Шесть принципов Моргентау и современные международные отношения
Содержание
Введение
Глава 1. Реалистическая теория международной политики Ганса Моргентау
.1 Шесть принципов Ганса Моргентау
.2 Мораль в теории политического реализма
Глава 2. Российская теория международных отношений
.1 Вестернизация и этноцентризм в теории международных отношений
.2 Необходимость и возможность развития российской теории международных отношений
Заключение
Список используемой литературы
Введение
Темы данной работы начала приобретать свою актуальность ещё в средневековье, когда только создавались предпосылки к формированию систем международных взаимоотношений. В настоящее время эта тема приобретает всё большее значение в связи с общим цивилизационным и коммуникационным развитием и как следствие развитием всякого рода межгосударственных отношений.
Теоритическая значимость курсовой работы состоит в теоритической обоснованности и изучении отношений, возникающих между государствами в обеспечении национальных государственных приоритетов. Интересы разных стран порой совпадают, что может привести конфликтам и спорам, которые могут нанести ущерб населению конфликтующих стран. Поэтому на современном этапе очень важно вырабатывать принципы и способы мирного дипломатического отстаивания государственных интересов. Практическая значимость научно-исследовательской работы состоит в применении на практике теоритических знаний, принципов и способов в международных отношениях. Применение выработанных механизмов странами, признающими их и современную международную систему, ставит в рамки процесс международных отношений и делает их справедливыми и равноправными. Объектом исследования курсовой работы является система международных отношений.
Предметом работы являются отношения, а также методы, способы и принципы, возникающие по поводу построения и развития международных отношений различных государственных образований, в частности принципы Ганса Моргентау. Для успешного проведения исследования важно достигнуть цели: формирование образа современных международных отношений и выделение принципов их ведения. Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач: исследование теории ведения международных отношений, рассмотрение их сущности через реалии межгосударственных отношений и выделение основных принципов их ведения.
Данная курсовая работа состоит из 2 глав:
.Реалистическая теория международной политики Ганса Моргентау, в которой повествование идёт о одной из теории ведения международных отношений, выделяются шесть принципов их ведения, а также данная область человеческого знания рассматривается в связи с моралью.
.Российская теория международных отношений, рассматривающая тенденции, возникающие в процессах, связанных с реализаций национальных государственных приоритетов, точку зрения российской науки на это и принципы, и способы ведения внешней политики применимые к России.
Исследование базируется на аналитическом, сравнительном и системных методах с использованием различных учебных пособий, монографий, книг, научных статей и работ, мнений экспертов, интернет-ресурсов, а также собственных размышлений автора.
Глава 1. Реалистическая теория международной политики Ганса Моргентау
.1 Шесть принципов Ганса Моргентау
Первый принцип политического реализма Моргентау связан с вероятностным характером политической деятельности в сфере международных отношений. Под политическим реализмом Моргентау понимал такую политическая составляющую, которая основа на учёте противоречивых сторон человеческой природы и признании ограниченных возможностей для построения справедливого и нравственного политического порядка. Реалистическая политика, кроме того, основана на том, что всякие действие по усовершенствованию общества - это рискованная деятельность.
В роли второго принципа политического реализма выступает принцип национальных интересов, понимаемых во власти. Их концепция позволяет рассматривать международную политику как сферу независимую в какой-то степени от экономики, религии и этнических отношений.
Сущность третьего принципа Моргентау состоит в избавлении теории политического реализма от двух заблуждений: исследования мотивов и намерений, которые лежат в основе политических действий, и изучения идеалистических предпочтений участников международных отношений. Мнение, согласно которому сущность понимания внешней политики являются мотивы государственного деятеля, неверно. Международную политику в данном контексте нельзя рассматривать через психологические аспекты.
Четвертый принцип политического реализма - это динамическое понимание национальных интересов. Моргентау писал: "Политический реализм полагает концепцию интереса, понимаемого в терминах власти, не как раз и навсегда установленную и неизменную, а как зависимую от ситуации" [1, 8]. Интересы изменяются с изменением исторических условий. Здесь Моргентау ссылается на М. Вебера, который писал, что материальные и идеальные интересы, определяют тип социального действия. Разнообразные виды интересов, которые определяют политические действия, формируются в конкретный исторический период и в конкретном политическом и культурном контексте.
