. е. ориентированными на регуляцию отношений индивидов. Понимание институтов как функционально дифференцированных систем позволяет рассматривать изменения в любой части социальной системы в перспективе их взаимосвязи со всей системой как целым. Однако динамический анализ невозможен только с точки зрения системного рассмотрения институциональной структуры. Для проведения такого анализа необходимо ввести обобщающее истолкование поведенческих тенденций людей в той ситуации, в которой они находятся, с их потребностями и ожиданиями. Такое обобщение зависит от теоретического осмысления «мотивации» человеческого поведения, которая не вписывалась в структурные построения Т. Парсонса, снижая их объяснительную силу.
Таким образом, двумя наиболее важными функциями научной теории, по Т. Парсонсу, являются описание и анализ. Они неразрывно связаны, ибо точный анализ становится возможным только тогда, когда существенные факты о явлениях описываются в тщательно систематизированной и упорядоченной манере. Институты понимаются Т. Парсонсом и как следствия, и как контролирующие факторы поведения человека в обществе.
.2 Функциональная теория Р. Мертона
Р. Мертон, стремясь преодолеть ограниченность структурно-функционального анализа, сформулировал собственную парадигму, сосредоточив внимание на теоретических и эмпирических возможностях функционального подхода к более тонкому объяснению социальных и социально-психологических явлений.
Функциональные аналитики повсеместно применяют три взаимосвязанных постулата, которые, как показывает Р. Мертон, могут применяться в функциональной теории с существенными ограничениями. В сжатом виде эти постулаты утверждают, во-первых, что стандартизованные социальные виды деятельности или же элементы культуры являются функциональными для всей социальной или культурной системы; во-вторых, что все эти социальные и культурные элементы выполняют социальные функции; в-третьих, что они тем самым необходимы.[10. C.143]
Рассматривая первый постулат в его типичной формулировке: «Функцией отдельного социального феномена является его вклад в совокупную социальную жизнь, которая представляет собой функционирование социальной системы в целом», - Р. Мертон отмечает, что положение о полном функциональном единстве человеческого общества зачастую противоречит фактам. В одном и том же обществе социальные обычаи или чувства могут быть функциональными для одних групп и дисфункциональными для других. [9. C.155]
Постулат универсального функционализма утверждает, что все стандартизованные социальные или культурные формы имеют позитивные функции. Р. Мертон отмечает, что можно выдвинуть предположение, согласно которому любое явление культуры или социальной структуры может иметь свои функции, однако было бы опрометчивым категорически заявлять, что любое такое явление должно быть функциональным. Вопрос о том, являются ли последствия того или иного культурного события функциональными, решается не априорно, а в процессе исследования. Более плодотворным методологическим принципом Р. Мертон считает некую предварительную гипотезу, согласно которой устойчивые культурные формы имеют баланс функциональных последствий как для общества в целом, так и для отдельных групп, способных сохранить эти формы нетронутыми путем прямого принуждения или же опосредованно, с помощью убеждений.[10. C.151]
Постулат незаменимости, как он обычно излагается, содержит, по мнению Р. Мертона, два связанных между собой и одновременно различных утверждения. Во-первых, предполагается, что существуют определенные незаменимые функции. Если они не будут выполняться, то общество (группа, индивид) прекратит свое существование. Это, следовательно, выдвигает понятие предпосылок или предварительных условий, функционально необходимых для общества. Во-вторых, и это совсем другое дело, предполагается, что те или иные культурные или социальные формы являются необходимыми для выполнения определенных функций. Второе утверждение связано с понятием специализированных и незаменимых структур и игнорирует тот факт, что одни и те же функции, необходимые для жизнедеятельности и существования различных социальных групп, могут выполняться разными социальными структурами и культурными формами. Развивая это положение, Р. Мертон формулирует теорему функционального анализа: точно так же, как одно и то же явление может иметь многочисленные функции, одна и та же функция может по-разному выполняться. В данном толковании потребности удовлетворения тех или иных жизненных функций скорее рекомендуют, нежели предписывают принятие той или иной социальной структуры. [15. C.364]
