Цивилизационный диссонанс в современной Турции по материалам публицистики

Цивилизационный диссонанс в современной Турции по материалам публицистики

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение высшего профессионального образования «Пермский государственный университет»

Кафедра новой и новейшей истории

Дипломная работа

ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДИССОНАНС В СОВРЕМЕННОЙ ТУРЦИИ ПО МАТЕРИАЛАМ ПУБЛИЦИСТИКИ

Пермь 2011

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ЗАПАДНОЕ И ИСЛАМСКОЕ В ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ СТАТУСЕ ТУРЦИИ

§1. ЗАПАДНОЕ В ТУРЕЦКОМ СОЦИУМЕ

§2. ИСЛАМСКОЕ В ТУРЕЦКОМ СОЦИУМЕ

ГЛАВА 2. ВНЕДРЕНИЕ ТЕРМИНА «ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДИССОНАНС» В СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНУЮ НАУКУ НА ОСНОВАНИИ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА ТУРЕЦКОГО СОЦИУМА

§1. АНАЛИЗ ТЕРМИНА «ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДИССОНАНС»

§2. «СФЕРЫ ПРОЯВЛЕНИЯ» ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ДИССОНАНСА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ1

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

На протяжении более полутора столетий Турция представляет собой целый комплекс фундаментальных цивилизационных противоречий в первоосновных сферах социальной жизнедеятельности: политической, геополитической, экономической, социальной, культурной.

В числе политических противоречий - процесс демократизации «по-Западному» (политическая вестернизация), тесно связанный не только с проблемой политических прав армии и духовенства, а также населения страны в целом, но и с проблемой взаимосвязи Исламского и Западного.

Основа геополитических противоречий лежит в попытке Турции, по меткому выражению П. Ханны, «одновременно примирить Европу, США, Россию, Кавказ, Иран, Сирию и Израиль…»; выступив, таким образом, «мостом» между цивилизациями, строящим взаимовыгодные отношения с самоуспокоенным протестантско-католическим Европейским Союзом, православной Российской Федерацией; утилитаристским НАТО, проводником корпоративных интересов американского частного ВПК; агрессивно настроенным иудейским Израилем и многообразным арабо-мусульманским миром. Данная политика называется лидерами Турции не иначе, как «ноль проблем с соседями» и de-facto является константой в геополитике кемализма: налицо континуитет со стратегией Ататюрка «мир дома, мир с заграницей».

Ключевым вопросом в экономической сфере является попытка воспроизведения Модернити на локальной почве. Что интересно, именно в этой сфере за последние годы Турция добилась наиболее впечатляющих успехов, при том, что в ХХ в. экономическое положение страны оставляло желать лучшего. Наконец, в социальной и культурной сферах основное противоречие лежит в вопросе о соотношении Исламского и Западного.

Совершенно очевидным представляется тот факт, что данные процессы привели к генезису и развитию таких феноменов как внутрицивилизационный разлом и сменивший его цивилизационный диссонанс, вынесенный в заглавие данной работы.

Радикальные преобразования, проведённые при Мустафе Кемале Ататюрке в 1920-1930-х гг. в большинстве сфер социальной жизнедеятельности, постепенные реформистские тенденции, прежде всего, в социально-экономической и политической сферах в течение всего ХХ в. и, наконец, активная интеграция идеологии и практики Модернити в начале ХХI в. в правление «Партии справедливости и развития» (тур. «Адалет ве Калкынма Партиси», часто сокращается до AKP, далее - ПСР, партия власти, Белая партия) при периодических конфронтациях с разномастными традиционалистами (шериатчилер, националистами, et al.), слабой левацкой прослойкой и скептицизме ЕС, привели к правовому утверждению Модернити по Западному образцу. При всём при том, будучи de-jure светским государством, Турция масс остаётся de-facto Турцией ислама. Уместно в данном случае вспомнить понятие «культурного луча цивилизации», введённое А. Тойнби.

Таким образом, с абсорбированием западных юридических норм-принципов в Турции произошёл внутрицивилизационный раскол, демаркационной линией которого является социальная пропасть между элитами и массами.

Расширенный парламентаризм превратил турецкую политику de-facto в спор между двумя полюсами. С одной стороны выступали сторонники продолжения кемализма (с небольшими отхождениями от «шести стрел Ататюрка»), с другой - традиционалисты. Развитие Турции с тех пор и до середины 1990-х гг. приобрело своеобразный волновой характер: от подъёма традиционалистов к военному перевороту, быстрому возвращению гражданской власти и очередному подъёму традиционалистов.

Ситуация коренным образом меняется в последние 15-16 лет, в течение которых, как считается, у власти находятся «умеренные исламисты». Я намеренно избегаю таких трактовок как «политический ислам», «исламисты», «умеренный (мягкий) ислам», «исламизация», которые, несмотря на свой общепринятый научный статус, не учитывают изначальной цивилизационно-аксиологической установки Исламского, заключающейся в том, что религия и политика безотрывно связаны друг с другом и не могут рассматриваться порознь. Как писал Б. Луис, ислам «ещё при жизни своего основателя и был государством, и отождествление религии и правления навсегда отпечаталась в памяти… верующих». Более того, по выражению В.М. Ракова, «…для ислама… неразделённость религии и политики до сих пор является родовой чертой…».

То же самое относится и к обвинению ПСР в «исламизме», которое навязано общественному мнению Западом, активно ведущим пассивно-агрессивную информационную войну против таких геополитических реваншистов как Турция, Россия, Иран и Китай, несмотря даже на то, что эти страны не только хотят, но и пытаются сотрудничать с ним (в разной степени, разумеется).

Военные, в ХХ в. наряду с интеллектуальной элитой Турции составлявшие главную опору кемализма, за последние 20 лет утратили былую власть. «Форпосты» кемализма теперь пытается оборонять судебная власть: Конституционный суд Турции в 1998 и 2001 гг. дважды отстранял от власти традиционалистов, но в 2008 г. аналогичное дело против партии власти провалилось; тогда как кемалистские элиты за последние годы прошли по двум нашумевшим делам, связанным с предполагаемым государственным переворотом («дело организации «Эргенекон» и «дело о программе (плане) «Балйоз»). Что характерно, эти процессы совпали с генезисом и развитием цивилизационного диссонанса.

Впрочем, думается, что реальная мотивация беспокойства военных - утрата ими всякого влияния в политической сфере и возможности быть своего рода четвёртой - ревизионной - властью, и здесь я полностью согласен с Ханной, заметившим, что «…с профессионализмом военных сравнялся профессионализм турецких политиков, которые при поддержке Евросоюза смогли подчинить себе даже армию». Ирония истории: ЕС больше всего ждёт от Турции демократизации и либерализации, а меньше всего - «исламизации» и роста турецкого национализма, но при этом прозападное законодательство лишает турецких военных любой возможности взять традиционалистов под свой контроль. Как образно высказался по этому поводу В.И. Данилов: «Перед западниками вырисовывается нелёгкая дилемма - сохранить правила демократической процедуры или плюнуть на демократию и продолжить репрессии против своего противника». Действительно, традиционалисты сумели адаптироваться в ходе социально-политической борьбы второй половины прошлого столетия и теперь сполна пользуются преимуществами демократии.

В силу вышесказанного, данная тема представляет огромный интерес, обладая как социальной, так и гуманитарно-научной актуальностью.

Социальная актуальность обеспечивается следующими мотивами. Во-первых, как ни странно, но Турция - своего рода «сводная сестра» России в плане цивилизационного развития. Геополитическое положение двух стран, статус мостов, соединяющих две части Евразии, определили особый вектор развития двух цивилизаций, который невозможно отнести к традиционной дихотомии «Восток-Запад». Пожалуй, поэтому процессы, протекающие во всех сферах жизнедеятельности Турции и России, являются схожими, не говоря уже о том, что извечная проблема «выбора пути» стоит не только перед западниками и славянофилами в России, но и перед кемалистами и традиционалистами в Турции.

«Познать» Турцию важно и с точки зрения геополитической обстановки. С одной стороны, интересы двух бывших империй сталкиваются в одном из самых социально взрывоопасных регионов мира - на «трудном» в этнополитическом плане Кавказе. Не меньший интерес для двух стран представляют Балканский полуостров, а также Чёрное море. А турецкие националисты всерьёз поглядывают на многие регионы России, прежде всего, с преобладанием мусульманского (особенно тюркского) народонаселения.

С другой стороны, за последние годы (особенно за годы президентства А. Гюля и Д. Медведева) турецко-российские отношения улучшились до такой степени, что имеет смысл прогнозировать возможность зарождения союза между двумя странами; что также обеспечивает известную степень актуальности данной темы.

Если дистанцироваться от актуализации с позиций российского исследователя, то важно изучить собственно цивилизационные процессы внутри Турции - прежде всего, цивилизационный диссонанс. Кроме того, процессы, протекающие в Турции, важны и с той точки зрения, что они могут положительно повлиять и на остальные страны исламской цивилизации, ведь руководство Турции «демонстрирует готовность к проведению реформ, сближающих турецкую экономическую и политическую модель с европейскими нормами», а будущее Европы, несомненно, так или иначе будет «тесно связано с будущим ислама».

Научная актуальность определяется двумя моментами: степенью разработанности проблемы, прежде всего, в отечественной социально-гуманитарной науке; а также внедрением в цивилиографию термина «цивилизационный диссонанс».

Степень разработанности проблемы. Цивилизационные противоречия в Турции являются объектом исследования различных авторов, как в России, так и за рубежом. В целом историографию можно разделить на следующие блоки:

.Общеисторические, общегуманитарные исследования, тренды, исследования по цивилизациям и исламу;

.Исследования по истории и политике Турции.

Среди историографии первого блока стоит, на мой взгляд, выделить работы И.А. Василенко, Л. Зидентопа, Ж. Кепеля, Б. Луиса, В.М. Ракова, П. Ханны, С. Хантингтона. С определённой долей условности в эту группу можно зачислить и работу Л. Фестингера, автора термина «когнитивный диссонанс». Помимо всего прочего, данные исследования являются de-facto методологической основой данной дипломной работы.

Исследование Василенко посвящено диалогу цивилизаций, в том числе вероятности конвергенции макроцивилизаций Запада и Востока. Известная работа Зидентопа является исследованием основ европейской демократии в целом, однако автор отдельно затрагивает такую проблему, как демократия в исламе. Органичной в этой связи выглядит статья В.М. Ракова, в которой автор уделяет особое внимание западному христианству, как источнику либерализма. Исследование Луиса посвящено взаимоотношениям исламской и европейской цивилизации, отражает те процессы, которые повлияли страх Запада перед мусульманами. Ряд работ (e.g. исследования Кепеля и Ханны) амбивалентен, является источником публицистического характера по данной проблематике. Известный труд Хантингтона de-facto является основным методологическим фундаментом данной работы, определяющим подход к взаимоотношению цивилизаций. Кроме того, Хантингтон одним из первых заострил своё внимание на внутрицивилизационном расколе в Турции.

Наконец, работа Фестингера ценна в виду того, что цивилизационный диссонанс - с определённой долей условности может считаться социальной формой когнитивного диссонанса. Автор в данной работе не только анализирует термин «диссонанс», но и особенности этого процесса. Стоит отметить, что термины «когнитивный диссонанс» и «цивилизационный диссонанс» во многом близки по значению. Тем не менее, термин «цивилизационный диссонанс» несколько шире: во-первых, по уровню (когнитивный диссонанс - индивидуальный уровень, цивилизационный - социальный), во-вторых, по проявлению (когнитивный диссонанс проявляется в структуре познания мира, цивилизационный - в структуре идентификации, самооценки, в структуре цивилизационно-аксиологических установок).

Второй блок составляют многочисленные исследования по истории и политике (в основном, являются советской историографией), а также по современной истории и политике. На мой взгляд, следует выделить следующих авторов: в исследованиях по истории и политике - работы известных тюркологов Ю.А. Петросяна, и И.Л. Фадеевой; в исследованиях по современной истории и политике - работы А.А. Гурьева, В.И. Данилова, Н.Г. Киреева, И.А. Свистуновой, И.И. Стародубцева. Данные работы представляют собой наиболее актуальные исследования, прежде всего, в политической сфере. Гораздо меньше внимания уделяется экономической и социальной сферам, не говоря уже о культурных вопросах и общей цивилизационной проблематике. Также как в случае с работами Ханны и Кепеля, следует отдельно отметить, что данные исследования амбивалентны, являясь также важными источниками по данной проблематике. Особенно необходимо выделить работы Гурьева, публикующего ежемесячные отчёты по современной истории Турции в разных сферах социальной жизнедеятельности, а также Петросяна и Фадеевой, которые являются крупнейшими отечественными тюркологами ХХ в.

Анализируя историографию в целом стоит выделить следующие моменты:

.Привлечённая западная историография является образчиком исследований по крупным, зачастую общемировым или общеевропейским, проблемам. Роль Турции в данных работах сведена к минимуму, однако данные труды позволяют определить не только проблематику исследования, но и методологические основания и «пристрастия», а также направления работы;

.Привлечённые российские работы являются не только качественной up-to-date аналитикой, но и важными источниками для исследований в различных сферах;

.Несмотря на очевидные плюсы, основным минусом в современной российской историографии является отсутствие систематизированных монографий по истории Турции, а также авторских теоретических изысканий и гипотез;

.Также, на мой взгляд, налицо зацикленность авторов на основных трендах - внутренней и внешней политике (прежде всего, связанной с партийной борьбой, реформами и отношениями Турция-ЕС, Турция-НАТО, Турция-Израиль, Турция-Россия, Турция-Германия, etc. - соответственно), реже экономике. Практически не изучаются социальная и культурная сферы, не говоря уже об общецивилизационных вопросах.

Вышесказанное определяет научную актуальность настоящей дипломной работы.

Объект исследования - Турция как цивилизационно-аксиологический текст. Предмет исследования - цивилизационный диссонанс в современной Турции.

Исследование хронологически сориентировано на анализ современного турецкого социума начала XXI в. в связи с тем, что этот период можно считать точкой перехода Турции от внутрицивилизационного разлома к цивилизационному диссонансу. Тем не менее, существенная часть первой главы посвящена историческому опыту турецкого социума, что объясняется тем фактом, что без учёта исторического развития невозможно корректно оценивать, анализировать, делать выводы и выдвигать гипотезы.

Цель исследования - модель цивилизационного диссонанса на основе исторического опыта турецкого социума. Для реализации поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

.Определение цивилизационного статуса Турции.

.Теоретическое осмысление феномена цивилизационного диссонанса.

Теоретико-методологическая основа исследования. В основу данного исследования положен структуралистский подход (Ф. де Соссюр, К. Леви-Стросс), в рамках которого применяется системно-структурный метод: создание рабочей модели (структуры), состоящей из фактов и установленных между ними связей, изучаемой в динамике или в статике. Структура в данном подходе - это система устойчивых внутренних отношений, определяющих существующие признаки объекта.

Также в данном исследовании применяется ценностный подход, подразумевающий отношение исследователя к изучаемым объекту и предмету. Таким образом, используется концепция аксиологического субъективизма А. Штерна: «только слепой догматик может упорно верить будто историческое знание является отображением истины».

Ценностный подход применяется и в подходе к «цивилизации», которую я определяю как «оценку и идентификацию социумов с точки зрения их принадлежности к той или иной цивилизационной общности, центральными элементами которой являются духовное и материально-технологическое развитие на основе таких интегрирующих элементов, как общие ценностные ориентации (духовная сфера) и ценностно-символический облик (материально-технологическая сфера)».

Использованные в данной работе методы делятся на общенаучные и специально-исторические. Общенаучные методы - это индукция и дедукция, анализ и синтез.

Специально-исторические методы - это историко-генетический (метод последовательного распределения свойств, функций и изменений исторической реальности, направленный на анализ генезиса тех или иных явлений или процессов), ретроспективный (метод «от настоящего - к прошлому», создание этапов становления и формирования явления), синхронный (метод выявления взаимосвязи одновременно происходящих явлений) и диахронный («метод периодизации», выделение качественных особенностей процесса во времени, моментов образования новых этапов, периодов, определение общего направления развития) и метод аналогии (компаративный метод, метод закономерностей и проведения исторический параллелей).

Наконец, одной из главных теоретико-методологических особенностей является эмпирический фундамент исследования, связанный с предметом исследования. Цивилизационный диссонанс является, в том числе, явлением социальной психологии, практически не познаваемым на основе традиционного европоцентристского рационализма и лишёным стопроцентных доказательств. Тем не менее, в данном исследовании предпринимается попытка максимально приблизить возможность рационализации понятия и его изучения, однако многое остаётся на уровне иррационального, историософского знания.

Источниковая база сформировалась в процессе исследования разнообразных материалов, ключевым из которых была публицистика. В целом, круг источников, проанализированных в ходе исследования, можно условно разделить на несколько групп.

.Официальные государственные и партийные документы;

.Публицистика и материалы публицистического характера;

.Материалы прессы.

В первой группе отдельно стоит выделить действующую Конституцию, принятую в 1982 г. Исторические условия создания данного источника:

.Экономический, политический и социальный циклический кризис конца 70-х гг. XX в.;

.Военный переворот 1980 г.;

.Кризис турецкого конституционализма (1950-1980 гг.);

.Резкий рост традиционалистской оппозиции и её экономического благосостояния.

По своему характеру это типично западно-ориентированная конституция без широкой флексибильности по отношению к особенностям менталитета и цивилизационного развития Турции. Также отдельно стоит отметить большое число поправок, принятых почти за 30 лет действия основного закона Турции, а также то, что в ближайшее время (вероятно, после победы ПСР на ближайших выборах) в Конституцию будут внесены серьёзные поправки, которые, по мысли реформаторов, обязаны ускорить процесс дальнейшей демократизации и либерализации страны, выстраивания классического разделения властей и серьёзного ограничения позиций армии на внутриполитическом «теле» Турции.

Основными источниками для анализа теоретических аспектов деятельности Белой партии являются её программа, а также основные направления политики, принципы. Данные источники использовались для анализа сугубо теоретических аспектов жизнедеятельности партии; между тем, необходимо понимать, что, будучи документом для действительного и потенциального электората, данные источники тенденциозны в плане популизма и самопиара. Анализ данных источников приведён в 1 параграфе 1 главы.

Я позволю себе несколько нарушить предложенную классификацию источников: несмотря на то, что по иерархии источников публицистика занимает более высокое место, чем материалы прессы, логичнее было бы, на мой взгляд, сначала проанализировать СМИ в силу того, что публицистика является основополагающим источником данного исследования.

Все представленные материалы прессы можно классифицировать тематически:

.Вопросы международных отношений (Турция-ЕС, Турция-НАТО, Турция-Израиль, Турция-Россия, Турция-Германия, etc.);

.Вопросы внутренней политики (Статьи о предстоящих выборах, социологические опросы, статьи о судебных делах «Эргенекон» и «Балйоз»).

Материалы прессы способствовали в общих чертах определению социального настроения турок, хотя те же социологические опросы в известной степени зачастую не способны отразить реальное положение дел. Все материалы прессы представлены в сети интернет.

Также стоит отметить, что в ряде документов присутствуют цитаты известных общественных деятелей, которые с определённой долей условности можно отнести к материалам публицистического характера.

Как уже было сказано выше, основным видом источников в данной работе является публицистика, i.e. источник, посвящённый важнейшим проблемам социальной жизнедеятельности, имеющий ярко выраженную авторскую позицию.

Выбор публицистики как фундамента исследования не случаен. Во-первых, совершенно ясно, что ведущую роль в социуме играет элита, представители которой, как правило, и являются публицистами, тогда как массы являются ведомой частью социума. Как писал О. Памук, «если бы мою бабушку спросили, каких убеждений она придерживается, то она, конечно, ответила бы, что поддерживает реформы, начатые Мустафой Кемалем Ататюрком. Но, по правде говоря, её, как и всех остальных стамбульцев, что Восток, что Запад интересовали в весьма малой степени... Подобно простым стамбульцам, погружённым в свои повседневные проблемы, Ахмет Расим не очень интересовался вопросом столкновения культур Востока и Запада или перехода Турции из одной цивилизации в другую».

Кроме того, очевидно, что получить внятное представление об общем социальном настроении невозможно. В данном же случае анализируются точки зрения отдельных личностей, что характерно, работающих в разных сферах - это писатели, бизнесмены, политики и политические аналитики, религиозные деятели, etc.

Стоит также оговорить то, что в данном исследовании не ставится задача анализа публицистики как таковой, как литературного текста или как исторического источника. Материалы публицистики используются эмпирически, в том числе в виде приведения ремарок публицистов по тому или иному событию, явлению, феномену. Причиной данного исследовательского решения является то, что в данной работе вводится термин «цивилизационный диссонанс», ранее в социально-гуманитарной науке не использовавшийся, что в известной степени лишает права использовать публицистику в обоснование термина: она только лишь поддерживает этот термин на вероятностном уровне.

Разумеется, привлечённая публицистика может быть классифицирована, в первую очередь, на две группы: собственно публицистика и материалы публицистического характера. Под материалами публицистического характера я понимаю источники, которые de-jure не являются публицистикой, но de-facto несут многие черты публицистики (e.g. гротеск личностной основы, эмоциональность, актуальность up-to-date, акцент на критику, историко-генетические связи, прогностический характер). Во многом, эти два вида публицистики амбивалентны и, как правило, публицистика в чистом виде является «вымирающим видом».

Также публицистику можно классифицировать тематически. В общем и целом, материалы публицистики находятся в тематическом консонансе с тематикой прессы. Однако важной особенностью является то, что если журналисты, как правило, занимаются событийной историей современности, то публицисты смешивают все три слоя исторического времени - прошлое (ссылки на развитие Оттоманской империи и Турецкой республики, в основном, конечно, прозападного толка), настоящее (критический анализ происходящих событий), будущее (футурологические, прогностические аспекты).

Наибольший «вклад» в источниковую базу сыграли четыре автора - О. Памук, П. Ханна, Ж. Кепель и Ф. Гюлен. Все перечисленные материалы, кроме, пожалуй, работ Ф. Гюлена, являются материалами публицистического характера. Работа Памука - автобиографический роман, в котором собственно жизнь Памука амбивалентна, вплетена в анализ Стамбула как текста. Стамбул, вообще, являет собой, на мой взгляд, символ цивилизационных противоречий Турции - как внутрицивилизационного разлома, так и цивилизационного диссонанса, в связи с чем данная работа представляет необычайный интерес в контексте настоящего исследования.

Работа Ханны - молодой тренд в социально-гуманитарной науке Запада, одна из глав которого посвящена Турции. Ханна в русле постмодернистской матрицы как можно дальше отходит от того, что в советской науке называли принципами научности и объективности. Во многом, именно «Второй мир» Ханны явился фундаментом эмпирическо-теоретического подхода к источникам и анализу в целом, представленного в данной работе. Также Ханна кажется больше публицистом, нежели учёным в виду эмоциональной тенденциозности: близкие по уровню развития, по политическому режиму, по цивилизационным проблемам, etc., Россия и Турция анализируются им противоположно: в России, по Ханне, всё печально и страшно, всё находится под властью корпораций (прежде всего, Газпрома и силовых военных структур), тогда как Турция - не только «самое мощное демократическое и светское государство мусульманского мира», но и луч света в тёмном агрессивном мусульманском мире. Только Турция может являть собой дар аль-ислам, обитель мира, тогда как представители классической исламской цивилизации живут в дар аль-гарб, обители войны, и настойчиво стремятся распространить его на окружающие территории ради общего блага.

Не менее мрачен и Кепель. Анализируя дхихад и джихадистов-шериатчилер, он отдельно рассматривает события, произошедшие в последнюю четверть ХХ в. во вроде бы спокойной почти что европейской Турции. Однако его оценка менее негативна, чем оценка Ханны, возможно потому, что книга последнего была написана позже.

Наконец, Гюлен - величайший исламский философ современности, проповедник синтеза ислама и западного материализма. Представленные три статьи - песчинка в его наследии, которое должно впоследствии стать предметом отдельного исследования. Тем не менее, в них Гюлен демонстрирует рефлексию не только кемалистских элит, традиционно воспринимающихся в роли западников, но и многих традиционалистов, многих набожных мусульман Турции в сторону конвергенции - единственного, на мой взгляд, выхода из сложившейся ситуации.

Остальные публицистические материалы и материалы публицистического характера используются в данном исследовании опосредованно, путём выделения главных мыслей или ремарок, которые подтверждают предположения и итоговые выводы по работе. Впрочем, было бы преступлением не отметить отдельно статью М. Каддафи - ещё один редкий экземпляр чистой публицистики, хотя и близкой к литературному произведению: настолько много метафор использует автор, предостерегающий ЕС от Турции, которую он сравнивает с троянским конём для христианской Европы.

Научная новизна, а также научно-практическое значение исследования (значимость работы) обеспечиваются тем фактом, что в данном исследовании вводится в социально-гуманитарный оборот такой термин, как цивилизационный диссонанс, а также обосновывается его состоятельность на основе исторического опыта Турции. Разработка данного термина напрямую вытекает из двух курсовых работ, написанных на кафедре Новой и новейшей истории стран запада Историко-политологического факультета ПГУ в 2009 и 2010 гг., результатом которых стали следующие идеи:

.Наличие в Турции двух цивилизационных парадигм - традиционно-исламской, Оттоманской парадигмы (до 1920-х гг.) и западно-европейской, Копенгагенской парадигмы (с 1920-х гг.);

.Наличие такого феномена как лаицистско-традиционалистский социальный эквилибриум (начало XXI в.), о котором будет вкратце сказано в 1 параграфе 2 главы.

Данное исследование напрямую продолжает и углубляет предыдущие, сводя их к выводу о потенции турецкого социума к конвергенции двух макроцивилизационных матриц на основе лаицистско-традиционалистского социального эквилибриума, с одной стороны, и цивилизационного диссонанса, с другой.