Пятый принцип, принцип политического благоразумия и этики ответственности как основы моральной внешней политики.
Заключительный, шестой принцип, в концепции Моргентау - это сопоставление международная политика с борьбой за власть. "Международная политика как борьба за власть" - это наименование большой главы в работе "Politics Among Nations". В ней Моргентау уделяет внимание вопросу: что такое власть в международных отношениях? Международная политика любого государственного образования в структуре международных отношений всегда является борьбой за власть.
.2 Мораль в теории политического реализма
Школа реализма является одной из двух самых влиятельных школ в теории международных отношений. Она сохраняет свои позиции, несмотря на разнообразие течений в рамках единой реалистской парадигмы. Даже критика в адрес реализма после распада биполярной системы, который не был предсказан представителями этой теоретической школы [1, с. 22], не смогла поколебать его позиций.
Подход, впервые прямо предположивший существование объективных законов, управляющих политикой и не зависящих от нашей воли [2], позволяет обратиться к международным процессам с позиции независимого исследователя и сформировать метод, не опирающийся на интуицию [2, с. 82] - это классический реализм. Одним из китов классического реализма безусловно признан Ганс Моргентау, фактически единолично сконструировавший основные принципы этого метода. В ходе дальнейшей трансформации реалистской парадигмы с появлением новых ответвлений в ее рамках, политический прагматизм и «дух» классического реализма - такого, как его видел основатель - был в какой-то степени утерян. Вклад в теорию классического реализма внесли другие ученые и политические деятели; такие исследователи как Уолц, Кеохане, Уолт, Миршаймер не просто внесли коррективы в изначальную теорию, но настолько сместили акценты, что зародились новые течения «под крышей» реалистской парадигмы. Однако несостоятельность классического реализма не является доказанным фактом, поэтому анализ классического реализма по Моргентау все еще заслуживает отдельного внимания и представляет научный интерес.
Анализ работ Моргентау все еще составляет значительную часть современных работ по теории международных отношений. Полемику с ним ведут и Уолц, Миршхаймер, и Уолт. В последние годы вышел целый ряд работ, посвященных анализу взглядов Моргентау. Сегодня принято полностью приравнивать его взгляды и положения классического реализма, учитывая ту роль, которую он сыграл в развитии этого направления.
Основной целью данной главы стало исследование того, насколько взгляды Моргентау вошли в устоявшуюся и вошедшую в учебники теорию классического реализма. Основной её задачей является сравнить значение морали в реализме Моргентау и в институировавшемся направлении теории международных отношений под названием «реализм».
Одним из первых трудов, которые составили основу той мысли, которая в ХХ веке стала называться политическим реализмом, является труд Макиавелли Государь, в котором автор освобождает политического лидера от необходимости руководствоваться общечеловеческими моральными принципами, такими, как, скажем, честность [6] или доброта [7]. Более того, он говорит о том, что обеспечение национального интереса государства невозможно, если не отбросить вопросы морали и справедливости [8, с. 136]. Сегодня ассоциация «Макиавелли политический реализм» прочно устоялась в наших представлениях. Сам Моргентау в своих работах, известных своей противоречивостью, не даёт однозначного ответа на вопрос о месте морали в политике. Описывая две конкурирующие школы мысли Моргентау пишет, что одна школа предполагает возможным немедленно создать «рациональный и моральный политический порядок, основанный на универсально ценных абстрактных принципах» [9, с. 962], в то время как другая школа признает несовершенство существующего мира и то, что в мире постоянно сталкивающихся интересов и конфликтов между этими интересами «моральные принципы никогда не смогут быть в полной мере реализованы» [9, с. 962]. Из контекста ясно, что симпатии Моргентау - на стороне второй школы, которая принимает существующий мир таким, какой он есть. Столкновение моральных принципов и искусства управлять заложено в реалистском видении Моргентау; в его мысли отражено одобрение иудейско-христианской религиозной традиции как основного источника морально-этических концепций; при этом он говорит о том, что «конфликт требований христианской этики и реальностью человеческой жизни» предрешен, определен природой христианской этики и врожденными свойствами человеческой натуры; разрешение этого конфликта возможно только «божьей милостью» [10, с. 199].