Из рассмотрения трех функциональных постулатов Р. Мертон выводит несколько основных положений, которыми рекомендует руководствоваться в кодификации функционального метода анализа. Во-первых, при разборе постулата функционального единства он обнаруживает, что нельзя предполагать полную интеграцию всех сообществ. Вопрос об интегрированности общества - это вопрос эмпирического исследования и, решая его, нужно разработать некий континуум интегрированности общества - от малой до большой степени. Рассмотрение второго постулата универсального функционализма (все устойчивые формы культуры обязательно функциональны) привело Р. Мертона к следующим соображениям: последствия функционирования этих форм могут быть как функциональными, так и дисфункциональными; возникает проблема разработки метода определения чистого балансового итога последствий того или иного социального явления. Наконец, Р. Мертон обнаружил, что постулат необходимости содержит два различных положения: одно из них утверждает необходимость определенных функций, и отсюда возникает понятие функциональной необходимости или необходимых функциональных предпосылок; второе говорит о необходимости существующих социальных институтов, культурных форм и т. п. [15. C.371]
Р. Мертон развертывает на основании критического анализа последнего предложения Р. Мертоном было сформулировано понятие функциональных альтернатив, эквивалентов или заменителей. парадигму функционального анализа в социологии как модель постановки проблем и их решений. Он отмечает, что парадигма не представляет собой ряда категорий, вводимых заново; это, скорее, кодификация тех понятий и проблем, которые предстают в ходе критического изучения существующих исследований и теорий в русле функционального анализа. В парадигму функционального анализа включены следующие категории: явление (явления), которому приписываются функции; понятие субъективных предпосылок (мотивы, цели); понятие объективных последствий (функции, дисфункции); понятие социальной единицы, обслуживаемой функцией; понятие функциональных требований (потребности, предпосылки существования); понятие механизмов, посредством действия которых выполняются функции; понятие функциональных альтернатив (функциональных эквивалентов или заменителей); понятие структурного контекста (или ограничивающего влияния структуры); понятие динамики и изменения; проблемы, связанные с установлением достоверности положений функционального анализа; проблемы идеологического значения функционального анализа.[21. C.213]
Особое внимание в рамках функционального анализа Р. Мертон обращает на разделение функций на явные и латентные. Как уже отмечалось, разграничение между явными и латентными функциями введено для того, чтобы исключить смешивание сознательной мотивации социального поведения с его объективными последствиями, что часто обнаруживается в социологической литературе. Рассмотрение Р. Мертоном терминологии современного функционального анализа показало, как легко социолог может отождествить мотивы и функции и к каким печальным последствиям это приводит. Он указал далее, что мотивы и функции изменяются независимо друг от друга и что отсутствие внимания к этому обстоятельству приводит к смешиванию субъективных категорий мотивации с объективными категориями функций. В основе разграничения между явными и латентными функциями лежит следующее: первые относятся к тем объективным и преднамеренным последствиям социального действия, которые способствуют приспособлению или адаптации некоторой определенной социальной единицы (индивид, группа, сообщество, социальная или культурная система); вторые - к непреднамеренным и неосознанным последствиям того же самого порядка.[21. C.220]
Разграничение между явными и латентными функциями позволяет понять стандарты социального поведения, которые, на первый взгляд, кажутся иррациональными. Прежде всего, данное различение помогает социологической интерпретации многих видов социальных действий, которые продолжают существовать даже тогда, когда поставленные перед ними цели не осуществляются. Подобные действия зачастую называются предрассудками, иррациональностями, инерцией традиции и т. д. Такие объяснения, в сущности, подменяют анализ подлинной роли непонятного и непривычного поведения употреблением мало, что значащего штампа. Понятие же скрытой функции позволяет раскрыть, что это поведение может выполнять функцию для группы, совершенно отличную от явной его цели. Понятие скрытой функции, игнорируя в той или иной мере явные цели, направляет внимание исследователя на иной ряд последствий. Различение между явными и скрытыми функциями концентрирует внимание на теоретически плодотворных областях исследований. Р. Мертон полагает, что специфический интеллектуальный вклад социолога состоит прежде всего в изучении непреднамеренных последствий (к которым относятся скрытые функции) социальной практики, так же как и в изучении ожидаемых последствий (среди которых находятся явные функции). Таким образом, обнаружение скрытых функций означает серьезное расширение диапазона социологического знания.
