Вербальность мышления
Содержание
Введение
1.
Соотношение
мышления и речи
2.
Вербальность
мышления
Заключение
Введение
Взаимоотношения
языка и мысли - область совместного исследования философии, психологии,
социологии, семиотики, филологии, логики, риторики, искусствоведения,
педагогики, языкознания и многих других наук. Отношение языка к мысли давно
исследуется этими науками, оно начато еще античной философией, но сложность
предмета, скрытость предмета от непосредственного наблюдения, практическая
невозможность эксперимента оставляют это отношение, по сути дела, невыясненным.
Вместе с тем интерес к данному предмету исследования всегда был велик.
Тот факт, что мышление
человека неразрывно связано с речью, прежде всего доказывается
психофизиологическими исследованиями участия голосового аппарата в решении
умственных задач.
Электро-миографическое
исследование работы голосового аппарата в связи с мыслительной деятельностью
показало, что в самые сложные и напряженные моменты мышления у человека
наблюдается повышенная активность голосовых связок. Эта активность выступает в
двух формах: фазической и тонической. Первая фиксируется в виде
высокоамплитудных и нерегулярных вспышек речедвигательных потенциалов, а вторая
— в форме постепенного нарастания амплитуды электромиограммы. Экспериментально
доказано, что фазическая форма речедвигательных потенциалов связана со скрытым
проговариванием слов про себя, в то время как тоническая — общим повышением
речедвигательной активности.
Оказалось, что все виды
мышления человека, связанные с необходимостью использования более или менее
развернутых рассуждений, сопровождаются усилением речедвигательной импульсации,
а привычные и повторные мыслительные действия ее редукцией. Существует,
по-видимому, некоторый оптимальный уровень вариаций интенсивности
речедвигательных реакций человека, при котором мыслительные операции
выполняются наиболее успешно, максимально быстро и точно.
Многие современные ученые
придерживаются компромиссной точки зрения, считая, что, хотя мышление и речь
неразрывно связаны, они представляют собой как по генезису, так и по
функционированию относительно независимые реальности. Главный вопрос, который
сейчас, обсуждают в связи с данной проблемой,— это вопрос о характере реальной
связи между мышлением и речью, об их генетических корнях и преобразованиях,
которые они претерпевают в процессе своего раздельного и совместного развития.[1,
69]
На протяжении всей
истории психологических исследований мышления и речи проблема связи между ними
привлекала к себе повышенное внимание. Предлагаемые ее решения были самыми
разными — от полного разделения речи и мышления и рассмотрения их как
совершенно независимых друг от друга функций до столь же однозначного и
безусловного их соединения, вплоть до абсолютного отождествления. [3, 95]
Если
попытаться в кратких словах сформулировать результаты исторических работ над
проблемой мышления и речи в научной психологии, можно сказать, что все решение
этой проблемы, которое предлагалось различными исследователями, колебалось
всегда и постоянно - от самых древних времен и до наших дней - между двумя
крайними полюсами - между отождествлением, полным слиянием мысли и слова и
между их столь же метафизическим, столь же абсолютным, столь же полным разрывом
и разъединением. Выражая одну из этих крайностей в чистом виде или соединяя в
своих построениях обе эти крайности, занимая как бы промежуточный пункт между
ними, но все время двигаясь по оси, расположенной между этими полярными
точками, различные учения о мышлении и речи вращались в одном и том же
заколдованном кругу, выход из которого не найден до сих пор.
Начиная с
древности, отождествление мышления и речи через психологическое языкознание,
объявившее, что мысль - это «речь минус звук», и вплоть до современных
американских психологов и рефлексологов, рассматривающих мысль как
«заторможенный рефлекс, не выявленный в своей двигательной части», проходит
единую линию развития одной и той же идеи, отождествляющей мышление и речь. [6,
51] Естественно, что все учения, примыкающие к этой линии, по самой сущности
своих воззрений на природу мышления и речи оказывались всегда перед
невозможностью не только решить, но даже поставить вопрос об отношении мысли к
слову. Если мысль и слово совпадают, если это одно и то же, никакое отношение
между ними не может возникнуть и не может служить предметом исследования, как
невозможно представить себе, что предметом исследования может явиться отношение
вещи к самой себе. Кто сливает мысль и речь, тот закрывает сам себе дорогу к
постановке вопроса об отношении между мыслью и словом и делает наперед эту
проблему неразрешимой. Проблема не разрешается, но просто обходится.
С первого
взгляда может показаться, что учение, ближе стоящее к противоположному полюсу и
развивающее идею о независимости мышления и речи, находится в более
благоприятном положении в смысле интересующих нас вопросов. Те, кто смотрят на
речь как на внешнее выражение мысли, как на ее одеяние, те, кто, как
представители вюрцбургской школы, стремятся освободить мысль от всего
чувственного, в том числе и от слова, и представить себе связь между мыслью и
словом как чисто внешнюю связь, действительно не только ставят, но по-своему
пытаются решить проблему отношения мысли к слову. Только подобное решение,
предлагающееся самыми различными психологическими направлениями, всегда
оказывается не в состоянии не только решить, но и поставить эту проблему, и
если не обходит ее, подобно исследованию первой группы, то разрубает узел
вместо того, чтобы развязать его.