Моргентау - ярый противник «крестовых походов» во внешней политике [9, с. 977], когда некие моральные принципы возносятся на щит и становятся причиной и целью внешнеполитический действий, включая вмешательства в дела других государств. Он пишет: «Забудьте о сентиментальном представлении, будто внешняя политика - это борьба добродетели и порока, в которой добродетель неизбежно победит» [11, с. 242]. Нельзя не упомянуть о том, что Моргентау пишет о национальном государстве как «о сильнейшей моральной силе» современного мира и «высочайшей единицей морали на земле» [5, с. 258]. Теория политического реализма в том виде, в котором она существует сегодня на страницах учебников и учебных пособий, по сути, не смогла найти замены макиавеллевскому пониманию морального долга государственного деятеля. Развивая этот аспект, реализм признает высказанную Макиавелли «специальную мораль, вытекающую из идеи, что долг государственного деятеля отличается от долга обычного человека, и поэтому к нему применимы другие моральные мерки.
Цыганков пишет, что в основе политического реализма лежит веберовское понимание политической морали [8, с. 138]. Здесь же он обращает внимание читателя на то, что по Веберу, «всякое этически ориентированное действование может подчиняться двум фундаментально различным максимам: оно может быть ориентировано либо на «этику убеждения, либо на «этику ответственности» [8, с. 138]. Соответственно, политической морали Вебера свойственна максима ответственности, поскольку цели внешнеполитического деятеля смещены высшей ценностью для него выступает сила государства. Следуя поэтому же пути, реализм выделяет мораль международных отношений как отдельное поле, отличное от универсальной морали, человеческой морали, свойственной государству. В этом поле выбор средств очень ограничен. Фактически, единственная моральная обязанность политического деятеля - своими действиями по возможности избежать войны. Указанное понимание является неизбежным для гоббсовской традиции, рассматривающей международные отношения как сферу непримиримых моральных конфликтов, разрешаемых насильственными средствами [8, с. 138].
Однако, проведя более глубокий анализ текстов Моргентау, мы можем предположить, что его понимание не совпадает с веберовским пониманием политической морали, на котором основано сегодняшнее видение классического реализма. Другими словами, верно ли то, что политические деятели - апологеты реализма - не руководствуются принципами общепринятой морали, и что исследователи должны исключить моральный и этический фактор из своих работ при анализе? Комментируя работу Э. Карра, другого сторонника реалистической политики, Моргентау предостерегает его именно от этого следствия чрезмерного влияния макиавеллевских идей: «Опасно быть Макиавелли без ценностей - пишет он. Моргентау отбрасывает возможность заниматься безоценочной наукой, наукой, не учитывающей и не руководствующейся нормами. Более того, он убежден, что сегодня, как и в прошлом ученый все равно косвенно участвует в морально-этических дилеммах, даже если сам отрицает этот факт [10, с. 195].
Показательным для данного исследования является анализ шести принципов реализма, которые формулирует Моргентау в своей книге «Politics Among Nations». Тот факт, что внешняя политика должна быть рациональна по Моргентау не отменяет её моральную составляющую. Не только Моргентау не изымает мораль из анализа политических событий; он призывает оценивать и корректировать решения политических деятелей посредством этого анализа. Он пишет о том, что интеллектуалы должны противостоять власти при помощи правды поскольку правда угрожает власти, и долг интеллектуала, его функция заключается в том, чтобы «атаковать власть с позиций морали» и ставить под сомнение её цели и методы [10, с. 197]. В отличие от многих современных исследователей в области политической науки, Моргентау в значительной степени сосредотачивается на морально-этических аспектах политического поведения [12, с. 81]. Он ставит поле морально-этических ценностей на первое место [10, с. 197]. Важно понимать, что такое отношение означает, что Моргентау резко выступал против выделения некоей отдельной сферы морали международных отношений. Он очень критично относился к тем ученым, которые стремятся «выделить политическую сферу жизни отдельно от частной в целях этической оценки». Напротив, убежден, что современный человек не примет резкую дихотомию между общественной и частной моралью [10, с. 197]. В его системе ценностей «мораль - не просто еще одна сфера человеческой деятельности подобно политике или экономике, скорее он видит мораль как надстройку над ними, надстройку, которая «ограничивает выбор целей и средств» и обозначает легитимную область действий. О задаче политического исследователя он, Моргентау, говорит следующее: «Когда реалии мощи теряются из вида под грузом моральных и юридических ограничений, необходимо обратить внимание на эти реалии. Когда закон и мораль ни во что не ставятся, мы должны вернуть их на законное место» [10, с. 197].
