: введение, две главы, заключение.
В первой главе автор рассматривает основные моменты биографии Л.М. Рейснер, исследовано начало творческого пути журналистки-Рейснер, отражено ее журналистское творчество в годы Гражданской войны.
Во второй главе детально исследованы особенности репортажа и репортажного письма Л.М. Рейснер, отмечено своеобразие и мастерство ее репортажного письма. Также в этой главе прослеживается развитие жанра репортажа в российской журналистике.
1. «ВАЛЬКИРИЯ РЕВОЛЮЦИИ»: БИОГРАФИЯ И ТВОРЧЕСТВО Л.М. РЕЙСНЕР
1.1Жизненный путь Л.М. Рейснер (1895 - 1926)
Лариса Михайловна Рейснер родилась 13 мая 1895 года в польском городе Люблин, где работал её отец Михаил Андреевич Рейснер, профессор права. Лариса Рейснер родилась в семье коммуниста, профессора Пулавского агрономического института.
Отец и брат Ларисы увлекались идеями социал-демократии, что повлияло на развитие девочки. На формирование ее мировоззрения значительное воздействие оказала близость отношений отца с русской революционной эмиграцией и видными деятелями германской социал-демократии.
Начальное образование получила в Германии и во Франции. Красивая и способная, она окончила с золотой медалью женскую гимназию и стала посещать лекции по истории политических учений в университете.
Была ведущим сотрудником созданного в начале первой мировой войны М.А. Рейснером в Петербурге журнала «Рудин», где печатала стихи и острые по содержанию очерки. В 1916-1917 Рейснер - сотрудник интернационалистского журнала «Летопись» и газеты М. Горького «Новая жизнь». Принимала активное участие в революционных событиях 1917 года в Петрограде - в пикетировании Петропавловской крепости, освобождении политзаключенных. Именно она отдала приказ революционным матросам «Авроры» дать знаменитый залп из орудий. После революции некоторое время занималась работой, связанной с сохранением памятников искусства, была секретарем Луначарского. Член партии большевиков с 1918 года.
В годы Гражданской войны - боец, политработник, комиссар. Сражалась на Восточном фронте и прошла вместе с Волжской военной флотилией весь ее боевой путь от Казани до персидской границы… В Казани была арестована контрразведкой белых, чудом бежала. Она бросалась под снег и град, под обстрелы, пила воду из луж, страдала от голода и вшей, болела лихорадкой, рядом с кавалеристами лихо сидела в седле, поражала мужчин своей неутомимостью, выдержкой и бесстрашием…
С 1918 г. в газете «Известия» под рубрикой «Письма с Восточного фронта» публиковались очерки Л. Рейснер, в которых был показан весь путь Волжской флотилии («Астрахань - Баку», «Казань - Сарапул», «Маркин» и др.). Ее очерки, статьи, стихи печатались также в "Правде", различных армейских изданиях. В 1924 г. издала книжку очерков «Фронт» (вошли многие публикации в центральной печати 1918-1920 гг.) и «Афганистан» (находилась в Афганистане с мужем, советским полпредом Ф.Ф. Раскольниковым), в 1925 г. - «Железо, уголь и живые люди».
В мае 1920 года на флагманском Краснознаменном эсминце «Карл Либкнехт» участвовала в энзелийской кампании на Каспии.
В 1921 году Рейснер отправляется вместе со своим мужем, революционером Ф. Раскольниковым, с дипломатической миссией в Афганистан. Позже вместе с К. Радеком едет в Германию, в восставший Гамбург, в Берлин… Пишет книги «Фронт», «Афганистан», «Гамбург на баррикадах». В 1925 году совершает поездки по Донбассу и Уралу, где живет в рабочих семьях, спускается в шахты, участвует в заседаниях фабричной администрации, завкомов, профсоюзов, ведет беседы с крестьянами - ежедневно, ежечасно она нащупывает путь во мраке, чутко прислушиваясь к жизни. Итогом этих поездок стала книга о шахтерах «Уголь, железо и живые люди».
Она работала над циклом «Портреты декабристов», задумала цикл о первых утопистах-коммунистах и огромную историческую эпопею из жизни уральских рабочих, собиралась ехать в Париж, лететь в Тегеран…
В начале 20-х годов имя Ларисы Рейснер гремело на всю страну. Казалось, её энергии нет конца, интерес к жизни ненасытен…
Но 9 февраля 1926 года она скончалась в Москве, в возрасте 30 лет, от брюшного тифа. Похоронена на «площадке коммунаров» на Ваганьковском кладбище.
Именно Рейснер стала прообразом женщины-комиссара, изображённой в пьесе «Оптимистическая трагедия» Всеволода Вишневского.
«Ряд статей и книжек - вот все литературное наследие Ларисы Рейснер. Ее единственная тема - Октябрьская революция. Но пока люди борются, мыслят и чувствуют, пока их влечет узнать, «как это было», они будут читать ее книги и не отложат их, пока не дочитают до последней страницы. И женщина-воин, в уме и сердце которой все находило отклик, восстанет и после смерти из своих книг живым свидетелем пролетарской революции» (Карл Радек)
«Красочен, смел стремительный путь Рейснер-человека. Из петербургских литературно-научных салонов - на объятые огнем и смертью низовья Волги, в самую гущу боев с чехословаками, потом на Красный флот, потом - через среднеазиатские пустыни - в глухие дебри Афганистана, оттуда - на баррикады Гамбургского восстания, оттуда - в угольные шахты, на нефтяные промыслы, на все вершины, во все стремнины и закоулки мира, где клокочет стихия борьбы, - вперед, вперед, вровень с революционным локомотивом несся горячий неукротимый скакун ее жизни» (Михаил Кольцов)
В своей книге «Фронт» Рейснер рассказывает только о боях Красной Армии, но скромно умалчивает о своем участии в них.
Так пусть о ней расскажет другой участник этих боев, А. Кремлев, товарищ Ларисы; в «Красной звезде», органе Реввоенсовета, он пишет по поводу ее смерти: «Под Казанью. Белый идет напролом. Узнаем, что у нас в тылу прорвались белые, уничтожили охрану и взорвали 18 вагонов со снарядами. Наш участок разрезан надвое. Штаб здесь, а что стало с теми, кто отрезан? Приказ: идти в прорыв, узнать и связаться с отрезанными. Идет Лариса, берет Ванюшку Рыбакова (мальчик!) и еще кого-то, - не помню, - и прут втроем. Выскочили из полосы обстрела - ушли!
Вы устали, братишка?.. Ваня? А ты?
Она была недосягаемо высока в этот миг, с этой заботой. Хотелось целовать черные от дорожной пыли руки этой удивительной женщины.
Она ходила быстро, большими шагами - чтобы не отстать, надо было почти бежать за ней…
А к утру - в стане белых. Пожарище, трупы… Отсюда, изнемогая, шли на Шихраны, где стоял красный латышский полк.
Фронт связан. И эта с хрупкой улыбкой женщина - узел этого фронта…
Товарищи, устройте моих братишек… А я?.. Нет, я не устала!
…А потом: разведки под Верхним Услоном, под двумя Сорквашами, до Пьяного Бора. По 80 верст переходы верхом без устали!
В те дни было радости мало. И только не сходила улыбка с лица Ларисы Михайловны в этих тяжелых походах…»
1.2 Начало творческого пути
Отсчет творческой деятельности Ларисы Рейснер начинается в 1912 году, когда она вошла в университетский «Кружок поэтов», в котором также участвовали Осип Мандельштам и Всеволод Рождественский. В 1913 году в альманахе «Шиповник» была опубликована ее драма «Атлантида». В 1915-1916 годах вместе с отцом инициировала издание журнала «Рудин», в котором печаталась под псевдонимами И. Смирнов, Л. Храповицкий. Также сотрудничала с газетой М. Горького «Новая жизнь».
Ранние стихи и статьи Ларисы проникнуты открытым неприятием мещанского спокойствия людей, равнодушных к общественному движению.
Известный поэт Всеволод Рождественский, бывший ее сокурсником в Петербургском университете, вспоминал: «Лариса Михайловна часто выступала с чтением своих стихов, но больше любила поднимать острые, принципиальные споры. В этих спорах, очень жарких словесных боях она не имела противников. Находчивая, остроумная, скорая на реплики, она даже в крайней степени возбуждения никогда не теряла самообладания. И втайне гордилась своим «мужским умом», хотя сама была воплощением женственности, тонкого кокетства. Ей была свойственна романтичность, она любила все яркое, даже резкое и решительное, но умела сдерживать свои порывы инстинктом вкуса».
Молодую издательницу волнует все новое, свежее и талантливое в литературе. Так она одна из первых заметила в выступлениях Владимира Маяковского «его гнев, его месть, его жажду освобождения».
Уже в этот ранний период творчества у нее обнаружился яркий тон в полемике с благодушно настроенными людьми и политический наступательный темперамент, непримиримость борца. Некоторым современникам эти качества казались не совсем подходящими для молодой поэтессы. Но именно такие качества: беззаветная преданность делу прогресса, стремление отдавать всю себя этому делу - были опорой ее литературного таланта.
1.3 Журналистское творчество Л.М. Рейснер в годы Гражданской войны
С 1918 в газете «Известия» печатаются ее «Письма с фронта», составившие впоследствии книгу «Фронт: 1918-1920 гг.».
«Известия» всегда славились специальными корреспондентами - «бабушкой известинского репортажа» считается Зинаида Рихтер, специальным корреспондентом газеты была блистательная Лариса Рейснер, послужившая прообразом комиссара из «Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского.
За годы гражданской войны в «Известиях» напечатано свыше 100 его статей, очерков, корреспонденции и заметок.
Профессор И. В. Кузнецов в своем учебном пособии особое место среди авторов очерков уделят Ларисе Михайловной Рейснер: «В середине 1918 г. в „Известиях появились первые очерки Л. Рейснер. Публикуемые под рубрикой „Письма с Восточного фронта, они доходчиво и убедительно рассказывали обо всех недостатках и бедах, обо всех радостях и горестях, встававших на пути героического перехода Волжско-Каспийской флотилии от Казани до Энзели. Комиссар Генерального штаба Морского флота Л. Рейснер, участвовавшая в походе флотилии, стала постоянным военным корреспондентом «Известий». Ее перу принадлежали десятки материалов. Невозможно отделить Рейснер-писательницу от Рейснер-бойца Волжской флотилии, автора цикла очерков «Фронт» от участника боев под Царицыном. В годы Гражданской войны ее постоянной трибуной стала газета „Известия, помещавшая очерки писательницы под рубриками «Письма с фронта и «Письма с Восточного фронта. Некоторые очерки о фронтовых событиях появились уже после окончания войны, в том числе самый лучший из них - «Казань», напечатанный в 1922 г. в журнале „Пролетарская революция. В послевоенное время в „Известиях, в журналах „Прожектор и „Красная нива постоянно публикуются очерки из цикла „Уголь, железо и живые люди. В 1924 г. очерки Л. Рейснер вышли отдельной книгой. Публицистическое наследие Л. Рейснер отличается высоким художественным мастерством. В очерках „Маркин, „Казань, „Астрахань, „Астрахань - Баку, „Казань - Сарапул запечатлены моряки Волжской флотилии с „их голодом и героизмом, Астрахань, согретая ранней весной 1919 г., среди совершенно голых и неподвижных холмов Каспийского побережья, Казань с уходящими из города, спасающимися от Колчака жителями».
Для нас особенный интерес представляет ее первая книга «Фронт». Невозможно отделить личность автора от образа женщины-бойца Волжской флотилии, участницы боев под Царицыном. От этого образа и сейчас веет волнующим ветром бурных событий. Вот она путешествует по волнам отступления в Свияжск: «Гражданская война господствует на больших дорогах. Стоит свернуть на проселок, на тропинку, бегущую по темным межам, - и опять мир, осень, прозрачная тишина последних летних дней. Идем босиком, сапоги и хлеб на палке через плечо. Матрос Миша где-то подобрал пастушеский длинный кнут и так щелкает за спиной Портфеля, что тот приседает и готов расплакаться…»
Прибыв в Казань, путешественники, одетые по-господски прилично, доставлены кучером на квартиру … к слободскому приставу! Собственно, мы с Мишей сразу попали в театр для себя… в это-то время, когда суд божий, а также и чехословацкий, находился в полном разгаре, мы и поселились у пристава. Сперва он несколько стеснялся, которому надобно кушать живую лягушку среди бела дня да еще по старой ежовской привычке начиная это лакомое блюдо с дрыгающих задних лапок. Но затем, попивши с гостями чаю, поругав жидов и коммунистов, убедился в нашей благонадежности и совершенно успокоился.