Открытие латентных функций, по Р. Мертону, не просто уточняет представления об определенных социальных стандартах поведения, но означает качественно отличное приращение знания. Различение между явными и скрытыми функциями предотвращает замену социологического анализа наивными моральными оценками. Поскольку оценки общественной морали имеют тенденцию основываться, прежде всего, на явных последствиях той или иной социальной практики или кодекса правил, то можно ожидать, что социологический анализ, базирующийся на выявлении скрытых функций, будет время от времени вступать в противоречие с этими моральными оценками, ибо не следует, что латентные функции будут действовать точно так же, как и явные последствия, на которых и основываются, как правило, эти оценки.[4. C.251]
Различение явных и латентных функций можно считать четвертым постулатом функционализма. Благодаря блестящему изложению Р. Мертона эта идея отождествляется с функционализмом, хотя она уже длительное время излагалась в различной форме как центральная идея в социологии. Научная проблема, которая здесь возникает, - это объяснительная роль субъективных элементов (целей, норм, знаний) и рационального и нерационального поведения. Для социолога, в отличие от экономиста, такие явления, как цели, чувства и нерациональное поведение,- суть то, что должно быть объяснено.
Критика функционального подхода, развернувшаяся в конце 50-х - середине 60-х годов, была направлена более всего против его ориентированности на стабильность, равновесие и интегрированное состояние общества, неспособности дать адекватное описание и анализ конфликтных ситуаций. В начале 70-х годов, когда кризисные события предшествующего десятилетия поставили под сомнение идею о равновесном состоянии общества, структурный функционализм стал терять свой интеллектуальный кредит. Однако в 80-х годах вновь достигнутое состояние относительной стабильности и усиление стабилизационной ориентации в социологии стимулировали новое обращение к функциональному подходу. В частности, есть основания говорить о «неофункционализме», основу которого составляют традиции классического функционального подхода.
Рассмотрев теории основоположников функционального подхода следует сделать вывод, что оба автора рассматривают общество как объективную реальность, состоящую из взаимосвязанных и взаимозависимых частей, развитие и функционирование которой может быть объяснено только «изнутри». Так Т. Парсонс считает, что важным моментом теоретической системы является определенная система координат, т. е. «действие», или «действующее лицо - ситуация». А Р. Мертоном было сформулировано понятие функциональных альтернатив, эквивалентов или заменителей. парадигму функционального анализа в социологии как модель постановки проблем и их решений.
Глава 2. Функциональная эквивалентность
2.1 Сущность функциональной эквивалентности
Категория «функциональная эквивалентность» выводится непосредственно из понятия «функция». Представление о том, что политическая система обязательно выполняет некоторые основные задачи, позволило функционалистам продвинуться на очень важную ступень. Они убедительно показали, что, во-первых, различные общественные структуры могут выполнять одну и ту же функцию, во-вторых, что одна и та же структура может иметь несколько различных функций.