В своей самой выдающейся книге, Politics Among Nations он пишет, что исследователи в области политического должны принимать во внимание, насколько во внешней политике государства реализуется принцип справедливости; а также внимательно следить за соотношением целей и средств в политическом поведении [13]. Это, в свою очередь, означает, что, по мнению Моргентау, успешная внешняя политика государства может и, при малейшей возможности, должна не только учитывать, но быть направлена на реализацию моральных норм.
Таким образом, следует отметить, что реализм Моргентау никогда не расходился со своим моральным фундаментом. Его моральный «рецепт», который состоит в теории выбора «меньшего зла» из рационально доступных политических действий. Рассматривая политолога, исследователя в области международных отношений не только как источник моральной оценки, но и как фактор, влияющий на принятие политического решения (борьба с властью посредством правды), Моргентау очень многое оставляет на откуп исcледователя и его личному понимаю справедливости. Следовательно, моральная оценка, если и не присутствует как фактор принятие решения лидером государства, очень важна как инструмент анализа этого решения в рамках реалистского подхода. В институировавшемся на основе работ Моргентау теоретическом подходе - реализме - напротив, существует тенденция, направленная на отход от моральной оценки, абстрагирования исследователя от моральной составляющей проблемы.
1.1.
Глава 2. Российская теория международных отношений
Вместе с тем в развитии российских международных исследований обнаружились и немалые проблемы, связанные с характерными для этапа становления научной дисциплины трудностями идейного и материального характера. Все еще вяло развиваются эмпирические исследования, в то время как теоретические работы страдают чрезмерной абстрактностью. Общий кризис системы общественных наук в России, отчасти связанный с распадом марксистской парадигмы, сказывается и на развитии международных исследований. Мир же ощутимо изменился, оставляя позади полосу однополярной глобализации и обнаруживая целый ряд новых экономических, политических и этнокультурных разломов.
.1 Вестернизация и этноцентризм в теории международных отношений
Социальное познание давно занимает умы обществоведов. Дискуссии на эту тему вспыхивают и затухают периодически, отражая амбивалентность веры в универсальность и прогрессивный рост знания. В ХХ столетии начало дискуссий было положено теоретиками так называемого «логического позитивизма», сформулированного последователями Венского кружка в Европе. Следующим крупным этапом стала коррекция логического позитивизма Карлом Поппером с его «критическим рационализмом» и стремлением изменить принципы проверки научного знания.
Основатель критического рационализма, в частности, утверждал, что знание не может быть научным, если оно сформулировано как нефальсифицируемое, т.е. если не предложены принципы и условия, при которых прежняя гипотеза будет считаться недееспособной. Затем подошло время «научных революций» Томаса Куна. Кун провел жесткое разграничение между «нормальной наукой» и научными революциями и указал на необходимость понимания социально-групповых условий, диктющих переходы от одной «парадигмы» нормальной науки к другой. Тем самым исследователь ближе своих предшественников подошел к принципам социологии знания, ряд которых задолго до него были сформулированы в Европе Карлом Маннгеймом и Максом Вебером.
Согласно последним, трактовка общественного знания не исключает, а предполагает понимание социокультурных особенностей его формирования. Дискуссии на темы методологии научного познания продолжаются, но большинство представителей сообщества международников согласны с принципом социальной обусловленности знания. Сегодня уже мало кто верит в сформулированные в рамках Венского кружка сциентистские принципы «логического позитивизма». Да и сам позитивизм стал более сложным и интересным, выйдя далеко за пределы «логического позитивизма» и в целом восприняв критику теории абсолютной и универсальной истины. Общественая наука не свободна и не может быть свободна от идеологии в том смысле, в каком ее понимали вслед за Карлом Марксом социологи Маннгейм и Вебер. Будучи частью общественного сознания, обществоведение активно воспроизводит и продуцирует национальные идеологемы и мифы. Полностью освободиться от этих мифов общественным наукам не под силу, хотя не стремиться к этому нельзя.