Растягивая удовольствие, он не чаще чем через три дня, ехал в город, причем вся улица и «подвальные» отлично знали, что «сам» опять отправился в штаб с доносом на кого-нибудь из них. Вечером полиция чинно забирала очередного жильца».
Героиня очерка вскоре тоже оказывается на допросе в белогвардейском штабе. «И вот в двух шагах, лицом ко мне, группа знакомых матросов из нашей флотилии. Матросы, как все матросы восемнадцатого года, придавшие Великой русской революции ее романтический блеск. Сильные голые шеи, загорелые лица, фуражки «Андрея», «Севастополя» и просто- «Красный флот». Боцман смотрит знакомыми глазами, пристально, так что видно его голую душу, которая через двадцать минут встанет к стенке, - его рослую душу, широкую в плечах, с крестиком, который болтается на сапожном шнурке, - не для бога, а так, на счастье.
Стучит, стучит пульс: секунда, другая, две, три, не знаю сколько. И глаза, громко зовущие себе на помощь, уже не смотрят. Они, как орудия в сырую погоду, покрылись чем-то серым. Стукнули приклады - матросов уводят. В дверях боцман оборачивается. «Ну, - говорят глаза,- прощай».
Героине, как и самой Ларисе Рейснер, посчастливилось бежать с собственного допроса. «Бывают в жизни минуты сказочного, безумного, божественного счастья. Вот в это серое утро, которое я видела через окно, перекрещенное безнадежным крестом решетки, случилось со мной чудо». Это чудо она совершила сама, воспользовавшись несколькими секундами отсутствия в комнате врагов. Когда в двери еще были видны «растопыренные фалды шинели и тяжелая деревянная нога винтовки часового, высунувшегося «прикурить», я успела подбежать к заколоченной средней двери, дернуть ее несколько раз - из последних сил - она открылась, пропустила меня, бесшумно опять захлопнулась. Я оказалась на лестнице, успела снять бинт, которым было завязано лицо, и выбежать на улицу. У окна общей канцелярии, спиной ко мне стоял пристав и в ожидании давил мух на стекле».
Чудо спасения ей помогли осуществить простые люди, умеющие «с лету» разбираться, кто враг, а кто свой. «Мимо штаба неспешной рысцой проезжал извозчик. Он обернулся, когда я вскочила в пролетку. - Вам куда? Не могу ничего ответить. Хочу и никак не могу. Он посмотрел на мой полупрозрачный костюм, на лицо, на штаб, стал на облучке во весь рост и бешено хлестнул лошадь. С грохотом неслись мы по ужасной казанской мостовой, все задворками и переулками, пока сивка-бурка, вспотев до пены и задрав кверху редкий хвост, влетела в ворота извозного двора. У моего извозчика сын служил в Красной армии, а кроме того он был мужем чудесной Авдотьи Марковны - белой, красной, в три обхвата, теплой как печь, доброй, как красное солнце деревенских платков и сказок. Она меня обняла, я ревела как поросенок на ее необъятной материнской груди, она тоже плакала и приговаривала особые нежные слова, теплые и утешные, как булочки только что с жару…
Через часа два, завернутая в платок с розанами, имея при себе фунт хлеба и три рубля деньгами, я уже выходила за казанскую заставу. Занятый осмотром проезжего воза, дозорный пост меня легко пропустил, мимо другого я пробралась кустами».
Очеркам Рейснер была свойственна специфическая «романтичность». В каждом шаге, в каждом жесте своих героев Рейснер видела легенду революции. Поэтому так нарочито колоритны краски, так энергичен ритм повествования в этих произведениях. Рейснер не столько рассказывала о происходящих событиях, сколько как бы лепила скульптурные изваяния своих героев, которые несли революции «свое геройское ремесло и подымали до себя колеблющуюся и податливую массу», «по-царски расточая сокровища своего беззаботного, доброго и непостижимо стойкого духа» («Маркин»). Нельзя не отметить, что Рейснер действительно удалось запечатлеть немало ярких психологических ситуаций: она стремилась людские судьбы революции поднять на уровень трагедии мирового духа. Так, в очерке «Астрахань», рассказывая о морском летчике, пережившем гибель сына, Рейснер писала: «Он подымается после этого на воздушные сражения по три-четыре раза в день, вопреки всем предупреждениям. Теперь на его большом лице появилась еще черта - прямая и резкая, как он сам, значение которой неизбежно и непреклонно и перед которой опускаются человеческие глаза, не смея ее узнать. Этой чертой бессильной силы отмечен Геркулес Фарнезе» (Избранные произведения. М., 1958. С.73).
Лариса печаталась в журнале «Военмор» и не скрывала правды о Гражданской войне в своих очерках: о жестоких убийствах священников и о том, как расстреливали по приказу Троцкого его опричники провинившихся солдат «как собак резанных». Она выступала с речами пламенными перед матросами, и образ «Валькирии революции» увековечит в 1933 г. писатель Всеволод Вишневский в «Оптимистической трагедии». В энзелийской кампании на Каспии заболеет она тропической малярией, и будут пять лет её мучить приступы. Лариса Рейснер и Фёдор Раскольников, назначенный командующим Балтийским флотом, вернутся в июне 1920 г. в Петроград и будут жить по тем голодным временам вызывающе, приглашая в Адмиралтейство на приёмы элиту партийную. Она ни в чём себе не отказывала - на автомобиле Морского штаба ездила, на маскарадах в Доме искусств отплясывала, банкеты для друзей и прогулки с Блоком на лошадках устраивала.
А в Кронштадте офицерам Балтфлота с матросиками в это время подавали супы из селёдочных хвостов в голодающем городе, и проклинали они жирующих начальников.
Захватив в России власть, большевики позабыли о своих лозунгах, о том, что она народная, и диктатура пролетариата превратилась в деспотию одной партии. Очень быстро развращает человека абсолютизм правления! Обеспеченно жили в 20-х годах Раскольниковы - изобилие продуктов было у них, и щеголяла «Валькирия революции» в уникальных нарядах, реквизированных по случаю. В Кронштадтском мятеже участвовали 16 тысяч повстанцев, отказавшихся сложить оружие. 17 марта 1921 г. наступающие части прорвались по льду и завладели мятежным городом. Расправа с теми, кто остался на родине и не бежал в Финляндию, была беспощадною. И отнимали жизни у матросиков, подаривших в семнадцатом власть товарищу Ленину, и звенели в воздухе крики отчаяния: «Спасите, братцы, нас везут расстреливать».
Спустя три дня после подавления восстания, 20 марта 1921 г., оргбюро ЦК РКП(б)приняло решение направить Федора Раскольникова советским послом в Афганистан. Лариса напишет в Кабуле свои лучшие журналистские очерки, и останутся они вечной памятью поэтического таланта славянской «Валькирии», спешившей вобрать в себя самые яркие впечатления пролетающего времени: «последний месяц буду жить так, чтобы всю жизнь помнить Восток, пальмовые рощи и эти ясные, бездумные минуты, когда человек счастлив от того, что бьют фонтаны, ветер пахнет левкоями… ».
В середине августа 1921 г. мучили на допросах в ЧК Николая Гумилёва, арестованного в начале месяца, а седьмого ушёл из голодной жизни поэт-символист Александр Блок: «Пусто всё, опостылело…». Никому и ничем не поможет «милая Лери», «Валькирия революции» - слишком далеко была от мест жестокой расправы с поэтом-акмеистом и матросиками восставшими, с которыми когда-то делила пайку хлеба чёрствого.
Она «загоняла в переплёт» свой шедевр журналистики, победивший идейную прозу комиссара-писателя. Весной 1923 г. умчалась «Валькирия» в Москву повидать родителей и добиться перевода Раскольникова. Уехала от мужа ненадолго, а оказалось - навсегда. Слишком много накопилось, видимо, боли в душе «Валькирии»: расстрелян был её «истинный любимый», мучил душу Кронштадтский мятеж с расстрелами. Позовут её в дорогу баррикады Гамбурга, и она уедет туда с К. Радеком осенью 1923 г., когда начнётся там революция, а потом опять бросится с бешеной энергией в журналистику.
Она обличала в репортажах нерадивость начальников, восхищалась трудом новых строителей, готовила к изданию книгу очерков «Фронт» и другие рукописи. Предполагала «Валькирия пролетарской революции» закончить книгу о декабристах, написать об утопистах-коммунистах, но не располагала судьба. Она не доживёт до дикого времени уничтожения партийной интеллигенции - выпьет стакан сырого молока и скончается в Кремлёвской больнице от брюшного тифа 9 февраля 1926 г. на руках у матери. Её родители впадут в депрессию после смерти любимой дочери. Спустя год скончается от такого же стакана сырого молока мать Ларисы, Екатерина Александровна, а в 1928 г. уйдёт из жизни большевик Рейснер Михаил Андреевич, автор первой Конституции РСФСР 1918 г., тосковавший по своим любимым женщинам. Что ожидало «Валькирию революции» в годы Большого террора? Близость к Троцкому, связь с Карлом Радеком, знатное происхождение и принадлежность к ленинской гвардии не оставляли ей шансов на спасение.
В Большой советский энциклопедический словарь войдут биографии только детей Михаила Андреевича - разойдутся историки в своём мнении после исследования диссертации товарища Рейснера «Трактат о Божественном происхождении царской власти» и зародится у них сомнение: «А не был ли профессор шпионом и провокатором?» Его дочь, «Валькирия пролетарской революции», навсегда в истории большевизма останется, будоража умы героическим прошлым: «как искони мятежные страсти волновали гражданское общество…».
1.4 Основные даты жизни и творчества Л.М. Рейснер
1895, 2 мая - в Люблине в семье 27-летнего преподавателя законоведения Ново-Александрийского института сельского хозяйства Михаила Андреевича Рейснера и его 20-летней жены Екатерины Александровны (урожденной Пахомовой) родилась дочь Лариса.
1897-1898 - семья живет в Гейдельберге, где в университете работает отец.
1898, осень - 1903, май - живут в Томске. Отец работает на юридическом факультете Томского университета.
1898, 28 декабря - родился брат Ларисы Игорь, в будущем профессор-востоковед.
1903, май - 1907, май - семья живет в Берлине, Париже. Отец - корреспондент петербургского журнала «Русское богатство».
1907, август - 1918, март - живут в Петербурге. Отец преподает в университете и других учебных заведениях.
1912, май - Лариса окончила с золотой медалью частную гимназию Д. Прокофьевой.
1912-1917 - Л. Рейснер - студентка Психоневрологического института В. М. Бехтерева, вольнослушательница Петербургского университета на юридическом и филологическом факультетах.
1913 - выход в миниатюрной библиотеке «Наука и жизнь» в Риге «Офелии», «Клеопатры» - первых книжечек Л. Рейснер под псевдонимом Лео Ринус.
В альманахе «Шиповник» напечатана пьеса Л. Рейснер «Атлантида».
1915-1916, апрель - издание своего журнала «Рудин». Знакомство с
О. Мандельштамом и другими авторами журнала. 1916, весна - 1917, май - роман и переписка с Н. Гумилёвым.
1916, осень - 1917- сотрудница журнала «Летопись», затем газеты М. Горького «Новая жизнь». Статья «Поэзия Райнера Мария Рильке» в «Летописи».
1917, сентябрь - 1918, февраль - работа в комиссиях по вопросам искусства при Исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов, работа по сохранению сокровищ Зимнего дворца, работа в комиссии по изданию русских классиков, член художественного совета Наркомпроса и секретарь А. В. Луначарского.
1918, апрель - семья Рейснеров переезжает в Москву.
Май - Л. Рейснер выходит замуж за Ф. Ф. Раскольникова, заместителя народного комиссара по морским делам.
Июль - уезжает с мужем, членом Реввоенсовета Восточного фронта, в Нижний Новгород.
Август - Лариса Рейснер - флаг-секретарь командующего Волжской военной флотилией Ф. Раскольникова, комиссар отряда разведки, корреспондент газеты «Известия», где печатаются ее очерки «Письма с фронта».
1919, 29 января - Л. Рейснер - комиссар Морского Генерального штаба в Москве.
Июль - флаг-секретарь командующего Волжско-Каспийской флотилией Ф. Раскольникова, корреспондент «Известий».
1920, июль - переезд в Петроград. Ф. Раскольников - командующий Балтийским флотом.
Август - сентябрь - кратковременная дружба Л. Рейснер с А. Блоком.
1921, 14 января - участие в знаменитом бале-маскараде в Доме искусств в костюме Л. Бакста для балета Шумана «Карнавал».
1921, апрель - 1923, май - в Афганистане с Ф. Раскольниковым, послом Российской республики. Л. Рейснер написаны книги «Фронт» и «Афганистан», большая часть автобиографического романа «Рудин».