Выявление функциональных эквивалентностей осуществляется путем аналитического разделения ролей и функций. Один и тот же вид деятельности может выполняться во многих странах различными органами; и в то же время одинаковые или сравнимые институты в разных странах могут выполнять различные задачи. Так, в одних местах функция привлечения политических сторонников может принадлежать клану, тогда как в других эту функцию выполняет хорошо организованная партия, хотя нередко то, что называют «партией», является лишь номинальным эквивалентом того, что партия представляет собой где-либо еще. Теперь создание новых политических партий не препятствует другим органам пополнять политическую элиту, как поступают, например, профсоюзы в Великобритании или организации «Католического действия» в Италии. Высшая администрация выполняет не только функцию исполнительной власти; хорошо известно, что она активно вмешивается в законодательный процесс, хотя и в различной степени. Это вмешательство особенно сильно проявляется во Франции, в Австрии, Швеции, Норвегии; значительно слабее оно в Бельгии, Италии или Голландии.[14. C.132]
Так, упрощенно можно было бы представить президента Французской Республики в качестве высшего государственного чиновника, выполняющего сразу три функции: первую - чисто символическую, которая олицетворяет в нем представителя государства; вторую - исполнительную, которая представляет его в качестве главы исполнительной власти, и третью - политическую, которая определяет его место в качестве главы коалиции большинства. Если задать вопрос, кто выполняет эти три функции в Великобритании, то можно назвать два высших должностных лица: монарха - для исполнения символической функции и премьер-министра - для двух остальных. В Италии эти три функции распределены между тремя высшими государственными чиновниками: символическая - принадлежит президенту республики, исполнительная - председателю кабинета министров и партийная - генеральному секретарю правящей партии. [6. C.166]
Для компаративиста функциональный анализ начинается с выявления эквивалентностей, что является составной частью теории функционализма и системного анализа. Настолько универсальная схема политической «системы», подобная, в частности, той, которую разработал Истон для изучения политических явлений и процессов, сделала возможным проведение сравнительных исследований в их функциональном выражении. Один этот факт свидетельствует о полезности теоретических разработок, без которых оказалось бы невозможным создать удивительный «инструмент» функциональной эквивалентности. Вряд ли кто-то думает, что в каком-то «черном ящике» энергия требований и средств их реализации преобразуется в законодательные акты, правительственные распоряжения или символику, но каждый согласится с тем, что все политические системы рождают решения.
Определив структуру, где политические решения вырабатываются и принимаются, компаративист не только установит различие между политическими системами, но также выявит специфический характер некоторых проблем.
Аналогичные замечания можно сделать и по поводу средств коммуникаций. Существование современной сети массовой коммуникации, как показал Д. Лернер в своей работе «Конец традиционного общества», естественно вызывает политические процессы, которые резко отличаются от тех, которые были порождены старой промежуточной и фрагментарной системой устных коммуникаций. Несомненно, но в обоих случаях функции связи оказывались выполненными. Они реализовывались столь по-разному, что политолог именно этим должен объяснить часть серьезных различий между политическими системами в эпоху аудиовизуальных средств и в период, когда информация передавалась «из уст в уста». Все эти замечания подводят нас к выяснению понятия «эквивалентность», которое ни в коем случае нельзя смешивать с понятием «подобие».[6. C.173]
Большинство жизненных функций политической системы (социализация например) могут быть осуществлены в рамках семьи, церковью, средней школой или политическими молодежными организациями. Каждой отдельной модели будут соответствовать различные политические последствия. Сравнительное исследование, будучи по своей природе функциональным, позволяет избавиться от дезориентирующих ярлыков.
В числе универсальных и фундаментальных функций две в особенности привлекают внимание компаративиста, проводящего исследование самых различных политических систем, поскольку именно на их основе можно установить принципиальное различие между этими системами. К ним относятся: 1) формулирование интересов, которое состоит в переводе расплывчатых заявлений в более четкие требования (претензии, просьбы, предложения, поправки и т. д.); 2) агрегирование интересов, которое заключается в преобразовании этих требований во всеобъемлющие и последовательные альтернативы (например, партийные программы, платформы съездов, позиции парламентского большинства и т. д.).[9. C.175]
Например, интересы виноделов на юге Франции или рабочих-металлургов могут быть выражены их организационными объединениями, такими, как профсоюзы, или же спонтанно возникшими группировками, которые могут блокировать или организовать демонстрации, чтобы разбудить общественное мнение. Эти требования могут достичь слуха власть предержащих как с помощью средств массовой информации, так и путем непосредственных контактов. Но это не одно и то же. Те, кто знаком с проблемами управления, хорошо знают, что сильные посреднические структуры могут значительно смягчить давление, оказываемое на правительство6. Если обратиться, например, к странам Западной Европы, мы заметим не только ряд объединяющих их тенденций, но также и различия, существующие между ними. Важно проследить поведение главных действующих лиц при формулировании политических требований.[9. C.182]
После того, как интересы четко выражены, они должны быть агрегированы, т. е. объединены в единое целое или же включены в более широкие программы, способные обеспечить победу большинству, выступающему с различными идеально совпадающими целями. Институтами или организациями, которые выполняют эту функцию агрегирования, могли бы стать профсоюзы на общегосударственном или региональном уровнях, политические партии или партийные коалиции или же какой-либо согласительный комитет.