В силу обозначенной зависимости познания от особенностей культурного и идеологического контекста многие социальные теории являются этноцентричными в своей основе. В антропологии и социологии этноцентризм принято определять, как убежденность в «естественном» превосходстве собственной культуры по отношению к остальным. Этноцентричная теория защищает ценности своей культуры и базируется на нравственном превосходстве одного культурного сообщества над другими. В этом случае другие воспринимаются как недостаточно цивилизованные и представляющие потенциальную угрозу. Специалисты по развитию науки, в том числе социальной, пришли к выводу, что такая убежденность формируется в ходе исторического развития и коренится в институциональных, социальных и цивилизационных структурах общества [30]. Менее склонные к этноцентризму теории определяют «свои» моральные ценности как открытые переоценке, а не абсолютные и неизменные. При этом они рассматривают альтернативные сообщества не столько как угрозу, сколько как источник нового знания.
Теории международных отношений также не свободны от этноцентризма и нередко основываются на жестких посылках породившей их культуры. По справедливому замечанию американского политолога Стэнли Хоффмана, международные отношения являются «американской общественной наукой», отражая и теоретически закрепляя видение мира через призму западной цивилизации [32]. Еще более категорично выразился британский международник Эдвард Карр, определивший западную науку международных отношений как «наилучший способ управлять миром с позиции силы» [23]. Очевидно, что никакая наука не находится вне времени и пространства. Западное понимание международных отношений было сформулировано применительно к реальностям западной цивилизации и не обязательно является применимым в остальной части мира. В представленном многообразием культурных, этнических, религиозных и региональных традиций мире вообще сложно представить себе единое понимание международных отношений.
Не случайно многие выработанные в рамках западной интеллектуальной традиции теории плохо приспособлены для объяснения событий, происходящих за пределами данной части мира. Вспомним, например, что попытка привить теорию «шоковой терапии» как образец перехода к рыночной экономике в российских условиях завершилась признанием необходимости ее (по меньшей мере) модификации. Широко распространившиеся теории демократического перехода также оказались далеки от универсальности и продемонстрировали необходимость адаптации к незападным социокультурным условиям. Специалисты помнят, что подобная участь постигла и теорию модернизации. Наконец, этноцентрична и теория демократического мира. Согласно данной теории, демократии не воюют друг с другом. Однако социальные корни демократии могут отличаться и далеко не всегда способствуют установлению мира. Так, некоторые из демократизирующихся режимов Евразии оказались милитаристскими, в том числе по отношению друг к другу [10].
Не все теории международных отношений одинаково этноцентричны, но все так или иначе являются отражением национального характера и социокультурной специфики страны и не могут быть механически перенесены на иную культурную почву [11]. Поэтому перспективы создания своего рода глобальной международной теории остаются туманными, ведь национально-культурные различия никуда не исчезли и продолжают определять поведение участников мировой политики. Следовательно, важнейшим для международников является не только вопрос о том, возможна ли международная теория, но и вопрос о ее национально-культурном своеобразии и возможности развития такой теории за пределами западного «центра».
Если международной теории не под силу сформулировать универсально действующие законы поведения в мировой политике, то такая теория может стремиться к решению более скромной задачи - выявлению национально-культурных особенностей и традиций в мировой системе, исходя из понимания такой системы как глобально-плюралистической, а не глобально-универсалистской.
2.2 Необходимость и возможность развития российской теории международных отношений
Для дальнейшего развития РТМО необходимы новые интеллектуальные ориентиры, ресурсы и импульсы развития. Прежде всего российскому сообществу международников необходима дискуссия о необходимости формирования национальной школы в глобальной ТМО. Независимо от результатов, сам факт проведения такой дискуссии мог бы стать толчком в развитии РТМО. Российская наука МО во многом продолжает жить заимствованиями западных теорий, не задаваясь вопросом о характере и последствиях такого заимствования. Между тем необходимость учиться у Запада (и не только у него) не отменяет, а предполагает необходимость размышлять о возможностях и границах такого заимствования в интересах сохранения исторически сформировавшейся российской идентичности и системы ценностей.