1923, октябрь - 1924, январь - Л. Рейснер на нелегальной работе в Германии. Собирает материалы для книги «Гамбург на баррикадах». Развод с Ф. Раскольниковым. Роман с К. Радеком.
1924 - корреспондент «Красной газеты», «Известий», «Правды». Поездки по заводам, шахтам, рудникам промышленных районов России: Урала, Донбасса, Иваново-Вознесенска. Написана книга «Уголь, железо и живые люди».
1925, май - июль - поездка в Германию для лечения от малярии. Посещение предприятий Круппа, Ульштейна. Подготовка книги «В стране Гинденбурга». Берет на воспитание беспризорника Алешу Макарова. Дружба с Л. Н. Сейфуллиной.
1925, осень - работа над очерками о декабристах.
1926, 9 февраля - смерть в кремлевской больнице от брюшного тифа в возрасте 30 лет.
2. ЖАНР РЕПОРТАЖА В ТВОРЧЕСТВЕ Л.М. РЕЙСНЕР
.1 Особенности репортажа и репортажного письма как жанра
Жанр репортажа является одним из самых оперативных, привлекательных и популярных в журналистике. Благодаря своему главному качеству - созданию «эффекта присутствия» - читатель становится свидетелем события вместе с журналистом.
Согласно толкованию Большой Советской Энциклопедии, «репортаж - это информационный жанр журналистики, оперативно, с необходимыми подробностями, в яркой форме сообщающий о каком-либо событии, очевидцем или участником которого является автор». Такое определение понятия является общепринятым, хотя оно не отражает всех граней и тонкостей данного жанра журналистики.
Творческая лаборатория репортера включает сбор и обработку сведений о каком-либо значимом событии, то есть факте; происходит преломление и отражение увиденного в тексте. Отражением в философии называют всеобщее свойство материи, заключающееся в воспроизведении особенностей отражаемого объекта или процесса.
В философской теории отражения исходным пунктом является диалектико-материалистический принцип, согласно которое результаты познания должны являться относительно адекватными своему источнику, то есть оригиналу. «Данного явления, по мнению ученого, можно достигнуть посредством двух взаимосвязанных требований и соответствующих им процессов. Во-первых, при помощи активного извлечения нужных, а, во-вторых, исключения ненужных, побочных сведений об оригинале».
Репортаж как жанр зародился на страницах европейских газет в первой половине XIX века и его название происходит от латинского слова «reportare», означающего «передавать», «сообщать». «Первоначально жанр репортажа представляли публикации, извещавшие читателя о ходе судебных заседаний, парламентских дебатов, различных собраний и т. п. Позднее такого рода репортажи стали называть отчетами. А репортажами начали именовать публикации иного плана, а именно те, которые по своему содержанию, форме похожи на современные российские очерки», - пишет А. Тертычный. По его мнению, выдающиеся западные репортеры Джон Рид, Эгон Эрвин Киш, Эрнест Хэмингуэй, Юлиус Фучик и др. были, в нашем понимании, скорее очеркистами, нежели репортерами. Западные очерки являются генетическими предшественниками и ближайшими «родственниками» нынешнего российского репортажа.
В современной науке можно выделить более десятка толкований жанра репортажа. В основе репортажа всегда находится общественно значимое событие, которое развивается на глазах у читателя. Характерные особенности жанра - оперативность, динамичность, наглядность происходящего, активно действующее авторское «я», которое помогает создавать так называемый «эффект присутствия», позволяя читателю находиться рядом с репортером и вместе с ним видеть происходящее событие». Некоторые аспекты этого определения жанра вызывают возражения ученых. Так, исследователь М. Ким отмечает, что предметом отображения в репортаже является не событие, а непосредственно сам процесс, действие. Журналист показывает не просто факты, а динамику их развития и. что важно, выражает авторское отношение к ним: «В репортаже ключевая роль отводится автору, так как именно он является главным распорядителем всего действия. Основная задача журналиста - создание целостного впечатления об эпизоде жизни».
В словарной статье Большой Советской Энциклопедии репортажи делятся на событийные и тематические. Выделяется специфическая черта, характерная, по мнению автора словарной статьи, для «желтой» прессы - обязательное наличие сенсационности в репортажах Определенная идеологическая заданность выражена в следующем высказывании: «В марксистской журналистике репортер правдиво информирует о наиболее значительных и интересных событиях общественно-политической, экономической и культурной жизни».
М. Милых в статье «Стиль репортажа» сосредотачивает внимание на сочетании документальности и эмоциональности отражения события в репортаже: «Существует две тенденции, две словесные стихии, дающие в своем противоборстве яркий многоплановый стиль репортажа. Во-первых, тенденция к строгой документальности, достоверности, точному воспроизведению события; во-вторых, тенденция к живописному эмоциональному изображению действительности, стремление не только отразить событие, но и показать свое отношение к нему». При этом исследователь пытается найти корни репортажа, выделяя характерные черты авторского «я» в тексте: «По сравнению с беллетристикой «я» репортера-журналиста - не литературная маска, не «образ рассказчика», не способ стилизации. Здесь «я» пишущего, рассказывающего и автора непосредственно совпадают, что придает повествованию особый характер публицистичности, очевидности, документальности происходящего и описываемого».
Попытки определить гносеологические истоки данного жанра предпринял Г. Солганик: «Анализ показывает, что репортаж - это синтетический жанр, вмещающий в себя стилевые черты многих других газетных жанров, но вмещающий не эклектически, а перерабатывающий их в соответствии со своей природой, задачами и особенностями». По мнению исследователя, «композиционно-жанровая схема репортажа имеет общие стилистические черты и довольно устойчивый характер. Она определяется временными рамками события, последовательного изложения фактов. С незначительными отклонениями в самом общем виде это: зарисовочная заставка, собственно репортажное описание, повествование, публицистическое отступление, элементы интервью (чужая речь), концовка. Однако репортаж допускает довольно значительные отклонения от канонической формы. Требованиями жанра очерчиваются лишь общие контуры, общие черты, внутри же стилевых рамок возможно и действительно существует разнообразие почерков, творческих манер».
Согласен с Г. Солгаником в определении синтетической природы жанра репортажа Е. Рябчиков, который отмечает, что репортаж «впитал в себя многие драгоценные черты других жанров - очерка, интервью, отчета, хроники, обзора и корреспонденции, переплавил их, и появился новый чудесный сплав». Отличительными качествами репортажа Е. Рябчиков считает активность, стремительность, умение вторгаться в самые различные области жизни.
Многообразный мир находится в поле зрения репортера. В то же время в процессе познания действительности журналист фокусирует внимание на общественно значимых событиях.
Говоря о соотношениях субъективного и объективного в факте, многие ученые приходят к выводу, что «содержание факта есть отражение объективного события, находящегося вне человеческого сознания, а форма, в которой осуществляется это отражение, субъективна».
По нашему мнению, описание факта нельзя полностью отождествлять с его реальным существованием в действительности, хотя бы в силу психофизиологических особенностей восприятия его журналистом.
От автора репортажа зависит, в какой очередности будут излагаться детали, какие картины действительности будут представлены наиболее зримо, какова будет сюжетно-композиционная структура материала. Наличие автора в тексте может быть выражено по-разному: благодаря размышлениям, ремаркам, монологам, отступлениям, характеристикам и т. п. Данные средства являются важными для достижения «эффекта присутствия». Получается, что в репортаже журналист не просто констатирует факты, а, оттолкнувшись от них, показывает динамику развития события, при этом выражая свое авторское отношение к происходящему на его глазах.
Вместе с тем главное при работе в жанре репортажа для журналиста - достаточно умеренное использование изобразительных средств, считает Г. Солганик: «Специфика описания в репортаже и в публицистике вообще - в его документальности, достоверности». Такой характер описания обусловливает сдержанность, умеренность в использовании изобразительных средств.
В то же время Г. Солганик считает одной из главных отличительных черт жанра прямую речь. Она придает красочность описываемому действию, но и она имеет свою специфику: «Большое значение в репортаже имеет и сама словесная фактура прямой речи. Чужая речь, воспроизводимая без изменений, разнообразит словесную ткань, обогащает речевую палитру репортажа, позволяя менять речевой план изложения. В этом смысле сама прямая речь, даже не индивидуализированная, данная в сугубо деловой манере, - это выразительное средство. Однако следует соблюдать меру в использовании прямой речи. Злоупотребление ею может дать обратный ожидаемому результат, привести к однообразию, монотонности, даже изменить природу жанра». Прямая речь в репортаже важна ятя употребления в качестве одного из способов смены планов, что в конечном итоге делает репортаж более динамичным.
Благодаря «эффекту присутствия» создается определенная иллюзия получения чувственно-практического опыта. И она нужна для того, чтобы подготовить читателя к верной оценке описываемого события. Чем лучше передан эффект, тем, следовательно, и лучше воспринимается репортаж в целом. С. Гуревич в работе «Репортаж в газете» подмечает ряд черт жанра, в частности, его публицистичность, выделяя особо репортаж - «раздумье», имеющий в своем составе немало авторских отступлений и как следствие склонный к аналитичности. С этой точкой зрения солидаризируется В. Ученою. По ее мнению, на страницы печатных СМИ все больше и больше стал проникать аналитический репортаж, который с полным правом можно назвать психологическим. Склонность к анализу в репортажах стала проявляться как результат переноса читательского интереса на глубинные причины происходящего события, того, что остается за кадром.
В этом А. Тертычный видит отличие репортажа от других жанров. Так, в очерке отображение преследует цель обобщения, в аналитических жанрах- для «украшения» и «оживления» серьезных и, как следствие, трудных для восприятия некоторой части аудитории размышлений автора текста.
В последнее время исследователи пытаются расщепить жанр репортажа на составляющие и выяснить, что является первоосновой, или, как говорит Е. Пронин, - «квантом репортажа». Последовательно разбирая как теорию, так и журналистскую практику, исследователь приходит к выводу, что создание «эффекта присутствия» является важным и необходимым элементом придания репортажности тексту.
Е. Пронин дает определение «кванта репортажа». Одна из ведущих характеристик данного вида текстов, по его мнению, есть сенсационность. Именно благодаря ей в массовой коммуникации запускается механизм, который привлекает внимание читателя к тому или иному тексту: «Факт как выразительное средство предметно предъявляет материальный объект отображения, вызывая ощущение внутритекстового контакта с реальностью, с которого, как с порога, начинается переориентация личности в открытой (развивающейся) ситуации социальной практики. И для журналиста принцип предметного предъявления остается универсальным творческим приемом, даже когда он пишет о духовных ценностях, абсурдных коллизиях или «беспредметном искусстве». Однако приведенное высказывание не служит, по нашему мнению, основанием для признания сенсационности события «квантом репортажа».
Принимая во внимание существующие толкования жанра репортажа, следует учесть два важных обстоятельства. Во-первых, репортаж, как жанр журналистики, представляет собой историческое явление, которое имеет причины возникновения, определенные этапы своего развития. Во-вторых, не существует китайской стены между жанрами журналистики, и репортаж испытывал и испытывает в процессе становления влияние других жанров, а также сам воздействует на них. Эти положения являются ключевыми при историко-теоретическом изучении жанра репортажа.
В современной журналистике очень часто встречается смешение жанров. На страницах периодических изданий появляются материалы, в которых используются выразительные средства и методы, присущие разным типам журналистских текстов. Иногда в процессе изменения медиапространства рождаются и новые жанры. Такая динамика - нормальное явление. Действительность вокруг нас меняется, а вместе с ней меняются потребности и характеристики аудитории.
В последнее время в самых разных журналистских материалах встречаются вкрапления репортажного письма. Эта тенденция прослеживается в современной прессе довольно явно. Но если вернуться на несколько десятилетий назад, то мы поймём, что подобное явление не новость. Ещё в 70-80-ые годы Анатолий Аграновский писал свои корреспонденции, используя репортажный стиль.
Жанровая динамика исследуется в теории журналистики довольно давно. Существует большое количество трудов, посвящённых развитию очерка, репортажа и т.д. Однако практически нет монографий, в которых бы назывались причины использования репортажного письма в разных жанрах. Поэтому данная проблема представляет собой интересное поле для исследовательской деятельности.
Анализ научной литературы по данному вопросу позволил нам выделить одну из основных характеристик репортажного письма - отражение полифонии действительности. Под этим термином мы понимаем передачу информации по всем каналам восприятия с помощью словесных и других средств. Можно рассматривать два подвида этого феномена: полифония как живое звучание жизни и полифония как многоголосица мнений. Первая передает визуальные образы, звуки, осязательные ощущения, запахи, т.е. весь комплекс впечатлений, которые мы можем воспринимать органами чувств. Вторая - представляет всю гамму мнений участников события (реплики, голоса героев материала). Обе эти разновидности помогают воссоздать выпуклую, осязаемую картину действительности и, кроме того, способствуют созданию эффекта присутствия.