Также научного значение данной работы состоит в том, что разрабатывается термин «цивилизационный диссонанс» - явление, характерное не только для Турции, но и для ряда таких же пограничных стран или стран, синтезирующих цивилизационные матрицы разных макроцивилизаций, о чём подробнее будет сказано ниже, в 1 параграфе 2 главы и заключении.

Структура работы соответствует идее, цели и задачам исследования. Работа состоит из введения; двух глав; заключения, списка источников и литературы, а также из 2 приложений.

Во введении обосновывается актуальность избранной проблемы, показывается степень её научной разработанности, формулируются цель и основные задачи исследования, определяются теоретико-методологическая основа, анализируются научная новизна работы и её научно-практическое значение.

Глава 1 «Западное и Исламское в цивилизационном статусе Турции» подразделена на два параграфа. В первом параграфе определены черты Западного в турецком социуме. Во втором параграфе определены черты Исламского в турецком социуме.

Глава 2 «Внедрение термина «цивилизационный диссонанс» в социально-гуманитарную науку на основании исторического опыта турецкого социума» представляет обоснование необходимости использования нового термина как наиболее подходящей, на мой взгляд, оценке явлений, происходящих в Турции. В первом параграфе произведён анализ термина «цивилизационного диссонанса». Во втором параграфе определены «сферы проявления» цивилизационного диссонанса.

В заключении даются обобщения и выводы, обозначаются перспективы дальнейших исследований.

Приложения №1 «Термины» и №2 «Категории» содержат объяснения использованных в работе терминов и категорий соответственно.

ГЛАВА 1. ЗАПАДНОЕ И ИСЛАМСКОЕ В ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ СТАТУСЕ ТУРЦИИ

Под цивилизационным статусом в данной работе понимается особая совокупность ценностных характеристик в различных сферах социальной жизнедеятельности, являющихся факторами отнесения социума к тому или иному типу цивилизаций, в данном случае, речь идёт всего о двух цивилизациях, существование которых можно признать за истину: Западной и Исламской.

В силу геополитических и цивилизационных особенностей Турецкого социума данные цивилизационные ценности причудливо переплелись в рамках беспроблемного (на бумаге) социума в плане национальной идентичности. Население Турции практически полностью (~53 из 75 миллионов) состоит из турок, что позволяет, казалось бы, руководству Турецкой республики «не переживать» за национальную идентичность, линейно, а не витиевато выстраивая свою национальную политику.

Уникальность геополитического положения сначала Османской империи, а затем и Турции, необходимость в тесных политико-экономических контактах со странами Запада и Россией, предопределило развитие по иному, нежели у всех остальных стран мусульманской цивилизации, пути. Как пишет Ю. Ли, «Турция в регионе стран Ближнего и Среднего Востока оказывалась первой на многих этапах исторического развития. Она первой завоевала политическую независимость, первой начала отстаивать экономическую самостоятельность… в ней первой была заложена основа изменения политики государства по отношению к исламу». Тем не менее, процесс la revanche de Dieu - религиозного возрождения - затронул и официально светскую, прозападную страну, став реакцией на медленное демократическое и либеральное развитие Турции, проистекающей «из того, что в либерализме мусульмане видят воплощение христианства… Мусульмане… видят связь между христианским обращением к индивидуальному сознанию и модернистской приверженностью экономической, политической и социальной свободе».

В турецком социуме в ХХ в. произошёл тяжёлый внутрицивилизационный разлом. Этот разлом не имеет чётких географических границ (как на Украине), но вызван, в том числе, долгой полемикой, в том числе заочного характера, касательно пути развития страны (как в России), что и предопределило линию разлома между элитами и массами.

В настоящее время, в том числе, под влиянием геополитических «игр» происходят существенные изменения в турецком социуме. Прежде всего, это связано с тем, что за последние годы конфликт цивилизационных ориентаций постепенно сменяется национальным прагматизмом, а также ориентацией на развитие, во взаимовлиянии с таким феноменом как цивилизационный диссонанс, в связи с чем представляется важным рассмотреть причудливость переплетения разнородных ценностей, постоянно конфликтовавших и конфликтующих цивилизаций, в таком буферном социуме, как турецкий.

§1. ЗАПАДНОЕ В ТУРЕЦКОМ СОЦИУМЕ

Геополитическое положение предшественницы Турецкой республики, Оттоманской империи (здесь и далее - Империя, Блистательная Порта, Порта - прим. В.О.), способствовало течению цивилизационного диалога между Исламским и Западным. В силу неграмотности большей части населения первые проникновения Западного приходятся на государственные реформы («низам-и джедид» Селима III и Махмуда II и «танзимат» Абдул-Меджида и Абдул-Азиза). Это было время, когда султаны, по выражению Памука, возжелали «европейского комфорта и вообще перемен в духе европеизации...». Обе эти попытки, впрочем, не принесли какого-либо реального результата и органично вплелись в историческое развитие Империи, de-facto способствуя дальнейшему упадку и реакции наиболее ретроградной социальной страты оттоманского социума - духовенства.

Таким образом, уже в конце XVIII в. в Оттоманской империи появляются первые попытки заимствовать материально-технологические ценности Запада, начиная с оружейной промышленности. Но эти заимствования стали источником огромных долгов Империи перед европейцами, которые de-facto превратили её в полуколонию европейских держав и не принесли нужных успехов хотя бы в военной сфере (как известно, в XIX-начале ХХ вв. Оттоманская империя не только проиграла все войны с Россией, но и терпела одно поражение за другим в борьбе с религиозно-этническим сепаратизмом, который стал для Империи таким же вирусом, как варвары для Рима.

При этом отмечу, что небольшой шанс на проникновение Западного был и в годы правления сумасбродного Абдул-Хамида II, связанный с деятельностью отдельных проевропейски настроенных личностей, которым халиф противопоставил свой зулюм. Памук рассказывает об одном из таких «западников», визире султана, Хайреттин-паше, который стал «одним из первых в Турции… высокопоставленным финансистом и управленцем, вызванным из западной страны в надежде на то, что он проведёт реформы и спасёт родину, увязшую в долгах». Однако его политическую карьеру, а вместе с ней и надежды на реформы в духе вестернизации, погубило тривиальное незнание локальной почвы и её специфики. Великолепное европейское образование (Хайреттин-паша обучался во Франции) ничего не смогло поделать с привычками оттоманских чиновников и в итоге был отстранён от должности.

Впрочем, главными итогами этих преобразований стали увеличение частоты поездок турок в Европу (для получения образования и по дипломатическим каналам), появление эмигрантской прослойки, благодаря чему «формировалась знакомая с европейской культурой (в том числе политической)… интеллигенция», а вместе с тем начинается второй, элитарный, уровень проникновения Западного в Оттоманскую империю, связанный с деятельностью новых османов и младотурок.

Вопрос религии применительно к проникновению Западного «встал ребром» de-facto только в конце XIX в., когда государственной власти в лице султана и младотурецкому триумвирату пришлось решать вопросы о сохранении власти в стране, о недопущении дальнейшей колонизации Турции, о противодействии сепаратистским тенденциям; тогда как манипулирование исламским сознанием, переросшее в панисламизм, было лучшим вариантом для скорейшей консолидации социума. При этом известно, что первые столетия существования Оттоманской империи «отличались религиозным терпением», поскольку Турция была «с момента своего возникновения полиэтническим государством с полуавтономной системой миллетов (немусульманские религиозные общины, разрешённые при Мехмеде II Фатихе - прим. авт.)». Таким образом, панисламизм был реакцией султана и духовенства на проникновение Западного.

Немаловажно отметить, что в своей программе 1895 г. младотурки отмечали, что религиозный вопрос - «сугубо личное дело». Ещё до младотурецкого переворота их газета «Танин» в одной из своих статей «требовала от правительства издания закона, карающего временной каторгой попытки использования религии в политических целях». Возможно, что впервые прозвучала мысль о возможности секуляризации турецкого социума, i.e. о принятии одной из главной ценности Западного. Но, после того как младотурки захватили власть, оказалось, что главным катализатором их социальной активности была характерная для оппозиционеров политическая девиация (желание получения власти ради самой власти), и с заключением негласного союза между младотурецким триумвиратом и духовенством «попытки лаицизации турецкого общества провалились», и толчка к развитию не последовало.

Таким образом, уже в начале XX в. в Оттоманской империи появляются предпосылки для внутрицивилизационного разрыва. Редкие лозунги и призывы к компромиссу (e.g. даже такой идеолог панисламизма как Зия Гёкальп выдвигал лозунг «Тюркизация, исламизация, европеизация») активно критиковались представителями обоих течений. Основой этого разрыва стала социально-экономическая стратификация турецкого социума: элиты, за вычетом духовенства, были открыты для проникновения Западного, тогда как массы мало интересовались цивилизационным статусом Империи. Массу разрывали межэтнические конфликты и - главное - экономическая катастрофа Турции, в связи с чем младотурецкий переворот 1908 г. и призывы к газавату во время Первой мировой войны, de-facto остались ими не замечены: как итог, распад полиэтнической Империи, характерные для масс инертность и безынициативность «привели» к власти военную элиту, которая со времён младотурок была настроена прозападно.

Лидером «европеизаторов» стал Мустафа Кемаль, который и построил на месте «сердца» Оттоманской империи новое государственное образование - Турецкую светскую республику. Реформы 1920-30-х гг. стали для Турции тем же, чем для России были реформы Петра I - когда стремление бездумно перенести на локальную почву чужие аксиологические установки (проще говоря, форму) затмило стремление к развитию социума (содержательная сторона). Памук пишет по этому поводу: «Османской империи больше не было - на смену ей пришла маленькая, пытающаяся подражать Западу Турецкая республика».

Кемаль полагал, что «первопричина отсталости и поражения империи в войне крылась в её приверженности ко многим изжившим себя исламским нормам». В результате помимо перенятой республиканской формы правления, «косметических» изменений в быту турок, произошёл и отказ от ислама как основы идеологии социума. При этом характерно, что государство (а вместе с ним и сам социум в целом) так и осталось преимущественно авторитарным: демократическое политическое устройство было заимствовано только после Второй мировой войны, экономическая либерализация началась только в 80-90-е годы ХХ в. Этатистская экономика, царившая в Турции ХХ в. и мешала, и помогала европеизации, о чём свидетельствует Памук, пишущий, что, с одной стороны, стамбульские богачи были скромны и если уж выставляли что-либо напоказ, то это была степень их европеизированности; но, с другой стороны, это не позволило им в полной мере «пропитаться» духом капитализма. Коренную причину этого Памук видит в страхе перед государственной машиной. При этом эти процессы шли параллельно с постоянным ростом традиционалистских идей, вызванных цивилизационным расколом. Ключевую материальную роль в этих процессах играло, прежде всего, социально-экономическое положение, а духовную - внутрицивилизационный разрыв.

Считается, что все эти вестернизаторские изменения при Кемале не встретили сопротивления со стороны населения. По этому поводу есть различные данные, мнения и интерпретации. Например, И.А. Василенко пишет, что «...подавляющее большинство… о них (реформах Кемаля - прим. В.О.) просто не имело понятия в силу неграмотности. В 1967 г. Махмут Мекал опубликовал серию очерков «Ничего нового на восточном фронте», в которых поведал о том, что крестьяне в турецкой деревне, как столетия назад, живут по традициям и обычаям Османской империи. Когда он задавал им вопрос, кто стоит во главе государства, большинство отвечало: «султан, который живёт в Стамбуле». Когда он спросил одну женщину, за кого она голосовала на последних выборах, та ответила: «Я не знаю, мне дали бумажку и я опустила её в ящик».

Немаловажным было желание вестернизаторов, как пишет Памук, сделать «центральным пунктом в идеологии новой Турецкой республики... отвержение, преследование и предание забвению всего, что было связано с имперским прошлым...», тогда как «ко всему османскому стало принято относиться с пренебрежением и подозрением». При этом на деле успехи в деле вестернизации были поверхностными и не уходили дальше формы. Интересна ремарка Памука по этому поводу: «…они (знаменитые стамбульские собачьи стаи, впечатлениями от которых делились ещё Ламартин, Нерваль и Марк Твен - прим. В.О.) служат напоминанием о том, что, несмотря на все усилия европеизации и модернизации, военные перевороты, государственную и школьную дисциплину, несмотря на устройство муниципалитетов по западному образцу и на всё красноречие их руководителей, в Стамбуле могущество государственной власти отступает перед всеобщим ощущением тщетности, заброшенности и сожаления».

Вообще в центр памуковского анализа Стамбула времён внутрицивилизационного разлома как текста положена идея, что в этом городе всё пронизано особой атмосферой, называемой Памуком «hüzün» (тур. «печаль»). Он трактует эту печаль, как «не болезненное чувство, от которого страдает один человек, а культуру печали, атмосферу печали, в которой живут миллионы людей». Представляется возможным перенести эту атмосферу и на всю страну, во всяком случае на интеллектуальную элиту: в действительности европеизация произошла в Турции достаточно давно, но не принесла ожидаемого прогресса вместе с собой - или принесла, но только на словах: «…город европейский (Стамбул - прим. В.О.), - но на самом деле европеизация произошла здесь лишь на словах».

В 1982 г. была принята новая, ныне действующая Конституция Турции. Её авторы «пожертвовали политической активностью масс (демократией участия - прим. автора) и плюрализмом ради политической стабильности и для расширения полномочий истеблишмента, тогда как в Конституции 1961 г. был заложен противоположный принцип. При этом Конституция в целом отражала принятие Западного в политико-правовой сфере. Провозглашалось всеобщее равенство перед законом, независимо от вероисповедания (Статья 10) и свобода совести (Статья 24). Согласно Конституции, никто не вправе быть принуждён к указанию на своё вероисповедание (Статья 15). Запрет на использование религии в политических целях был вновь подтверждён (Статья 24).

Радикализм на рубеже 1980-90-х гг. едва не проник в сознание молодёжи Турции, когда вслед за ростом ультраправых идей в студенческой среде в 1970-х, радикальные идеи, основанные ныне на традиционализме и религиозном подъёме, вновь проникли в студенчество Турции, однако вновь не сумели вывести неимущую городскую молодёжь на баррикады против секуляризма.

В 80-х гг. ХХ в. подъём был у «Партии Родины» (Анаватан) Т. Озала, которая занимая правоцентристские позиции, огромное внимание в своей риторике уделяла демократизации Турции, а также замене этатизма на либеральную экономику рынка. Тем самым, партия не только дала гарантии кемалистским военным, но и привлекала на свою сторону крупных предпринимателей и образованную молодёжь, нацеленных на экономику рынка и политику контактов с Европой. Сам Озал в течение 6 лет был премьер-министром Турции - и это, к слову, вполне устраивало военных.

В эти годы к активной деятельности, связанной с принятием важнейших для социума решений приступили те, кто получил диплом в 1970-х гг. Это были преимущественно набожные люди из провинции, которые сумели адаптироваться к экономическим идеям Озала. Они воспользовались тем шансом, который им предоставила умеренная «Партия Родины»: и приватизацией, и либерализацией, и расширением международной торговли за счёт арабских, прежде всего, стран, что ещё недавно могло бы вызвать нервный тик у военных, который в Турции нередко приводил к радикальному «лечению».

Особое внимание набожные турецкие предприниматели обратили на Аравийский полуостров, став для Эр-Рияда одной из геополитических основ политики поддержки исламского капитала. При этом именно в Аравии этим предпринимателям удалось получать кредиты, разумеется, беспроцентные, как того требовали принципы ислама. В итоге богатые нефтедолларами арабы стали поддерживать рынок сбыта для развивающейся семимильными шагами частной экономики Турции.

По сути, деятельность Анаватан и её лидера - первая по-настоящему продуманная попытка конвергенции кемализма и традиционализма, помимо всего прочего открывавшая массам дорогу к экономическому процветанию, что для них было, безусловно, важнее, нежели элитарный спор лаицистов и традиционалистов.

Навстречу пошли и военные: религиозное образование стало обязательным в 1982 г., и председатель Национального совета безопасности генерал К. Эврен «призвал родителей отправлять детей в эти школы, вместо того чтобы отдавать их на «подпольные» курсы по изучению Корана, организаторы которых были подвергнуты репрессиям...». При этом курсы велись многими сторонниками Эрбакана, так что de-facto эта мера лишь усугубила ситуацию, позволив традиционалистам почувствовать «вкус крови» и способность обыграть своих политических противников не только идеологически - за счёт «социологической глубины», но и юридически - за счёт умелой игры демократическими принципами. Также военные настолько благосклонно смотрели на увеличение числа мечетей и рост дотаций на Управление по делам религий, что попросту, на мой взгляд, упустили момент, когда эквилибриум между двумя сторонами Души турецкого социума был в точке бифуркации, и ещё можно было повернуть ситуацию в свою пользу.

Вместе с тем, усиливающаяся социальная мобильность привела к тому, что «…исламистские «контрэлиты» 80-х годов, символами которых стали фигуры бородатого инженера и студентки в мусульманском платке, демонстрировали вступление в городскую и образованную среду детей крестьян, эмигрировавших из Анатолии... в жизнь города, прежде регулировавшуюся западными социальными нормами - наследием Ататюрка, - они привносили исламскую культуру и образ жизни, передатчиками которых выступали братства и религиозные ассоциации» .

Смерть Озала привела к резкому снижению конкурентоспособности «Партии Родины», чем успешно воспользовался Эрбакан. «В тот канун Рождества светский лагерь скорбел…» - пишет Кепель, описывая события 24 декабря 1995 г., когда к власти пришла «Партия Благоденствия» (Рефах) Эрбакана, получившая 21% голосов. Представляется, что рост популярности сугубо традиционалистской партии в противовес синкретической идеологии Анаватан был вызван социально-экономическим недовольством голосовавших, ведь «ультра-либерализм» «Партии Родины» 1980-х «обернулся всеобщей коррупцией и резким ростом инфляции, съедавшей доходы рабочих и служащих». Справедливости ради, традиционалисты в Турции быстро смекнули вслед за Марксом и его последователями, что именно в решении социально-экономических проблем лежит ключ к власти, тогда как кемалистам так и не удалось построить сильную по европейским меркам экономику, не говоря уже о социальной структуре.

И всё же, все эти процессы не могли не повлиять на самих традиционалистов: их взгляды постепенно эволюционизировали, о чём речь пойдёт в параграфе 1 главы 2. Так, наиболее богатые турки-сторонники различных традиционалистских идей полюбили «быть европейцами». Как пишет Ж. Кепель, «сочетая исламскую этику с духом капитализма, они надеялись когда-нибудь войти в турецкий экономический истеблишмент - от которого их отделяло скромное провинциальное происхождение и «отсталый» образ жизни, - обогатиться, продемонстрировать вкус к роскоши, не нарушая при этом религиозных норм. Самые «продвинутые» из предпринимателей посещали отель класса люкс на берегу моря, носящий французское название «Каприс». Здесь эта бородатая и одетая в мусульманские платки буржуазия проводила «дозволенный» семейный отпуск, купалась на раздельных мужском и женском пляжах, носила «исламские купальники» и подписывала счета на баснословные суммы в гастрономическом халяльном ресторане, обсуждая дела в тренажёрном зале». Для развития по пути к конвергенции оставалось немногое: убедить противников такой жизни в обществе турецкого Просперити, среди которых выделялись, конечно же, те, кто был в силу различных причин далёк от подобной роскоши. Кепель приводит ехидные слова одного из интеллектуалов-традиционалистов того времени, А. Булача, адресованные к исламским капиталистам из МЮСИАД: «Чтобы примирить ваше стремление к [экономическим] успехам с вашими [религиозными] установками, <…> вам следовало бы почитать и другие книги, кроме Священного Корана. Можно не углубляться в 15-вековую историю, достаточно вернуться на один век назад и перелистать сочинения этого периода, главное из которых - к несчастью, написанное евреем - называется «Капитал»: там говорится об эксплуатации и борьбе классов».

Тем не менее, Эрбакану удавалось с грехом пополам удерживать нити в социальной базе его Рефах. Более того, в числе сторонников этой партии была и небольшая прослойка западников, которых не привлекала религиозная идеология как таковая. С другой стороны, «Партии Благоденствия» пришлось создавать коалицию с «Партией верного пути». Всё бы ничего: эта партия была право-центристской и устраивала военных (что было важно для политического долгожительства), но во главе её стояла женщина - Т. Чиллер. Вне сомнения, для партии, которую считают «исламистской» это было тяжёлым испытанием, так что «вместо триумфального шествия по пути к исламскому государству и шариату ей пришлось пройти через гримасы и политиканские компромиссы парламентской коалиции - словно в напоминание о том, что более трёх четвертей турок не отдали за неё свои голоса» .

Несмотря на всё противоборство со стороны военных, традиционалистам удалось адаптироваться, да так, что в конце века генералитет уже не мог позволить себе произвести «классический» переворот и, в итоге, в феврале 1998 г. «им пришлось осуществить «постмодернистский переворот» с целью убрать антизападного и происламски настроенного Неджметтина Эрбакана», что, в общем и целом, убедило «некоторых депутатов... отказать в поддержке Эрбакану…». До этого недовольство росло даже среди «той пятой части турецкого населения, которая отдала за партию свои голоса», и было вызвано, к примеру, борьбой с таким символом кемализма, как площадь Таксим в Стамбуле (где рефаховцы хотели возвести мечеть) или попыткой возвращения храму Святой Софии статуса действующей мечети мусульманского культа.

Провал ожидал Эрбакана и в ходе его геополитической деятельности. В 1996 г. была создана так называемая «Организация Д-8» (Сотрудничество и Развитие-8). Фактически Эрбакан провозгласил подготовку к созданию аналога ЕС. В «исламскую восьмёрку» вошли Иран, Египет, Малайзия, Пакистан, Бангладеш, Индонезия, Нигерия и Турция. При этом эти восемь государств имели гораздо меньше общего, нежели страны ЕЭС «первого созыва», что и предопределило нежизнеспособность этого объединения.

Нежелание, а, вернее, неспособность Эрбакана отказаться от союза с Израилем привело к тому, что во время двух его турне по мусульманским странам, лидера традиционалистов постоянно кто-нибудь да «ставил на место». В Тегеране его критиковали за то, что он не выполнил своё политическое обещание и не устранил позорный для мусульман союз с Израилем. Вслед за тем, Эрбакану «досталось» и от Мубарака с Каддафи: первый не желал ничего слышать о «братьях-мусульманах», а второй в своём шатре только и делал, что говорил о независимости турецкого Курдистана.

Негласный раскол в самой Рефах, часть которой не желала мириться с тем, что Эрбакан ведёт себя по отношению к военным также, как когда-то младотурецкий триумвират вёл себя по отношению к духовенству, привёл к тому, что партия ничего не сумела противопоставить военным. Последние были не совсем довольны деятельностью Рефах, а уж когда им пришлось уволить порядка 150 офицеров и унтер-офицеров, симпатизировавших традиционалистам, ситуация накалилась до предела, и в результате традиционалистов вновь отстранили от власти, пусть и на этот раз через Конституционный суд.

«Старые тюрбаны», как их называет Ж. Кепель, постепенно уступали дорогу молодым традиционалистам, которые были отнюдь не против пойти на компромисс с военными, лишь бы те не противодействовали демократичной, в общем-то, возможности исповедовать ислам, говорить об этом в открытую и, главное, извлекать из этого пользу - индивидуальную, социальную, национальную.

Как пишет С. Хантингтон, «Ататюрк сделал Турцию «оторванной страной» - обществом, которое было мусульманским по своей религии, наследию, обычаям и институтам, но которым правила элита, намеренно сделавшая его современным, западным и объединившая его с Западом». Несмотря на это, Хантингтон относит Турцию к мусульманскому типу цивилизаций. Однако, процессы, которые протекают в Турции в первое десятилетие XXI в. под властью «Партии справедливости и развития» делают этот вывод излишне преждевременным.

«Партия справедливости и развития» была основана в 2001 г. бывшими членами умеренного консервативного крыла запрещённой в Турции традиционалистской «Партии Добродетели» (тур. «Фазилет»). Эта партия позиционирует себя умеренной, ориентированной на прозападный путь развития социально-консервативной партией. С самого начала существования партии оппозиция активно использовала исламистский фактор в своих популистских высказываниях против ПСР, хотя руководство партии от исламизма всячески открещивалось. Несмотря на это, уже 03.11.2002 г. Белая партия победила на выборах в ВНСТ, получив треть голосов избирателей и закончив эру коалиционных правительств, которые управляли страной свыше десяти лет.

Деятельность ПСР привела к окончанию (или приостановке) внутрицивилизационного разрыва, который сменился цивилизационным диссонансом. Их «секрет» - политика, называемая в литературе «мягким» или «умеренным» «политическим исламом», трактуемая мной как «лаицистско-традиционалистский эквилибриум».

В этой связи необходимо проанализировать программу партии. Созданная «по мотивам» копенгагенских критериев, она провозглашает полное принятие западных свобод. В частности, провозглашается свобода совести, а ислам признаётся религией большей части населения, не больше и не меньше.

Компромиссом в программе звучат задачи партии, совмещающие создание «мусульманской демократии», интеграцию в Европу и сотрудничество с армией, как гарантом анти-экстремизма. Ключевой идеей партии стало стремление Турции к вступлению в ЕС. Через несколько дней после первой победы Белой партии на выборах была провозглашена новая программа правительства, нацеленная на вступление в ЕС и основанная на программе ПСР. Для этого предполагалось решить ряд глобальных задач: создание новой либеральной (здесь и далее - Копенгагенской) конституции, проведение операций по борьбе с международным и локальным терроризмом. Также Эрдоган часто повторял тезис о необходимости ликвидации коррупции, как главного врага нищеты.

На официальном сайте ПСР представлены основополагающие принципы Белой партии. ПСР - массовая демократическая партия консервативного толка, новое слово в политической жизни Турции. В понимании лидеров партии, идеология консерватизма это не чопорный традиционализм, а рациональный эволюционизм, взаимное уважение старого и нового без заигрывания с радикализмом. Белая партия провозгласила отказ от всевозможной дискриминации по региональному, религиозному и этническому принципу; а также свой статус как «партии компромисса» между местными традиционалистскими ценностями и традиционными западными в «стране компромисса» между Западом и Востоком.