Представим себе, что в различных странах интересы уже четко определены различными феминистскими, экологическими движениями, обществами потребителей и т. д. Эти интересы не будут интегрированы одинаково в многопартийную, двухпартийную системы или же в систему с одной правящей партией. В первом случае возможно одновременное существование нескольких приоритетов, касающихся актуальных проблем, будь то внешняя политика или законодательство по контролю над рождаемостью, налогообложением, безработицей и т. д. Обычно какой-то партии будет принадлежать инициатива защиты того или иного конкретного интереса, но тогда ее позиция, оставляющая ее в меньшинстве в многопартийной системе, обяжет ее найти себе союзников путем переговоров и компромиссов. Процесс агрегирования интересов завершится окончательно на парламентском уровне или же в процессе переговоров между лидерами различных партий, представляющих фактическое большинство.[7. C.65]
В двухпартийной системе, напротив, центр агрегирования будет обычно определяться лидерством партии, находящейся у власти, после проведения серии дебатов и даже борьбы фракций. В системе с одной правящей партией процесс агрегирования интересов осуществляется до сих пор в рамках партии, но иногда сильно ощущаются различные воздействия, например, со стороны правительства, церкви или армии. В условиях политического режима с сильной личной властью сам лидер партии может стать примирителем различных интересов. Это означает, что в соответствии с контекстом ту же самую функцию смогли бы выполнять такие специализированные структуры, как политические партии, профсоюзы, парламенты и т. п.; тогда как в другом месте эта функция могла бы оказаться в руках одного человека или его непосредственного окружения и реализовываться в соответствии с этническими, клановыми, потребительскими или семейными проявлениями.
2.2 Значимость функциональной эквивалентности
Применение принципа функциональной эквивалентности особенно полезно при рассмотрении значительно различающихся между собой стран. Функционалисты целенаправленно разработали этот принцип, чтобы получить возможность сравнения таких двух стран, где в одной формирование государственной структуры находится еще в зачаточном состоянии, а другая уже достигла высокого уровня структурной дифференциации.
Несомненно, что чем больше система развивается, тем более она становится дифференцированной; специализация ее структур имеет тенденцию расти до тех пор, пока каждая отдельная функция не будет выполняться соответствующим социальным институтом. Задача исследователя-компаративиста - показать, каким образом исторически сформировались различные специализированные политические учреждения -- органы исполнительной власти, законодательные органы, чиновничий аппарат, суды - и показать, каковы те функции, которые могли бы выполняться сходными структурами в различных исторических, культурных и системных контекстах.
Например, функция мобилизации, привлечения сил, средств часто ускользает из сферы действий центральных политических структур. Хорошо известно, что эту роль могут выполнять институты, не принадлежащие к политической сфере, например, религиозные (мы можем вспомнить о роли гуситов в прошлом или же в недавние времена - мусульманского духовенства - Аятолла); газеты (примера «Аль Ахрам» достаточно); университеты (от университета Аль Азхар в Каире до Тегеранского); профсоюзы, армия или даже спортивные союзы.[11. C.222]
С политическими институтами могут соперничать религиозные организации. Тем не менее, как отметил Ги Эрме, политическое присутствие и активность церковной иерархии, духовенства и организованных католических активистов является заметным «особенно при режимах, характеризующихся одновременно авторитарным характером власти и неспособностью или отказом допустить достаточное или всеобщее участие граждан в политической системе... В этих странах религиозные организации являются единственными, кто способен предложить основные структуры, руководителей и средства выражения мнений, отличные от тех, которые находятся под контролем власти или господствующей олигархии»8. Тем самым очевидно, что политическая роль религиозных организаций соответствует особому состоянию системы.