В каком-то смысле полифонию действительности в журналистском тексте можно назвать предтечей мультимедийных продуктов. Если в мультимедиа звук, визуальное изображение - это информация, закодированная в разных знаковых системах, то в тексте полифоничная картина воспроизводится в пределах одной знаковой системы - языка.
Чаще всего репортажная картинка даётся в лиде и нескольких последующих абзацах. Такой прием призван привлечь внимание читателя, заинтересовать его. Это своеобразная приманка. Возможно, подобное явление пришло в тексты печатных СМИ из практики телевизионной журналистики. Ведь телевизионные сюжеты часто начинают с репортажных зарисовок.
Бывает, что журналист пишет весь материал в репортажном ключе, но не даёт описания события в развитии. Таким образом, он заимствует только «внешнюю оболочку» жанра, но не преследует целей, характерных для репортажа. Проблемные статьи, изложенные с использованием репортажного стиля, дают возможность крупным планом показать то, что скрыто от глаз и порой неуловимо.
Иногда «репортажность» позволяет подчеркнуть достоверность данных, о которых говорит журналист. Такая иллюстрация позволяет реалистично и объективно рассказать о событиях. Кроме того, введение живых голосов, ярких примеров всегда делает текст более убедительным.
Следует отметить, что репортажное письмо используется не только в проблемных, но и в лёгких, развлекательных материалах.
Таким образом, можно выделить основные причины использования репортажного письма в текстах СМИ:
«приманка» (любопытная картинка, которая притягивает внимание читателя);
создание эффекта эмпатии (вчуствования);
облегчение усвоения информации;
передача достоверности (претензия на документальность отражения происходящего).
2.2 Развитие жанра репортажа в России
Для того чтобы такой оперативный жанр появился на страницах газеты, должны были возникнуть соответствующие условия и, прежде всего потребность общества в быстром получении достоверной и нужной информации. Первая русская газета «Ведомости» находилась в переходном периоде - от рукописных изданий к печатному слову, и в ней мы находим истоки жанра репортажа. Газета информировала читателей о ходе Северной войны и стремилась оперативно известить население о победах россиян.
Первым официальным репортером в русской журналистике является Яков Синявич. Переводчик посольского приказа в 1719 году был назначен на должность, по которой нужно было собирать сведения о различных произошедших событиях, описывать торжества и гуляния.
В средствах массовой информации ХVIII века репортажи встречаются редко. К ним можно отнести военные реляции, целью которых являлся рассказ о победе русского оружия.
В XVIII веке и первой половине XIX века журналистика развивалась в тесной связи с отечественной словесностью. Писатели выступали в качестве редакторов и основных сотрудников периодических изданий, популярными жанрами в этот период являлись очерк, фельетон, рецензия и др. Поскольку в журналистике той поры доминировали журналы, жанр репортажа, более свойственный газетной прессе, появлялся изредка.
Определенный сдвиг в плане информационного насыщения газет и журналов произошел после реформ 1860-х годов. С отменой предварительной цензуры информационное наполнение русских изданий стало намного богаче. Свою роль в развитии жанра репортажа сыграл и тот факт, что в 1866 году было создано одно из первых в стране информационных агентств. С его появлением роль журналистов, специализирующихся в жанре репортажа, многократно возросла. Вскоре к первому телеграфному агентству в России прибавились еще два - Международное телеграфное агентство (1871) и Северное телеграфное агентство (1882). «Телеграфные бюллетени» иногда становились самостоятельной газетой, публикуя оперативную информацию. Репортеры стали важной фигурой в редакциях, от их оперативности и умения найти интересные материалы зависел успех газеты.
Потребность в сенсациях, которые являются благодатной почвой для работы репортеров, стала больше. И один из ведущих репортеров того времени В.Гиляровский определил лицо отечественной репортерской школы. Обладая богатым жизненным опытом, он смог обучиться всем навыкам репортерства, за короткое время, став лучшим в своем деле.
Работая оперативно и без ошибок, Гиляровский сообщал немало сенсаций в газетах «Московский листок», «Русские ведомости», «Россия». «Русское слово». За ним закрепилось устойчивое звание «короля репортеров». Наряду с передачей подробностей, деталей события, в репортажах Гиляровского отчетливо проявилась тенденция к показу личности, поведения человека, оказавшегося в сложной жизненной ситуации, соучастие в его судьбе.
Интерес российских изданий к репортажу несколько возрос в годы первой мировой войны. В качестве военных корреспондентов работали В. Брюсов, А. Толстой, В. Немирович-Данченко. Военная цензура зорко следила за тем, чтобы информация о поражениях русских войск не стала достоянием гласности. В газетах и журналах существовала такая разновидность жанра как фоторепортаж. При ставке главнокомандующего было создано специальное бюро печати; «сведения, которые ставка считала возможным сообщать в печать, представлял специально выделенный офицер». Такое положение восходило к традициям официальных реляций, печатавшихся в петровских «Ведомостях».
В новых исторических условиях после 1917 года отношение к репортажу изменилось. Традиции «короля репортеров» В. Гиляровского были преданы забвению. Сенсационные репортажи с жизненными историями были полностью вытеснены со страниц отечественной прессы. После них пришел черед материалов, которые были направлены в основной своей массе на пропаганду достижений нового советского государства.
Отношение к репортеру стало меняться, в обиход вводятся регламентации. В статье «Репортаж и репортер» И. Ворошилин в 1926 году пишет: «Центр тяжести рабкора заключается в отражении живой действительности, в то время как центр тяжести работы репортера заключается в отражении жизни по документам». Однако журналистская практика не всегда согласовывалась с этими установками. Среди ведущих журналистов, выступающих в данном жанре, - Лариса Рейснер и Михаил Кольцов, которые заложили аналитические основы в репортерских работах. М. Кольцов выделялся репортажами с места событий, использованием приема «журналист меняет профессию». Перевоплотившись в таксиста или учителя, он смог придать своим выступлениям («Три дня в такси», «Семь дней в классе») яркость, образность, достоверность.
В это время появляется новое средство массовой информации, которое непосредственно связано как с самим рассматриваемым жанром, так и с журналистикой в целом, - в СССР началось вешание радио. Первый радиорепортаж был проведен в 1928 году - «Прогулки по Москве». В студию в прямом эфире передавались звуки с улиц, которые пояснялись репортерами. Однако принято считать, что первым радиорепортажем стал рассказ о футбольном матче между сборными СССР и Турции в 1935 году. Его провел известный комментатор Вадим Синявский.
Следующий важный этап в развитии жанра репортажа связан с Великой Отечественной войной. Во время войны на публикации журналистов был наложен ряд ограничений; работников СМИ настраивали на задачу такого показа событий, после которого усиливается вера народа в неизбежную победу. Репортажи о подвигах Николая Гастелло, Александра Матросова и других героев воины показывали силу духа бойцов и давали образцы для подражания.
После войны существенное влияние на жанр репортажа оказало появление телевидения. 2 мая 1949 года состоялся первый телерепортаж о футбольном матче, в котором сыграли ЦДКА и «Динамо». Благодаря ряду свойств, присущих телевидению, в нем стали видеть сильного конкурента для репортажа газетного. Первый репортаж с предприятия был передан по телевидению в январе 1955 года. Это был прямой эфир с московской кондитерской фабрики «Красный Октябрь». С тех пор событийный репортаж все чаше появлялся на телевидении. А через год-два он стал неотъемлемой частью программ Центрального телевидения.
Репортажи в прессе существовали, однако их называли «зарисовками». Даже в первом издании Большой Советской Энциклопедии не было такого понятия как «репортаж». Как отмечает П. Барашев, «было время, - когда от слов «репортер» и «репортаж» шарахались, как от потенциальных носителей скандальных хроник, а естественное и честное «я», «мне показалось», «я подумал» железно менялось на коммунальное «мы».
Политические условия в стране оказывали влияние на развитие жанра. Развенчание культа личности Сталина, становление демократизации и гласности создавали благоприятные условия для существования репортажа. Особым вниманием читателей пользовались репортажи о покорении Космоса. В 1980-е годы преобладают аналитические репортажи, в которых себя проявили Ю. Рост, Г. Бочаров. Общество становится все более открытым, и как следствие больше появляется репортажей на страницах печатных СМИ. В 1990-е годы, когда рухнул Советский Союз, были сняты цензурные запреты, что существенно повлияло на развитие данного жанра, потребность в оперативной информации стала увеличиваться. Важные события 90-х годов прошлого века, первых лет жизни нового государства нашли отражение на страницах печатных СМИ в форме репортажей. Таковыми стали материалы об августовских событиях 1991 года, о чеченской войне. Ощущение свободы, обретенное журналистами, было достаточно новым, и на этом пути им довелось сделать ряд ошибок, пока не стало очевидно, что нельзя путать свободу со вседозволенностью.
Новым явлением стал «мобильный репортер». Благодаря современным технологиям, журналист, находясь на месте события, может делать практически мгновенно газетный репортаж. Снимая на видеокамеру мобильного телефона, репортер оперативно передает видеоматериал в редакцию.
Специалисты и эксперты всемирной газетной ассоциации составили прогноз развития всех видов средств массовой информации на ближайшие 15-20 лет. Проанализировав раздел «Контент и работа редакции», можно сделать вывод, что репортаж будет иметь главные составляющие - текст, фото, а благодаря современным технологиям - звук и видео. Эксперты определили перспективы, ожидающие самый оперативный способ передачи информации в журналистике. Во-первых, внимание аудитории будет переключено на бренды и на авторов. Одной из главных ценностей в будущем станет бренд средства массовой информации. Многие редакции будут иметь разные каналы способа передачи своего контента. Однако, как предполагают эксперты, внимание аудитории будет сосредоточено на -личности журналиста. Выбирая тот или иной канал получения информации, аудитория будет ориентироваться непосредственно на то, кто является автором данного сообщения.
Как следствие, роль репортера возрастет. И поскольку оперативность станет одним из ключевых факторов успеха редакции, то значение репортажа возрастет многократно. Во-вторых, жанр будет испытывать влияние высоких технологий. Эксперты предполагают, что прорывом может стать изобретение нового формата газеты - специальной бумаги, которая будет обновляться благодаря соединению с Интернетом. Информационные потоки будут направляться непосредственно на конкретного человека. В-третьих, выбор способа передачи репортажа станет первоочередным. В первую очередь внимание СМИ будет сосредоточено непосредственно на информационном контенте, и главной задачей станет удачное использование поступившей информации в зависимости от канала СМИ (газета, телевидение, Интернет, радио).
2.3 Своеобразие и мастерство репортажного письма Ларисы Михайловны Рейснер
рейснер журналистский творчество репортаж
Глубоко затаившая разочарование от несбывшейся мечты стать крупной поэтессой, Лариса Рейснер много и успешно работала в журналистике. Выпускала в свет книги очерков.
Уже с первых строк чтения репортажей Л. Рейснер, читатель вливается в ту атмосферу жизни, которую она описывала. Ярко, выразительно, и главное, правдоподобно. Есть такая поговорка: стиль - это человек. Она очень ярко иллюстрируется писательским примером «Дианы-воительницы», как называл Ларису ее соратник и муж Федор Раскольников. Ее литературный стиль - это многогранная богатая образность, стремительность повествования, единство трезвой мысли и поэтичности, переливы нежности и гнева, иронии и сарказма. По нескольким фразам текста можно узнать и воскликнуть: «Это Лариса Рейснер!» Потому что во всем ощущается незаурядная личность автора.
Вот она пишет о событиях гражданской войны: «Чистополь и Елабуга, Челны и Сарапуль - все эти местечки залиты кровью, скромные села вписаны в историю революции жгучими знаками… Жены и дети этих убитых не бегут за границу, не пишут потом мемуаров о сожжении старинной усадьбы… Никто никогда не узнает, никто не раструбит на всю чувствительную Европу о тысячах солдат, расстрелянных на высоком берегу, зарытых течением в илистые мели, прибитых к нежилому берегу». В этом отрывке сразу чувствуется большое сочувствие очевидца народу-борцу, гнев против его врагов, точная картина времени. И все это - Лариса Рейснер, ее голос, ее неповторимая оценка и стиль.
В манере ее письма сначала было много от поэтического языка: сравнения, метафоры, нарочитая красота, которую принято называть красивостью. Она писала природу, видя ее глазами поэта: «Зеленые леса открылись посередине, как книга. И чтобы она не захлопнулась, между двух листов положена синяя закладка, ясная, веселая уральская речка Косьма».