Важной статьёй партийной идеологии является борьба с коррупцией и бюрократией, в том числе и противодействие им внутри самой партии. Вообще, сама партия признаётся открытой ко всему новому - знаниям, опыту, технологическим ноу-хау и прочим возможностям, которые открываются в современном мире. Одним из важнейших принципов партии также является обратная связь «с социальными секторами и интеллигенцией». Ещё одними типично западными социально-политическими принципами являются либеральные права и свободы, принцип разделения властей, независимости судов, статус правового государства. Особое место занимает также принцип неделимости страны.

Главные направления деятельности ПСР:

.Деятельность по укреплению прав и свобод человека;

.Децентрализация;

.Содействие рыночной экономике;

.Проведение социальной политики в интересах всей нации, признание важности социальной безопасности;

.Признание образования важнейшим элементом развития во всех сферах, а расходов на образование - первостепенной статьёй расходов государственных фондов;

.Проведение внешней политики, основанной на принципах взаимных интересов и стремления к всеобщему миру.

Основополагающим документом, отражающим видение развития Турции - глазами политиков Белой партии является её программа. В преамбуле представители ПСР заявляют о том, что для решения проблем, стоящих перед Турцией, необходима «динамическая политическая формация». Идеологи партии ставят во главу угла социальные преобразования как фактор развития во всех сферах жизнедеятельности. Своеобразным «союзником» партии в деле развития Турции должны стать все «краски Турции» - все различия и схожести, богатства материальных и человеческих ресурсов; по мнению партии, у Турции есть всё, чтобы стать не только региональным, но и мировым лидером. Партия провозглашает себя «партией всех людей, живущих в государстве», обладающей «честными, динамичными, высокопринципиальными и политически перспективными кадрами».

Идеологи партии заявляют, что она намерена действовать в рамках всей демократической платформы, в том числе с уважением прав и свобод и презрением к дискриминации, а не просто в рамках своих идеологических установок, чтобы предложить действительно оригинальные варианты решения проблем. Наиболее интенсивно партия обещает бороться с такими проблемами современной Турции, как упадок, коррупция, нарушения законов, спекуляция, фаворитизм и непотизм, неравенство перед законом и неравенство возможностей, etc.

При этом идеологи партии говорят о том, что решение этих вопросов зависит и от турецкого народа. Приводится цитата Ататюрка: «сила для спасения нации это её решительность и целеустремлённость». Кроме того, важно восстановить доверие общества к государству, которое было утрачено предыдущими лидерами страны.

Цели партии:

·Распространение понимания прав и свобод на все сферы жизнедеятельности личности, нации и государства;

·Полная ликвидация всех проблем Турции;

·Мобилизация человеческих и физических ресурсов;

·Ликвидация разрыва между бедными и богатыми;

·Создание гражданского общества;

·Создание концепции прозрачности и подотчётности во всех сферах жизнедеятельности;

·Обеспечение современных, рациональных и реалистичных решений в следующих сферах жизнедеятельности: экономика, геополитика, культура и искусство, образование, здоровье, сельское хозяйство и животноводство.

Достаточно ли говорить о влиянии ислама на партию, руководствуясь сугубо материалами её программы? Вероятно, нет. Идеологи партии провозглашают «фундаментальные права и свободы» - абсолюты апологетов Западной цивилизации и либеральной демократии, что, в общем и целом, не характерно для западного понимания мусульманских государств, но и не идёт вразрез с традициями республиканской Турции. В том числе и потому, что следование принципам Ататюрка и эволюционной форме развития социума, основанной на реформах, провозглашается партийными идеологами как фундамент развития.

Партия не упоминает об исламе и в своих политических принципах, говоря преимущественно о демократии и демократизации. Партия провозглашает необходимость конституционной реформы, которая бы осуществила нижеследующие необходимые преобразования ныне действующей Конституции:

·Сведение принципов демократических прав и свобод к «универсальным» стандартам;

·Сохранение республиканского строя при включении только основных положений государственной администрации;

·Чёткое разделение властей и их юрисдикции с учётом системы сдержек и противовесов;

·Необходимые меры к реформированию парламента для увеличения его эффективности (в том числе, публичность дискуссий);

·Совершенствование законотворчества, как отражения «коллективной, а не индивидуальной воли».

В программе говорится и о необходимости повышения качества правоохранительной системы и подготовки юристов, а также о построении гражданского общества. Отсутствуют намёки на традиционализм и в экономической части программы, где устанавливаются принципы примата частной собственности и рыночной экономики при регулирующей роли государства.

Вопрос государственного строительства решается партией с учётом следующих концепций, принципов и установок:

·Концепция «правового государства»;

·Концепция «социальной ответственности государства»;

·Государство «выходит» из сфер обслуживания, оставляя за собой только геополитику и безопасность, правотворчество, основное (среднее) образование, здравоохранение и инфраструктуру;

·Всем гражданам следует адаптироваться к принципам демократии.

Что характерно, намёки на ислам отсутствуют и в такой идеологически важной сфере жизнедеятельности, как образование, вместо которых партия предлагает достаточно верную программу для его реформирования, признавая, что на момент принятия программы образование в Турции находилось на невысоком уровне. Между тем, интересно взглянуть на то, как партия решила вопрос с религиоведением в средней школе: в пункте 2 статьи 5 программы партия заявляет, что «согласно принципам секуляризма для изучения должны быть доступны все религии в рамках курса «Религиозная культура и этническая наука», а лекции по выбранной религии относятся на усмотрение родителей». Первое упоминание об исламе de-facto содержится в пункте 3 статьи 5 «культура и искусство», в котором написано, что «особое внимание должно уделяться… улучшению положения тюрко-исламского искусства». Впрочем, учитывая историко-культурные особенности развития Турции как страны мусульманской цивилизации это достаточно логичное и правомерное устремление.

Также нет дискриминации по религиозному признаку и в статье 6 «Внешняя политика», в которой основное внимание уделяется сотрудничеству с ЕС, НАТО, ОИК (Организация Исламская Конференция), США и Россией, а также Грецией и другими балканскими странами, Китаем, etc. Интересно, что в этой статье предлагается решение «кипрской проблемы» (провозглашается право турок-киприотов на самоопределение, что de-facto влечёт за собой проведение референдума), а вот об «армянской» умалчивается - говорится только о необходимости международного пересмотра политики в регионе без учёта «предрассудков холодной войны».

Можно говорить о том, что программа партии открывает глаза только на декларативно-популистские установки, но не на реальный идейно-политический фундамент. Впрочем, стоит отметить, что очень многое, содержащееся в программе партии, удалось выполнить таким образом, что de-jure оппозиции очень сложно «придраться» к её идеологическим установкам.

Что интересно, программа заканчивается также, как и пролегомены - только с немного изменённым содержанием. Идеологи партии в финальной фразе задают вопрос: «Будет ли Аллах возлюбленным (дословно - прим. В.О.) и помощником нашей нации?», что вызывает некоторое недоумение, так как сама программа является идеально выстроенной по лучшим образцам социально настроенного либерального консерватизма Запада.

Реакция турецкого и западноевропейского общества (прежде всего, интеллигенции) не заставила себя долго ждать. И там, и там мнения разошлись. Одни приветствовали «новое лицо» «исламистов», другие указывали на то, что т.н. «умеренный ислам» Белой партии - дело рук США, желавших получить контроль над важнейшим регионом.

Несмотря на это, турецкая элита демонстрирует не только желание, но и волю к самостоятельной политике. Скажем, Турция единственная из стран-членов НАТО открыто заявила о поддержке РФ в пятидневной войне против Грузии, а затем протестовала по поводу мелкого экономического спора с РФ; Турция часто была барьером для США в их «антитеррористических» походах за нефтью. Турция - единственный член НАТО, протестовавший против кандидатуры нового генсека на выборах в 2009 г. Причём основной причиной протеста было то, что именно Ф. Расмуссен (кандидат и нынешний генсек НАТО) отказался запретить к публикации в одной из датских газет карикатур на пророка Мухаммеда, сославшись на свободу слова. Современная Турция стремится действовать по заветам Ататюрка: отсюда и пресловутая внешняя политика «ноль проблем с соседями». Наконец, Турция единственная страна из числа членов НАТО пытается бороться с Израилем, агрессивная политика которого противостоит любым попыткам к улучшению отношений между странами взрывоопасного Ближневосточного региона.

Генезис лаицистско-традиционалистского эквилибриума, а вместе с ним и цивилизационного диссонанса, связан также с событиями 11.09.2001 г. Как отмечает Киреев, «после всех трагических событий в мире, организованных от имени ислама, политический ислам в Турции будет ещё более стремиться выглядеть «мягким». Стоит отметить, что с 2002 г. деятельность террористических организаций в Турции спала, хотя при этом эпатажный ливийский президент М. Каддафи уверен, что «будущее в Турции принадлежит исламистским партиям и сторонникам бен Ладена».

Именно в годы правления ПСР началась нормализация отношений между Турцией и турецким Курдистаном. В пункте 6 статьи 2 программы ПСР рассматривается позиция партии по отношению к урегулированию курдской проблемы. В связи с ней Белая партия считает необходимым следовать «политике охраны счастья, благополучия, прав и свобод населения региона», при этом не забывая о необходимости полноценной интеграции курдов в турецкое социально-культурное, социально-экономическое и социально-политическое пространство и сохранении единства Турции как унитарного государства.

Также партия провозгласила отказ от репрессий по отношению к простому курдскому населению как ответ на террористические акции, а также важность курдского языка в регионе и зависимость террора от экономической несостоятельности региона.

Кроме того, общеизвестно, что ПСР и лично Эрдоган пользуются немалой популярностью в курдских регионах Турции, хотя вряд ли можно говорить об успехе «демократической инициативы» партии власти. Летом 2010 г. столкновения между повстанцами и турецкими войсками возобновились: похоже, Оджаллан даже из тюрьмы на о. Имралы, в которой он до 2009 г. являлся единственным заключённым, умудряется подстёгивать свои преступные формирования на новую войну с турецким правительством.

Оппозиция партии власти активизировалась к выборам 2007 г. Несмотря на протесты и митинги под лозунгом «шариат в Чанкаю (президентский дворец) не пройдёт», несмотря на усилия оппозиционных СМИ и заявления военных, на досрочных выборах в меджлис 22.07.2007 г. победила Белая партия, шедшая под лозунгом «Не останавливаться, продолжать движение вперёд!» набравшая 46,7 % голосов и получившая 341 место из 550 (46,6% голосов против 34,28% в 2002 г.). При этом отмечается, что оппозиционные партии «занимают иную, чем правящая партия позицию по многим ключевым вопросам дальнейшего развития Турции». Причём, если кемалистская «Народно-Республиканская Партия» (далее - НРП) позиционирует себя социал-демократической (на деле их воззрения флексибильно варьируются от либерализма к собственно социал-демократии), то ПНД занимает лидирующие позиции на правом фланге политического спектра Турции. Таким образом, большинство турок выбирают центристов - Белую партию, что тоже является одним из «симптомов» цивилизационного диссонанса: не определившиеся турки предпочитают полагать, что истина находится где-то посередине.

Как отмечает А. Корицкий, главной причиной поражения оппозиции стало отсутствие «конкретной программы, альтернативной правительственной… прежде всего, в сфере социальной политики», так как оппозиционеры в своей риторике стремились лишь указать на нарушения со стороны ПСР». Оппозиция осуждала использование ислама в политических целях, критиковала действия партии и её лидеров вместо формулировки чёткой программы решения насущных проблем. Тем не менее, их аляповатые политические шаги привели к активизации двух полюсов турецкого социума, которые за 10-15 лет до событий 2007-2008 гг. успели несколько свыкнуться с состоянием «предвоенного» времени.

Директор израильского центра глобальных исследований международных отношений Б. Рубин заявил по поводу Белой партии, что «ПСР впервые сделала попытку повести за собой страну не с помощью политических лозунгов, а реализацией конкретной социальной политики в обществе… это был верный шаг, и если новое правительство Эрдогана не совершит политических ошибок, ПСР обеспечит себе активную политическую жизнь ещё как минимум на 20 лет».

Слова Рубина имеют под собой прочную экономическую основу: докризисные темпы роста экономики Турции за время пребывания ПСР у власти составили 7,8% (за предыдущий период - 2,6%), ВВП увеличилось почти на три тысячи долларов на душу населения, а иностранные инвестиции с 1 до 20,2 млрд. долларов. The Economist назвал правление партии самым успешным за последние пятьдесят лет. Именно этой партии удалось устранить гиперинфляцию, с которой не могли справиться прежние руководители страны.

Эрдоган 31.08.2007 г. раскрыл общественности новую программу правительства, где провозглашал, что главные усилия государства «будут направлены на соблюдения прав человека, экономический рост и подготовку новой конституции». Вместо новой копенгагенской конституции в итоге партия предложила общественности внушительный ряд поправок к «конституции военных» 1982 г.

В 2008 г. Конституционный суд начал судебный процесс против Белой партии, но в отличие от своих предшественниц, она сумела избежать закрытия, отделавшись штрафом (причём партию «спасло» преимущество в один голос). Представленный прокурором документ был изложен на 162 страницах. «Это длинный список фактов, которые, по мнению чиновника, свидетельствуют о том, что Партия справедливости и развития осуществляет происламскую политику». М. Биранд, политический обозреватель «Turkish Daily News» написал по этому поводу, что «самый точный заголовок, передававший все напряжение, царившее в тот момент в обществе, сделала газета «Radikal», озаглавившая свою статью: «Турция вздохнула с облегчением!». Действительно, большинство граждан страны, включая и оппонентов партии Эрдогана, осознали ущерб, который мог бы быть нанесен государству, если бы партия власти оказалась закрыта, и просили не принимать поспешных решений. А теперь все сказали «Слава Богу!».

За месяц до начала процесса против партии власти, в июле 2008 г., сорвался военный переворот («дело организации «Эргенекон»), в числе участников которого был бывший главный редактор оппозиционной ПСР газеты «Джумхуриет», а также ряд отставных военных и двое генералов в отставке.

В турецкой мифологии «Эргенекон» - мифическое место, расположенное в труднодоступных горах Алтая, где, как предполагается, Бумын-каган собрал тюркские народы. В современной же Турции «Эргенекон» - тайная ультранационалистическая организация, «теневое правительство», за время следствия по делу которого арестовано почти сто человек, прежде всего, члены вооружённых сил и сил безопасности Турции, в том числе отставные генералы Х. Толон, Л. Эрсез и В. Кючюк, полковник в отставке и руководитель стамбульского отделения «Общества ататюрской мысли» Д. Гюнель, бывший шеф полиции С. Эруйгур, а также представители политической и научной интеллигенции и известные журналисты - председатель РПТ Д. Перичек, экс-ректор Стамбульского университета К. Алемдароглу, главный редактор наиболее последовательной газеты светского направления «Джумхуриет» И. Сельджук, главный редактор газеты «Терджуман» У. Беюкчелеби, главный редактор журнала «Айдынлык» С. Боллук, писатель-журналист Э. Мютерджимлер.

Истоки этой организации исследователи находят в группе «Derin Devlet» (англ. Deep state, «глубинное государство», «государство в государстве»), которая, по слухам, была создана в 60-70-е годы ушедшего столетия, состояла из сторонников этатизма - в основном из военных и политиков светского направления, прежде ответственных за операцию «Контр-гражданская война» (составляющая пресловутой операции «Гладио»). Их основная цель - консервация республиканского строя и лаицизма.

Схожую цель, как считается, имел и «Эргенекон». Слушания по делу начались 20 октября 2008 г., а в январе 2009 г. по Турции прокатилась новая волна арестов, которая «добивала» остатки группировки. В «Todays Zaman» слушания сразу же окрестили «делом века», проправительственные издания говорили о «раскрытии крупнейшего заговора в современной истории Турции», а оппозиция - о том, что «налицо чудовищная фальсификация». Вообще кемалистами суд над «Эргенеконом» рассматривался «как упреждающий удар исламистов, опасающихся отстранения от власти, несмотря на положительное решение Конституционного Суда».

Обвинительный приговор по делу занимал «невиданный для турецкого правосудия объем» - 2445 страниц. Примечательно, что доступ масс-медиа на слушания был ограниченным - не более 80 человек (что стало причиной критики и обвинений в анти-демократичности наряду с обвинениями в незаконных прослушивании и сборе доказательств, игрой на мотивационном поведении, etc.).

Членам «Эргенекона» вменялось в вину следующее:

.Подготовка государственного переворота с целью свержения ПСР, Гюля и Эрдогана;

.«Теневое» руководство армией, СМИ, политическими партиями и организациями;

.«Антибелопартийная» пропаганда в рамках «Плана действий «Операция «Пещера»;

.Убийство армянского журналиста Х. Динка в 2007 году;

.Планирование убийства Памука;

.Планирование убийства Эрдогана.

Был опубликован и план переворота, который должен был состояться в 4 этапа: Вначале наёмники из РПК совершают серию заказных убийств, которые подталкивают людей выйти на улицы, затем демонстрации превращаются в столкновения с полицией. Воспользовавшись этим, глава торговой палаты Анкары С. Айгюн (планировавшийся премьер-министр после переворота) объявит о том, что политика правительства привела к колоссальному экономическому кризису, и, наконец, близкие к «Эргенекону» СМИ «приглашают» военных захватить власть.

Существовал ли этот план, так и осталось неизвестным, так как дневники Эруйгура (в которых якобы он содержался) следствие так и не предоставило обвинению. Также неясно, насколько близка к истине примерная схема управления и внутренней юрисдикции в этой организации, представленная газетой «Todays Zaman». К слову, обвинению так и не удалось «вычислить» лидера «Эргенекона».

Интересна серия фактов, которые представляет газета «Коммерсант». Согласно им, участников «Эргенекона» связывают тесные контакты с Россией. Ходят слухи, что известный евразиец Перичек часто «гостил» в России, в числе его контактов они называют псевдоучёного и «евразийца» А. Дугина; тогда как Алемдароглу подписал соглашение о сотрудничестве с МГУ, а Эруйгур открыто заявлял о необходимости выхода из НАТО, интеграции в «Шанхайскую Организацию Сотрудничества» и создании военного альянса с Россией и Ираном. Наконец, Л. Эрсез и вовсе скрылся от следствия в России.

«Российский след» получил двоякую оценку в Турции. Прокуроры в обвинительном заявлении обвинили российские спецслужбы и лично Дугина, как связующее звено, в попытке организации переворота. Впрочем, турецкие спецслужбы вскоре опровергли эти данные. Любопытную оценку эти слухи получили в политике партии власти: именно с 2008 г. российско-турецкие отношения стали резко улучшаться, и вряд ли это было простым совпадением. Имеет смысл говорить как об опасениях, так и о том, что к мнению Эруйгура в партии власти прислушались, дабы несколько «успокоить» военных.

Разумеется, невыясненной оказалась реальность существования организации, во всяком случае, распространены мнения о том, что это просто отдельные оппозиционеры, которых объединили две составляющие: оппозиция к ПСР и желание власти «расправиться» со своими противниками, или о том, что вся история с «делом «Эргенекона» - не более чем шпионский детектив, тогда как в партии власти это дело рассматривается как свидетельство прозападного настроения Турции. Эту идею поддерживает такой известный турецкий геополитический аналитик, как С. Озел, считающий, что «...Турция продолжает оставаться в стратегическом отношении страной, ориентированной на Запад, и проводимое в отношении организации «Эргенекон»... расследование подтверждает ее атлантическую направленность».

В начале 2010 г., когда по стране прокатилась новая волна арестов, связанная с обвинением в участии в подготовке «Плана «Балйоз» (тур. «Balyoz», «кувалда») и ныне представляет собой не имеющую ни конца, ни края «мыльную оперу», в которой часть подсудимых была оправдана, а другая в данный момент находится перед судом или под стражей.

Аресты по делу о «Плане «Кувалда» прошли весной 2010 г. и периодически продолжаются по настоящее время. Согласно данным обвинения, заговорщики планировали нижеследующее:

.Взрывы в двух мечетях в Стамбуле;

.Взрыв самолёта в воздушном пространстве Греции.

Оба этих события должны были «оправдать» необходимость переворота и временной военной диктатуры по схеме 1960 и 1980 гг. Представители масс-медиа, близкие к ПСР, привели в качестве доказательства многочисленные письменные и аудио свидетельства, а также планы операций «Чаршаф», «Сакал», «Суга» и «Ораж». Представители армии, в свою очередь, согласились с тем, что подобные планы у них имеются, однако они были обсуждены в ходе планирования учений на военном семинаре.

Между тем, по делу арестовано сначала 40 человек 22 февраля 2010 г., 96 - 5 и 6 апреля 2010 г., 162 в феврале часть из них отпущена на свободу (ввиду «наличия серьёзных сомнений по поводу их причастности к делу»); подавляющее большинство - военные (в отличие от весьма разношёрстного состава по «Делу «Эргенекон»), например, «бывшие главнокомандующие ВВС и ВМС Турции И. Фыртына и О. Орнек а также экс-командующий Первой полевой армией Э. Сайгун», бывший командующий первой полевой армии Турции Ч. Доган, а также бывшие комбриги и комдивы. Под планом стоит подпись Догана, который сначала выступил с заявлением, в котором признал и попытался оправдать комплекс мероприятий, который планировался в связи с «Кувалдой», правда, затем он пояснил, что это всего лишь план, разрабатывавшийся в учебных целях.

«Кувалда» ознаменовала собой новый кризис, который, как предполагают специалисты и исследователи, может серьёзно ударить по перспективам интеграции в ЕС, о чём уже заявил Ш. Фюле, комиссар ЕС по расширению, выразивший надежду на «честный процесс». Специалисты и исследователи, анализируя эти события, говорили о реальной перспективе досрочных выборов «с непредсказуемым результатом для партии власти», однако, как показало время, их предсказаниям сбыться было не суждено. Между тем, доверие к армии со стороны турецкой общественности снижается. Так, по данным газеты «Заман» из 4,5 тысяч респондентов в 21 провинции Турции только 44,7% доверяет армии, а почти 50% верит в заговор со стороны военных. В 90-е годы по разным данным армии симпатизировали 80-90% турецкого населения, что было значительно выше доверия к политическим партиям.

«Кувалда» ознаменовала и политический кризис: лидер НРП К. Кылычдароглу заявил: «Вот уже три года как людей приписывают к этой организации. Если такая организация как «Эргенекон» действительно в Турции существует, покажите ее мне, я вступлю в эту организацию». Заочно его поддержал и новый посол США в Анкаре Ф. Дж. Рикардоне: «США не понимают, что происходит в последнее время в Турции».

Также важной составляющей борьбы против политического влияния военных стала реформа в «красной конституции», как в Турции называют «Milli Guvenlik siyaset belgesi» («Политический документ о национальной безопасности»), принятый в 2005 г. и охватывающий вопрос контрреволюционной деятельности внутри страны, а также вопросы внешней безопасности. Разумеется, документ является секретным и за его разглашение виновный будет подвергнут наказанию по статье «разглашение государственной тайны». Доступ к тексту документа имели всего 15 высших должностных лиц государства, но в прессу просочилось до 80 положений «красной конституции». Интересно, что авторы документа сообщили об их достоверности, что и повлекло за собой уголовное расследование.

Цивилизационный диссонанс в политической сфере проявился и в ходе референдума, на котором турецкое население голосовало «за» или «против» предложенных ПСР поправок к Конституции 1982 г. В итоге ПСР декларировала победу, так как «за» проголосовали 58% участников референдума, тогда как «против» - оставшиеся 42%. Даже если исходить из того, что «за» голосовали не только сторонники ПСР (в этом случае показатель был бы скромнее примерно на 10-15%), то получается, что примерно 50% турецкого населения против изменения конституции военных. Думается, что среди них есть не только сторонники главных оппозиционных партий, не только нравственные антагонисты нынешней партии власти - существует и значительная прослойка тех, кому попросту не нужны предлагавшиеся ПСР демократические реформы Конституции, которые, на их взгляд, реально перевешивали те небольшие изменения, коснувшиеся разделения властей и статуса армии.

Также стоит сказать о том, что турецкая общественность успешно заимствовала европейский облик - от латиницы в алфавите до европейской одежды, от европейского подхода к гендерным отношениям до принятия себя как турка, а не мусульманина. Однако de-facto язык со сменой алфавита не стал европейским, одежда не принесла Западное в массы, поскольку турки считают необходимым поддержку только мусульманских стран, а многие женщины считают наилучшим проявлением прав и свобод - предоставление им права исполнять все обязанности правоверной мусульманки. Разумеется, на Западе отношение к последнему резкое и безоговорочное: как пишет, к примеру, Кепель, «общественному мнению это требование (ношение платка - прим. В.О.) было преподнесено как основополагающая личная свобода, «право человека» (или женщины), в котором авторитарный лаицизм отказывал школьницам и студенткам, хотевшим реализовать своё право следовать установлениям шариата».

Кроме того, само заимствование внешней формы не могло не натолкнуться на дисгармонию, в которой можно найти первые черты цивилизационного диссонанса. В этой связи уместно вспомнить о ряде ремарок О. Памука по этому поводу, связанных с домом, в котором он жил («Ещё за год до того, как я родился (имеется в виду 1951 г. - прим. В.О.), все они жили, подобно большой семье османских времён, в разных комнатах на разных этажах большого каменного здания, находившегося неподалёку»; «причиной превращения жилых комнат из места, предназначенного для уютной и спокойной жизни, в подобие музея, ожидающего неких гипотетических посетителей, которые могут явиться когда угодно, было стремление обитателей дома «жить, как на Западе»). При этом, с тех пор, многое изменилось - всё тот же Памук с сожалением пишет о том, что в годы его детства сгорело большинство старых, сохранившихся со времён Империи, особняков. Так горела материальная культура старой Турции, но это вызывает тоску только у Памука, тогда как стамбульцы, по его мнению, «просто живут среди своих развалин».