Необходимость дальнейшего развития «русского воззрения» (Аксаков) обуславливается целым рядом особенностей географического, социокультурного и политико-экономического положения России в мире. Во-первых, на развитие РТМО не может не наложить свой отпечаток глубокое своеобразие страны, ставшее сплавом целого ряда характеристик: преимущественно православного вероисповедания, широты пространства и геополитических вызовов по периметру протяженных сухопутных границ, межцивилизационного культурного положения, довестфальских имперских корней, полупериферийности в системе глобальных экономических связей, антибуржуазности массовых социальных слоев и многого другого. Во-вторых, необходимость развития РТМО диктуется реалиями глобальной конкуренции. Если прав был Карр, что западная теория международных отношений учит Запад искусству управления миром с позиции силы, то развитие международной теории за пределами США и Европы является непременным условием обретения глобального политического равновесия. Давно сказано, что не желающие кормить свою армию будут кормить чужую. Нежелание же вкладывать необходимые ресурсы в развитие ТМО неизбежно обернется тем, что россияне утратят самостоятельную систему взглядов и ценностей. Такая система формировалась в России на протяжении веков, не раз помогая ей ответить на международные вызовы. Сегодня таким вызовом является становление многополярного мира. Если российское руководство претендует на внесение в становление этого мира заметного вклада, то формированию национальной международной теории нет альтернативы.
В связи с этим можно сформулировать две гипотезы, касающиеся развития РТМО и национальной общественной науки в условиях возросшей глобальной информационной открытости. Первое: чем своеобразнее культура страны, тем более активны будут усилия интеллектуального класса по созданию и развитию национальной модели мягкой силы и развития общественных наук в целях адаптации к условиям глобального мира. Второе: чем сильнее давление заимствовать инокультурные идеи (а с ними и ценности), тем более значительными должны быть материальные ресурсы страны, затрачиваемые на сохранение собственной интеллектуальной автономии и сопротивление опасности идейной колонизации.
Думается, что России может и должна принадлежать важная роль в процессе формирования глобальной плюралистической теории международных отношений. Сомневающиеся в справедливости такого утверждения могут указать на то, что международные отношения как предмет преподавания и научная дисциплина развиваются в России сравнительно недавно, лишь со времени окончания холодной войны, и, следовательно, гораздо менее развиты, чем такие дисциплины, как политология, социология или экономика. Но молодость преподавательской дисциплины международных отношений не означает, что размышления о мире являются для русских чем-то принципиально новым. Эти размышления, развивающиеся на протяжении многих столетий, следует считать совокупным вкладом в РТМО. Если же они не кажутся кому-то вполне стройными и систематизированными, то не эти ли размышления следует взять за основу в целях развития национальной теории международных отношений?
Формирующейся сегодня РТМО предстоит обратиться к русским корням, которые глубоки и разнообразны. При этом важно учитывать не только социокультурное своеобразие общественных наук, но и органичное для любой теории стремление преодолеть контекстуальную зависимость. Любая теория сильна попытками подняться над описанием и выявить общие тенденции развития предмета. Следовательно, она должна вырабатываться не только на материале национальных споров, но и путем ее постоянного сопоставления с процессами развития иных школ международной теории. Оптимальным для России является путь диалога с доминирующими и критическими направлениями международной теории на Западе и на Востоке. Особенно важно соизмерять русские размышления о мире с западными концепциями и теориями, поскольку последние являются наиболее систематизированными и аналитически развитыми. Освоение западного интеллектуального наследия является важнейшим условием развития российского обществоведения. Такое освоение было и всегда будет необходимым, хотя и недостаточным условием прогресса российского знания. Путь к формированию российской международной теории во многом лежит через воссоздание интеллектуальных традиций размышлений о мире, начиная со времен возникновения русского государства. Наличие таких традиций в государстве с тысячелетней историей едва ли подлежит какому-либо сомнению. Русские уже не первое столетие размышляют и спорят о том, как взаимодействовать с миром, задаваясь вопросами о национальных границах, характере евразийского окружения и системы международных отношений, специфике получения знаний о мире, природе насилия и принципах взаимосвязей человека и природы. Все эти и многие другие вопросы относятся к предмету международных отношений, а, следовательно, вполне возможно попытаться реконструировать варианты их осмысления в российских условиях.