Читатель репортажей Ларисы Рейснер «побывал» на фронте, вместе с героями переживает, «придумывает», как выбраться из трудной ситуации, сопереживает вместе с ними, когда бушевали бомбежки. Лариса Рейснер рассказывает об этом не как посторонний наблюдатель, который описывает сцены страха, неизвестности, как это обычно делает писатель фантаст, а как реальный участник, боец, солдат.
Удалось ей это благодаря правильно подобранному жанру - репортажу. Каждая отдельная глава - это отдельный маленький, но полноценный репортаж, где, порой, трагическое смешивается с комическим, высокое с низким, красота с уродством. Рейснер взволновано и непосредственно делится пережитым. «Ее книга «Фронт» - не мемуары очевидца, а скорее исповедь, искренняя и страстная. Рейснер пишет, как пишут другу, - с готовностью раскрыть свою духовную жизнь. Эту книгу пишет человек, влюбленный в окружающий его мир и крупных характеров».2 Это можно понять, если ознакомится с ее биографией. Что повлияло на создание многих великолепных работ Рейснер.
Да, все, что пережила Лариса Рейснер, не могло не вылиться в столь чувствительное произведение «Фронт». Само ее участие, переживание….Она создала, по сути, модель репортажа, того самого, который и должен существовать и до сих пор.
«Яростью жизни» называли современники ее жажду к путешествиям. Не из праздного любопытства туристки, а из жажды постоянного обогащения свежими впечатлениями, достоверным знаниям событий, питающим журналистскую страсть, отправлялась она в эти странствия. Ее современник, известный журналист Михаил Кольцов писал: «Красочен, силен стремительный путь Рейснер-человека. Из петербургских литературно-ученых салонов - на опасные, объятые огнем и смертью низовья Волги, в самую гущу боев с чехословаками, потом - на Красный флот, потом - через среднеазиатские пустыни - в глухие дебри Афганистана, оттуда - в угольные шахты, на нефтяные промыслы, на все вершины, во все стремнины и закоулки мира, где клокочет стихия борющегося пролетариата, - вперед, вперед, вровень с революционным локомотивом…».
Но дело в том, что сравнительно очень небольшое количество художников описывает области, резко друг другу противоположные; гораздо чаще каждый художник имеет свою излюбленную область, за пределы которой он выходит редко и с опаской. Вот поэтому-то особенно ценен пример произведений Ларисы Рейснер - публициста в смысле выбора предметов описания и художника в смысле выполнения этого описания. Недаром Л. С. Сосновский в одной из своих статей, посвященных памяти Л. М. Рейснер, указал: «... на самом деле, трудно себе представить большее разнообразие объектов описания, чем то, которое мы видим у этой писательницы. Далекое восточное государство, фронт гражданской войны в России, восстание германского пролетариата. А в пределах каждой из этих тем опять контрасты: ленивый Восток и нарождающийся машинизм, русская провинция с ее белогвардейщиной и фронтовой штаб красных армий, немецкий участок и его представители - шуцман и социал-демократ-с одной стороны, и коммунисты, ведущие пролетариат в бой - с другой, таковы эти контрасты. И несмотря на эти различнейшие области писания, в каждой из них художник остается одинаково тщательным и ярким».
Л. Рейснер в рядах русской литературы занимает место очень и очень своеобразное. Ее стиль - это стиль европейской индустрии и европейской эстетики, революционно преломленных. Оглядываясь назад, она видит итальянское Возрождение и французский XVIII век, всматриваясь в настоящее же, видит прежде всего высококвалифицированного западноевропейского пролетария-революционера... Ее излюбленный фон - это построенная по последнему слову техники фабрика и музей западной живописи. Явления эстетики и художественной культуры играют для Рейснер чрезвычайно самодовлеющую роль. Можно сказать, что она несколько походит на описанного ею же в «Гамбург на баррикадах» столяра-художника К., - «эпикурейца... настоящего человека Возрождения: по своей пенистой неудержимой любви к жизни да к наслаждениям и осязаемой, теплой, человеческой красоте. К. верит, что самый процесс жизни... когда-нибудь станет живой, величайшей и реальнейшей красотой. Эта социальная эстетика роднит его с лучшим, что написал Эдгар По о несуществующих на земле садах, о замках, в которых должны жить мудрецы и поэты. К. их населяет рабочими...»
Мы, само собой, ни на минуту не думаем сблизить Рейснер и К. в смысле его дезертирства с поля гражданской войны. Рейснер была писателем-революционером, но их, несомненно, роднит эстетическое, притом западных тонов, восприятие действительности.
Естественно поэтому, что из трех указанных областей описания Гамбург с его баррикадами был Рейснер ближе всего. Европейский город новейшей техники и коммунистического восстания - вот подлинная родина) писательницы Рейснер. И неудивительно поэтому, что сравнения в этой книжке более всего однородны с определяемым. Приведем несколько характерных примеров:
«Веселый Гамбург» - «непромокаемый, как лоцманский плащ»... «вонючий, как матросская трубка... язык Гамбурга насквозь пропитан морем, солон, как треска; кругл и сочен, как голландский сыр; груб, пахуч и весел, как английская водка; скользок, богат и легок, как чешуя глубоководной редкой рыбины. И только буква S, острая, как веретено, изящная, как мачта, - свидетельствует о старой готике Гамбурга, о временах основания Ганзы и архиепископского пиратства...»
В последнем сравнении очень любопытно это сближение наиболее близких автору элементов - индустрии (мачты) и буквы S (напоминающей Фабричные лифты действуют, «как две лопаты, подбрасывающие живое топливо в сотни фабричных топок».
«X. - огромного роста рабочий, отличающийся каким-то особенным, как свежий асфальт, непроницаемым и укатанным спокойствием».
О другом коммунисте: «Он, как паровой молот, может опуститься на наковальню, осторожно расколов скорлупу ореха и не повредив его зерна, - и через минуту расплюснуть железную штангу».
«Закат, как часовой, уронил на все улицы свои удлиненные тени, заостренные, как байонеты». «Так на этом лице, суровом и правильном, осталась лежать глубокая тень, как у кариатиды, безгласно поддерживающей целый дом».
Эти определения, но большей частью неразрывно связанные с современным городом, его индустрией и художественной культурой и представляющие собой некоторую положительную оценку симпатичных автору жизненных явлений, окрашиваются в резко мелко-городской провинциальный тон, как только Л. Рейснер подходит к объектам описания, внушающим ей отвращение. Присмотримся к некоторым таким сравнениям.
«Томительная скука и ненависть, изжеванная, как подобранная с полу дважды докуренная папироска».
«Посредине, как ржавый зонтик, воткнутый в землю для просушки посте дождя и так навсегда позабытый, пустует евангелическая церковь, она стоит с подбитым глазом, без стекол и дверей, как поп, заблудившийся и попавший в чужую драку».
«Бюро безработных-серый дом, ставший на вытяжку и отдающий честь в пустое поле. Вся его спина заснувшего на посту шуцмана оклеена нашими прокламациями!».
«Члены парламенты... гуляют парами и по одиночке... совершенно, как девушки на бульваре».
Говоря о громадных рекламных плакатах на стенах германских домов, Рейснер отмечает деталь: «Дети-гиганты, со щеками розовыми и круглыми, как седалище».
А вот характеристика души, ребенка, воспитываемого в голодное время в преклонении перед ломтем хлеба с маслом: «Хильдина душа стожилась из толстеньких, брызжущих салом сосисок, когда эта душа вырастет, у нее будет крепкий, лоснящийся круп тяжеловоза и сырой, сытный запах пива».
Мы видим, что как только Л. Рейснер переходит к явлениям, ей несимпатичным, ее сравнения покидают мир большого индустриального масштаба и высокой культуры и переселяются в европейский «городок Окуров», с его провинциально-трактирным фоном.
Тут-то мы видим ясно, что сравнение это прежде всего и в основном - не приближение к нашему пониманию того или иного образа, не «перевод», так сказать, и не чисто формально-эстетическое стремление показать тот или иной предмет описания в свете «отстранения», а это именно образовое выражение некоторой тенденции, оценивающей описываемое,-тенденции, конечно, имеющей определенные классовые корни. Еще ясней это станет при анализе сравнений двух других книжек Л. Рейснер - «Афганистан» и «Фронт».
Во «Фронте» мы имеем такой контраст в пределах описания, как белогвардейскую Казань и Красную армию. Про белый город писатель говорит: «нужно обладать патриотизмом, чтобы любить эту Россию за ее мещанское убожество, за бесцветную, однообразную, рябую и пыльную провинциальную рожу».
Поэтому в этом городе «мостовая из каменных желваков, мозолей, гранитных флюсов». Характеристика разговоров с приставом: «Мои слова прилипали к его сладкой настойчивости, как мухи к сахарной бумаге».
В такой обстановке и пуля - только «железный орех». А вот описание ст. «Шихраны» после савинковско-каппелевского налета: «Только у Гойи в его иллюстрациях испанского похода Гверильи можно найти подобную гармонию деревьев, пригнутых на сторону темным, ветром, тяжестью повешенных, придорожной пыли, крови и камней».
Предместья Астрахани - «мелкорослые и грязные, как бездомные собаки».
Но характерно, что как только писатель переходит к описанию армии, революции, ее вождей и солдат, то вместо темного Гойи встают совершенно иные, светлые, художественные творцы: «Среди брызг блестят на солнце широкие, спины наездников, совсем как у Леонардо в его «Купающихся всадниках».
Но если современные заглохшие татарские предместья внушают писательнице отвращение, то прекрасные остатки древней культуры пленяют ее, и поэтому плаза буддийской иконы - «азиатской Авроры» - «это - глаза самых загадочных портретов Возрождения, но без их двусмысленной слабости и художественной лжи».
Приведем несколько характерных сравнений, служащих Л. Рейснер для возвеличивания описываемого, для его положительной оценки:
Вот Розенгольц «был как динамо, ровная, маслянистая, с бесшумными, могучими рычагами, день и ночь прядущими свою несокрушимую, организационную паутину».
Вот адмирал Беренс, «милый и умный, как всегда уязвленный невежливостями революции, с которыми он считается, как старый и преданный вельможа, с тяжелыми прихотями молодого короля...»
Он принял власть «со всей вежливостью XVIII века, куртуазного стареющего дворянина и вольтерьянца».
Старший артиллерист тов. Кузьминский наблюдает с вышки прилегающую местность: «Глаза... как дорогие оптические стекла... поставлены сейчас; на большое расстояние и не могли бы ни читать, ни улыбаться... Потом щеки, редкая черная борода, - вся маска воинственного фавна приходит в движение».
Совершенно аналогичную картину мы видим и в «Афганистане».
Рейснер говорит про Восток: «И все-таки, несмотря на пестроту красок, блеск и внешнюю упоительную красоту этой жизни, меня обуревает ненависть к мертвому Востоку».
А следствием этой ненависти являются, например, следующие сравнения: «Худоад, вообще уже не Худоад. Он - тарелки, которые зашлепали всю его жизнь».
«Надзиратель хлещет по их голым спинам, как по осликам, флегматично перебирающим тонкими копытами под балдахином навьюченной зелени».
Афганец «высохший и черный, как те ужасные бродячие собаки, которыми кишат все базары Востока», говор похож на «неподвижный полет тех золотых мух, вибрирующие крылья которых часами стоят в воздухе».
Ненавистная писательнице застойность Востока еще более усиливается в принижающей оценке образами сравнений.
И не случайно опять выступает Гойя: «закройщики кабульской фабрики огромными ножницами дьяволов Гойи как бы отрезывают себе ткань на саваны».
Так Л. Рейснер воспринимает людей этого мертвого Востока. Но писательница знает твердо, что машина преобразует и эту мертвечину. Поэтому то, что не связано неразрывно с бытом сегодняшнего мертвого дня, воспринимается ею совершенно по-иному.
«Мордочка ягненка имеет чистый, античный рисунок, тот беспомощный и порочный профиль, который так любил Ампир».
«Ночные лампады - хрустальные тюльпаны на длинной серебряной ножке...».
«Корректнейшие улыбки англичан, пересекающие лицо, точно поперечный разрез на кончике пули».
«Чистая пролетарская злоба, как выдержанное в сухом погребе вино...». Мы уже упоминали, что не ставим себе задачу исчерпывающей характеристики сравнений Л. Рейснер. На примере этой писательницы нам важно отметить то, что как логическое следствие определения сравнения, как классовой оценки образово выраженной - сравнения эти находятся в непосредственной зависимости от объектов описания, и когда эти объекты сильно разнятся или контрастируют между собой, то также должны контрастировать и сравнения.