В своём стремлении показаться как можно более «западной» страной, турки доходили даже до абсурдного. Как пишет Ханна, «на начальном этапе присоединения к Евросоюзу турецкие крестьяне и фермеры даже на полях носили пиджаки, дабы подтвердить приверженность европейскому духу», тогда как «…туристы, заявляющие, что приехали из «Европы», а не из какой-то определённой страны, рискуют нарваться на рукоприкладство, поскольку турки уже считают свою страну европейской».

§2. ИСЛАМСКОЕ В ТУРЕЦКОМ СОЦИУМЕ

Исламское являлось своего рода цивилизационным фундаментом Турции. Именно Исламское формировало все основные аксиологические установки турецкого социума, которые, несомненно, сохранились вплоть до настоящего времени. Конечно, бóльшая часть Исламского ныне - всего лишь архетипы, но основы турецких аксиологических установок так или иначе имеют свои корни в Исламском.

Предшественница Турецкой республики, Оттоманская империя представляла собой военно-аристократическо-теократическую деспотию, причём такой характер продолжал оставаться в силе de-facto до падения Империи в 1918 г. Султан Империи был одновременно и халифом всех мусульман с 1517 г., а сама Империя была центром халифата, что повышало и без того высочайший авторитет Блестящей Порты в мусульманском мире. Господствующим течением в Оттоманской империи был суннизм ханифитского толка, правда его «победа» над шиизмом относится лишь к XVI в.

Как отмечает Кондакчян, «государство (Оттоманская империя - прим. В.О.) не имело собственного идеологического аппарата», в котором султан и не нуждался: вероучение ислама одновременно являлось и религией, и идеологией, и культурой, и бытом. Мусульманское духовенство являло собой влиятельнейший социальный институт, а духовенство в социальной иерархии Порты стояло на одной ступени с военной аристократией. Ведущим идеологическим течением был «калам» - мусульманская ортодоксальная схоластика.

Верховный муфтий Порты, шейх-уль-ислам занимал особое место в Османской империи. Для султанских указов была необходима «фетва» - особый документ, «одобряющий акты высшей власти». Кроме того, фетвы санкционировали даже «низложение султанов и их восшествие на престол». Шейх-уль-ислам занимал в османской официальной иерархии место, равное великому везиру (согласно кодексу 1477 г. - прим. В.О.) и получал огромное жалование от казны.

Не вызывает сомнения огромное влияние, которое имели вероучение ислама и нормы шариата. Это были важные факторы «социальной и индивидуальной психологии верующих». А поскольку для мусульман национальная принадлежность всегда была менее важна, чем конфессиональная, то ислам становился ещё и консолидирующим фактором.

Конечно, одной из причин упадка Империи можно считать тот факт, что Порта стала жертвой своего геополитического положения. С другой стороны, Империя конца XVI в. мало чем отличалась от Империи первой половины XIX в.: разрушение старого шло особенно медленными темпами. Главную роль в этом сыграл ислам, который стремительно терял консолидирующую роль, заменяя её на консервативную. Упадок Порты «сопровождался всё более растущим вмешательством религиозных кругов в политическую жизнь».

К середине XIX в. появилась типично турецкая политическая тенденция указывать в своей риторике на то, что ислам может быть адаптирован к нормам западного общества, что «все прогрессивные идеи (Запада - прим. В.О.) заложены в Коране» и их нужно лишь «восстановить». Решид-паша писал К. Меттерниху: «Мусульманский закон предоставляет широкую свободу действий и может всё адаптировать».

Единства в вопросе сочетания Западного и Исламского не было и среди главных адептов европеизации - новых османов и младотурков. Лидер «новых османов» Н. Кемаль «верил, что ислам составит основу османского патриотизма, так как, по его мнению, эта религия полностью совместима с европейской цивилизацией». Более того, реагируя на сочинения европейцев, которые видели причиной отсталости мусульманских стран именно религиозную ортодоксию, Кемаль писал, что реформы «могут быть успешными только если они согласуются с исламом, нежели с европейскими институтами». Таким образом, «новые османы» не видели ничего предосудительного в «союзе» конституционного режима и шариата. «Новые османы» видели в своей религии источник возрождения, многие небезосновательно вспоминали, что «именно Европа воспользовалась многими достижениями мусульманской цивилизации».

Один из идеологов младотурецкого движения, А. Риза утверждал, что «ислам с социальной точки зрения может считаться почвой, пригодной для прогресса», что «принцип выборности халифа был установлен исламом», что «халиф ответственен перед народом». В идеале так и есть: сунниты считают, что верховную власть на земле должен получать избранный халиф - чем не западная демократическая идея?

Младотурки «питали большие надежды на возможность примирить мусульманское право с европейскими институтами и продолжали предпринимать усилия в этом направлении». При этом часть из них полагала, что «для достижения скорого и заметного прогресса достаточно перенести на османскую почву европейские институты и некоторые нормы общественной жизни стран Запада».

Исламское могло бы быть синтезировано с Западным ещё в последние годы Империи, однако пало жертвой чисто конъюнктурных интересов и политической девиации отдельных личностей, о чём уже говорилось выше. И всё же «революция сверху», проведённая Кемалем, не искоренила (да и вряд ли могла искоренить) Исламское из ментальности турецкого социума.

Здесь приходится согласиться с теми, кто разграничивает Восток и Запад по принципу построения отношений государство-граждане. Ататюрк, безусловно, был западником, однако это не помешало ему построить сугубо авторитарное государство, в котором с целью консолидации социума нередко применялась сила. Так, к примеру, в 1925, 1929 и 1937 гг. проходили восстания курдов, жестоко пресекавшиеся войсками. Известны и факты подавления восстаний в аграрных регионах Анатолии, жители которых весьма неодобрительно отнеслись к странным нововведениям власти.

Интересно, что на Западе до сих пор весьма спокойно реагируют на эти чисто восточные элементы турецкой вестернизации. Представляется, что такая политика двойных стандартов, разделения на не наших и «наших сукиных сынов», - не лучший помощник в деле понимания особенностей современного турецкого социума.

После смерти Ататюрка в 1938 г. логичен был бы рост традиционализма и сторонников оттоманского возрождения. Однако турецким западникам откровенно повезло: история вновь иронизирует - ведь «помощь» лаицистам Турции проистекала от геополитической напряжённости, которая уже через год привела к началу Второй мировой войны. Турция к тому времени уже обросла внушительной прослойкой западников - интеллигенцией и военными, в первую очередь. Вопрос ислама отпал сам собой, когда Турция оказалась на месте Испании Франко, пытаясь решить, кому отдать свои симпатии во Второй мировой войне: сладостным обещаниям А. Гитлера, который мечтал найти гораздо менее тернистый путь к нефти и Индии, вместо того, чтобы предпринимать попытки к свержению незаконного большевистского ига; или же поддаться на уговоры стран «классического Запада», чья трусливая политика задабривания нацистов стала катализатором их агрессии.

В итоге, как известно, Турция не успела выбрать к тому моменту, как у нацистов кончилась нефть, и они начали терпеть поражения на всех основных фронтах; но этот фактор, на мой взгляд, оттянул и решение основных внутриполитических вопросов, стоявших перед Турцией тогда, в середине ХХ в., которые до сих пор являются проблемами up-to-date.

В первую поствоенную пятилетку в Турции произошли серьёзные изменения в политической системе: Демократическая партия и её лидер А. Мендерес стала реальным соперником кемалистской НРП. Настолько реальным, что в 1950 г. именно «демократы» выиграли выборы у «республиканцев».

Именно тогда движение турецкой истории свелось к специфическим лаицистско-традиционалистским волнам, заключающимся в постоянном укреплении традиционалистских позиций, которое на рубеже десятилетий сменялось военной диктатурой. Так было в 1960, 1971, 1980 гг. В промежутках между данными датами традиционалисты медленно наращивали силы, вынужденные бороться с превосходством государства над остальными элементами социума, проникая, в том числе, и на высшие руководящие позиции. Так, Кепель свидетельствует о том, что бывшие членами традиционалистких партий министры «в рамках своих полномочий боролись против «вестернизации», подвергая цензуре «непристойные», на их взгляд, фильмы, ограничивая продажу пива и открывая молитвенные залы в подчинённых им министерствах» .

При этом не стоит упускать из виду и роль внешнего фактора, в частности, исламского ренессанса. Общий рост исламского традиционализма в мире был вызван полномасштабной реакцией стран так называемого (в западной, советской и современной российской историографии) третьего мира на колониальную политику Запада, в связи с чем происходило формирование религиозно-национального (и даже религиозно-националистического) самосознания в бывших колониях, прежде всего в странах мусульманского мира.

Исламский ренессанс в Турции, как водится, шёл двумя фронтами: законным (в рамках социально-политической борьбы и социокультурной пропаганды) и террористическим. На рубеже 1980-90-х гг. террористическая ветвь традиционализма активизируется и в Турции. Формируются две крупнейшие организации - «Национальный Взгляд» (Милли Герюш) под руководством Н. Эрбакана, имеющая разветвлённую сеть лагерей и школ по всей Европе; и более радикальный «Союз Исламских Обществ и Общин», возглавляемый с 1985 г. Дж. Капланом. Каплан и его сторонники создали в апреле 1992 г. так называемое Анатолийское Федеративное Исламское Государство. Каплан заявил по этому поводу: «наша цель - исламское государство, наша власть принадлежит Аллаху, наша конституция - Коран… Турция - это Мекка сегодня». После смерти Дж. Каплана лидером СИОО стал его сын, М. Каплан.

В конце века активизируется деятельность и «мировых» террористических организаций, например Хезболлах и Аль-Каида. Турецких террористов представляют также такие организации как «Борцы за Иерусалим» (Хизб-ут Савашчылар).

Ренессанс ислама в Турции и постепенное восстановление традиционалистских идей, на мой взгляд, вызваны несколькими взаимосвязанными причинами. Пожалуй, наиважнейшая среди них - психология масс. Турецкое население в большинстве своём остаётся набожным и отказывается принимать сугубо европейский принцип «кесарю - кесарево, богу - богово». Таким образом, смена цивилизационной парадигмы в 1920-х гг. произошла только «на бумаге» и в умах прозападнонастроенной части населения. На настроениях масс в ХХ в. сказывалось также тяжёлое экономическое положение страны, которое было вызвано форсированной модернизацией и интеграцией в капиталистический мир, которые привели к постоянным цикличным экономическим и финансовым кризисам. Поэтому призывы шериатчилер построить исламскую экономику встречались массами с восторгом.

Кроме того, немаловажным фактором остаётся то, что Европа раз за разом ставит шлагбаум Турции в её стремлении интегрироваться в ЕС. Разумеется, этот фактор воздействует на настроения западников, а не на настроения масс. Турецкие либералы всё чаще начинают задумываться о консолидации разрозненного исламского мира, а не об интеграции в Европу.

Весомым аргументом традиционалистов, который теперь привлекает в их ряды не только массы, но и интеллигенцию, является идея о том, что «век реформ» и модернизации не только не сделал из Турции передовую державу, но ещё и стал причиной приобретения Турцией пороков западного общества, таких как «проституция, наркомания, алкоголизм, неизвестные ранее болезни… одновременно утратив любовь, доброту, правдивость, альтруизм, поэзию». Как пишет И.В. Кудряшова, «кризис норм и ценностей… вызван разрушением традиционного (и) неуспехом нового».

Н. Голе писал, что «появление исламизма есть результат исключения религиозного влияния на сферу политики». По его мнению, «исламисты пытаются найти нишу в социальной структуре общества». Таким образом, можно предположить, что исламское возрождение есть ни что иное, как продукт реакции на кемалистскую религиозно-ситуативную адаптацию ислама. К.В. Вертяев полагает, что «кемализм» является политической религией. Он ссылается на концепцию секуляризма Д. Смита, который выделял три аспекта (этапа) секуляризма в соответствии с историческим опытом ряда стран:

(1)Отделение церкви от политики;

(2)Рост влияния государства на религиозные, социальные, экономические аспекты жизни общества;

(3)Формирование секуляристской политической культуры на основе легитимности и национальной идентичности.

По мнению К.В. Вертяева, в Турции эти этапы пройдены не были, так как во время активизации идеологии этатизма «происходило целенаправленное разрушение религиозного базиса всей культуры в целом, внедрение секуляризма в ткань политической культуры страны». Таким образом, в Турции не произошло отделения религии от государства - вместо этого был введён «тотальный контроль (над религией) с внедрением «научно обоснованных» ценностей вместо традиционных исламских».

Сторонники светскости полагают, что в 80-90-е гг. ХХ в. произошла «капитуляция перед политическим исламом», несмотря на противодействие военных, а также интеллектуальной и предпринимательской элиты. При этом и внутри этих социальных групп нет единства: так, военные постоянно обнаруживают исламистов в своих академиях, а в конце ХХ в. и среди офицеров.

Среди интеллигенции также нет единства, но в основном все исламисты сосредоточены на богословских факультетах. Эта тенденция появилась в 1970-80-е гг., когда «появился слой местных интеллектуалов-исламистов, находившихся в постоянном диалоге с различными течениями западной мысли». Лидерами являются Я.Н. Озтюрк (декан богословского факультета университета Стамбула) и Ф. Байкан (профессор-исламовед сектора философии литературы университета Хаджеттепе, г. Анкара). Озтюрк выступает против «исламских реформ, за обновление человека в исламе». Его коллега, Байкан, справедливо заявил однажды, что, отделяя религию от государства нельзя руководствоваться западным опытом, потому что в Европе «от государства отделена церковь как институт».

Нет единства и среди предпринимательской элиты. В 1971 г. было создано Общество турецких промышленников и деловых людей (ТЮСИАД). В 1990-е гг. у организации либеральных экономистов появилась оппозиция в лице МЮСИАД, которые, как считается, неофициально стремятся к провозглашению «мусульманской» экономики.

Именно недовольные своим экономическом положением индивиды и формировали социальную базу традиционалистов и националистов (Б.М. Ягудин зачисляет в неё безработных, маргиналов, сельских мигрантов; В.И. Данилов - студенчество и рабочую молодёжь, часть среднего класса и люмпенов, «разуверившихся в демократии и надеявшихся решить свои проблемы силовыми методами; И.Л. Фадеева - люмпенов, средний городской слой, часть интеллигенции и политиков, для которых ислам стал средством социального возвышения; И.В. Кудряшова - сельскую периферию и маргиналов города, а также молодую турецкую технократию, которая воспринимает исламизм не вопреки, а вследствие своей вестернизованности).

Финансовую поддержку традиционалистов организовывали «новые турки» - бизнесмены из Анатолии, для которых ислам сыграл, пусть и не в достаточной мере, роль протестантской этики для духа капитализма. Этатизм Ататюрка в итоге к 1980-1990-м гг. уступил место рыночным отношениям.

В 80-е гг. ХХ в. Турция продемонстрировала желание идти на компромисс, как с Западом (усиливается турецкое влияние в НАТО), так и с Востоком (происходит активизация отношений с Организацией Исламская Конференция; прежде всего с арабскими странами, Ираном и Пакистаном). Согласно утверждению турецкого историка А. Караосманоглу, «использование турецким руководством ислама во внешней политике носит… прагматичный и декларативный характер, и это вызвано желанием извлечь в данной области максимум экономических и политических выгод».

Во внутренней политике военные руководствовались схожими принципами: в 1983 г. Совет Национальной Безопасности разрешил министерству финансов создать в стране банковское дело на основе исламских принципов… двум арабским фирмам, «Аль-Барака» и «Дар аль-маал аль-ислами» разрешили финансовую деятельность, «несмотря на то, что принципы Корана, которым следуют эти фирмы, являются нарушением светской Конституции Турции».

Переориентация на развитие отношений со странами Востока была вызвана желанием найти выход из экономического кризиса, причиной которого считались тесные отношения со странами Запада. Отныне одним из принципов развития турецкой экономики стала формула «соединение западных технологий с арабскими кредитами и турецкой рабочей силой».

Активна в Турции и националистская группа традиционалистов. Это группа, во взглядах которой «религиозный консерватизм сочетается с гибкостью и открытостью в вопросах экономической и технологической интеграции с внешним миром, хотя среди турецких исламистов есть немало противников модернизации по западным моделям и сторонников силовых методов внедрения исламских норм».

Их концепции строятся вокруг одного - вокруг понимания, что «последние 100 лет в развитии Турции, в течение которых она следует в фарватере западной политики, были трагической ошибкой». Лидер турецкого национализма второй половины прошлого столетия А. Тюркеш по этому поводу имел свой вариант решения, достаточно характерный путь, избираемый (в идеале) многими восточными обществами: использовать всё лучшее, что есть на Западе только лишь для развития всего того лучшего, что есть на Востоке: «Наша цель - не западная цивилизация, а исламская… вместе с мировой технологией. Мы должны приобретать научные достижения… Однако от турецко-исламской цивилизации мы не откажемся».

При этом «турецкие исламисты... не выступают против экономической модернизации», они лишь, пользуясь словами одного из сторонников Тюркеша А. Гюнера, отвергают «импортные марксистскую и капиталистическую модели развития», стремясь «на основе исламо-турецкого синтеза… создать собственную модель производительной экономики». По мнению Эрбакана, современная экономика инфицирована «пятью вредоносными микробами: процентом, несправедливыми налогами, режимом обмена валюты, монетным двором, банковской системой». Такое видение сохраняется и у сторонников «исламского» или «зелёного» капитала (капитала на исламских принципах) - «соблюдение в рамках права на собственность справедливого учёта интересов индивида и уммы, запрет на ссудный процент, обязательное отчисление «закят» в пользу бедных». При этом программа лидера традиционалистов последней четверти прошлого века носила «двойственный характер, «технократический» и «исламистский» одновременно. Будучи поборником индустриализации, он выказывал сильную враждебность к Западу, особенно к Европейскому Экономическому сообществу… объектом его дискурса был прежде всего анатолийский мелкий предприниматель, стремившийся модернизировать своё дело, получить доступ к современным технологиям и банковскому капиталу, монополизированному космополитическими и светскими буржуа Стамбула и Измира». Его идеи de-facto уравнивали ислам и турецкую национальную идентичность, а также были похожи на идеи «братьев-мусульман».

Современные традиционалисты видят и другую цель, стоящую перед Турцией (имеется в виду потенциальная Исламская Республика Турция) - стать центром тюркского мира. Имперская идея в умах турецких националистов сильна, как никогда, именно в ней они видят будущее после возвращения к истокам. К тюркскому миру они причисляют не только независимые государства, в основном постсоветского пространства, такие как Азербайджан, Туркменистан, Казахстан, Кыргызстан, но и части России - Татарстан и Чечню; часть Молдавии - Гагаузию, где проживает 130 000 тюркоязычных гагаузов. К тюркскому миру они отнесли не только мусульманскую Боснию и Герцеговину, но и христианские страны бывшей Югославии и Болгарию - в общем, de-facto многие бывшие территории Оттоманской империи.

Между тем, в современной Турции именно националистическая группа оппозиции предпринимает меньше всего реальных шагов против ПСР. Их, по всей вероятности, устраивает «сложившийся на нынешний день статус-кво», равновесие между лаицизмом и исламизмом, позволяющий им многое, в том числе для того, чтобы получать «постоянную подпитку» и расширять «сферы своей деятельности», а также оберегающий их от военных. Создаётся впечатление, что шериатчилер и националисты находятся в ожидании момента, когда лаицистская оппозиция окончательно потеряет реальные возможности для противодействия тому, что на Западе называют «ползучей исламизацией» и позволит им захватить власть в стране.

Это иллюстрируется тем, что данную группу оппозиции поддерживают широкие малообразованные слои населения - люмпены и прочий пролетариат, особенно серьёзна поддержка в отсталых сельскохозяйственных регионах страны. Их мнение «не спросили» в 20-е годы прошлого века, и вестернизация так и осталась для них «болезненным внедрением западных политических норм и институтов в остававшуюся достаточно традиционной местную почву».

К этим группам всё больше примыкает и молодёжь, в основном учащиеся духовных школ или техникумов, как правило, наиболее разочарованные в том, что демократия не может обеспечить ни социально-экономическое равенство, ни даже хотя бы равенство возможностей в этом плане. При этом вряд ли можно утверждать вслед за советскими и постсоветскими исследователями наличие серьёзной исламистской оппозиции «слева», тем более что для социал-демократов Турции характерно стремление продолжать демократизацию по европейским лекалам несмотря ни на что.

Что характерно, многие турки ещё в ХХ в. начали праздновать «взятие Стамбула», тогда как при жизни Империи, турки частенько называли свою столицу не иначе, как Константинополь. Запад и вестернизация, в действительности, имеют слишком много противников, чей разум может принять Западное, но сердце склоняется к тому, чтобы его отторгнуть.

Национализм характерен для представителей элит, будучи в целом кемалистской традицией. Его основа достаточно традиционна - имперскость и ностальгия по величию, недовольство современностью. Так, Памук пишет: «...Османская империя рухнула и исчезла с лица земли, и его предсказание (имеется в виду «предсказание» Гюстава Флобера о том, что через сотню лет после того, как он побывал в Стамбуле, этот город сможет стать столицей мира - прим. В.О.) сбылось «с точностью до наоборот». Когда я родился, роль Стамбула в мире была наименее значительной за все две тысячи лет его существования, он переживал свои самые печальные дни слабости, нищеты, заброшенности и изоляции. Воспоминания о былом величии Османской империи, бедность и заполонившие город развалины, навевающие тоску, - вот с чем всю жизнь ассоциировался у меня Стамбул. И всю свою жизнь я пытался побороть эту тоску или же, как все стамбульцы, наконец сжиться с ней. Порой я чувствую себя несчастным из-за того, что родился среди развалин и праха рухнувшей империи, в блекнущем и ветшающем от уныния, тоски и бедности Стамбуле».

Стоит также отметить, что серьёзная прослойка традиционалистов, возглавляемая их «духовным лидером», лидером нурсизма («нурджулар»), одним из ведущих мусульманских философов-теологов в современном мире Ф. Гюленом, поддерживает правящую партию. Пожалуй, он является духовным лидером и самой ПСР, а также одним из главных сторонников того, что принято называть «умеренным» или «демократическим исламом». Гюлен полагает, что образование - ключ к решению межконфессиональных проблем, а республика - идеальный строй для Турции, своего рода компромисс между исламистами и кемалистами. Надо заметить, что в среде шериатчилер к деятельности Гюлена неоднозначное отношение: признавая его заслуги в деле проповеди ислама и в вопросах теории, они в целом отмечают, что его идеи позволяют «светскому истеблишменту использовать свои возможности для «извращения исламской идеологии».

При этом его «Нурджулар» постоянно замечается среди скандалов - то связанных с попытками возбудить против Гюлена уголовное дело по обвинению в использовании религии в политических целях, то в связи с их связями с ЦРУ, то в связи с их желанием-де создать всемирный тюрко-исламский союз, в проникновении членов «секты» в различные сферы жизнедеятельности на самые высокие посты. Совершенно неудивительно, впрочем, что авторы данных обвинений или слухов не спешат поделиться стопроцентными доказательствами.

Сам Гюлен - своего рода мусульманский М. Лютер или Ж. Кальвин. Он считает возможным «демократизацию ислама» и нередко справедливо возражает параноикам-исламофобам, что «вид, в котором он (У. бин Ладен - прим. В.О.) предстаёт на часто демонстрируемых видеокассетах - с бородой, в чалме, с оружием в руке - словно специально разработан для того, чтобы вызвать ненависть к мусульманам», что ислам не тождественен с терроризмом. Гюлен объясняет свою мысль об исламском гуманизме следующим образом: «...в исламе убийство человека - шаг против воли Всевышнего. Вы не имеете права убить человека. Даже на войне нельзя причинить ущерб невинным людям... Никто не может быть смертником. Никто не имеет права привязать к себе бомбу и пойти к беззащитным людям, какого бы вероисповедания они не придерживались».

Также Гюлен в какой-то степени сторонник пресловутой realpolitik. Он полагает, что идеи - ключевая причина любых противоправных деяний: «Вмешались военные. 12 сентября (1980 г. - прим. ред.) люди опять держали в руках ножи, убивали друг друга, стараясь чего-то достичь. Они все террористы: и та сторона, и другая, только придумывали себе оправдания. Один говорит: «Я делаю это ради ислама». Другой: «Я делаю это ради нашей земли, ради своей нации». Третий: «Я борюсь с капитализмом, с эксплуатацией». Всё это только слова. В Коране так и сказано: «слова». Вещи, не имеющие ни малейшей ценности. Но друг друга убивали, и каждый - за идею. Сколько людей погибло за эти проклятые идеи».

При этом, отмечает Гюлен, при всех тех изменениях, которые обещали туркам построение западного социума, Турция, как и другие страны «корчатся в наркотических припадках, под гнётом страсти к азартным играм, коррупции». Этот факт, как уже говорилось выше, и объединяет многих скептиков по отношению к дальнейшей вестернизации.

«Красной тряпкой» для сторонников светскости стало то, что в 2007 г. усилиями депутатов Белой партии был снят запрет на ношение хиджаба в университетах (поправка о хиджабе была отменена Конституционным Судом Турции; впрочем, и здесь кемалисты пошли на компромисс: студентки, исключённые из учебных заведений за ношение хиджаба, получили возможность вернуться к учёбе). Более того, жена Эрдогана даже на официальных мероприятиях, как в самой Турции, так и в Европе появляется в этом платке, что вызывает раздражение у сторонников лаицизма, считающих хиджаб едва ли не символом растущей исламизации. Ливанский исламовед Р. Ас-Сайед написал по этому поводу: «хиджаб, оставшийся требованием, которое оно не смогло осуществить в полном объеме, являл собой тайный и одновременно публичный язык, на котором партия общалась с религиозными массами деревни и города».