Выстраивать международную теорию в России следует, руководствуясь пониманием наличных условий развития страны и мира и тем, какие решения предлагались русской мыслью в аналогичных условиях. Можно выделить три наличных, относительно долговременных условия мирового развития. Во-первых, это связанная со становлением многополярности политическая и экономическая неустойчивость мира. Во-вторых, это диктуемая задачами российской модернизации потребность в новых зарубежных технологиях и инвестициях в национальную экономику. В-третьих, продолжающийся кризис российской идентичности и ослабление системы русских ценностей. Каждое из этих условий обсуждалось русской международной теорией, причем различные традиции и школы предлагали свои способы реагирования на них. Державники обращали внимание на развивающуюся в мире систему союзов и полюсов, западники вели речь о модернизации, а третьеримцы о возрождении ценностей. Хотя полноценное синтезирование рекомендаций различных традиций было бы невозможно - слишком глубоки имеющиеся между ними понятийные и идеологические различия - современная международная теория должна стремиться к максимально интегральному осмыслению отмеченных условий. Только такая интеграция может стать надежным компасом для движения в глобальном мире.
Один из возможных синтезов различных традиций русского мышления в целях формирования образа, желаемого глобального будущего, с точки зрения трех отмеченных условий российского развития, соединение умеренного изоляционизма и прагматического сотрудничества с внешним миром в целях создания условий для внутренней модернизации и преодоления ценностного кризиса. Первые два условия указывают на необходимость выработки международной мыслью возможностей создания незатратной системы безопасности и сфер глобального привлечения инвестиций в российскую экономику. Третье условие указывает на необходимость формирования достаточного материального и идейного пространства для широкого обсуждения вопроса о ценностях. Вопрос о том, какие из русских ценностей следует мобилизовывать и развивать в современных условиях для обустройства России и мира, должен стать центральным в русской международной теории. В обсуждении данного вопроса важно понимание относительной независимости своей системы ценностей от ценностей других народов и цивилизаций. Русские ценности и культурные ориентации не могут быть суммированы в понятиях «Запад», «Евразия», «Евровосток» и т.п. Эти понятия тяготеют к принижению культурного предназначения России, страны с многовековым опытом, особой геополитической идентичностью и миссией поддержания культурно-цивилизационного и политического баланса в мире. Очевидно и то, что русские ценности глубже определяемых элитами ориентаций и относятся к народу в целом, выступающему основным субъектом и целью всех предпринимаемых властью реформ и внешнеполитических начинаний.
При этом нет оснований противопоставлять одну систему ценностных ориентаций другой: в трансконтинентальной стране, какой является Россия, западничество может сочетаться и даже органически соединяться с плодотворным сотрудничеством с другими частями мировой системы. Россия может сближаться как с Западом, так и Востоком, оставаясь при этом Россией. Осознание себя в качестве цивилизации с самостоятельной системой политико-экономических, исторических и культурных ценностей не означает, что у России нет общих ценностей с другими странами и регионами. Цивилизации не только конкурируют, но и пересекаются и активно взаимодействуют друг с другом. У России, как страны, находящейся на географическом пересечении Запада, Востока и Азии, имеются особые возможности для диалога с другими. Ценностные системы могут выстраиваться на различных уровнях. В каких-то аспектах России будет легче находить общий язык с одними странами, а в каких-то - с другими. Например, в вопросах прав человека и либеральной демократии трения с западными странами будут неизбежны, но у России есть немало общего с Западом с точки зрения общей истории, культуры и стремления создавать ответственное государство. Подобного рода ценностные иерархии следует выстраивать и в отношениях с другими странами. В целом мир ценностей будет напоминать не хантингтоновскую картину столкновения цивилизаций, а сложную картину их взаимопересечения и иерархического взаимодействия.