Однако где-то с 1923 года Лариса Михайловна решительно изменила стиль, как писательница совершенно «переоделась». Знакомые с ее творчеством люди отмечали зрелость, строгость, освобождение от излишних красивостей. Многие знали, что за литературной трансформацией стиля журналистки Ларисы Рейснер стоит неординарная фигура мужчины. Карл Радек-Собельсон - один из семи членов Политбюро ЦК большевиков, действовавших после кончины Ленина. Плодовитый публицист. Остроумный и циничный.
С 1917 года журналистика на территории бывшей Российской империи двигалась в своем развитии на пути к авторитарной модели. А это значило, что уже в первые годы Советской власти создается устойчивая структура «вертикали прессы», полностью подчиненной политике Коммунистической партии. Эта структура со временем подкрепляется новой идеологией печати. Рейснер не боялась никого. Несмотря ни на какую жесткую вертикаль, она писала, так как подсказывало ей сердце. Однако, делать ей было это гораздо сложнее нежели современным журналистам.
Советская теория журналистики начинает формироваться в 1920-х гг. с дискуссий на страницах профессиональных и специализированных изданий («Журналист», «Красная печать», «Радиослушатель» и др.). Теория репортажа в учебных пособиях и исследовательских работах формируется только в 1950-е гг.
Советская историография всегда придерживалась классовых позиций толкования истории жанра, выделяя два направления развития печати - реакционное, буржуазное, и революционно-демократическое. Соответственно, и репортаж, с этой точки зрения, мог иметь целью либо сообщение сенсаций и отвлечение сознания масс (в буржуазной печати), либо правдивое освещение экономических и социальных процессов в обществе (в советской журналистике) чему в принципе и соответствовало письмо Рейснер, несмотря на то, что принципы репортажа появились уже только после смерти Ларисы.
В 1917-1921 гг. произошла кардинальная целевая переориентация репортажа, но его форма, испытанная дореволюционной журналистикой, была признана эффективной и необходимой в советской печати.
Объектом отражения в советском репортаже становятся события общественно-политической значимости. Сенсации, связанные с жизнью знаменитостей, сообщения о бытовых происшествиях, криминальная хроника вытесняются с газетных полос.5 Вот почему Рейснер уделяет в основном в своей работе «Фронт» больше чувствам. Ей нравится следить. Ее репортажи не только содержат обильную информацию, но и заряжает чувством солидарности с баррикадным бойцом, кроме того, он учит документально точно обрисовывать события. Не скажу, что репортажи Дарьи Асламовой не заряжают чувством солидарности. Я, как женщина поддерживаю ее в том плане, что она также точно может обрисовать событие, и ты ей веришь и ты ей начинаешь доверять. Однако же, все это основано только на впечатлениях - никакой документальной основы в этом увидеть нельзя.
Репортаж как жанр не сразу стал самостоятельным, поначалу проявлялся отдельными элементами в других жанрах публицистики. На долгие годы за репортажем остается такое определение: Искусство репортажа - искусство добычи, розыска, искательства фактов, борьба за факты. Репортаж, таким образом - это то, чем занимаются репортеры, газетчики вообще. При этом совершенно игнорировалась вторая составная часть репортажа - личность репортера. Она действительно важна для читателей. Мы вверяем им вершить суд над событием.
На фоне сложного отношения к репортажу в дискуссиях, на практике жанр был весьма востребован. 1920-30е гг. в СССР - это период накопления репортажем формальных признаков. Но репортажи в советских газетах появились задолго до того, как был принят сам термин репортаж. Их писали и публиковали, не называя таковыми. Агитационно-пропагандистские и организаторские задачи советской прессы, отраженные в многочисленных партийных документах, обусловили предмет и функции этих материалов. Объектом отражения в новом советском репортаже становятся события общественно-политической значимости:
-бои на фронтах Гражданской войны,
-митинги солдат и рабочих,
-проводы добровольцев на фронт,
-организация помощи голодающим,
-налаживание производства на заводах и хозяйства в деревнях.
После Гражданской войны лейтмотивом стало восстановление народного хозяйства.
«Фронт» - описание реалий гражданской войны. Здесь у Рейснер соблюдена хронологическая последовательность, он насыщен деталями, образами, содержит диалоги. Вот наблюдение, деталь, как обычно у Рейснер, весьма живописная, броская. «Жрать хлеб с соломой», «Умирать, жить и трястись в лихорадке на грязных койках, в нищих госпиталях». Рейснер стремится осмыслить замеченное, и эти размышления, придают неповторимое звучание. Это помогает понять, чем жил человек, во что верил и на что надеялся человек гражданской войны.
В отступлениях от хронологического повествования в репортаже Ларисы Рейснер «Маркин» из серии «Письма с восточного фронта» она выражает свои мнения, где уже прорисованы характеры людей, заставлявших военные корабли стрелять. «Маркин с его огненным темпераментом, нервным, почти звериным угадыванием врага, с его жестокой волей и гордостью викинга завершал собою тип людей, одаренных гениальной интуицией, гениальными инстинктами». Отступления не заслоняют событийную канву в материале: автор возвращается к хронике противостояния миноносцев, тоже образной и яркой. «Снаряды валились градом. Через мостик они проносились с оглушительным воем, как кегельные шары, катаясь и разрывая воздух».
После приезда в Москву Лариса Рейснер обратилась в районный комитет партии с просьбой поставить ее на учет в заводскую организацию. Ей предложили один из наиболее многолюдных и отсталых заводов. «Я с радостью согласилась и начала готовить ряд докладов по истории революционного движения как на Западе, так и на Востоке». Прошло три месяца, партийное начальство менялось, Лариса Михайловна договаривалась с новым, но не только доклады не организовывались, но и вообще никакой партийной работы ей не давали. Тогда она обратилась в Московский комитет РКП и в конце концов ее прикрепили к бронедивизиону Хамовнического района.
Что происходит в стране? Что думают люди? Какие пути ведут или не ведут к социализму? На все эти вопросы о судьбе революции ответ, по мнению Ларисы Рейснер, можно получить от тех, кому приходится тяжелее всех, кто восстанавливает промышленные предприятия России. В Москве не получилось оказаться среди рабочих, тогда - на Урал, на металлургические заводы, на шахты, рудники. И как всегда, она осваивает горы экономической, технической, статистической литературы. Получает корреспондентские удостоверения и рекомендательные письма к руководителям заводов в главных промышленных центрах страны.
«Удостоверение.
Правлению Егорьево-Раменского Х/Б треста.
Уважаемые товарищи, предъявительница сего партийная журналистка Лариса Михайловна Рейснер имеет задачей журналистски охватить работу наших государственных текстильных фабрик и быт текстильщиков.
Нами намечен для этого в числе некоторых других также Егорьево-Раменский Текстильный трест. Тов. Рейснер уже ездила с такой задачей для журналистского описания промышленного Урала и очерки ее, помещенные в «Красной Нови», показывают, что делает это она отлично.
С коммунистическим приветом Председатель правления Ц. УГПрома. 5 декабря 1924».
В последовательности ее маршрутов наверняка была своя целесообразность, невидимая сейчас. 16 мая 1924 г. - Екатеринбург (в этом городе, пишет Рейснер, поставили первый в России памятник революции - две голые фигуры рабочих). - Рудники и заводы Билимбая. - Ревдинский (Демидовский) завод. - Лысьвенские доменные печи. - Кытлымские платиновые прииски (Тагильские). - Кизеловские копи руды и угля. - Надежденские домна и листопрокатный цех. В августе - Донбасс: шахты Горловки - соляные рудники украинского Бахмута. В декабре - текстильные фабрики Иваново-Вознесенской губернии.
Из этих маршрутов сложилась книга Ларисы Рейснер «Уголь, железо и живые люди». Радек писал, что «книга «Уголь, железо и живые люди» - …это была работа тяжелая и физически, и морально, за которую взялись бы немногие писатели».
С. С. Шульц в лекции о Ларисе Рейснер (в 2000 году) рассказывал, что она первая заговорила о бокситах на Кольском полуострове, и Ферсман благодаря ей получил деньги на экспедицию для поиска бокситов. У нее был исключительно тонкий и аналитический ум.
В свой день рождения, 14 мая (по новому стилю), когда ей исполнилось 29 лет, Лариса Михайловна оказалась в пути - на Урал. Когда шесть лет назад, в 1918-м, она ехала на Волжский фронт, то в поезде ее попутчиком был белогвардеец. В мае 1924-го - женщина, высланная за непролетарское происхождение:
«- Простите, мадам. Ваше лицо мне страшно симпатично. Совершенно две капли воды моя знакомая… Ее белая шея, как плохо подтянутый чулок, сползает в размякший вырез платья. Копоть уже потрогала черным пальцем кирпичные румянцы, расклеила пару вялых завитушек…
Вы тоже едете… туда?.. Какой ужас… и вероятно без мужа, без средств. Такое беспомощное дитя. Вы молоды, легче можете переносить свое горе. Наконец, встретите хорошего честного господина. Но я, боже мой, 50 лет. Все потеряно. Пришли, ограбили. Сослали. И за что?
Перерыв.
Простите, мадам. Вы за валюту? Или просто, как элемент?
Я делаю порывистое движение.
Не говорите - я уж знаю. Невинны, конечно, невинны. Как я, как сотни других. Кто в этом сомневается. Но, все-таки, по какому пункту? Мы с мужем пострадали за квартиру.
Простите, а где была Ваша квартира? Где? В Эрмитаже…»
Прежде чем услышать со страниц «промышленной» книги голос Ларисы Рейснер, оглянемся на 1924 год: а какие были передышки в ее бесконечных дорогах? Она еще успела подписать договор с «Зарей Востока» в июле 1924-го на очерки о Закавказье, Кавказе, Персии. Не состоялось, может быть, потому, что для повторения прошлого не было времени.
Партнер то ли по танцам, то ли по конькам, Гульб пишет Рейснер 1 марта 1924 года: «…обещаю в будущем году взять с Вами первенство России». Может быть, в этом году они были первыми в Москве?
С конца марта до начала апреля - отдых под Севастополем.
Семнадцатого апреля вечер «Русский современник» в Москве, в Политехническом институте. «Анна Ахматова - черный бриллиант на вечере, - отмечает в дневнике К. Чуковский. - Успех огромный».
В июле 1924 г. - цепь бесконечных собраний.
С 17 июня по 8 июля 5-й Конгресс Коминтерна, на котором Зиновьев критиковал Радека в «правых уклонах»: «Радек говорил здесь очень весело, с массой шуток и юмором. Я завидую ему, это действительно было подвигом в его положении. Его сильная сторона состоит в том, что он хороший журналист. Его слабая сторона в том, что он видит всю политическую жизнь через столбцы газет» (Правда. 1924. 1 июля).
На этом конгрессе был снят документальный фильм, где показан заведующий отделом национально-освободительного движения ИККИ Федор Раскольников.
Третьего июля на 1-м Всесоюзном съезде библиотекарей выступил Л. Троцкий.
Восьмого июля открылся III Конгресс Профинтерна.
Тринадцатого июля вся страница «Правды» отдана речи Л. Троцкого на Всесоюзном съезде работников лечебно-санитарного и ветеринарного дела «О силе коммунистической партии и уровне культуры страны, о фашизме и реформизме».
Четырнадцатого июля - открытие 1-й Международной конференции МОПРа (международной помощи революционерам).
Четырнадцатого июля - 6-й Всесоюзный съезд Российского ленинского коммунистического союза молодежи (РЛКСМ).
Пятнадцатого июля - открытие 4-го Конгресса Коммунистического интернационала молодежи (КИМа).
Шестнадцатого июля - в «Правде» заметка Л. Рейснер «На международной конференции коммунисток. О создании будущего женского европейского союза».
О следующей передышке со второй половины октября 1924 г. написал А. Гудимов, тогда юный журналист: «У каждого из нас, очевидно, есть нестареющие воспоминания, от которых всегда становится грустно и радостно и многолетняя светлая печаль сжимает сердце. Именно эти чувства у меня всегда вызывает имя Ларисы Рейснер. По краю моей юности прошла эта необычайно талантливая, яркая женщина. Стояла необыкновенная мягкая для второй половины октября 1924 г. погода, окна концертного зала Дома Печати были распахнуты настежь, и в зал то и дело врывался грохот проходившего по бульвару трамвая. Он на мгновение приглушал гудящий, как набат, голос Маяковского, в первый раз читавшего свою поэму «В. И. Ленин».
Зал был полон. На стульях и в креслах сидели по двое, по трое, стояли в проходах, у стен. И все же, когда по рядам чуть слышно прошелестело: «Рейснер!» - и в зал уверенно вошла молодая красивая женщина, люди расступились, образовав узенький коридорчик. Она прошла по нему и остановилась около меня, быстро окинула взглядом зал, ища свободное место или знакомых, затем оглянулась, присела на подлокотник моего деревянного кресла. Я хотел встать и уступить ей место, но она прижала меня рукой, не давая подняться, и спросила:
Давно?