Конечно, внимание, которое уделяется в Турции хиджабу, можно было посчитать символическим, однако для турок это жизненно важный вопрос: и дело даже не в том, что разрешение на ношение хиджаба может рассматриваться как отступление от кемалистских догматов. Опять же, как ни парадоксально, но главная загвоздка в ситуации с платком - демократическая установка кемализма, которая несколько не вяжется с запретом на ношение той или иной одежды.

Западные страны склонны видеть проявление Исламского и во внешней политике Турции. Здесь вновь «всплывает» парадокс: именно Запад делает всё, чтобы убедить весь мир и - главное - себя любимого в том, что Исламская внешняя политика нацелена на завоевание территорий, где проживают неверные (дар аль-гарб), и при этом Запад неодобрительно относится к политике «ноль проблем с соседями», «политикой добрососедства», проводимой Турцией. Думается, здесь «исламизм» выступает лишь элементом риторики западных политиков и их пропагандистской машины, а реальная причина - страх потерять Турцию в качестве своего союзника. Запад - надо отдать ему должное - пытается «сохранить» Турцию, но делает это чересчур, на мой взгляд, агрессивно, постоянно демонстрируя Турции и всему миру, что она - rogue state, что она беспомощна без Запада и совершает «неправильный выбор» союзников.

Геополитика ПСР направлена совершенно в другое русло. Турция при Гюле и Эрдогане - могущественный актор в сложных регионах: Ближний Восток, Средиземноморье и Кавказ - три эпицентра их интересов. Разумеется, Западу невыгодно иметь под боком недружественную страну. При этом, что интересно, Турция всеми силами старается привлечь внимание Европы и США к себе как к их союзнику. Турция готова выполнять многие, порой даже унизительные, требования Запада, тогда как Запад не готов принять Турцию к себе в полной мере.

Логично, что Турция не будет ждать приглашения в ЕС вечность. Однако риторика западных политиков и обозревателей продолжает удивлять: в растущих связях Турции с Россией и Ираном, Сирией, Ираком и Азербайджаном европейцы и американцы видят пресловутую «исламистскую угрозу», похоже, пугающую их гораздо больше, нежели некогда монгольская, оттоманская, революционная или большевистская угрозы. При этом не совсем понятно, почему зарождение потенциального союза между православной Россией, шиитским Ираном и суннитской Турцией свидетельствует о «исламизации» Турции и о правлении «исламистской партии». В этой связи, мне кажется, что в своих нервных попытках отыскать антихристианский заговор, страны Запада попросту забывают о том, что помимо религии в этих странах существуют и другие сферы жизнедеятельности. Так, Гурьев приводит слова Эрдогана по поводу развивающихся семимильными шагами отношений с Россией: в Турции и России «говорят на разных языках, но обе страны смотрят в одном направлении». Возможно, европейцы не учитывают, что России и Турции практически нечего делить после 241 года войн (в совокупности).

Всё же Исламское гораздо более ярко проявляется на индивидуально-личностном и семейно-родственном уровне, i.e. в первичных институтах социума. При этом сохранение каких-то исламских традиций не перечёркивает желание многих набожных мусульман к жизни по-европейски - в остальных сферах жизнедеятельности (экономической, социальной, политической). Опять же парадокс: для Европы, США и той же России характерна похожая ситуация; однако именно Турции «достаётся нагоняй» за «фундаменталистские» устремления её жителей, хотя достаточно сложно не согласиться с точкой зрения турецкого президента Гюля, которая во многом, надо полагать, идёт от идеологии Гюлена: «подобно другим религиям, ислам учит терпимости и уважению к людям. Так же, как это происходит с другими религиями, использование ислама в политических целях влечет за собой нетерпимость и политический экстремизм».

Об этом же говорит и И. Джанан: «Толерантность и проявление уважения к религиозным убеждениям, которые наблюдаются сегодня в фактах соседства друг с другом мечети, церкви и синагоги в некоторых районах Стамбула, берут своё начало из сути ислама и того взаимопонимания, которое проявил Пророк Мухаммад... Если же со временем в некоторых исламских странах или же у некоторых лиц мусульманского вероисповедания это понимание исчезло, то это вовсе не связано с исламом. Будет правильнее искать иные причины, будь то социальные, психологические или же личного характера».

Таким образом, подводя некоторые итоги по вопросу об определении цивилизационного статуса Турции, во-первых, стоит отметить, что эксперимент с секуляризацией социума не удался в полной мере. Несмотря на то, что сами турки нередко признают себя мостом между цивилизациями, полноценный диалог (как простейшая форма и организация коммуникации на равных условиях) пока не начался.

Во-вторых, немаловажен тот факт, что к концу прошлого столетия в Турции появилось понимание того, что мало попросту перенять достижения Запада и забыть о собственных традициях - это было бы неправильно даже по западным меркам. Эрдоган, к слову, заявил по этому поводу, что «Турция - лучший пример удачного соединения современной демократии с традициями ислама».

В этой связи цивилизационное развитие по парадигме Ататюрка можно считать постепенно утрачивающим силу. Ясно, что Турцию ждут другие пути развития. При этом я совершенно не согласен с теми исследователями и публицистами, кто паникует, считая, что с падением парадигмы ХХ в. произойдёт и возвращение старой, оттоманской парадигмы, основанной на исламе и шариате. Турки, в том числе, наиболее набожные провинциалы, поняли, что демократическое политическое и социальное устройство, а также либеральная экономика рынка, все вместе формирующие Модернити - не так уж и противоречит исламским нормам.

Единственное, чего не хватает во многом пограничному турецкому социуму - так это единства в собственной Душе, единства между двумя её сторонами - рациональным Западным и иррациональным Мусульманским. Именно нехватка этого единства, которое невозможно насадить сверху, силой, и является, на мой взгляд, основным источником для понимания протекающих в современной Турции процессов и, прежде всего, цивилизационного диссонанса.

цивилизационный диссонанс турция

ГЛАВА 2. ВНЕДРЕНИЕ ТЕРМИНА «ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДИССОНАНС» В СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНУЮ НАУКУ НА ОСНОВАНИИ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА ТУРЕЦКОГО СОЦИУМА

До недавнего времени Турция развивалась поступательно, в рамках двух цивилизационных парадигм, одна из которых полностью доминировала, оставляя другой лишь шансы на жалкое существование на задворках истории. Западное и Исламское в Турции вплоть до настоящего времени ищут точки для соприкосновения и симбиоза. История знает немного примеров, когда во многом противоположные ценностные характеристики, формирующие цивилизационный статус социума, могли не только ужиться вместе на локальном, временном уровне, но и взаимодополнять друг друга с основной установкой на поступательное движение к прогрессу. Мне кажется корректным назвать аксиологические установки социума - Душой социума. Если Душа едина, не разрывается между дихотомическим разрывом, то достаточно просто определить цивилизационный статус такого социума и отнести ту или иную страну к той или иной цивилизации.

В науке известен такой термин как «национальная идентичность». Во многом, применительно к Турции стоит говорить о «цивилизационной идентичности»: когда турки самоопределяют себя турками, они не выдают этим принадлежности к той или иной цивилизации, при этом разлом, безусловно, существовал.

Именно вопрос «несостыковок» внутри цивилизационной идентичности, внутри Души и стоял во главе внутрицивилизационного разлома. Особенностью этого периода, выделить окончательную границу которого не представляется возможным, стало то, что социум de-facto разделился на приверженцев Западного и Исламского. Разумеется, данное утверждение в немалой степени условно и зависело от многих других факторов (e.g. психологических).

Характерной особенностью того, что я называю цивилизационным диссонансом, является то, что социальные страты и группы, бывшие некогда апологетами той или иной цивилизационной парадигмы, примерно в годы правления Белой партии начинают «сомневаться». Условно: внутри традиционалистов появляются западники, тогда как внутри кемалистов всё больше тех, кто разочарован результатами европеизации сверху. Либералы могут воздать должное Турции: несмотря на все мрачные представления извне, Турция - достаточно свободное государство, которое усиленно борется против отсутствия свободы совести, которое наблюдается во многих западных странах (e.g. во Франции).

Турция de-facto вступила на путь, «уведший их от Востока, но так и не доведший до Запада». И в этом шанс для этого социума, шанс не добиваться того, чтобы стать западной страной и вместе с тем приобрести все минусы Западной цивилизации, а построить социум симбиоза Западного и Исламского.

§1. АНАЛИЗ ТЕРМИНА «ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДИССОНАНС»

В результате внутрицивилизационного разлома, отчётливо проявившегося в ХХ в., две специфические стороны турецкой Души стали «обитать» по разные стороны баррикад: элитарная вращалась в университетских кругах, среди будущих интеллектуалов, предпринимателей и военных, а массовая была de-facto брошена на произвол судьбы или системной самоорганизации, вращаясь в бедных городских районах и в деревнях.

Существенное изменение происходит на рубеже XX-XXI вв. Укрепляется «средняя» страта социума, социальная страта, являющаяся наиболее массовой в идеальном демократическом социуме. «Средняя» страта укрепляется экономически и социально, политически и аксиологически. Внутри масс растёт социальная стратификация, обеспечившая традиционалистов, с одной стороны, внушительной прослойкой бедноты, с другой стороны, немалым количеством богатых традиционалистов-выходцев из провинции, причём обе стороны активно поддерживают исламские традиции и обычаи.

С другой стороны, выступил накопленный элитами исторический опыт, опыт относительного неуспеха европеизации по лекалам кемализма. Памук объясняет это несколько в другом ключе: «построить на месте развалин что-то новое, сильное и могучее, некий модернизированный мир, по западному образцу или нет, не получалось, так что все эти усилия помогали главным образом забыть прошлое. Результатом этого стало разрушение особняков, упрощение и оскудение культурной жизни, превращение домов в музеи неусвоенной, чужой культуры».

Благодаря медиатизации турецкого социума в рамках глобальной истории, два полюса турецкой Души начинают совершать настолько частые «цивилизационные обмены» (диалог цивилизаций), что происходит постепенная трансформация старой системы, нашедшая своё историческое выражение в конфликтах между двумя сторонами в 1960-х-начале 2000 гг. и исключившая «социологическую глубину» разлома, а вместе с ней и сам внутрицивилизационный разлом.

Внутрицивилизационный разлом лучше всего передаёт, на мой взгляд, ремарка Памука по поводу «другого Орхана» - его двойника из детства, которого Памук впервые увидел на фотографии, на которой был изображён похожий на него европейский мальчик: «Порой, когда во сне я встречался с другим Орханом… я просыпался, крича от страха; …чувствовал, как сильно я привязан к моей подушке, к моему дому, к моей улице, к району, в котором живу. Когда же я чувствовал себя несчастным, то мечтал о том, чтобы переехать в другой дом, туда, где живёт другой Орхан, и зажить его жизнью; и в какой-то момент даже начинал немного верить в то, то стал другим Орханом. Эти грёзы так меня утешали, что переезжать в другой дом уже не было необходимости».

Одной из важных причин внутрицивилизационного разлома на психологическом уровне является цивилизационный шок, который с течением времени в известной мере смягчился, и поспособствовал началу процесса конвергенции двух сторон турецкой Души.

Прежде всего, начинает «трясти» установки элиты: к настоящему времени рефлективные переживания турецкой элиты привели к тому, что Исламское всё больше начинает если не вытеснять Западное, то, во всяком случае, синтезироваться с ним, проникая, прежде всего, в духовную сферу. Одной из этих причин стало бедственное экономическое положение элит, в том числе, старых предпринимательских элит из таких центров Турции, как Стамбул и Анкара, тогда как «преуспевающие жители Стамбула (из числа набожных выходцев из провинции - прим. В.О.) вовсю наслаждаются атрибутами европейской жизни и образования, подчас имея второй дом где-нибудь в Европе».

Да и что такое теперь элита турецкого социума? Как определить кто кемалист, а кто - традиционалист? После того, как на рубеже XX-XXI вв. цивилизационно-аксиологические установки турецкого социума смешались, появилась новая проблема: турецкой личности тяжело быть кемалистом или традиционалистом, живя в размытом, неопределившимся сообществе, экономическая, социальная, политическая и, во многом, культурная сфера которого - чистой воды Западная, тогда как духовная - Исламская - по-прежнему определяет цивилизационно-аксиологические установки, влияющие на неприятие и отторжение некоторых чуждых исламу западных идей.

Размывается и турецкая масса. Некогда тяжело воспринимавшая (воспринимавшая ли вообще?) Западное, турецкая масса всё больше адаптируется к демократическому политическому устройству и либеральной экономике, к материальным достижениям, пришедшим, как правило, с Запада. И массы, и элиты привыкли к специфическим европейским институтам, которые на настоящее время распространены в мусульманском мире не в полной мере.

Разумеется, вряд ли на данный момент эти процессы являют собой монолитное изваяние, на котором, возможно, и будет построен фундамент цивилизационной конвергенции Западного и Исламского. До сих пор есть упёртые ретрограды - ортодоксы от Исламского и Западного. В итоге различные социальные настроения выливаются в цивилизационный диссонанс - i.e. разобщённое, неслитное одновременное «звучание» различных «тонов», двух полюсов турецкой Души, нарушающее гармонию и, тем самым, создающее социальное ощущение беспокойства, разлада.

Эти процессы не являются цивилизационным конфликтом, так как «конфликт... - открытая борьба между индивидуумами или группами в обществе или между государствами-нациями».

Также нет оснований относить ситуацию в Турции к цивилизационному кризису - так как кризис - «резкое изменение, крутой перелом, тяжёлое переходное состояние». Цивилизационный кризис существовал в Турции после Первой мировой войны и до окончательного установления власти Ататюрка. При этом вряд ли стоит утверждать, что он достиг в своём развитии похожих вершин, как, например, социально-политический кризис в Российской империи времён захвата власти большевиками.

Вряд ли имеет смысл говорить о турецких процессах как о внутрицивилизационном разломе, который существовал в Турции на протяжении прошлого столетия. Активное «жизнеобеспечение» внутрицивилизационного разлома зиждется на «горячем» или «холодном» столкновении двух сторон, двух цивилизационных парадигм, тогда как в начале XXI в. в Турции произошёл «обмен» сторонниками, и социальная база каждого из двух полюсов турецкой Души приобрела новых сторонников из числа бывших «врагов». При этом отдельно отмечу тот факт, что Турции удаётся использовать своё геополитическое положение себе на пользу, хотя страну окружают многие факторы «лизиса».

Специфической особенностью протекающих ныне процессов является то, что невозможно провести линию «внутрицивилизационного разлома», следовательно, стоит говорить если не о полном прекращении, то о его временной приостановке. С. Хантингтон писал, что наиболее опасные культурные конфликты (в моём понимании, цивилизационные) протекают «вдоль линий разлома между цивилизациями». Именно этот момент является ключевым в основе цивилизационного диссонанса, который, в первую очередь, является почвой для конвергенции и только во вторую - для возвращения в конфликтную стадию цивилизационного процесса.

Стоит, на мой взгляд, выделить поворотные точки, которые привели к генезису данного феномена. Это, во-первых, сам выбор Западного пути в 1920-х гг. История стран Запада развивалась по похожему сценарию: от авторитарного - по сути - государства к демократическому, от протекционистской, государственной экономики к частному рынку, от общества сословной иерархии к динамичному социуму социальной мобильности, от всеподавляющего влияния церкви через её реформацию и лаицизм к свободе совести, etc.

Как и многие российские исследователи, учёные Запада стереотипно склонны считать, что Западное - настолько универсальная категория, что она распространяется и на общемировую, всемирную историю. При этом они почему-то забывают о такой аксиоме как неравномерность исторического развития, согласно которой различные социумы, цивилизации и регионы развиваются разными темпами. Поэтому многие критические стрелы в адрес Турции ХХ - начала XXI в. за авторством не только публицистов, но и социально-гуманитарных исследователей, на мой взгляд, не совсем обоснованы: турки попросту проходят через те же исторические условия, через которые Европа прошла ещё в Средние века и Новое время.

При этом западному историческому опыту такое явление как цивилизационный диссонанс не только известно, но и не может быть известно: Запад никогда не был расколот цивилизационно, даже в результате Реформации. Запад изначально был цельным: этому способствовали общие условия исторического развития, бесчисленные династические браки и, конечно, католичество. К моменту той же Реформации в Западной Европе уже существовал прототип европейской системы, которая сформируется окончательно уже в раннее Новое время (1453 - 1648).

Несмотря на тяжёлый период (раннее Новое время) в истории Европы, Запад не переживал рефлексию «выбора пути» аналогичную той, что существует в Восточной Европе и той же Турции: путь оставался лишь один, различие внутри Запада - тоже: оно проявилось только в духовной сфере, тогда как материальная de-facto сохранялась. Только теперь для одних деньги и обогащение стали синонимом праведной жизни, а для других - синонимом богатства и власти (старое, традиционное отношение).

Кроме того, немаловажно то, что в Европе одновременно протекали экономическая, социокультурная, философско-религиозная, политическая модернизации, etc.; их симбиоз привёл к эволюции теоретических установок и инновациям в практической сфере, тогда как в Турции каждый этап модернизации был связан по преимуществу с одной-двумя сферами социальной жизнедеятельности (в этом плане преобразования последнего десятилетия качественно и количественно отличаются от преобразований конца XVIII - XX вв.).

Совсем рядом с цивилизацией классической Европы - в России, в восточно-европейских странах («новая Европа»), на Балканах и в Турции - существовали «неопределившиеся социумы», мосты-переводчики, буферные зоны вокруг сильных держав. В этом регионе неоднократно происходило «столкновение социумов» со своими цивилизационно-аксиологическими антагонистами, итогом чего стало смешение цивилизационных текстов, мало поддающееся простому анализу цивилизационного статуса, который присутствовал бы, к примеру, при анализе Великобритании или Испании.

На цивилизационный статус стран европейской системы (имеется в виду, конечно, Западная Европа - прим. В.О.) не повлияли даже события ХХ в. - мировые войны, раскол на квази-демократов и праворадикалов, противостояние капиталистической системы и коммунистической. С падением коммунизма и образованием ЕС ситуация также не изменилась: его фундаментом являются «старые» страны европейской системы, тогда как «новые» - вроде прибалтийских стран или Польши - вряд ли являются в полной мере Западом, хотя, разумеется, нельзя не признать, что они «ушли» к Западу дальше, чем смогли те же Россия, Украина или Турция.

События, произошедшие в Турции в ХХ - начале XXI в. ведут, думаю, к будущей конвергенции двух цивилизационных парадигм. Если считать Турцию частью Восточной макроцивилизации, то для этого есть все основания: такие страны как Япония, Индия, Китай и ряд стран, называемых «азиатскими тиграми» уже продемонстрировали свою открытость для такой конвергенции или, хотя бы, для мимикрии (стратегия маскировки, демонстративное принятие Западного как основы социума).

Её (конвергенции - прим. В.О.) особенностью является то, что социум заимствует лучшие, превосходящие достижения другой цивилизации, другие цивилизационно-аксиологические установки. При этом, как правило, Восток заимствует у Запада материальные достижения (которые, как известно, некогда были, в свою очередь, заимствованы Западом), тогда как духовные проникают гораздо сложнее, а в некоторых сферах не проникают вовсе.

Здесь есть пример Японии, которая заимствовала западные технологические процессы за кратчайший период времени (начиная с Мейдзи Исин, японцы уже к Первой мировой войне построили экономику, достойную Европы), тогда как духовное - культуру (отчасти и политическую), религию, социальные отношения - либо вообще отторгали, либо заимствовали с серьёзными ограничениями (как, например, произошло с политической сферой, которая при всей видимости демократичности остаётся всё же несколько квазидемократической).

Есть и пример Китая, который в ХХ в. долгие годы пытался разобраться с новыми цивилизационно-аксиологическими установками, принесёнными западными теориями социализма и коммунизма. И если Сунь Ятсен в начале прошлого столетия ещё пытался как-то адаптировать западные социальные, политические идеи применительно к китайской почве, то такой друг Советского Союза, как Мао Цзэдун такими вопросами не занимался. Провал коммунистического эксперимента и конвергенция двух типов экономик в китайское подобие НЭП, показали, что бездумное копирование может построить достойную Европы и Запада в целом форму, но содержание останется классическим, родным, знакомым и никак не соответствующим требованиям Модернити.

Самобытность стоит во главе модернизации и Индии, которую зачастую называют «самой большой (по численности населения) демократической страной в мире». При всех заимствованиях и постепенном построении мощной экономики, при успехах в строительстве демократии по западным лекалам, Индия всё ещё зависима от своих духовных абсолютов (отсюда и непримиримый антагонизм по отношению к Пакистану).

Существуют и противоположные примеры - страны, которые пока не могут адаптироваться к необходимости цивилизационного диалога. Это Россия, Украина, Турция, et al; страны, которые на официальном уровне декларируют сугубо западный путь развития.

Одной из ключевых особенностей цивилизационного диссонанса является то, что он, согласно Фестингеру, является мотивирующим фактором. Действительно, Турция ХХ в., Турция с легко проводимыми линиями цивилизационного разлома не только географически, но и по сферам социальной жизнедеятельности, отошла в прошлое: теперь на историческом небосклоне новая Турция, Турция, не только жаждущая изменений, но и открытая для них.

По Фестингеру, источником диссонанса является новое знание, новая информация, ставшая известной человеку, и противоречащая его предыдущему знанию. Такой «информацией» для турок становятся как требования социума (по большей части Западные), так и установки турецкой ментальности (по большей части Исламские). Отличие «информации» Турции цивилизационного разлома от «информации» Турции цивилизационного диссонанса как раз в том, что социум осознаёт несоответствие, дисгармонию между духовной и материальной матрицей социальной жизнедеятельности. При этом осознание сопровождается стремлением к решению этой проблемы, стремлением к консонансу и стабильности, а, как известно, «одной из особенностей человеческой психики является стремление к стабильности, порядку и вытекающая из этого потребность в структурировании и иерархизировании окружающего социального пространства».

Внутрицивилизационный разлом привёл к тому, что, по выражению Памука в Стамбуле, «застывшем между традиционной и западной культурами, чьё население состоит из ничтожного сверхбогатого меньшинства и миллионов, живущих в бедных окраинных районах, в городе, постоянно открытом для переселенцев и разделённом на общины и землячества, за последние сто пятьдесят лет никто не чувствовал себя вполне дома».

Это стремление проявляется, прежде всего, в процессах, которые протекают в различных сферах социальной жизнедеятельности и которые, с определённой долей условности, можно считать «сферами проявления» цивилизационного диссонанса, о чём речь пойдёт в следующем параграфе.

§2. «СФЕРЫ ПРОЯВЛЕНИЯ» ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ДИССОНАНСА

Основная «сфера проявления», разумеется, политическая. При том, что политический спектр современной Турции отвечает привычным стандартам западной многопартийности, партийная риторика всё же далека от европейской или американской. Выделяются три партии-лидера - социально-консервативная ПСР, умеренно-националистическая ПНД и кемалистская социал-демократическая НРП. Именно эти партии, вне всяких сомнений, «разыграют» ключевые места в меджлисе на выборах 12 июня 2011 г. Именно эти партии определяют политическое пространство Турции.

Оппозиция ПСР активизировалась накануне выборов 2007 г., причём, что характерно, их деятельность напоминает сражение с ветряными мельницами: ПНД недовольна излишне умеренной политикой ПСР, прежде всего в геополитической сфере; тогда как НРП активно использует анти-«исламистскую» риторику. При этом, активизация настоящих традиционалистов, зачастую выступающих вне политического тела Турции, остаётся незамеченной ими.

Накануне новых выборов был проведён ряд социологических опросов. 8-16 марта 2010 г. газета «Заман» провела опрос в 26 (из 81) провинциях Турции среди 5,5 тысяч человек. Согласно их данным, Белая партия получила бы 40,6% голосов, тогда как основные её соперники - НРП и ПНД получили бы 21,4% и 14,6% соответственно. Похожие данные продемонстрировало исследование, заказанное ПСР: за эту партию готовы проголосовать 39%, а за НРП и ПНД 19% и 17% соответственно, а исследование агентства «Консенсус» приводит цифры 45%, 25% и 13% соответственно.

А вот агентство СОНАР предоставило совсем другие цифры согласно опросу, проведённому в январе 2010 г. в 15 провинциях Турции среди 3 тысяч граждан. Если бы выборы состоялись тогда, то за ПСР проголосовало бы 29,5% респондентов, НРП и ПНД получили бы 27,11% и 20,41% соответственно. Причём представители агентства самоуверенно заявили, что «возможная погрешность исследования составляет всего 1,73%».

Имеет смысл обратить внимание на региональность данных исследований. Первые три исследования имели более широкий охват, тогда как исследование агентства СОНАР «захватило» в основном крупные города; как известно, ПСР очень популярна именно в сельской местности. Таким образом, имеет смысл предположить, что на грядущих выборах Белая партия получит 35-40% голосов. Возможно и увеличение популярности партии, чему могут поспособствовать три фактора: оживление экономики; внешнеполитические скандалы, по-имперски объединяющие нацию (связанные, прежде всего, с ЕС, Арменией и Израилем); а также ошибки оппозиции, которые она совершает в своём стремлении как можно больнее уколоть партию власти, а не представить публике собственные идеи и программы.

Сама же Белая партия ведёт себя весьма уверено. Успешно - по её мнению - проведя референдум по вопросу изменения конституции, ПСР вышла на выборы с последовательной программой развития Турции как государства - лидера во всех отношениях. Определённое место занимает и установка партии власти на совершение усилий «по поддержанию диалога цивилизаций», причём нередко в последнее время встречаются заявления первых лиц государства, в которых они признают Турцию Востоком, а не Западом. Например, министр иностранных дел Турции А. Давутоглу заявил, что «Турция и Греция являются форпостами Востока и Запада, а турецко-греческая граница представляет собой разделительную линию между Востоком и Западом».

В числе главных конкурентных преимуществ ПСР - лидер партии и всей нации - Р. Эрдоган. Как пишет Гурьев, «одно из ведущих британских изданий (The Financial Times - прим. В.О.), отмечая высокую популярность лидера правящей Партии справедливости и развития и нынешнего главы кабинета министров Р. Эрдогана, переносит уровень доверия избирателей к премьеру и на исход межпартийной предвыборной борьбы. Отмечается, что Р. Эрдоган является одним из самых популярных лидеров стран всего Ближнего Востока. Это с удовлетворением воспринимается гражданами Турции».