В содержательном плане российские ценности должны быть сформулированы не как противоречащие идеалам державничества или западничества, а как делающие их реализацию возможной на более широком культурно-цивилизационном основании. Державничество и стремление к демократии должны быть интегрированы в российскую систему ценностей как необходимые, хотя и недостаточные условия. От демократии следует не отказываться, а встраивать ее в свой культурно-смысловой контекст и систему национальных приоритетов. Кстати, за пределами западных стран демократия играет значимую роль, но редко находится в центре государственного развития. Ведь наряду с демократией и защитой основных прав граждан, государство обязано гарантировать стабильность, выполнение значимых социальных программ и безопасность от внешних угроз.
международный моргентау вестернизация этноцентризм
Заключение
В результате проведённой работы, поставленные во введении цели, достигнуты, задачи выполнены. Исследовав теорию ведения международных отношений, рассмотрев их сущность через реалии межгосударственных отношений, сформирован образ современных международных отношений и выделено шесть основных принципов из теории политического реализма:
.Политическая деятельность в сфере международных отношений имеет вероятностный характер;
.Национальный интерес - основа внешней политики любого государства;
.Исключение психологического фактора (игнорирование психологии государственных деятелей);
.Национальные интересы динамичны и зависимы от исторического периода, политического и культурного контекста;
.Ведение внешней политики происходит, опираясь на мораль, благоразумие и этику ответственности;
.Международные отношения определяются как борьба за власть и влияние на международной арене.
Список используемой литературы
1.Стапран Н.В. Роль Японии и Австралии в реализации американской стратегии безопасности в АТР: 1945-2004 гг.: дис. … канд. ист. наук: спец. 07.00.03 «Всеобщая история (новая и новейшая)» / Н. В. Стапран; М. гос. Инст. международных отношений (Ун-т) МИД РФ. - М., 2004. - 170 с.
. Цыганков П.А. Международные отношения / П.А. Цыганков. - М.: Новая школа, 1996. - 330 с.
. Макиавелли Н. Глава XVIII. О том, как государи должны держать слово/Макиавелли Н. Государь / Н. Макиавелли. - 1982. 31.08.2013. - Электронная библиотека Royallib.ru
. Макиавелли Н. Глава XVII. О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх / Макиавелли Н. Государь / Н. Макиавелли - 1982.
5. Morgenthau H. Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace / H. Morgenthau. - New York: Alfred A. Knopf, 1978. - 550 p.
. Locatelli A. Reading Suggestions: Hans J. Morgenthaus Politics among Nations / A. Locatelli / Crossroads. - 2003. - Vol. 3, No. 1 - P. 40-46.
. Mearsheimer J. hans Morgenthau and the Iraqi war: realism versus neo-conservatism // OpenDemocracy. - 18 May 2005. - Режим доступа: http://www.opendemocracy.net/democracy-americanpower/morgenthau_2522.jsp. - Датадоступа: 31.08.2013 - open Democracy: free thinking for the world
. Pham J.P. What is the National Interest? Hans Morgenthaus Realist Vision and American Foreign Policy / J.P. Pham // American Foreign Policy Interests. - 2008. - No. 30. - P. 256-265.
. Morgenthau H. AnotherGreat Debate: the National Interest of the United States / H. Morgenthau / The American Political Review. - 1952. - Vol. 3, No. 1. - P. 961-988.
. Crabb C.V.Jr. Hans J. Morgenthaus version of realpolitik / Cecil V.Jr. Crabb, June Savoy // The Political Science Reviewer. - 1975. - Vol. 5, No. 1. - P. 189-228.
. Murray A.J.H. The Moral Politics of Hans Morgenthau / A. J. H. Murray // The Review of Politics. - 1996. - Vol. 58, No. 1. - P. 81-107.
13. Цыганков А.П., Цыганков П.А. Основные тенденции в развитии российской ТМO. Глава 1 / А.П. Цыганков, П.А. Цыганков. Российская наука международных отношений.
. Цыганков П. Теория международных отношений / П. Цыганков. М., 2005.
. Acharya A. Dialogue and Discovery: In Search of International Relations Theory Beyond the West // Millennium: Journal of International Studies 39, 3, 2011.
. Alker H.R. and T.J. Biersteker. The Dialectics of World Order: Notes for a Future Archeologist of International Savior Faire // International Studies Quarterly. 1984. Vol. 28. № 2.
. Alker H.R. Dialectical Foundations of Global Disparities // International Studies Quarterly, vol. 25, No. 1, 1982.