Только начал, - застенчиво буркнул я. Сердце мое разрывалось от счастья, я слушал поэта, и рядом со мной сидела женщина, журналистка, вся жизнь которой для меня, рабкора, имевшего на своем счету 3 заметки в «Правде», была предметом затаенной зависти…
Послушайте, если вы не приучитесь терпеливо высиживать 8-10 часов, пока пишете свои 20 строк дневного задания, не мечтайте сделаться стоящим журналистом! Не можете выдержать? Привязывайтесь по рецепту Чехова к стулу вожжами!»
В конце декабря на катке, который назывался Кокаревка, в Замоскворечье (около Третьяковской галереи), где теперь шумят огромные деревья тенистого парка напротив Дома правительства, появилась со свитой молодых людей Лариса Рейснер. Она выбрала себе в партнеры хорошо катавшегося голландским шагом шестиклассника, оставившего воспоминания, но под ними не сохранились ни имя, ни фамилия: «Взявшись крест накрест за руки, мы ждем музыку. Под мелодию испанского вальса (играл духовой оркестр, гревшийся у жаровен с углями) мы поехали, чертя ребром конька длинные дуги голландского шага, наклоняя корпус и подолгу скользя, увлекаемые удивительной силой мелодии.
Снежная королева и ее друзья так же внезапно ушли, как и появились. Один из ее друзей остался. Катаясь об руку со мной, он как-то особенно значительно произнес:
Вы, юноша, катались со знаменитой журналисткой Ларисой Рейснер. Запомните этот вечер. - И я запомнил…
Легко скользя, не отталкиваясь ногами, она словно летала большой птицей надо льдом на раскинутых как крылья руках. Останавливаясь, привставая на носке конька, она, казалось, повисала в воздухе. Удивительно стройная красавица в вишневого цвета костюме в талию, отороченном серым каракулем».
Сохранился сезонный билет Ларисы Рейснер для входа на другой каток - «Петровка, 26».
«Приеду и прославлюсь». Так писала Лариса Михайловна из Афганистана родителям. И действительно, хлынула лавина публикаций в 1924 году: «Промышленные» очерки - в «Красной нови» (№4-8, 10, 11); Афганские очерки - в «Звезде» (№1), в «Ленинграде» (№1), в «Известиях» (16, 18 июля, 25, 28 декабря). Откликнулись на них рецензиями: «Сибирские огни» (№1); «Правда» (24 июля, 28 февраля 1925 г.); «Печать и революция» (№4); «Красный флот» (№7); «На отдыхе» (№10); «Книгоноша» (№16); «Коммунист» (8 июня).
Отзывы противоположны. В журнале «Печать и революция» В. Полянский от имени читателей «рабоче-крестьянской России», которым скучна и непонятна «чисто интеллигентская психология автора, литературно холеный язык… Отрывочные миниатюры («Фронт») больше показывают, каков автор, чем открывают читателю душу и мысль героев пролетарской революции. Что касается идеологии, которой проникнута книжка, то она, конечно, революционная, коммунистическая. Иначе и не должно быть».
«Иначе» еще было возможно. Одновременно с «Фронтом» весной 1924 года вышли «Белая гвардия» (альманах «Россия», кн. 4, 5) и «Дьяволиада» (альманах «Недра», №4) Михаила Булгакова. Лариса Рейснер, увы, книги М. Булгакова считала вредными.
«Фронт» нравился морякам, «Уголь, железо и живые люди» - рабочим. «Очень умно написала Лариса Рейснер о собрании рабочих, которые не хотели подписывать коллективный договор из-за нового снижения зарплаты, тяжелых условий труда», - писал директор Лысьвенского завода. Спустя 40 лет собрались ветераны в музее завода, в руках директора была книга Рейснер: «До чего же верно написано!»
Другим рецензентам нравился «сильный и красочный язык поэтессы». Заметка Михаила Кольцова опубликована в «Правде» 24 июля, в рубрике «Библиография»: «С огромным увлечением прочитываешь «Гамбург на баррикадах». Излишняя пряность языка, делавшая вязкими прежние вещи Рейснер, и здесь немного заметна».
К Ларисе Михайловне потоком шли письма из тех мест, где она побывала. Приведу только одно, как очень характерное для ленинского призыва 1924 года. Оно от студента Иннокентия Буйнова, работавшего техническим секретарем профкома, с просьбой о рекомендации в партию: «Тов. Рейснер, в моих убеждениях прошу не сомневаться: я сын рабочего и мне дорог каждый час существования нашего рабочего правительства. Недаром же я пошел добровольцем в Красную Армию». Рекомендацию тогда должны были дать пять поручителей.
Каждая главка книги «Уголь, железо и живые люди» начинается с истории того завода, которому посвящена. История же обычно открывается с пугачевских дней, которые внесены в летопись заводов. Касалась история и недавнего «колчаковского» периода:
«Зачем Колчаку было идти в Кытлым? Мостить болота трупами, дышать гарью лесных пожаров, чувствовать со всех сторон уколы партизанщины, проваливаться в трясину со своими пушками и обозами? Но по полевому телеграфу, по стальной бечевке, висевшей от сосны к сосне, - из Парижа и Лондона шли длинные и повелительные приказы.
Черт возьми, адмирал, для чего же мы вас нанимали?
Телеграф икал от иностранных слов, от этого взбешенного urgent, urgent, urgent, с которыми Европа стремилась к серебристой платине, мирно дремавшей в земле под оборванным пологом из моха, хвои и снега».
«Представить себе Урал - с его вековыми промышленными гнездами, рассеянными по лесным трущобам, всю эту выдержку, дисциплину, десятки и сотни тысяч самых квалифицированных, самых искусных рабочих, бьющихся за существование и победу республики труда, сколько жизней, сгорающих в тропиках металлических заводов, сильных, мужественных жизней, брошенных в горы, на наковальни, под молот нищеты, в болота ядовитых цехов, под пресс трудных, по существу несправедливых тарифов, которые отпадут только с возрождением хозяйства… И не надо забывать, что мужество это на голодный желудок…
Каждый взмах кирки на этих дьявольских рудниках совершается в надежде на скорое наступление жизни более человеческой и справедливой.
Не позволяйте пухнуть спецу, штатам, всей этой стае мелких цифр, раскладных расходов…
Нелепость какая-то. Сидят люди в тайге; где деревья тысячами мрут от старости, где их рубить некому, а рабочий забит в клопиную щель, не может добиться бесплатного или очень дешевого теса на постройку…
А что будет, если где-нибудь рядом с Кытлымом появится хотя бы уркартовская концессия, даст рабочим сапоги, в двадцать четыре часа нарубит светлого строевого леса, поставит глазастые солнечные дома, привезет прозодежду и консервы? Люди сбегут или нальются ядом зависти.
…Массы, отстоявшие свои рудники с оружием в руках, засеявшие их своими костями в годы голодной войны, совершившие то, что специалистам казалось невозможным, требуют теперь одного - и к этому сводятся все жалобы, все недовольства и недоразумения, - такого же отношения к своему быту, какое они сами уделяют машине, производству и всем его нуждам. Невнимание к мелочам карается на производстве самым безжалостным образом, и притом немедленно: взрывом, увечьем, ранением.
…Случайно или нет, на прокате листового железа работает целое село фабричных крестьян… Все пожилые люди, имеющие собственные домики и хозяйства при старинном вятском заводе. Крестьяне, не бегавшие ни от белых, ни от красных, и выброшенные теперь на пролетарскую улицу разорением своего барина - завода, пустившего их по миру, как раньше дедушка проигрывался в карты. Они не могут забыть ни старого режима, ни своих покинутых деревень, долго живших под кнутом, но сытно, в собственном домике, при собственной корове… Эта деревня у станка ни одного человека, ни единого не дала в ленинский набор. Молча отказала.
…Товарищ Юферов - тоже большевик… старый штейгер. На вопрос о том, какая же последняя мысль, какой внешний толчок заставил его вступить в ленинский набор, товарищ Юферов дал ответ, от которого мрак этой ямы повел черными бровями, а воды, мокрые лапти, зарплата, все колышки, которыми измеряется рабочий быт, потеряли вес и значение.
Я в партию пошел, чтобы буржуазия заграничная смотрела на нас не так, как на ничтожество».
В 1920-1930-х годах намечается тенденция к анализу нравственно-психических мотивов поведения участников описываемого в репортаже события. Классические репортажи Ларисы Рейснер сформировали истоки аналитического направления в жанре. И это правда. «Фронт» стоит в ряду очевидцев и свидетелей революции - Рейснер пишет войну такой, какой видит. «Сморщенное, захлебываясь от слез, сердце повторяет: надо уходить спокойно без паники, без унизительной торопливости». Или «Сейчас жена Желиховского - почти он сам. Это его руки из воды, протянутые за помощью, это его глаза, ослепленные огнем, его голова беспомощна охваченная руками, милая разбитая голова, готовая пойти ко дну», «Тогда она сама, сидя на их крыльце, сорвала со своего лица, что- то холодно и мешавшее видеть - это была щека». Рейснер не упрощает, а берет жизнь целиком. Эта правда не страшит и не отпугивает.
«Чистополь, Елабуга, Черны и Сарапуль - все эти местечки залиты кровью, скромные села вписаны в историю революции жгучими знаками. Жены и дети этих убитых не бегут за границу, не пишут, потом мемуаров о сожжении стариной усадьбы…<> Никто никогда не раструбит на всю чувствительную Европу о тысячах солдат, расстрелянных на высоком камском берегу, закрытых течением в илистые мели, прибитых к нежилому берегу»- да, резкость тона свойственна Рейснер. Это отпугивает более спокойных и более осторожных людей.
Но было бы ошибочно характеризовать Рейснер как мастера только лишь в жанре репортажа. Ее очерки, рассказы, фельетоны также талантливы и профессиональны. Да и вообще, о чем бы ни писала Лариса Рейснер, об Афганистане, о Волге, или о Германии, всегда ощущается личность автора, открыто и полно выявляющую себя. Рейснер всегда умеет увидеть по- новому и везде остается сама собой.
Возможно ли, в нашей современной журналистике найти такую же проницательную и эмоциональную женщину-журналистку? Л.М. Рейснер, в публицистике которой героика Гражданской войны получила не менее яркое отображение.
Невозможно отделить Рейснер-писательницу от Рейснер-бойца Волжской флотилии, автора цикла очерков «Фронт» от участника боев под Царицыном. В годы Гражданской войны ее постоянной трибуной стала газета «Известия», помещавшая очерки писательницы под рубриками «Письма с фронта» и «Письма с Восточного фронта». Некоторые очерки о фронтовых событиях появились уже после окончания войны, в том числе самый лучший из них - «Казань», напечатанный в 1922 г. в журнале «Пролетарская революция».
Лариса Михайловна Рейснер, молодая обаятельная женщина, была вдохновительницей, как прекрасная богиня, и символом справедливой борьбы героических моряков Волжской военной флотилии с врагами революции. Ее соратник по флоту Ф.Новицкий описал эпизод внезапного нападения вражеской артиллерии на их миноносец: «Вся в белом, резко выделяясь среди экипажа миноносца, стоя во весь рост на виду у всех, открыто на палубе, Лариса Михайловна одним своим видом несомненно способствовала водворению и поддержанию порядка»
В 1924 году журнал «Красный флот» писал об авторе только что вышедшей из печати книги «Фронт»: «Еще никто так одухотворенно не описывал гражданской войны, так тонко не подмечал ее многообразной сущности, не развертывал столько граней этой эпопеи… Но самое главное, важное в книге - это психологический анализ сущности идеи, за которую три долгих года тысячи и десятки тысяч людей с огнем проходили тысячи верст от Балтики до персидской границы». ЕЕ небольшую книгу «Фронт» по значению и художественной силе ставят рядом с всемирно известной книгой американского писателя Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир».
«Зачем было умирать Ларисе, редкому, отборному, великолепному человеческому экземпляру?» - восклицал Михаил Кольцов. В воспоминаниях писательницы Веры Инбер находим: «Пустая и злая случайность, глоток сырого молока, отравленного тифозными бактериями, прервал на седине эту удивительно задуманную и блестяще выполненную жизнь».