Определённые опасения турецких лидеров наверняка связаны с антигосударственными демонстрациями в ряде арабских стран. Бывший аналитик турецкой разведки М. Кайнак предположил в этой связи, что есть «вероятность наблюдать подобную ситуацию и в Турции, в частности в центральных и восточных областях страны».

Опасения насчёт спокойствия ситуации на востоке Турции также связаны с курдами, которые в 2010-2011 гг. совершили ряд попыток вновь развязать войну против государства. Примерно половина жителей Турции опасается расчленения страны по национальному признаку, о чём свидетельствует исследование, проведённое учёными стамбульского университета им. К. Хаса. При этом эта половина «не считает действия нынешнего правительства успешными, но и не верит оппозиции».

Это недоверие и к тем, и к другим может рассматриваться в контексте цивилизационного диссонанса. Всё те же исследования, проведённые вышеуказанным университетом, показали, что примерно один и тот же процент опрошенных (54% и 53%) не доверяет ПСР и оппозиции соответственно. Схожи и показатели доверия: 26,5% доверяют партии власти и лишь 20% - оппозиции.

Наконец, стоит упомянуть о социологических опросах, проведённых во всех провинциях Турции весной 2011 г. Согласно полученным данным, партия власти сформирует, получив голоса 48-50% (в 2007 г. - 47%) избирателей. НРП получит 23-24% (в 2007 г. - 21%) голосов, ПНД получит 12-13% (в 2007 г. - 14,5%) голосов. Порядка 15% избирателей с симпатиями пока не определились».

Турецкие западники получили поддержку от одного из крупнейших востоковедов современности. Б. Луис в интервью газете «Израиль сегодня» заявил: «Турция идет в противоположном Ирану направлении уже много лет. Этот процесс не начался с инцидента с «Мармарой»... Они (вероятно, автор имел в виду «злобных» «исламистов» и фундаменталистов - прим. В.О.) фактически управляют турецкими СМИ, оппозиционных изданий практически не существует. Они прибрали к рукам деловые круги и систему образования... Единственная структура, которая им сопротивляется - юридическая. И конституционная реформа в Турции направлена именно на то, чтобы подмять и эту систему». Для Луиса, как и для Израиля с США, главное проявление «исламизации» почему-то заключается в росте антиамериканских и антиизраильских настроений. С ним согласен и Д. Пайпс, который полагает, что Турция прежде «была привлекательным исключением тираническому, исламистскому, отравленному теориями заговора менталитету, в основном доминирующему над мусульманскими народами».

Луису вторит и М. Рубин, политический советник в администрации Дж. Буша-мл.: «светской Турции больше нет - теперь это Исламская республика. Она ближе к Ирану, нежели к европейским демократиям. Если Исламская революция в Иране потрясла мир, то ползучая Исламская революция в Турции была спланирована таким образом, что осталась почти незамеченной. Так или иначе, Турецкая Исламская республика - это реальность, и реальность опасная». С ним солидарен Д. Родрик, профессор политэкономии в Школе государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди при Гарвардском университете: «Мало кто в Европе и Америке понимает, до какой степени правительство Эрдогана подорвало власть закона и основные свободы - всё во имя «углубления турецкой демократии». А. Коэн считает, что «реформы Эрдогана ограничили демократию в стране, а нежелание Турции сотрудничать с Америкой поставило партнерство под вопрос», а всё из-за того, что «во время российско-грузинской войны 2008 года правительство ПСР предложило России совместный контроль над Кавказом и помешало американской помощи достичь Грузии».

Польский корреспондент В. Лоренз также паникует, считая, что итоги референдума 12 сентября 2010 г. ускорили «исламизацию» Турции, которая «не менее опасна для Запада, чем приобретение Ираном ядерного оружия» . Лоренз считает, что бездействие ЕС - трагично, но, при этом, несколько непонятно, во-первых, что должен был предпринять ЕС, а, во-вторых, на каких основаниях - ведь поправки вносились в соответствии с «копенгагенскими критериями».

Совершенно противоположную точку зрения выразил Р. Фиск, корреспондент The Independent на Ближнем Востоке. Фиск полагает, что Турция является «прекрасным симбиозом демократии и ислама», тогда как «некоторые круги на Западе пытаются создать надуманные препятствия, которые можно охарактеризовать также и расистскими, с целью воспрепятствовать интеграции Турции в западный мир».

С подобной позицией со страниц Le Figaro выступили А. де Кастри, председатель совета директоров страховой компании АХА, Ж.-П. Жуйе, бывший госсекретарь Франции по европейским делам и О. Ферран, президент Terra Nova. Они пытаются призвать ЕС к тому, чтобы переговоры наконец-таки были сдвинуты с мёртвой точки, считая, что «...Турция представляет собой пример успешного развития в глазах полутора миллиардов мусульман на нашей планете. Помимо Индонезии, это единственная настоящая демократия всего мусульманского мира. Это мост между Западом и исламом. Особого внимания заслуживает здесь роль Партии справедливости и развития, которая своими действиями доказывает, что ислам совместим с принципами республики». Отмечу редкую для европейцев особенность: авторы статьи не считают Белую партию партией воинственных «исламистов» в европейских костюмах. К слову, в статье также отмечено, что Турция необходима ЕС в свете настойчивого желания европейцев избавиться от топливно-энергетической зависимости от России.

Наконец, П. Ханна полагает, что «...Турция остаётся наилучшим примером того, как ислам и модернити могут не только сосуществовать, но и процветать одновременно… Турки попытались представить турецкий ислам существующим независимо от деления на суннитов и шиитов: сначала мы турки, а уж потом мусульмане. Жители страны испытали сильное влияние двух разновидностей ислама - алевийского и суфийского, причём каждая из этих разновидностей благосклонна к светскому развитию, установленному Ататюрком и поддерживаемому даже исламистами суннитского толка». Один из немногих западных исследователей, Ханна убеждён, что «стойкая проевропейская Партия справедливости и развития (AKP), чьи приверженцы-интеллектуалы считают себя не «преобразованными исламистами», а «консервативными демократами», не раз доказывала свою устремлённость к демократии; последний раз это случилось на парламентских выборах 2007 года, определивших дальнейший путь страны».

В последнее время больше остальных «паникуют» израильтяне, в частности, политический комментатор А. Бенн и бывший министр иностранных дел Израиля Ш. бен Ами. Бенн полагает, что Израиль с ухудшением отношений с Турцией упускает великолепный шанс и сильного союзника из числа тех, кто действительно близок Израилю (Бенн имеет в виду деятельность Ататюрка и Бен-Гуриона). Бен Ами уверен, что Эрдоган «...воспользовался требованиями ЕС как предлогом для обуздания возможностей армии препятствовать его «исламской революции», однако его публицистическая статья не имеет ни одного веского доказательства, кроме пустых обвинений в «исламизме», «исламских революциях» и связях с ХАМАСом и Хезболлой.

Примечательно, что ни одна партия, придерживающаяся антизападных или происламских взглядов, не настроена против нынешней демократической системы. На выборы 12 июня 2011 г. заявлены 27 партий, в том числе первая турецкая женская партия борцов за гендерное равенство. По свидетельству А. Гурьева, в турецком меджлисе всего 48 женщин из 550 депутатов, тогда как всего в Турции почти 37 миллионов женщин из 75 миллионов граждан. Также женщины пока недостаточно - по европейским меркам - включены в экономику: на трёх мужчин приходится одна женщина (тогда как в Европе соотношение 45:55 в процентном отношении).

Большинство опросов «предсказывает», что победу на июньских выборах в очередной раз одержит ПСР, но отрыв между тремя партиями, скорее всего, будет незначительным. Европейская практика в данных ситуациях подсказывает необходимость в коалиции. Но возможна ли такая коалиция в Турции?

На мой взгляд, нет. Во-первых, три партии имеют достаточно серьёзные противоречия не только в идеологическом плане, но и в вопросах стратегии и тактики. Во-вторых, в Турции нет по-настоящему сильных партий, кроме перечисленной выше тройки, хотя нельзя исключать союз между, к примеру, Демократической партией и НРП - другой вопрос, что эта коалиция вряд ли перевесит голоса за ПСР.

Не исключен такой вариант, при котором июньские выборы приведут к серьёзному политическому кризису, который стал бы частью кризиса цивилизационного, причём если обычно можно провести чёткие демаркационные линии между сторонниками тех или иных цивилизационных установок, то цивилизационный диссонанс привёл к невозможности подобных оценок и, тем более, прогнозов. И всё же, рискну предположить, что в случае политических осложнений, связанных с тем, что партии не смогут договориться, возрастёт вероятность военного переворота и запрета наиболее «зарвавшихся» партий - ПСР и НРП.

В случае потенциального военного переворота, у партии власти не будет надежды ни на правовые инструменты контроля над армией, ни на помощь НАТО: Альянс слишком недоволен политикой Белой партии, что бы не воспользоваться возможностью взять ситуацию под свой контроль. Скорее всего, партия власти не получит помощи и от ЕС, который не пойдёт дальше громких заявлений о нарушенных правах и необходимости демократического решения проблем. Наконец, ПСР не получит помощи и от новых союзников - России, Ирана, Сирии, Ирака которые попросту не обладают нужной властью в данном регионе, чтобы противостоять НАТО и ЕС.

А. Гурьев приводит результат исследования, проведённого группой американских специалистов во главе с М. Оппенгеймером, согласно которому в течение ближайших восьми лет Турцию ожидает три варианта исторического развития. Первый - создание «Исламской Республики Турция», нелиберальной теократии под управлением Белой партии. Второй - «возвращение» к нелиберальному светскому государству под руководством военных и двух оппозиционных ПСР партий (НРП и ПНД). Наконец, третий - дальнейшая демократизация под руководством «обновлённой НРП».

Данные выводы достаточно сильно противоречат тем итогам, к которым в ходе работы над данным исследованием пришёл я. Во-первых, совершенно неверна, на мой взгляд, ставка на ПСР как на партию-лидера потенциальной теократии. Я согласен с тем фактом, что шанс на установление подлинно «нелиберальной теократии» существует, но вытекает он не из того, что мусульмане-де не способны принять либеральные ценности, а из того, что либерализм, в том числе, предполагает свободу совести и лаицизм, которые, в свою очередь, противоречат исламской традиции. Так, Гюлен писал: «те, кто отвергает религию, со временем теряют уважение к таким ценностям и понятиям, как честь, родина и нация... Религия - стезя Господняя, а безбожие - путь сатаны». Что касается Белой партии, то все обвинения со стороны оппозиции и сторонних наблюдателей сводятся к тому, что ПСР посмела расширить исламский культурный элемент внутри турецкого социума, а также увеличила частоту геополитических и внешнеторговых контактов с мусульманскими странами, что, в общем-то, не более чем косвенное доказательство наличия «ползучей исламизации».

Во-вторых, неясно как связан союз ПНД и НРП с возможной военной диктатурой. Две эти партии не сумеют создать прочный союз, разве что для локального противодействия ПСР, следовательно, данная коалиция будет недолговечной, что для такого подверженного кризисам социума, как турецкий, вряд ли является приемлемым путём развития.

Наконец, непонятно что подразумевается под «обновлённой НРП». В последние годы партия Ататюрка всё больше напоминает тривиальную оппозицию в российском стиле, для которой в центре интересов стоит власть, ради которой нужно устранить правящую партию, при этом собственно развитие страны уходит на второй план. При новом лидере, К. Кылычдароглу, партия становится всё больше похожа на российскую ЛДПР по степени своей эпатажной бестолковости. Кроме того, в политическом спектре Турции позиции НРП варьируются от социал-демократических к социал-либеральным, что, как мне кажется, вполне могло бы соответствовать приемлемому для американцев демократическому развитию и не нуждается ни в каком обновлении.

На мой взгляд, данное исследование не учитывает контекстуальных особенностей последнего десятилетия. Да, многие деятели ПСР - выходцы из традиционалистских партий 1980-1990 гг. Да, лидеры современной Турции многое делают для поддержания исламской культуры, для диалога с исламским миром, для развития уважительного отношения к традициям, к оттоманской истории. Да, Турция стала серьёзным актором на Ближнем Востоке и продвигается дальше, в Средиземноморье, на Балканы и Кавказ.

При этом многочисленные противники Белой партии стараются обойти стороной тот факт, что вышеперечисленное - нормально и для стран Запада. Вспоминается фраза, приписываемая Черчиллю: «кто в молодости не был радикалом - у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором - у того нет ума». Применяя аналогию можно вполне допустить, что то самое обновление, о котором писалось выше, могло произойти и с традиционалистами, которые в результате этих процессов сумели сдвинуть Турцию с мёртвой точки.

При этом всё же вероятнее исход, при котором политический расклад сохранится до следующих выборов. И тогда партиям важно будет адаптироваться к сложившейся ситуации цивилизационного диссонанса: когда вопрос касается рефлексии широких масс (что бывает крайне редко), упускать свой шанс нельзя. Турецкий социум представляется ныне открытым для изменений и чрезмерно мобильным, о чём речь пойдёт ниже.

Официальная позиция турецких властей - необходимо продолжать стремиться вступить в ЕС, так как членство Турции имеет «стратегическое значение для будущего Европы», является, по выражению посла Турции в Латвии А. Аси, логичным продолжением развития Турции, следующим шагом в модернизации и вестернизации, «которые проводит Турция, начиная с времен французской революции».

Далеко не все, однако, поддерживают эту цель. ПНД объявила, что обратится в высшие судебные инстанции Турции для аннулирования поправок к конституции. Радикально-традиционалистская «Партия Счастья» вообще безоговорочно против членства в ЕС, опасаясь продолжения демократизации общества и растущего влияния христианства. Один из лидеров оппозиции, Г. Текин, заявил, что турецкое общество достаточно негативно реагирует на то, что «европейцы диктуют туркам, что и когда делать».

Эрдоган, в свою очередь, уверен, что победы ПСР на различных выборах начиная с 2002 г. - карт-бланш от турецкого народа для политиков-сторонников интеграции в ЕС. Одним из таких политиков является председатель ВНСТ Турции К. Топтан, который полагает, что однажды противники Турции-члена ЕС сами пригласят Турцию вступить в объединённую Европу. При этом ещё в 2005 г. партия едва не раскололась из-за споров вокруг условий о начале переговоров с ЕС и только политическая ловкость Эрдогана спасла партию от раскола. Между тем, два лагеря в партии сохранились, и позиции противников усиливаются с каждым провальным этапом переговоров. Схожий раскол, к слову, случился по вопросу о предоставлении военных баз американцам для их очередного похода за нефтью в Ирак (в 2003 г.). Дискуссии завершились тем, что Турция отказалась помогать своим партнёрам по НАТО, а сторонники такой помощи вышли из партии и перешли в стан республиканцев.

Против ЕС выступают и военные, несмотря на их бесспорную прозападную ориентацию. Они понимают, что вступление в ЕС попросту перекроет им возможность любого поползновения в политической сфере. Военная элита выступает против любых уступок в армянском и кипрском вопросах, а также в вопросе урегулирования конфликта с курдами, словно говоря политикам, что им достаточно членства и активного участия в НАТО.

Предпринимательская элита, безусловно, настроена на развитие связей с европейским бизнесом, на упрощение торговых возможностей. Генеральный председатель Конфедерации мелких торговцев и ремесленников Б. Паландёкен заявил, что его «удивляет тот факт, что до сих пор некоторые круги в Европе живут в 17-ом и 18-ом веках», имея в виду то, что для многих европейцев неприемлемо членство мусульманской страны в ЕС. «За» вступление в ЕС и ТЮСИАД. Президент ТЮСИАД А. Ялчындаг полагает, что «Евросоюз с его нормативами, стандартами и контрольными механизмами и по сей день остаётся важной организацией для Турции, куда она стремится вступить». Почётный президент ТЮСИАД Б. Эзаджыбашы убеждён, что понимание между Востоком и Западом «возможно лишь при условии интеграции Турции в западный мир», а ЕС превратится в мировую сверхдержаву.

А что же простое население? Можно условно выделить два «лагеря» - «против» выступают ярые традиционалисты, в основном живущие в сельской местности и провинции; «за» - те, кто рассчитывает получить возможность беспрепятственно уехать на запад, на заработки. Пессимизм по отношению к ЕС «царствует» также среди низших социальных слоёв городов, которые не могут похвастать высоким уровнем образования, а также наличием доступа к западным масс-медиа. Как писал об этом А. дель Валле, «если малочисленное кемалистское меньшинство и жители богатых кварталов Стамбула чувствуют себя европейцами, жители трущоб Стамбула и Анкары считают себя более близкими по отношению к иракцам, чем к жителям Северной Европы или к своим соседям христианским грекам».

Позиции националистов очень прочны. Ещё в 2005 г. десятки тысяч националистов «вышли на улицы, выкрикивая антиевропейские лозунги, участники демонстрации несли плакаты с надписями «Мы не верим в ЕС» и «Нет Евросоюзу, нет США, только полностью независимая националистская Турция».

Наконец, раскол наблюдается и в высшей школе, причём как среди студенчества, так и среди профессуры. Директор Института изучения Восточного Средиземноморья и тюрко-иранского мира, французский профессор турецкого происхождения С. Ванер - один из наиболее последовательных сторонников интеграции в ЕС - считает, что «у Турции нет проблем, просто Европа не готова принять мусульманскую страну». Но Турция в свою очередь должна пойти Европе навстречу в деле объединения Кипра. С неожиданной идеей ещё в 2005 г. выступил профессор С. Алпай, который считает, что ради дела присоединения к ЕС можно поступиться принципами и примириться с Арменией.

Противоположны и позиции интеллигенции. Например, знаменитый турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии О. Памук заявил, что сам Ататюрк «мечтал бы о членстве в Евросоюзе», что «Европа невообразима без Турции, а Турция - без мечты о Европе». Немецкая писательница и философ турецкого происхождения Х. Сезгин также считает, что Турция должна быть в ЕС, более того, Сезгин полагает, что тезис о культурной идентичности Европы неверен, и что многие культурные достижения Европы - не более чем заимствования того, что пришло с Востока. Ей оппонирует европейская писательница турецкого происхождения Э. Шафак: «Антизападный жесткий курс в Турции и антитурецкие настроения в Европе имеют много общего. Совместить ислам и западную демократию невозможно. И те и другие - против членства Турции в ЕС».

Один из основателей газеты «Заман» А. Унал считает, что у Турции огромный потенциал, которым Европа вроде бы и хочет воспользоваться, но в то же время опасается его с точки зрения конкуренции, а «проблема Европы заключается не во включении Турции в свой состав, а в боязни, что Турция сможет утвердиться и начать воздействовать на Европу. Он считает, что Европейский Союз хочет извлечь выгоду из энергии и жизнеспособности турецкого общества, ничего не дав ему взамен. Вот откуда проистекают проблемы, заставляющие Турцию идти на уступки. Он, напротив, советует Турции утвердиться и навязать свои условия, не отказываясь от своей модели государства и общества».

В 2009 г. появились первые тенденции к постепенному отказу руководства Партии справедливости и развития от политики, нацеленной на вступление в ЕС. Ещё в 2008 г. Турция всерьёз планировала ввести войска в Северный Ирак для «окончательного решения» курдского вопроса. Эрдоган предупредил еврочиновников, что угрожать прекращением переговоров о вступлении в ЕС бессмысленно. Впрочем, руководство Турции в итоге приняло решение отказаться от военных действий.

В декабре 2009 г. Конституционный суд Турции принял решение о закрытии «Партии демократического общества» - главной политической силы курдов, члены которой были признаны виновными в связях с повстанцами. ЕС и США мгновенно выразили свою обеспокоенность. Интересно то, что содействовать закрытию курдской радиостанции пообещал Ф. Расмуссен, датский премьер-министр, в обмен на согласие Турции утвердить его кандидатуру на пост генсека НАТО.

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Ф. Лукьянов выразил мнение, что Турция, которая «действительно прилагала очень большие усилия по евроинтеграции и по сближению с Евросоюзом, сейчас, в общем-то, понимает, что это почти бесперспективно, и, продолжая стремиться в Евросоюз, начинает осматриваться вокруг в поисках самостоятельной роли».

Министр иностранных дел Турции А. Давутоглу и вовсе предложил создать Евразийский союз как альтернативу ЕС, ключевым условием которого он выделил «неплохие отношения между Турцией и Россией». При этом ещё 5 января 2010 г. на конференции турецких послов в Анкаре он заявил, что «турецкая дипломатия должна подготовиться к тому, что Турция станет членом ЕС в 2023 г. и войдет в десятку стран, лидирующих по экономике в мире».

Высшее руководство Турции всё больше понимает, что переговоры с ЕС напоминают дипломатические игры, где одна из сторон намеренно затягивает переговоры, тогда как вторая выполняет одно требование за другим. Как итог, у ЕС остались только те требования, выполнить которые Турция на данный момент не может.

Гюль в октябре 2009 г. даже обмолвился о том, что Турция может пойти путём Норвегии и отказаться от членства в ЕС. Всё на той же конференции в Париже на тему «Франко-турецкое партнерство: наращивание мощи в Европе и в мире», организованном ТЮСИАД совместно с французской ассоциацией предпринимателей МЕДЕФ, Гюль заявил, что Франции следовало бы быть довольной, что она имеет столь сильного партнёра, как Турция, так как «деятельность со слабым партнером ограничена».

Правда, думается, что решающее слово будет за турецким лидером Эрдоганом, который самоуверенно заявил, что «вне зависимости от того, примете вы Турцию или нет, она всегда в ЕС», напомнив о 5 миллионах турок, проживающих на территории союза. Турецкий лидер продолжает критиковать политику «двойных стандартов», которую ЕС применяет в отношении стран-кандидатов. С его позицией сложно спорить, учитывая, что в первое десятилетие XXI в. в ЕС были приняты государства, которые являются не более чем балластом для союза. Более того, хорошо известна позиция турецкого премьера, согласно которой ЕС нуждается в Турции больше, чем она в ЕС.

Теперь в вопросе о Турции явственно наметились два лагеря. Франция, Германия и Австрия выступают за пресловутое «привилегированное членство», на которое Турция реагирует весьма болезненно. Давутоглу вслед за Эрдоганом заявил, что Турция станет «либо полноправным членом ЕС, либо не войдёт в него вообще». Выгодно для Турции то, что в 2009 г. при посредничестве Швеции и США позиция Саркози несколько смягчилась; более того, госсекретарём Франции по европейским делам стал П. Лелуш, который известен своим хорошим отношением к Турции.

Иного мнения придерживаются Великобритания, Польша, Португалия и Испания, что позволяет предположить, что проблема не в том, что ЕС - христианский клуб (та же Албания, в которой мусульманское население составляет свыше 2 миллионов (70%) вполне возможно вступит в ЕС, причём скорее всего даже раньше Турции) или не в том, что европейцы не считают Турцию европейской страной. Более того, в 2006 г. с поддержкой интеграции Турции в ЕС выступил даже Папа Римский Бенедикт XVI.

Впрочем, возможно религиозный фактор «всплывает» только в паре с ещё одним скрытым препятствием, официально не упоминаемым - населением Турции, вернее, его количеством. ЕС всерьёз опасается, что турки наводнят Европу (в 2008 г. население Турции составляло почти 75 миллионов человек, а к 2020 г. Турция выйдет на первое место в Европе по численности населения, тогда как средний возраст турок уже сейчас составляет 28 лет). И дело не только во внутриевропейской миграции, но и в том, что депутатская квота в Европарламенте, как известно, определяется в соответствии с количеством населения.

А вот юридический фактор, похоже, занимает руководство ЕС меньше, так как за время правления Белой партии законодательство Турции настолько приблизилось к европейским стандартам демократии, что туркам осталось только принять новую конституцию взамен старой 1982 г., разработанной Генштабом Турции. Это требование было выражено европейскими послами Эрдогану 10 февраля 2010 г., и будет исполнено с принятием поправок.

Турецкое руководство раздражает и то, что переговоры с Турцией проходят крайне медленно: из тридцати пяти пунктов (разделов) законодательства ЕС в данный момент идёт обсуждение двенадцати и только по одному переговоры закончились успехом. Гюль ещё в 2007 г. отметил, что существенное снижение сторонников вступления в ЕС внутри турецкого общества связано с тем, что «турецкому народу кажется, что Евросоюз не ценит усилия по достоинству».

Государственный министр и глава турецкой делегации на переговорах с ЕС Э. Багыш заявил, что согласно результатам социологического опроса, если бы референдум проводился сегодня, 62-65 % граждан страны проголосовали бы за членство в Европейском Союзе; 45 % уверены, что рано или поздно Турция вступит в ЕС. Багыш отметил, что широкие слои общества в Турции поддерживают процесс членства в Европейском союзе. Также он с известной долей популизма заявил, что «при каждом визите в Европу спрашивают о том, когда Турция станет членом ЕС. Я всегда отвечаю, что мы уже являемся членом этой организации, независимо от желания Европы».

Эти слова подтверждают результаты опроса «Изменение вектора внешней политики Турции и отношения с соседями», проведенного Международной организацией стратегических исследований (USAK). Согласно их данным, 58,25% турок не считают себя приверженцами антизападных взглядов, а 12,7% - наоборот. 30 марта 2009 г. австрийская газета Der Standard со ссылкой на проправительственную турецкую газету Today's Zaman привела данные опроса населения Турции, согласно которому 75% респондентов в Турции высказались за членство в ЕС (в 2006 г. сторонников присоединения было лишь 54%). Опрос, проведённый Eurobarometer в конце 2009 г. выявил, что только 45% турецкого населения выступает «за» членство в ЕС (полгода назад - 48%), а на вопрос «выиграет ли Турция от вступления в ЕС» позиции разделились поровну, тогда как полгода назад положительно отвечали 57% респондентов.