В тех особых условиях, в которых находятся страны Восточной Европы, недовольство выражалось самыми разнообразными специфическими средствами: через журнальные публикации, кружки интеллигенции (например, в Чехословакии в период Пражской весны); в университетах (в Будапеште в 50-е годы и в Бухаресте в 1985 г.); оно концентрировалось вокруг отдельных церковных иерархов (и не только в Польше и Венгрии); через армию, которая в большинстве случаев меньше подчинялась Москве, нежели партия; вокруг фракций, особенно в тех случаях, когда классическое противостояние определилось между «догматиками» и «приверженцами Москвы», или же «ревизионистами» и «националистами»; или же концентрировалось вокруг сильных личностей.[3. C.354]
Значимость функциональных эквивалентностей может меняться не только в соответствии с различиями, существующими между сравниваемыми странами, но также в зависимости от роли, принадлежащей данной функции, и ее значения в данной политической системе. Установить эквивалентность модернизирующейся европейской буржуазии прошлого столетия с бюрократией, изучавшейся Эйзенштадтом, или же с военными хунтами в ряде стран третьего мира, несомненно, значительно труднее, нежели показать эквивалентность между государственным секретарем во Франции и государственным министром, не входящим в Кабинет, в Великобритании.
С другой стороны, установление эквивалентности не следовало бы ограничивать сравнением по наиболее важным функциям. Например, весьма познавательным могло бы оказаться рассмотрение предварительных выборов в США, как выполняющих ту же функцию, что и первый тур голосования в избирательной кампании во Франции. Аналогичным образом практику опросов общественного мнения в том виде, в каком она осуществляется в Великобритании, можно было бы рассматривать как эквивалент этому первому туру голосования. Если пренебречь рассмотрением этих эквивалентностей, можно не получить представления не только о том, как формируются позиции избирателей, но и о том, как осуществляется выбор политического лидера.{3. C.358]
Значение принципа функциональной эквивалентности очевидно, но его эмпирическое воплощение порой является очень трудным. Теоретическое представление о том, что некоторые функции выполняются повсюду, помогло компаративистам понять важность некоторых структур, выявить их скрытые задачи, их побочные роли.
Очевидно, всегда можно утверждать, что интересы повсюду в мире обязательно выделяются, четко выражаются и агрегируются.
Такого рода сравнительный анализ привел бы исследователя к необходимости по-новому оценить значимость самих выборов даже в условиях полиархий и показать, например, их универсальное, символизирующее значение. Но, двигаясь далее по этому пути, не всегда удастся добиться подлинной истины. Как уже указывалось, Д. Сартори выражал сомнение по поводу полезности применения таких понятий, как, например, «политическое участие», к системам, в которых они в действительности не реализуются. Очевидная опасность использования концепции функционализма заключается в размывании содержания понятий, которые могут утратить свою аналитическую силу, если будут распространены на слишком большое число самых различных политических режимов.
Функциональная эквивалентность в качестве аналитического орудия, выкованного западными учеными для постижения особенностей незападных стран, имела и другое важное следствие. Она способствовала ослаблению этноцентризма исследователя, превращая его в проницательного свидетеля. Будучи поборником демократии, он может приобрести достаточную широту взглядов, чтобы оценить, например, некоторые позитивные функции авторитарных режимов. Нам доказали, что наши предвзятые «антивоенные предубеждения» и «предпочтение гражданского образа правления» не позволяют нам оценивать военные перевороты «нейтрально и с научных позиций»; т. е. не как неправомерные, лишенные функциональной ориентации неконституционные отклонения, а как неизбежные события. Нам неизвестны их законно-конституционная основа, их необходимость, их функциональное сходство с выборами. И действительно, в этих утверждениях есть своя доля правды. Доступные для всякого рода произвольных толкований, они могут послужить стимулом к тому, чтобы ставить под сомнение реальность и далее. Беспристрастно поставленный вопрос относительно функциональной роли политической коррупции может прозвучать скандально. Но он, несомненно, поможет понять, почему некоторые явления вновь и вновь возникают в некоторых контекстах.
Недостаток функционализма состоит в том, что такие теоретические выводы редко получали четкую формулировку. Определение универсальных функций, как показал Г. Тойне, не слишком помогло дать ответ на вопрос «как должны государства решать эти проблемы или нужды». Хотя некоторые исследовательские вопросы были и могут быть сформулированы в рамках таких функциональных схем, они не предполагают изучения взаимосвязей.