Она хорошо каталась на коньках и ездила верхом. Искусству верховой езды сама учила матросов-разведчиков. Одеваясь элегантно, со вкусом, она «приводила в трепет небритых молодых людей». Разговор с ней поднимал творческий тонус собеседника. «Рейснер была, пишет Кольцов, - наиболее интеллигентом в самом буквальном и в самом лучшем смысле этого слова. Она была человеком особо тонкой, высокой интеллектуальной культуры. Тонкий интеллект Рейснер не был хрупким. Он не сломался от соприкосновения с революцией, а отвердел и закалился, не потеряв, а неизмеримо выиграв в качестве… Пружина, заложенная в жизнь счастливо одаренной женщины, разворачивалась просторно и красиво». «Она вся была быстра, - заключала Вера Инбер,- много успевала, и жизнь, вероятно, казалась ей прекрасным, удивительно слаженным механизмом, в котором так радостно быть одним из ее лучших колес».
В послевоенное время в «Известиях», в журналах «Прожектор» и «Красная нива» постоянно публикуются очерки из цикла «Уголь, железо и живые люди». В 1924 г. очерки Л. Рейснер вышли отдельной книгой.
Публицистическое наследие Л. Рейснер отличается высоким художественным мастерством. В очерках «Маркин», «Казань», «Астрахань», «Астрахань - Баку», «Казань - Сарапул» запечатлены моряки Волжской флотилии с «их голодом и героизмом», Астрахань, согретая ранней весной 1919г., среди совершенно голых и неподвижных холмов Каспийского побережья, Казань с уходящими из города, спасающимися от Колчака жителями.
«Рядом бежит семейство с детьми, шубами и самоварами, - читаем в очерке «Казань». - Несколько впереди женщина тянет за веревку перепуганную козу. На руках висит младенец. Куда ни взглянешь, вдоль золотых осенних полей - поток бедноты, солдат, повозок, нагруженных домашним скарбом, все теми же шубами, одеялами и посудой. Помню, как много легче стало в этом живом потоке. Кто эти бегущие? Коммунисты? Вряд ли. Уж баба с козой наверное не имеет партийного билета. При каждом выстреле, при каждой вспышке панического ужаса, встряхивающего толпу, она крестится на все колокольни. Она просто - народ, масса, спасающаяся от старых врагов. Целая Россия, схватив узел на плечи, по вязкой дороге пошла прочь от чехословацких освободителей».
«Это был большой художник, это был большой творец», - так отзывался о Ларисе Рейснер Л. Сосновский. Особенно высокой оценки удостоил он один из последних ее очерков «Молоко», напечатанный в «Гудке». «В этом фельетоне, - отмечает Л. Сосновский, - было нечто совсем новое. Те, кто имел случай прочесть этот фельетон «Молоко», могли увидеть еще один этап в творчестве Ларисы Михайловны... Она как бы вела нас за разносчиком молока, который чуть свет поднимается по лестнице многоэтажного дома, и провела нас через все ступени нищеты берлинского рабочего. Этот новый и ясный обнаженный прием мне показал, что мы еще не знаем и малой доли того, на что способна Лариса Михайловна».
Сохранившиеся в рукописном фонде Л.М. Рейснер материалы о состоянии уральской и донецкой промышленности подтверждают, что она действительно вынашивала планы создания еще многих произведений, в том числе трилогии о жизни уральских рабочих.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключение данного исследования публицистического творчества Ларисы Михайловны Рейснер, можно сделать следующие выводы.
Журналистка Лариса Михайловна Рейснер родилась в г. Люблин (Польша) в семье юриста. В 1905 году вместе с семьей переехала в Санкт-Петербург, где окончила Психоневрологический институт. С первых дней революции безоговорочно приняла сторону большевиков.
С 1917 по 1923 годы была женой советского партийного деятеля Федора Раскольникова, в послереволюционные годы командовавшего Волжской флотилией. В 1918 году в плавании по Волге с мужем, на царском теплоходе «Межень», Рейснер оказалась в Нижнем Новгороде. Позже, в 1923 году, будучи увлеченной развивающейся авиацией, летала на аэропланах-разведчиках из Москвы в Нижний Новгород. О впечатлениях от полета писала в очерке о Нижегородской Всероссийской выставке.
Отсчет творческой деятельности Ларисы Рейснер начинается в 1912 году, когда она вошла в университетский «Кружок поэтов», в котором также участвовали Осип Мандельштам и Всеволод Рождественский. В 1913 году в альманахе «Шиповник» была опубликована ее драма «Атлантида». В 1915-1916 годах вместе с отцом инициировала издание журнала «Рудин», в котором печаталась под псевдонимами И. Смирнов, Л. Храповицкий. Также сотрудничала с газетой М. Горького «Новая жизнь».
В 1920-1930-х годах намечается тенденция к анализу нравственно-психических мотивов поведения участников описываемого в репортаже события. Классические репортажи Ларисы Рейснер сформировали истоки аналитического направления в жанре. И это правда. «Фронт» стоит в ряду очевидцев и свидетелей революции - Рейснер пишет войну такой, какой видит.
Лариса напишет в Кабуле свои лучшие журналистские очерки, и останутся они вечной памятью поэтического таланта славянской «Валькирии», спешившей вобрать в себя самые яркие впечатления пролетающего времени: «последний месяц буду жить так, чтобы всю жизнь помнить Восток, пальмовые рощи и эти ясные, бездумные минуты, когда человек счастлив от того, что бьют фонтаны, ветер пахнет левкоями… ».
Наиболее интересными и художественно целостными произведениями Ларисы Рейснер являются сборники очерков о гамбургском восстании 1923 года «Гамбург на баррикадах», «Афганистан» (о поездке в Афганистан в составе советской дипломатической миссии), а также «Портреты декабристов» - сборник исторических этюдов-портретов участников декабристского движения.
Очеркам Рейснер была свойственна специфическая «романтичность». В каждом шаге, в каждом жесте своих героев Рейснер видела легенду революции. Поэтому так нарочито колоритны краски, так энергичен ритм повествования в этих произведениях. Рейснер не столько рассказывала о происходящих событиях, сколько как бы лепила скульптурные изваяния своих героев, которые несли революции «свое геройское ремесло и подымали до себя колеблющуюся и податливую массу», «по-царски расточая сокровища своего беззаботного, доброго и непостижимо стойкого духа». Нельзя не отметить, что Рейснер действительно удалось запечатлеть немало ярких психологических ситуаций: она стремилась людские судьбы революции поднять на уровень трагедии мирового духа.
Поэтическое дарование Рейснер имело меньшую силу: впервые услышав ее стихи, Николай Гумилев обозначил ее как красивую женщину, но бездарного поэта.
Литературное и публицистическое наследие Рейснер не так велико. В основном это публицистические очерки о событиях, свидетельницей которых она являлась. Исследователи отмечают, что Рейснер-публицисту свойственна «публицистическая заостренность, сочетающаяся с лирической взволнованностью, с пафосом революционного бойца».
Есть такая поговорка: стиль - это человек. Она очень ярко иллюстрируется писательским примером «Дианы-воительницы», как называл Ларису ее соратник и муж Федор Раскольников. Ее литературный стиль - это многогранная богатая образность, стремительность повествования, единство трезвой мысли и поэтичности, переливы нежности и гнева, иронии и сарказма. По нескольким фразам текста можно узнать и воскликнуть: «Это Лариса Рейснер!» Потому что во всем ощущается незаурядная личность автора.
«Чистополь и Елабуга, Челны и Сарапуль - все эти местечки залиты кровью, скромные села вписаны в историю революции жгучими знаками… Жены и дети этих убитых не бегут за границу, не пишут потом мемуаров о сожжении старинной усадьбы… Никто никогда не узнает, никто не раструбит на всю чувствительную Европу о тысячах солдат, расстрелянных на высоком берегу, зарытых течением в илистые мели, прибитых к нежилому берегу». В этом отрывке сразу чувствуется большое сочувствие очевидца народу-борцу, гнев против его врагов, точная картина времени. И все это - Лариса Рейснер, ее голос, ее неповторимая оценка и стиль.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1.Аксенов И. Лариса Рейснер. Крит. очерк. - Л. 1927. М., 1989. С.280-296.
2.Алексеева А. «Я часто скачу по полям, крича навстречу ветру ваше имя»: О переписке Н.С. Гумилева и Л.М. Рейснер // Хронограф-89: сб.
.Барашев П. А. Полстроки о репортаже // Журналист. - 2007. - №12. С.
4.Большая Советская Энциклопедия. - М., 2004. С. 240.
5.Боронина Е., Лариса Рейснер // Залп, 1931, №2.
6. Васильева <#"justify">7.Витман А., Покровская Н., Этингер H., Восемь лет русской художественной литературы, Гиз, М.-Л., 1926.
8.Владиславлев И., Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, - Москва - Ленинград, 1928.
9.Ворошилин И. Репортаж и репортер // Красная печать. - 2007. - №16. С. 89.
10.Гуревич С. М. Репортаж в газете. - М., 2007. С. 34.
11.Деятели СССР и революционного движения России: Энциклопедический словарь Гранат. - М.: Советская энциклопедия, 1989. - 832 с.
12.Ильинский И., Памяти Ларисы Рейснер, «Печать и революция», 1926,
.Инбер Вера, Лариса Рейснер, "Красная новь", 1927.
14.Ким М. H. Технология создания журналистского произведения. - СПб., 2007. С. 256.
15.Козлова Н. Упрощение культуры // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М. : Наука, 1995. - С. 526 - 527.
16.Кольцов М., Милый спутник, "30 дней", 1926.
17.Кузнецов И. В. История отечественной журналистики (1917 - 2000). М.: Флинта: Наука, 2002.Стр. 125
18.Лариса Рейснер в воспоминаниях современников М., 1969.
20.Никулин Л., Записки спутника, Ленинград, 1932.
21.Овсепян Р. П. История новейшей отечественной журналистики. - М., 1999. С. 147.
22.Овсепян Р. П. История новейшей отечественной журналистики. М.: Изд-во Моск. ун-та: наука, 2005. С. 56.
23.Ожегов С. И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азбуковник, 1997. - 944 с.
24.Оксенов И., Лариса Рейснер, Критический очерк, Л., 1927.
.Прекрасен ты, человек?. Сборник. Глава Лариса Рейснер (авт. Э. Назаренко). - М.: Молодая Гвардия. 1987.
26.Пржиборовская Г. Лариса Рейснер. - М.: Мол. гвардия, 2008. - 487 с. - (Жизнь замечательных людей).
27.Прончатов В. Светская хроника гражданской войны ⁄⁄ Курьер. - 1991. - №25. - С. 3.
.Радек К. Лариса Рейснер ⁄⁄ Луначарский А. Силуэты: полит. портреты ⁄ А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. - М., 1991. - С. 310-320.
29.Радек К., Портреты и памфлеты, т. I, Москва, 1933 (ст. о Ларисе Рейснер - перепеч. вступ. статья из собр. сочин.).
30.Рейснер Л.М. Собр. сочин., со вступ. ст. К. Радека, тт. I-II, Гиз, М.-Л., 1928 (т. I. Фронт - 1918-1919, Афганистан; т. II. Гамбург на баррикадах, В стране Гинденбурга, Уголь, железо и живые люди, Декабристы).
31.Рейснер Л.М. Избранные произведения. М., 1958.
32.«…Мой беспроволочный аппарат слышит где-то биение малой жизни»: (документы ЦГАСА о Л. М. Рейснер) ⁄⁄ Советские архивы. - 1990. - №3. - С. 50-55.
33.Руднев В.П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. М.: Аграф, 1999. - 381 с.
34.Рябчиков Е. И. Репортаж и репортер // Москва глазами репортера. - М., 2006. С. 118.
35.Словарь русского языка в 4-х тт. М.: Русский язык, 19811984. Т.2.(К-0).1982.-736с.
36.Словарь литературоведческих терминов. Редакторы и составители Л.И.Тимофеев и С.В.Тураев. М.: Просвещение, 1974. -509 с.
.Смирнов Н., Неотразимый образ, Заметки о Ларисе Рейснер // Новый мир. 1929.
.Смирнов Н., Памяти Ларисы Рейснер, "Новый мир", 1926,
39.Солганик Г. Я. Стилистика жанров// Стилистика газетных жанров. - М., 2008. С. 101-102.
40.Сосновский Л., Памяти собрата, «Жизнь искусства», 1926.
41.Тертычный А. А. Жанры периодической печати. - М., 2006. С. 84.
42.Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Перевод с немецкого и дополнения О.Н.Трубачева. М.: Прогресс, 1967. - 671 с.
43.Хаврак А. П. Философия. - М., 2007. С. 122.
44.Эльсберг Ж. Сравнения и метафоры как классовая, образовая оценка объекта описания», Октябрь, 1927, кн.1 (январь), стр. 123-141. // #"justify">.Эльсберг Ж., Проблемы очерка // Октябрь, 1931. II (История развития очерковой литературы).
.Эльсберг Я.Е. Образ в публицистике // Советская печать. 1960. №10. С.20.