Опрос, проведённый исследователями стамбульского университета им. К. Хаса, показал другие данные: 54% желает вступления страны в ЕС, 43% выступает против; и всего 37% верят, что когда-нибудь Турцию всё-таки пригласят в ЕС.

Причиной падения интереса к ЕС является то, что, как образно выразился турецкий эксперт Дж. Актар, «турки забыли о Европе. Слишком долго ничего не происходило, и перспективы вступления в ЕС уменьшаются с каждым днем». Согласно данным Hurriyet, большинство населения Турции полагает, что «ЕС не примет страну в европейскую семью, даже если Турция пойдет навстречу всем политическим и экономическим требованиям ЕС».

Определённым образом о постепенном отказе от политики интеграции в ЕС свидетельствуют нашумевшие политические дела - «Эргенекон» и «Балйоз». Комиссар ЕС по вопросам расширения и европейской политики соседства С. Фюле выразил свою озабоченность по поводу нашумевших арестов по делу «Балйоз» и отметил, что ЕС следит за процессом против организации «Эргенекон».

Таким образом, «пророчества» многих сторонников приглашения Турции в ЕС сбываются: усиливается европессимизм, а Турция всё больше чувствует себя rogue state, продолжая оставаться «оторванной страной». В Турции понимают, что к вступлению в ЕС сейчас ближе даже такие бесперспективно отсталые во всех отношениях страны, как Украина, Грузия и Албания, а, по словам Давутоглу, «уровень общественного недовольства переговорами с ЕС в стране беспрецедентно высок, большинство турецких граждан не поддерживают идею вступления в Евросоюз». Турецкий министр называет «мужеством» защиту стремления страны к интеграции в ЕС.

Эрдоган заявил в ноябре 2010 г., что «турецкий народ обижен на Европу, и Европе не следует долго испытывать наше терпение». Интересна и ремарка Гюля, заявившего, что в определенный момент «турецкий народ скажет: «Мы провели реформы, подняли стандарты жизни до уровня Евросоюза, этого нам вполне достаточно», и откажется от вступления в ЕС». Также весьма вероятен такой исход, при котором Турция пойдёт на компромисс с Германией и Францией, так как «часть турок всерьёз рассматривает «план Б», стремясь не к членству в ЕС, а лишь к «привилегированному партнёрству» - как Норвегия и Россия, которые примыкают к ЕС только тогда, когда это отвечает их интересам».

Турецкое руководство в последние годы начинает активную переориентацию своего вектора внешней политики на сотрудничество с Россией и Ираном, Сирией и Ираком. Как ни трудно заметить, эти три страны легко могут объединиться, обладая неофициальным статусом мировых изгоев, rogue states, против которых направлен основной удар своего рода информационной четвёртой мировой войны, осуществляемой посредством масс-медиа. По свидетельству журналиста «Миллиет» С. Кохена, «а самом деле Запад сейчас беспокоит не развитие Турцией тесного сотрудничества с Россией (многие западные страны, кстати, делают то же самое) и близость с Ираком и даже Сирией; у него вызывает опасение ее сближение с Ираном», что, на мой взгляд, всё-таки далеко от истины. Да, страны Запада больше опасаются союза Турции и Ирана, не считая, по всей видимости, что Россию, не говоря уже о таких незначительных акторах, как Сирия и Ирак, стоит бояться.

Следует отметить, что схожесть политических режимов в этих странах готовит почву для возможного союза между ними. На благо такого союза работает и пропагандистская машина: после окончания третьей мировой, «холодной» войны, позиции России в Турции укрепились и на массовом уровне: согласно исследованиям учёных стамбульского университета им. К. Хаса, менее 5% турок считают Россию внешней опасностью для Турции, тогда как de-jure союзник Турции по НАТО - США являются в глазах турок главной геополитической угрозой (почти ⅔ опрошенных).

О вероятности геополитической переориентации Турции с Запада на Восток предупреждали и многие европейцы-сторонники турецкой евроинтеграции, например, А. Рар, Й. Фишер. Бывший вице-канцлер и один из лидеров немецких «зелёных», Фишер, справедливо, на мой взгляд, ругает европейцев за то, что все страхи вокруг турецкого вопроса создаются именно межнациональной и межрелигиозной закостенелостью европейцев, нежели собственно политикой ПСР и Турции. Эта закостенелость, похоже, имеет своей первопричиной не только собственно цивилизационное непонимание и глубоко въевшийся страх европейцев перед мусульманами, но и мнение ряда влиятельных противников евроинтеграции Турции. Начало этой критике положил Ж. ДЭстен, заявивший, что Турция - не Европа, а вступление этой страны в ЕС уничтожит его. Схожего мнения придерживаются нынешний президент Франции Н. Саркози и канцлер Германии А. Меркель, а их мнение на Западе ценится намного выше мнения Х.Л. Родригес Сапатеро или Д. Кэмерона, ныне являющихся главными союзниками Турции в вопросе евроинтеграции.

К слову, Кэмерон заявил, что противники Турции играют на страхе европейцев перед исламом, потому как «эти люди не видят разницы между реальным исламом и извращенной версией экстремистов. Они думают, что ислам несовместим с их религиями, обществом и культурой». Британский премьер также пообещал, что будет на «переднем крае международной борьбы с ними». При этом тот же Зидентоп, небезосновательно полагает, что «…Запад способен защищать собственные ценности гораздо менее эффективно, чем он сам предполагает».

Схожей позиции придерживается и американский президент Б. Обама, считающий, что «если Турция построит светскую, современную страну и примет универсальные права с учетом уважения ислама, это, вероятно, окажет позитивное влияние на исламский мир». Другой вопрос, что катализатором данного «строительства» могла бы стать интеграция в объединённую Европу, но пока никаких подвижек в этом процессе не предвидится, более того, создаётся впечатление, что, как метко выразился министр обороны США Р. Гейтс, «кое-кто в Европе отталкивает ее, отказываясь дать Турции ту органическую связку с Западом, которой она добивается». С заочным призывом к ЕС обратился и П. Ханна, написавший, что «три веяния внутри турецкого общества - развитие, демократизацию и «осовременивание» ислама - Америка и Европа хотели бы увидеть также и в арабском мире».

Ещё дальше пошёл К. Паттен - последний британский губернатор Гонконга и бывший комиссар ЕС по иностранным делам, нынешний ректор Оксфордского университета, написавший, что «Европа с Турцией в своем составе будет, естественно, более динамическим экономическим образованием. Турция является региональным энергетическим центром. Она обладает большим влиянием и уважением в своем регионе, а также внушительными вооруженными силами. И, прежде всего, Турция является сейчас моделью для подражания для других исламских обществ... Европейцы показали бы, что могут объединиться с исламской демократической страной, и построили бы крепкий мост между Европой и Западной Азией».

Таким образом, на данный момент перспективы вступления Турции в ЕС выглядят весьма сомнительными, даже более того: с каждым годом количество сторонников ЕС в Турции уменьшается, что, конечно же, станет ещё одним препятствием в будущем.

В целом, отношения Турции с ЕС напоминают приевшуюся мелодию, в которой раз за разом ничего не меняется: настроение объединённой Европы по отношению к Турции остаётся всё таким же скептическим. И это странно, ведь, по свидетельству Зидентопа, «предложенная Исайей Берлином версия либерализма, его концепция плюрализма ценностей... получила на Западе широкий резонанс, усиленный, без сомнения, снижением посещаемости церквей и пренебрежением христианской обрядностью».

Охладела Турция и по отношению к НАТО и его неофициальному члену - Израилю. Турции, похоже, приелось продолжать быть щитом Запада то от коммунистической угрозы, то от террористической. Кроме того, последние контакты Турции с Россией показали, что отношения с последней - реальная возможность комплектовать армию не дорогой американской или израильской техникой, а более простой, но, как правило, качественной российской.

При этом стоит признать, что США пытаются вернуть расположение одного из важнейших союзников. Армия Турции - вторая по численности в НАТО (после американской) и вторая по численности в Европе (после российской). Это важная сила в планах американцев по освоению нефтевышек в различных странах третьего мира, которые ждут-не дождутся, когда придут американцы строить им долгожданную демократию.

Турция, в свою очередь, явно желает если не полной свободы в геополитических отношениях (которой, как известно, не существует), то для начала признания права этой страны на то, чтобы быть самостоятельным актором в регионе.

Однако в США и Европе сильно израильское лобби, поэтому политика и НАТО, и ЕС является настолько осторожной, близкой к негативной. Влияние Турции на Западе неуклонно растёт, но пока уступает израильскому, отсюда и все критические стрелы в адрес ПСР, Эрдогана и Турции в целом, вытекающие из политики двойных стандартов: Израилю дозволено захватывать гражданские суда с гуманитарной помощью, убивать инвалидов (имею в виду конкретно А. Ясина), не говоря уже о собственно военных операциях; тогда как за действиями турецких властей следят как ни за какими другими.

В силу того, что Турция ощущает себя отвергнутой Западом, играя в последние годы de-facto роль rogue state, её геополитический взор был перенаправлен на своих прежних врагов - Россию и Иран. Турция наряду с Бразилией проголосовала против применения санкций к Ирану; Россия, увы, поддалась на неведомые уговоры с Запада. Тем не менее, общий градус геополитики трёх стран, благодаря, в том числе, поведению Запада, ведёт к созданию мощного треугольника, который может стать настоящим цивилизационным мостом, фундаментом для диалога цивилизаций в XXI в., «вратами и дверьми, открывающими путь на восток и на запад».

В Турции существуют известные сторонники такого движения, например, «кемалистские евразийцы»-друзья Дугина - Э. Акчали, профессор Бирмингемского университета и М. Перинчек, профессор Института Ататюрка (Анкара), полагают, что будущее за созданием «не-западного геополитического пространства, которое объединит Турцию с Россией, Ираном, Индией и Пакистаном, в котором наша страна (Турция - прим. В.О.) будет чувствовать себя в безопасности и восприниматься в качестве желанного партнера».

А вот другой турецкий эксперт, в том числе, по внутренней и внешней политике России, О. Танрисевер порекомендовал поумерить пыл касательно евразийского треугольника «Россия - Турция - Иран». В одном из своих интервью он заявил: «Турция как член НАТО стремится координировать свою политику в отношении России и Ирана с интересами Соединенных Штатов и других европейских союзников. Анкара также не заинтересована в ослаблении ее полноправного членства в ЕС, конфликтуя с Россией и Ираном на Кавказе».

Следующая «сфера проявления» - социальная. Выше уже упоминалось, что для турецкого социума характерна ныне чрезмерная социальная мобильность, причиной развития которой являются такие факторы, как медиатизация, бурное развитие экономики (и связанное с ним открытие новых рабочих мест), постепенное повышения уровня образования. Наконец, демократическое политическое устройство, к которому стремится Турция, способствует расцвету социальной мобильности и развитию идеологии «американской мечты».

Наблюдается постоянный рост предпринимательской активности, пока больше связанный всё же с товарным производством, торговлей и строительством, а также с сельским хозяйством, которые постепенно освобождаются от западного влияния или же активно пользуются им для обучения и накопления опыта. Тем не менее, турки проникают и в более сложные отрасли, в частности, «инвестиции турецкого частного сектора за рубежом оцениваются в размере более 20 млрд. долл. США», причём инвесторами выступают не только частники из Стамбула или Анкары, но и из других провинций.

Именно в социальной сфере жизнедеятельности цивилизационный диссонанс проявляется на индивидуальном уровне: турки пытаются приспособить требования, которые предъявляет к личности дух капитализма, к их исламским представлениям о мире. Турецкое население ныне открыто к принятию различных идеологий. Если в ХХ в. можно было чётко разграничить население Турции по социальному статусу и понять, кто среди них кемалист, а кто традиционалист, то сейчас многие традиционалисты понимают, что некоторые западные нормы, касающиеся, к примеру, демократического политического устройства или либеральной экономики рынка, вполне жизнеспособны в условиях исламской культуры; тогда как западники всё больше разочаровываются в ультрарационализме бездуховного Запада.

Другой вопрос, что пока случаются и перегибы. Например, И. Берг пишет, что для турок, проживающих в Германии считается нормальным, чтобы их дети получали лишь школьное образование: «школу (немецкую - прим. В.О.) оканчивает только один из шести подростков, поскольку образование в пределах шести-семи классов считается достаточным в турецкой семье, чтобы открыть свою парикмахерскую, овощную лавку или булочную. Подобное самоограничение означает отсутствие перспектив для турецкой молодежи в части вузовского обучения, не говоря уже об университетах, куда принимают только с определенным количеством баллов после гимназии, и продвижения в сферы, где в остром дефиците именно дети иммигрантов: юриспруденция, полиция, финансовые органы, педагогика, медицина». В самой Турции дело, конечно, обстоит лучше: у себя дома турки обращают на образование своих чад гораздо больше внимания, хоть и, по свидетельству Памука, «представление о том, что с помощью образования можно возвыситься, ушло в прошлое вместе с империей, суфийским мистицизмом, дервишескими обителями и умением читать старые, написанные арабскими буквами книги».

При этом немцы гораздо больше опасаются того, что в турецком гетто слишком сильная буква закона, но не немецкого или общеевропейского, а истинно мусульманского. Впрочем, необходимость в шариате обусловлена не только какой-то особенной склонностью турок к этому, а культурным шоком и попытками немцев ассимилировать турецких гастарбайтеров. Спокойные и прагматичные немцы со страхом вспоминают недавние события во Франции, связанные с эмигрантами из африканских стран, и пытаются сделать всё, чтобы предотвратить всплеск подобного у себя дома.

В связи с этим важно рассмотреть последнюю «сферу проявления», которая имеет место быть в контексте данной дипломной работы - сферу культуры.

Турция оказалась восприимчива к восприятию массовой поп-культуры, которая пришла, разумеется, с Запада. У того же Памука можно прочитать про то, что в детстве он читал комиксы и смотрел мультфильмы Уолта Диснея. При этом, тот же Ж. Ширак убеждён, что Турции для вступления в ЕС необходима «культурная революция». В культурных вопросах внутрицивилизационный разлом наблюдается отчётливо: есть «западники от культуры» (сторонники ПСР и НРП, к примеру), а есть упёртые ретрограды, считающие западную культуру - едва ли не большим злом, нежели всё остальное, чем Запад смог «заразить» турецкий социум (сторонники ПНД и других националистических и фундаменталистских партий и движений, а также радикальные сторонники ПСР).

Также существуют и «центристы», такие как Памук, считающие себя западниками, восхищающиеся западной культурой, но, при этом, ностальгирующие по старой, оттоманской культуре: «я чувствовал, что одно из самых главных достоинств Босфора - то, что здесь можно увидеть следы тех времён, когда османская цивилизация и культура стали испытывать влияние Запада, но при этом не потеряли ещё своей самобытности и силы... догадывался, что всё это следы погибшей и ушедшей в прошлое цивилизации, что здесь некогда жили люди, немного похожие на нас, только жизнь у них была совсем другая… по сравнению с ними мы бедны, слабы и провинциальны».

И всё же, конъюнктурные требования вынуждали интеллектуалов творить «по-европейски», что подтверждает история Памука о «четвёрке печальных писателей» (Я. Кемаля, А.Х. Танпынара, А.Ш. Хисара и Р.Э. Кочу - прим. В.О.), хотя многим из них была свойственна и идеализация Запада: «Следствием этого юношеского… увлечения… западным искусством стало то, что свои произведения они тоже стали писать на западный манер, и пути назад уже не было…в глубине души они понимали, что, если они будут писать, как европейцы, им не удастся быть настолько же оригинальными в своём творчестве… Ощущаемый ими конфликт между желанием писать по-западному и необходимостью быть «настоящим был особенно мучителен в первые годы их литературной деятельности», а в первые годы республики их постоянно обвиняли в ретроградстве: видимо, они недостаточно хвалили торжество, успех и победную поступь европеизации.

Памук критикует и художников, а также представителей других искусств, за то, что «их взгляд был прикован к Западу настолько, что они вовсе не видели своего родного города, - они изо всех сил стремились соответствовать новой эпохе, миру троллейбусов и рекламы банковских услуг».

Многие турецкие интеллектуалы были вынуждены покинуть Турцию. Самые известные из них - эмигрировавшие в США Памук и Гюлен, покинувшие родину из-за противоположных в корне причин: первый опасался радикалов от традиционалистов, второй - от западников. Гораздо больше эмигрантов-интеллигентов проживает (или проживало) в Германии. Эрдоган, совершая один из визитов в Германию, заявил по этому поводу: «Я приглашаю писателей, художников, интеллектуалов, которым пришлось в свое время покинуть страну из-за притеснений и недостатка свободы самовыражения и уехать в Германию, я приглашаю вас на родину, в Турцию». Правда, трудно не согласиться с мнением И. Берга, что в этом заявлении скрыт намёк на то, что в Турции ныне со свободой слова (и остальными классическими правами и свободами) всё в порядке, не то, что в Европе.

В начале 2011 г. был одобрен законопроект, увеличивающий разрешённую долю иностранного капитала на рынке СМИ с 25 до 50%. Эта реформа подверглась критическому обстрелу со стороны ПНД, «выразившей озабоченность тем, что таким образом «иностранные ценности» будут иметь возможность активнее воздействовать на «турецкую культуру, общественное мнение и менталитет».

Важной частью культуры de-facto является религия. De-facto - потому, что ни один праведный мусульманин не позволил бы себе употребить такой оборот как «религия - часть культуры». Тем не менее, большинство турок получает образование в духе западного, так что религия в Турции действительно - официально - лишь часть культуры. Вместе с вестернизацией пришёл и некоторый страх перед фундаменталистами, о чём пишет, например, Памук: «Подобно любому представителю секуляризированной турецкой буржуазии, я боялся не Её (детские представления Памука об Аллахе, как о почтенной женщине в белых одеждах - прим. В.О.), а гнева тех, кто слишком сильно в Неё верит».

И всё же роль религии в генезисе и развитии такого феномена как цивилизационный диссонанс не следует принижать. Дело даже не в том, что de-facto вопрос религии и породил все цивилизационные противоречия в Турции: скорее всего в том, что именно за религией будет конечное слово в противостоянии двух систем, двух цивилизационных матриц. Грубо говоря, если ПСР и поддерживающий её Гюлен смогут найти способ провести «исламскую реформацию», смогут подстроить религию под требования социума, то постепенно все внутрицивилизационные проблемы смогут сойти на нет. Вероятно, в таком случае на первый план выйдет внешнее воздействие арабо-мусульманского мира, с которым, впрочем, турки не так сильно связаны, как с Западом и Россией. Другой вопрос, в Турции отказ от религии свойственен тем, кто мечтает, чтобы другие увидели степень его европеизированности, и наоборот: чем праведнее турок, тем больше он хочет показать всем его презрение к кемализму, Европе и Западу в целом с их бездуховным материализмом, построенном на протестантизме, как духе либерализма и капитализма.

К слову, попытки «рационализации религии» предпринимались и ранее, в том числе на обывательском уровне, на уровне школьного образования, о чём, к примеру, свидетельствует Памук: «В изложении этой седовласой женщины (учительницы Памука - прим. В.О.)… религия представала не совокупностью пугавших меня вопросов веры, убеждений и смирения, а набором рационально-утилитарных правил. По её мнению, пророк Мухаммед придавал такое значение посту не только потому, что он укрепляет волю, но и потому, что поститься полезно для здоровья, - западные женщины, заботящиеся о своей красоте, многие столетия спустя открыли, какое большое значение имеет диета. Намаз представал своего рода гимнастикой, способствующей улучшению кровообращения и общему укреплению тела… Такой утилитаристский взгляд на ислам подпитывал стремление к вере и самопожертвованию…».

Также немаловажным для культурной жизни страны является культ личности Ататюрка, даже несмотря на то, что за последние годы число посетителей мавзолея уменьшается. Правда, Гурьев считает, что «во времена, когда реально существовала угроза фундаментализма, люди шли сюда как на демонстрацию протеста против этой тенденции. Сейчас ситуация нормализовалась, и необходимость демонстрировать таким образом свои убеждения отпала». К слову, в церемонии похорон Эрбакана в начале марта 2011 г. участвовали порядка миллиона человек, в том числе Х. Машааль, один из лидеров ХАМАС.

При всём при этом, широких культурных дискуссий в турецком социуме не наблюдается. С. Киниклиоглу, отвечающий в Белой партии за внешнюю политику признал, что «в культурной сфере наблюдается некое нео-османское возрождение, и... народ стал интересоваться жизнью, культурой и традициями Османской империи. По мере нормализации внутренней ситуации в стране, Турция также пересматривает своё отношение к собственной национальной истории. Это является естественным побочным продуктом укрепления нашей демократии». Ключевыми вопросами остаются вышеперечисленные выше «сферы проявления», а также потенциальная - экономическая сфера.

Благодаря тому, что экономическая политика Белой партии «утёрла нос» всем - и сторонникам либеральной экономики рынка и сторонникам «зелёной» (исламской) экономики, не говоря уже о редких экземплярах марксистов, экономическая сфера жизнедеятельности турецкого социума представляется наиболее спокойным островком в Турции, которую нередко называют «анатолийским тигром».

В пользу ПСР и её умеренного, бонапартистского, курса, говорит не только факт бурного роста экономики после безуспешного ХХ в., когда Турцию бросало от полуколониального статуса к этатизму, от этатизма к попыткам построить рыночную экономику, но и то, что турецкая экономика вопреки всем прогнозам устояла на ногах во время мирового финансового кризиса: хотя несколько лет назад казалось, что турецкий экономический рост слишком «молод» для того, чтобы выдержать такой удар. Так, в первой половине 2010 г. «рост составил 11%; во второй половине... чуть меньше 10% при запланированном 7%-ном росте», а в целом темпы роста ВВП экономики Турции «уступают лишь китайским». Что интересно, в числе сотни компаний исламского мира четверть турецких, а «если «отбросить нефтегаз», то из десяти компаний - восемь будет турецкими». При этом Турция, согласно статистике, достаточно неплохо продвигается и в деле построения постиндустриального общества: доля рынка услуг в ВВП составляет 58%, тогда как промышленности и сельского хозяйства - 32% и 10% соответственно, хотя ещё в ХХ в. при этатистской экономике кемалистов Турция была преимущественно аграрной страной.

В целом, что интересно, подавляющая масса турок - сторонники капитализма. Однако для поборников исламской экономики важно реформировать капитализм под себя - исключить процент и внедрить закят. И если отчисления бедным - de-facto не более чем благотворительность, то отмена процента - явно антизападная мера. Её сторонники оперируют тем, что для Турции достаточно проведения финансовых операций с мусульманскими странами, а остальные - пусть подстраиваются. Для капиталистических стран это будет крахом их внешнеторговой деятельности в Турции, тогда как сама Турция рискует утратить важные рынки сбыта, а также же доступ к рабочим местам, которые есть в Европе.

Думается, что успехи Белой партии в экономической сфере несколько отодвинут споры насчёт дальнейшего экономического развития Турции. Нельзя не согласиться с мнением бывшего американского посла в Анкаре М. Абрамовицем: «ПСР возвысилась благодаря экономическим успехам, она и падёт вместе с экономическим провалом. Только серьёзное ухудшение экономики приведёт, наконец, к появлению политических партий, которые будут способны бросить ей вызов». Эти слова подтверждаются и тем, что «экономические... успехи страны при ПСР признаются даже многими оппозиционерами».

При этом стоит делать скидку на то, что в отличие от той же Саудовской Аравии, на экономику которой кивают традиционалисты, Турция бедна ресурсами. Её конёк - производство продукции, качество которой нередко превосходит ширпотреб того же Китая. Социальный потенциал турецкой рабочей силы хорошо известен не только в самой Турции, но и за её пределами, прежде всего, в Германии. Туркам нечего «жаловаться»: так, один из крупнейших банковских концернов в мире, HSBC, опубликовал исследование прогностического характера, в котором, сотрудники HSBC предсказывают Турции в 2050 году «12 место в числе крупнейших экономик мира». Это же исследование «обещает» Турции «восьмое место среди стран с наибольшим темпом роста доходов в 2010-2020 годах, 4%-ный рост экономики, уровень инфляции - 8,47%». Такие же данные роста экономики предсказывает и Всемирный банк, в прогнозах которого Турция справляется с кризисом с завидной эффективностью.

Белая партия практически полностью сумела справиться и с внешним государственным долгом Турции: от почти 25-миллиардного долга МВФ у Турции остались лишь 6 миллиардов долларов США, при этом, по словам Эрдогана, к концу 2012 г. будет выплачена и эта сумма.

И всё же не всё так гладко, как «передают» цифры. Турция - и, как известно, это свойственно всем модернизирующимся странам - это страна с достаточно большим разрывом между богатыми и бедными, даже несмотря на наличие средней страты социума. Беднота живёт не только в провинции, но и в Анкаре и Стамбуле и других крупных городах, а чем восточнее, тем сильнее «европейский культурный и архитектурный облик переходит в азиатский». Общетурецкий уровень, конечно, шокирует западного человека, даже с учётом того, что и на Западе, к примеру в Нью-Йорке, тоже нет социально-экономического равенства между городскими районами: «здесь (на востоке Турции) большинство женщин носит платки, ежегодно регистрируются несколько сотен убийств на почве оскорбления чести, а угловатые сельджукские крепости напоминают о суровых временах, когда турки только ещё начинали своё движение на Запад».

В связи с вышеуказанными фактами, считаю, что экономическая сфера пока относительно стабильна и, в первую очередь, за счёт успехов Белой партии, не подвержена цивилизационному диссонансу.

Таким образом, цивилизационный диссонанс проявляется, прежде всего, в таких сферах, как политическая и геополитическая, и ключевым спором в них продолжает оставаться вопрос каким путём развиваться - западным или восточным. По всей видимости, стоит ожидать дальнейшего развития этого явления в социальной и культурной сферах, которые благодаря деятельности партии власти идут в противоположном направлении: если социальная сфера всё больше вестернизируется, то культурная, наоборот, апеллирует к своим истокам, к Исламскому. А вот экономическая сфера представляется наиболее «спокойной», однако она напрямую зависит от дальнейшего экономического развития Турецкой республики, предсказать ход которого затруднительно.