Заключение
функциональный эквивалентность парсонс
Итак, понимание институтов как функционально дифференцированных систем позволяет рассматривать изменения в любой части социальной системы в перспективе их взаимосвязи со всей системой как целым. Однако динамический анализ невозможен только с точки зрения системного рассмотрения институциональной структуры. Для проведения такого анализа необходимо ввести обобщающее истолкование поведенческих тенденций людей в той ситуации, в которой они находятся, с их потребностями и ожиданиями. Такое обобщение зависит от теоретического осмысления «мотивации» человеческого поведения, которая не вписывалась в структурные построения Т. Парсонса, снижая их объяснительную силу. Функциональные аналитики повсеместно применяют три взаимосвязанных постулата, которые, как показывает Р. Мертон, могут применяться в функциональной теории с существенными ограничениями. В сжатом виде эти постулаты утверждают, во-первых, что стандартизованные социальные виды деятельности или же элементы культуры являются функциональными для всей социальной или культурной системы; во-вторых, что все эти социальные и культурные элементы выполняют социальные функции; в-третьих, что они тем самым необходимы.
Выявление функциональных эквивалентностей осуществляется путем аналитического разделения ролей и функций. Один и тот же вид деятельности может выполняться во многих странах различными органами; и в то же время одинаковые или сравнимые институты в разных странах могут выполнять различные задачи. Так, в одних местах функция привлечения политических сторонников может принадлежать клану, тогда как в других эту функцию выполняет хорошо организованная партия, хотя нередко то, что называют «партией», является лишь номинальным эквивалентом того, что партия представляет собой где-либо еще.
Достигнутое состояние относительной стабильности и усиление стабилизационной ориентации в социологии стимулировали новое обращение к функциональному подходу в современный период. В частности, есть основания говорить о «неофункционализме», основу которого составляют традиции классического функционального подхода.
Список использованной литературы
Американская социологическая мысль. / Под ред. Е.И. Кравченко. М.: МГУ, 2012. - 264с.
Бочкарева В.И. Становление социологии в России. // Социально-политический журнал. 2013. №1. С.32-45.
Волков Ю.Г. и др. Социология: история и современность. Ростов н./Д.: Феникс, 2015. - 446с.
Громов И.А. и др. Западная социология. СПб.: Ольга, 2013. - 372с.
Давыдова И.В. Формирование этнометодологии: влияние Т. Парсонса и А. Шютца на теоретическую позицию Г. Горфинкеля. //Социологический журнал. 2012. №1. С.115-128.
Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. / Пер. с англ. - М.: Соц.-полит. журнал, 2014. - 272с.
Здравомыслов А.Г. Социология в России. // Вестник РАН. 2014. Т.64. №9. С.56-70.
История социологии. / Под ред. А.Н. Елсукова и др. - Мн.: Высш. шк., 2013. - 319с.
История социологии в Западной Европе и США. / Под ред. Г.В. Осипова. - М.: Наука, 2013. - 424с.
История социологии в Западной Европе и США. М.: Норма, 2014. - 476с.
История теоретической социологии. / Под ред. Ю.Н. Давыдова. - М.: РАН, 2015. - 447с.
Капитонов Э.А. Социология XX века: История и технология. Ростов н./Д.: Феникс, 2012. - 370с.
Качанов Ю.Л. Начало социологии. М.: Алетейя, 2013. - 256с.
Култыгин В.П. Классическая социология. М.: Наука, 2010. - 526с.
Новикова С.С. Социология: история, основы, институциализация в России. М.: МОДЭК, 2010. - 284с.
Парсонс Т. О социальных системах. / Пер с англ. - М.: Академический проект, 2012. - 832с.
Парсонс Т. Система современных обществ. / Пер с англ. - М.: Аспект-пресс, 2013. - 270с.
Покровский Н.Е. Роберт Кинг Мертон. // Социологические исследования. 2013. №6. С.155-156.
Современная западная социология. М.: Наука, 2010. - 266с.
Францов Г.П. Исторические пути социальной мысли. М.: Мысль, 2015. - 284с.