Все эти брожения в умах и деятельности приводят к одному выводу: о существовании в Турции такого явления как цивилизационный диссонанс, который стёр демаркационную линию внутрицивилизационного разлома, но при этом пока не стал катализатором конвергенции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Синхронное движение в противоположные стороны, как известно, невозможно, и это подтверждается историческим опытом многих стран, развивавшихся без чёткой стратегии и по прихоти своих государей. С другой стороны, именно под влиянием настроения правителей зачастую принимаются поворотные решения, «выталкивающие» социумы из точек бифуркации.

Решением этой проблемы, как мне кажется, может стать только цивилизационный диалог и его главный итог - конвергенция разных цивилизационных типов.

В годы правления Белой партии Турция достигла потрясающих успехов во всех сферах социальной жизнедеятельности. Как показывает история, в ХХ в. Турция либо развивалась медленными темпами, либо находилась если не в упадке, то в стагнации; редкие моменты ускорения роста практически сразу начинали трещать по швам ввиду, в том числе, внутрицивилизационных проблем. Не это ли лучший аргумент в пользу партии, открыто не заявляющей о стремлении к созданию исламской республики, а стремящейся к модернизации с учётом собственных традиций и цивилизационно-аксиологических корней?

Ясно, что если критика оппозиционеров вытекает из политической девиации, то критика со стороны Запада - из страха перед мусульманами (духовный уровень) и понимания того, что даже классическая Европа в той же экономической сфере постепенно уступает Турции по уровню развития, по успешности борьбы с кризисом (материальный уровень). Думается, что недалёк тот час, когда Турция начнёт догонять Европу и по уровню развития человеческого потенциала.

Ключевым фактором развития Турции, на мой взгляд, является потенция турецкого социума и его лидеров не только собственно на развитие страны, но и на конвергенцию двух макроцивилизационных типов. Ряд стран Востока уже провёл модернизацию по схеме сочетания материального и духовного, Западного и Восточного. В этой связи эксперимент, который может продолжить развиваться в Турции, является интересным с той точки зрения, что наряду с Индонезией, это единственные страны, в которых демократия развивается на основе Исламского. Шансы на синтез Западного и Исламского в Турции представляются весьма высокими, и ключевую роль в этом играет такое явление как цивилизационный диссонанс.

Благодаря тому, что Турция преодолела внутрицивилизационный разлом, установилась «промежуточная идентичность», i.e. идентичность мобильного социума, открытого к принятию нового с размытыми границами цивилизационно-аксиологических установок. По мысли Фестингера, диссонанс порождает необходимость к действию, к изменению, к адаптации к новому знанию. Эти процессы уже идут в Турции и, если не будет никаких эксцессов, продолжатся в ближайшие годы. Так, профессор политологии и директор Центра глобальных исследований в Стамбульском техническом университете Й. Гулалп отметил, что вне зависимости от результатов референдума (имеется в виду конституционный референдум 2010 г., однако, используя аналогию по смыслу, можно перенести значение передаваемых слов и на выборы 2011 г.) «изменения в стране маловероятны».

Я придерживаюсь такого же мнения: Душа турецкого социума некоторое время будет «переваривать» те качественно-количественные изменения, которые произошли по обеим её сторонам, внезапно открывших в себе готовность к диалогу.

Главная преграда, стоящая перед конвергенцией - deep state -оппозиционеры-западники из числа политиков, военных, судебной власти. В этом случае я не согласен с выводом Ханны, который пишет, что «в настоящее время и гражданская, и военная части турецкой элиты считают себя незаменимыми модернизаторами, контролируя друг друга и пресекая исламские тенденции в турецком обществе. Однако наиболее важно, что все - светская элита, военное руководство и исламисты - считают европеизацию более важной, чем право военных на вмешательство в политику». Очевидно, что позиции армейской верхушки предельно ослабли по сравнению с ХХ в., однако при этом в их руках ещё сосредоточена немалая власть, которая в нужной обстановке может привести к печальным последствиям для синтезирования двух цивилизационных матриц, двух сторон турецкой Души. Рискну предположить: если бы генералитету дали возможность выбирать, то избран был бы путь переворота, а затем европеизации, но под контролем военной элиты.

Ещё менее вероятен, на мой взгляд, такой исход, при котором к власти придут традиционалисты. Даже крайне правая ПНД вряд ли пойдёт против воли военных, тогда как радикалы от фундаментализма не будут иметь достаточной «социологической глубины» для того, чтобы захватить власть.

Думается, что за годы правления Белой партии, многое было сделано для того, чтобы отказаться от «словесной европеизации» и модернизировать турецкий социум на деле. Таким образом, считаю, что все прогнозы и опасения Запада и турецкой оппозиции являются необоснованными, по крайней мере, пока лидерами Турции остаются Эрдоган и Гюль. Их преобразования превратили Турцию из полуавторитарной страны, склонявшейся к авторитаризму, опиравшейся на «военно-судебную власть», подражавшей Западу, угождавшей Западу, в современную страну с огромным потенциалом, развивающейся демократией, крепко стоящим на ногах либеральным рынком и стремлением к партнёрским отношениям не только с соседями, но и с другими странами. Да, Турция «никогда не будет принадлежать исключительно Европе», чего, в общем-то, сложно ожидать даже от стран «новой Европы», что уж говорить о Турции (при том, что Турция модернизирована и даже вестернизирована ничуть не хуже новоевропейских стран). Возможно, в Турции будет сформирован особый тип демократии, который Василенко условно называет «восточным демократическим режимом». Впрочем, она же полагает, что в Турции уже произошёл переход к демократии по-западному, что, на мой взгляд, несколько не соответствует действительности.

Также немаловажно, что прозападные элиты постепенно усваивают, что дальнейшее развитие по «схемам» Запада приведёт турецкий социум к вырождению и созданию цивилизации «одномерного человека», цивилизации основанной на фроммовском «Иметь», а, как известно, именно на «двухмерности» и может быть основана конвергенция двух цивилизационных типов, конвергенция «Иметь» и «Быть».

В связи с вышесказанным важным видится и такой элемент, как потенциальное обновление, «синкретическая реформация» ислама, которая не просто может, а должна происходить вместе с адаптацией к Модернити, иначе все положительные веяния могут быть обрушены той самой стеной цивилизационного непонимания, которая помешала кемализму добиться более серьёзных успехов.

Как известно, «религиозной этике принадлежит решающая роль в становлении духовных и хозяйственных основ всех мировых цивилизаций». С. Переслегин писал, что «расхождения между католицизмом и православием носят в основном догматический характер, то есть они касаются, прежде всего, ритуальной стороны христианства. Соответственно, они намного менее существенны, нежели этическая пропасть между католичеством и протестантизмом». Я склонен провести условную аналогию между католичеством, православием и мусульманством: как показывает исторический опыт, в странах, где главенствуют эти религии (за редким исключением) Модернити либо вовсе ещё не появилось, либо проникает на локальную почву с огромными трудностями. Другой вопрос - обновлённые, протестантские страны, в которых, по Веберу, дух капитализма (а вместе с тем и более полное развитие демократического политического устройства и либеральной экономики рынка) возник на основе тех изменений, которые произошли в духовном сознании личности и государства в связи с обновлением христианства.

Ключевая здесь мысль - «протестантизация» этих религий, конкретнее, их «бюрократизма», их зависимости от церкви как института. Именно это, на мой взгляд, не даёт таким странам, как Испания, Португалия, Италия, Россия раскрыться в полной мере как демократиям с либеральными экономиками, несмотря на их высокий потенциал и богатую, во многом великую, историю. Именно это может стать одной из ключевых преград в духовной сфере для Турции.

На мой взгляд, решающую роль в этом потенциальном процессе может и должен сыграть открытый к диалогу с Западом Гюлен или его последователи. Гюлен считает, что «истинная цивилизация всегда могла формироваться только там, где главными ценностями были знание и нравственность. Вот почему Запад, который всегда отдавал предпочтение науке, оставался нравственно парализован, а замкнувшийся на себе Восток даже сейчас, хоть и частично, но все-таки продолжает оставаться близким природе, ибо он отвернулся от науки в ее западном понимании. Цивилизация будущего сформируется благодаря синтезу научных достижений Запада и веры и этики Востока». Безусловно, ввиду того, что вероятность «столкновения цивилизаций» весьма высока в XXI в., данная идея смогла бы сдвинуть диалог цивилизаций с мёртвой точки. Разумеется, в данном случае я говорю не обо всём Востоке как макроцивилизации - часть стран Востока уже встали на путь цивилизационного синкретизма, тогда как той же Исламской цивилизации пока ещё только предстоит приступить к синтезу лучших качеств Восточного и Западного макроцивилизационного типов.

Наконец, что касается перспектив дальнейших исследований, то их спектр представляется весьма широким. Во-первых, в русскоязычной социально-гуманитарной науке нет исследований, посвящённых психологии внутрицивилизационного разлома Турции ХХ в. Развивать психологический аспект необходимо и в разрезе цивилизационного диссонанса.

Во-вторых, не менее перспективным представляется историческое исследование по экономике цивилизационного диссонанса и особенностям становления Модернити на локальной, турецкой почве.

В-третьих, помимо концентрации на психологических и экономических аспектах, недостаточно изученными являются социальные и культурные вопросы, связанные как с внутрицивилизационным разломом, так и с собственно цивилизационным диссонансом. Известный интерес представляет потенциальное исследование, к примеру, поведенческих паттернов и их эволюции в контексте различных цивилизационных парадигм.

В-четвёртых, сохранится и актуальность исследований в сфере политической истории, однако данная проблематика представляется наиболее изученной в историографии и обладающей наибольшим корпусом источников. С другой стороны, подавляющее большинство монографий по истории Турции ХХ в. - советские или западные, не говоря уже о том, что в них нет упора на цивилизационно-аксиологические проблемы; тогда как по современной истории Турции монографий нет вообще.

Наконец, перспективной видится геополитический уклон, причём, на мой взгляд, здесь изучение цивилизационного диссонанса затмевает по актуальности историю ХХ в., когда геополитика Турции была предсказуема линейна. Бесспорно, что гораздо актуальнее будут исследования по многовекторной геополитике цивилизационного диссонанса.

Актуально и исследование взаимовлияния цивилизационного диссонанса с личностью и семьёй, цивилизационного диссонанса с социальными стратами и профессиональными группами, цивилизационного диссонанса с нацией и государством.

Что касается самого термина, то исследования по цивилизационному диссонансу не ограничиваются сугубо турецкими рамками. Данный феномен может быть обнаружен в «пограничных» социумах (например, в России, на Украине, etc.), а также в социумах, добившихся успешной конвергенции макроцивилизационных типов (например, в Японии, Китае и Индии). Наконец, актуальными представляются потенциальные исследования проявлений цивилизационного диссонанса в мусульманских странах.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ИСТОЧНИКИ

(А) Официальные государственные и партийные документы

1.Justice and Development Party chairman [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Justice and Development Main Policies [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Justice and Development Main Principles [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Justice and Development Program: Development and Democratization. [Электронный ресурс] URL: #"justify">5.The Constitution of Republic of Turkey [Электронный ресурс] URL: #"justify">.World Population Prospects: The 2008 Revision [Электронный ресурс] URL: #"justify">(Б) Публицистика и материалы публицистического характера

1.Ben-Ami S. Turkeys Rise and the Decline of Pan-Arabism [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Benn A. What a missed opportunity // Haaretz. 09.06.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">3.Birand M. Both AKP and CHP need change of attitude // Turkish Daily News. 04.08.2008. [Электронный ресурс] URL: #"justify">4.Cohen A. Washington concerned as Turkey is leaving the West // Hürriyet Daily News. 09.01.2011. [Электронный ресурс] URL: #"justify">5.De Castries H., Jouyet J.-P., Ferrand O. Europe-Turquie: ne sifflons pas la fin de partie // Le Figaro. 04.07.2010. [Электронный ресурс] URL: #"justify">6.Democracy v secularism in Turkey. The battle for Turkey's soul // The Economist. 03.05.2007. [Электронный ресурс] URL: #"justify">7.Fisher J. Die Türkei und der Westen [Электронный ресурс] URL: #"justify">8.Gorvett J. Uncovering Turkey's dark past // Al Jazeera. 31.08.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">9.Gulalp H. The Battle for Turkeys Constitution [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Gülerc H. CHP seeks office via Ergenekon // Todays Zaman. 31.10.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">11.Kart E. Its the post-Cold War era, not a foreign policy shift, Turkey says // Today's Zaman. 16.06.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">12.Kiniklioglu S. Neo-Ottoman Turkey? [Электронный ресурс] URL: #"justify">13.Kohen S. Dış politikada değişen ne? // Milliyet. 06.11.2009 [Электронный ресурс] URL: #"justify">14.Patten C. Turkey and the Future of Europe [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Pipes D. Ambitious Turkey // National Review Online [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Rocard M. Turquie: menaces sur les negociations // Le Figaro. 01.10.2005 [Электронный ресурс] URL: #"justify">17.Rodrik D. Erdoğans Choice [Электронный ресурс] URL: #"justify">18.Sezgin H. Türkei gehört zu Europa // Frankfurter Rundschau [Электронный ресурс] URL: #"justify">19.Valentino P. Obama: Turchia a pieno titolo in Europa // Corriere della Sera. 08.07.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Unal A. Biz Avrupa'ya sunabilir ne? // Zaman. 17.10.2005 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Zand B. The Anatolian Tiger. How the West Is Losing Turkey // Spiegel. 15.06.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Акчали Э., Перинчек М. Кемалистское евразийство: новый политический дискурс в Турции [Электронный ресурс] URL: #"justify">.ас-Сайед Р. Турция на перепутье: остаться светским государством старого типа или стать государством-моделью? [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гюлен Ф. Ислам и террор не совместимы // Ислам о терроре и акциях террористов-смертников. М., 2005. С. 17-31.

.Гюлен Ф. Религия [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гюлен Ф. Цивилизация [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Д'Эстен: Турция в ЕС? Это катастрофа // Русская служба BBC. 08.11.2002 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Дель Валле А. Причины отказа кандидатуры Турции для вступления в ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Джанан И. Ислам - религия мира и толерантности // Ислам о терроре и акциях террористов-смертников. М., 2005. С. 31-46.

.Каддафи М. Турция, Европа и бен Ладены // Азия и Африка сегодня. 2003. №4. С.33

.Маркедонов С. Октай Танрисевер о стабилизации Кавказа и европеизации Турции [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Орхан Памук: Ататюрк мечтал бы о членстве в ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Памук О. Город воспоминаний. М., 2006.

.Турецкий посол: мы хотим в ЕС не ради экономики [Электронный ресурс] URL: #"justify">(В) Материалы прессы

1.Acar E. Ergenekon has links to security and judiciary bodies // Todays Zaman. 06.09.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">2.Alpay S. Kurban ilkeler! // Zaman. 17.10.2005 [Электронный ресурс] URL: #"justify">3.Berlinski C. Ergenekon: Turkeys conspiracy to end them all // The First Post. 13.11.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Ergenekon indictment may trouble Turkey [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Sledgehammer releases shakes belief in impartial judiciary // Sundays Zaman. 04.04.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">6.Sonuçları Balyoz // Hurriyet Daily News. 06.04.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">7.State connections to murder of journalist Hrant Dink being ignored, warns BIANET; defamation case against Dink's lawyer dismissed [Электронный ресурс] URL: #"justify">8.45% жителей Турции за вступление страны в ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.А. Гюль: несмотря на разочарование, турки поддерживают ЕС // Euronews. 05.10.2007 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Асроров А. Обиженная Анкара ищет альтернативу ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Ахмет Давутоглу: Турция нуждается в новой и более мощной внешней политике [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Бавырин Д. Турцию не возьмут в Евросоюз // Взгляд. 31.01.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Берг И.С. Турецкий демарш: отклики германских политиков и СМИ на выступления Р. Эрдогана в ФРГ [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Британия: Турция обязана присоединиться к ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Будущее турецкой внешней политики [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Возможно, Турция и не захочет стать членом ЕС - Абдулла Гюль [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Выступление президента Турции: «Внешняя политика Турции в новой эре» [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Дютей Д. Председательствующая в ЕС Швеция ратует за вступление Турции в ЕС, Франция - против // RFI. 03.07.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Ерканян А. В Турции возможны внеочередные выборы [Электронный ресурс] URL: #"justify">.ЕС и США обеспокоены роспуском прокурдской партии в Турции [Электронный ресурс] URL: #"justify">.За вступление Турции в ЕС выступают менее 35% жителей страны [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Значение Турции для Запада и Востока будет расти - госминистр Эгемен Багыш [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Зыгарь М., Али-Заде М. Турция вскрыла пророссийское подполье. Начался процесс над тайным обществом "Эргенекон" // Коммерсант. № 191 (4008). 21.10.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Курдский вопрос в Турции [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Михайлов С. Мир после чужой войны. Армения и Турция готовы договариваться // Lenta. 05.09.2008 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Папа за вступление Турции в ЕС // Эксперт Онлайн. 28.11.2006 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Папандина М. Турция устала от ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Перезагрузка по-турецки [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Политические предпочтения турок [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Садыхова У. Конституционные изменения необходимы сегодняшней Турции - эксперты // Trend News. 21.04.2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Судьбу правящей партии в Турции решит суд // Русская служба BBC. 31.03.2008 [Электрон. ресурс] URL: #"justify">.Схема, предполагающая структуру «Эргенекона» [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турции пообещали ряд уступок в обмен на поддержку кандидатуры Расмуссена [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция. Шаг вперёд - два шага назад [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция и ЕС - 5. Оценки полноправного членства Турции [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция и ЕС - 28. Председатель ВНСТ Топтан: "Придет время и нас пригласят вступить в ЕС» [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция и ЕС - 41. Рост мощи Турции будет в интересах ЕС и Франции [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция и ЕС - 44. Решение Европейского Суда, оценка Эгемена Багыша и заявление Арзухан Ялчындаг об отношениях Турции и Евросоюза [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция предложила создать аналог Европейского союза [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция приняла условия Евросоюза [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Турция уже стала членом Европейского союза - госминистр [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Эрдоган: «Турция самодостаточная страна и скорее ЕС нуждается в нас, нежели мы в них» [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Эрдоган: Турция уже в ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">ЛИТЕРАТУРА

1.Богатый В.Ю. Особенности взаимоотношений Турция-ЕС [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Большаков А.П. Социально-психологические причины возникновения левого и правого радикализма в Европе // Исследования по консерватизму. Вып. 5. Политика и культура в контексте истории. Пермь, 1998. С.39-42.

.Василенко И.А. Диалог цивилизаций: социокультурные проблемы политического партнёрства. М., 1999.

.Вертяев К.В. Исламский фактор в политической жизни Турции // Ислам на современном Востоке. М., 2004. С. С. 81-88.

.Гаджиев А.Г. Об очередном плане военного переворота в Турции [Электронный ресурс] URL: #"justify">6.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: март 2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: июнь 2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: сентябрь-октябрь 2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: ноябрь 2010 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: январь 2011 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: февраль 2011 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Ситуация в Турции: март 2011 [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Гурьев А.А. Турция корректирует «Красную книгу». [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Данилов В.И. Религия и политика в мусульманском обществе. Опыт Турции // Ислам и политика. М., 2001. С. 166-172.

.Данилов В.И. Турция после второй мировой войны: демократический эксперимент продолжается // Восток. 1998. №4. С. 52-68.

.Джери Д., Джери Д. Большой толковый социологический словарь. Т.1. А-О. М., 1999.

.Дружиловский С.Б. О теории и практике исламского правления в странах Среднего Востока (Иран, Афганистан, Турция) // Ислам и политика. М., 2001. С. 60-70.

.Дулина Н.А. Реформы танзимата и шариат // Ислам в истории народов Востока. М., 1981. С. 177-181.

.Зидентоп Л. Демократия в Европе. М., 2001.

.Иванова И.И. «Исламский фактор» в политике турецкого руководства после военного переворота 1980 г. // Ислам и проблемы национализма в странах Ближнего и Среднего Востока. М., 1986. С. 130-139.

.Игнатенко А.А. Самоопределение исламского мира // Ислам и политика. М., 2001. С. 7-21.

.Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004.

.Киреев Н.Г. К оценке религиозной ситуации в Турции в 90-е годы // Ислам и политика. М., 2001. С. 154-166.

.Киреев Н.Г. Новая глава в истории Турции: «Мягкий ислам» у власти. // Ислам на современном Востоке. М., 2004. С. 38-56.

.Кондакчян Р.П. Усиление исламского фактора и политика военных властей Турции в вопросах религии после военного переворота 1980 г. // Ислам в политической жизни стран современного Ближнего и Среднего Востока. Ереван, 1986. С. 177-209.

.Корицкий А. Турция: новый президент, новый парламент, новое правительство // Азия и Африка сегодня. 2007. №11. С. 3-10.

.Кудряшова И.В. Исламская цивилизационная доминанта и современное развитие мусульманских политий // Политическая наука. 2003. №2. С. 87-117.

.Кузнецов С.А. Большой толковый словарь русского языка. М., 2000.

.Ли Ю.А. Государственная политика Турции в сфере религиозного образования // Ислам и политика. М., 2001. С. 340-351.

.Луис Б. Ислам и Запад. М., 2003.

.Переслегин С. Послесловие. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира // Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 579-603.

.Петросян Ю.А.. Младотурецкое движение. М., 1971.

.Петросян Ю.А. Османская империя: могущество и гибель. Исторические очерки. М., 1990.

.Раков В.М. Либеральная политическая философия и христианство // Политический альманах Прикамья. Вып. 5. Пермь, 2005. С. 242-252.

.Рустамов Ю.И. Ислам и общественная мысль современной Турции. Баку, 1980.

.Сафрастян Р. Евросоюз, Турция и Армения: исторические контакты и реальные интересы [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Свистунова И.А. Выступление президента Турции А.Гюля на заседании ПАСЕ [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Свистунова И.А. Доклад Еврокомиссии по Турции: реакция Анкары [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Свистунова И.А. К вопросу об отношениях Турции с Грецией [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Свистунова И.А. Поездка президента Турции А.Гюля в Египет. [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Свистунова И.А. Предвыборная программа Партии справедливости и развития: внешняя политика Турции до 2023 года [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Свистунова И.А. Станет ли Турция моделью для Ближнего Востока? [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Стародубцев И.И. К некоторым итогам конференции «Трансформирующаяся Турция», Cтамбул 4.11.10 г. [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Стародубцев И.И. Турция: стратегия экономического развития (по материалам 9-го промышленного конгресса, Стамбул 7-8 декабря 2010 г.) [Электронный ресурс] URL: #"justify">.Старченков Г. Турция: двести лет модернизации // Азия и Африка сегодня. 2000. №6. С. 25-31.

.Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М.-СПб., 1996.

.Уразова Е.И. Экономические взгляды и практика исламистов в Турции // Ислам и политика. М., 2001. С. 372-385.

.Фадеева И.Л. Ислам и тенденции национализма в идеологии османского общества второй половины XIX в. // Ислам и проблемы национализма в странах Ближнего и Среднего Востока. М., 1986. С. 63-77.

.Фадеева И.Л. Официальные доктрины в идеологии и политике Османской империи (Османизм-панисламизм) XIX-начало XX в. М., 1980.

.Фадеева И.Л. Турция. Противостояние исламизма и секуляризма // Азия и Африка сегодня. 2009. №6. С.48-51.

.Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. СПб, 1999.

.Ханна П. Второй мир. М., 2010.

.Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003; Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2006.

.Хрестоматия по новой истории. Второй период. М., 1993.

.Ягудин Б.М. Ислам в политических и правительственных актах Турции XX в. // Ислам на современном Востоке. М., 2004. С. 71-81.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ №1. ТЕРМИНЫ

Социальный эквилибриум - феномен установления социального равновесия между двумя противоборствующими сторонами на основе устойчивого гомеостаза.

Социум - трёхчастная мобильная структура, не являющаяся самоорганизующейся системой, состоящая из первичного уровня (личность и семья), вторичного уровня (социальные страты и профессиональные группы) и третичного уровня (нация и государство).

Ценности - основные характеристики, принципы, нормы, зачастую неосознанно, опосредованно существующие в разуме личности, проявляющиеся, как правило, бихевиористически или в реакции личности на происходящее. Ценности являются фундаментом цивилизационной матрицы.

Цивилизационный диссонанс - разобщённое, неслитное одновременное «звучание» различных «тонов», двух полюсов Души социума, нарушающее гармонию и, тем самым, создающее социальное ощущение беспокойства, разлада.

Цивилизационная парадигма - основное направление цивилизационного развития. По Т. Куну, теоретику научных парадигм, развитие науки происходит, когда одна научная парадигма сменяет другую, однако в случае с цивилизационными парадигмами, по своему существу эмпирическими, трансцедентальными, возможно наступление цивилизационного кризиса, внутрицивилизационного разлома, цивилизационного диссонанса.

Цивилизация - оценка и идентификация социумов с точки зрения их принадлежности к той или иной цивилизационной общности, центральными элементами которой являются духовное и материально-технологическое развитие на основе таких интегрирующих элементов, как общие ценностные ориентации (духовная сфера) и ценностно-символический облик (материально-технологическая сфера).

ПРИЛОЖЕНИЕ №2. КАТЕГОРИИ

Душа - надиндивидуальное, национально-психологическое, как правило, проявляющееся в национальной идентификации. В контексте данной работы, Душа - своего рода совокупность цивилизационно-аксиологических характеристик социума.

Западное - ценности цивилизации классической Европы, а также характеристики Западной макроцивилизации, на основе которых сформирована Европейская система и, с некоторым отклонениями, социум США.

Исламское - традиционные мусульманские ценности, а также характеристики Восточной макроцивилизации, на основе которых сформированы социумы т.н. Исламской цивилизации.