Разлагая
речевое мышление на образующие его элементы, чужеродные друг по отношению к
другу - на мысль и слово, - эти исследователи пытаются затем, изучив чистые
свойства мышления как такового, независимо от речи, и речь как таковую,
независимо от мышления, представить себе связь между тем и другим как чисто
внешнюю механическую зависимость между двумя различными процессами.[5, 77]
Соотношение мышления и
речи
Для Шлейхера язык есть
"мышление, выраженное звуками", "язык есть звуковое выражение
мысли, проявляющийся в звуках процесс мышления", "язык имеет своей
задачей создать звуковой образ представлений, понятий, и существующих между
ними отношений, он воплощает в звуках процесс мышления. Язык посредством
имеющихся в его распоряжении точных и подвижных звуков может с фотографической
точностью отобразить тончайшие нюансы мыслительного процесса"; "язык—
это воспринимаемый ухом симптом деятельности целого комплекса материальных
отношений в построении мозга и речевых органов с их нервами, костями, мускулами
и др." [2, 36]
Штейнталь утверждал, что
слово и понятие, предложение и суждение, грамматические категории и логические
категории не являются и не могут являться тождественными. Он отстаивал
положение о различных типах мышления, каждому из которых соответствует своя
логика[2, 38].
А.А.Потебня считал, что
"область языка далеко не совпадает с областью мысли". Он писал, что
"сновидения большей частью слагаются из воспоминаний чувственных
восприятий, нередко не сопровождаются ни громкою, ни беззвучною речью.
Творческая мысль живописца, ваятеля, музыканта невыразима словом и совершается
без него, хотя и предполагает значительную степень развития, которая дается
только языком".[2, 43]
Значительный вклад в
решение этой проблемы внес Л. С. Выготский. Слово, писал он, так же относится к
речи, как и к мышлению. Оно представляет собой живую клеточку, содержащую в
самом простом виде основные свойства, присущие речевому мышлению в целом. Слово
— это не ярлык, наклеенный в качестве индивидуального названия на отдельный
предмет. Оно всегда характеризует предмет или явление, обозначаемое им,
обобщенно и, следовательно, выступает как акт мышления.
Но слово — это также
средство общения, поэтому оно входит в состав речи. Будучи лишенным значения,
слово уже не относится ни к мысли, ни к речи; обретая свое значение, оно сразу
же становится органической частью и того и другого. Именно в значении слова,
говорит Л. С. Выготский, завязан узел того единства, которое именуется речевым
мышлением.
Однако мышление и речь имеют
разные генетические корни. Первоначально они выполняли различные функции и
развивались отдельно. Исходной функцией речи была коммуникативная функция. Сама
речь как средство общения возникла в силу необходимости разделения и
координации действий людей в процессе совместного труда. Вместе с тем при
словесном общении содержание, передаваемое речью, относится к определенному
классу явлений и, следовательно, уже тем самым предполагает их обобщенное
отражение, т. е. факт мышления. Вместе с тем такой, например, прием общения,
как указательный жест, никакого обобщения в себе не несет и поэтому к мысли не
относится.
В свою очередь есть виды
мышления, которые не связаны с речью, например наглядно-действенное, или
практическое, мышление у животных. У маленьких детей и у высших животных
обнаруживаются своеобразные средства коммуникации, не связанные с мышлением.
Это выразительные движения, жесты, мимика, отражающие внутренние состояния
живого существа, но не являющиеся знаком или обобщением. В филогенезе мышления
и речи отчетливо вырисовывается доречевая фаза в развитии интеллекта и
доинтеллектуальная фаза в развитии речи.
Л. С. Выготский полагал,
что в возрасте примерно около 2 лет, т. е. в том, который Ж. Пиаже обозначил
как начало следующей за сенсомоторным интеллектом стадии дооперационного
мышления, в отношениях между мышлением и речью наступает критический переломный
момент: речь начинает становиться интеллектуализиро-ванной, а мышление —
речевым.
Признаками наступления
этого перелома в развитии обеих функций являются быстрое и активное расширение
ребенком своего словарного запаса (он начинает часто задавать взрослым вопрос:
как это называется?) и столь же быстрое, скачкообразное увеличение
коммуникативного словаря. [4, 128] Ребенок как бы впервые открывает для себя
символическую функцию речи и обнаруживает понимание того, что за словом как
средством общения на самом деле лежит обобщение, и пользуется им как для
коммуникации, так и для решения задач. Одним и тем же словом он начинает
называть разные предметы, и это есть прямое доказательство того, что ребенок
усваивает понятия. Решая какие-либо интеллектуальные задачи, он начинает
рассуждать вслух, а это, в свою очередь, признак того, что он использует речь
уже и как средство мышления, а не только общения. Практически доступным для
ребенка становится значение слова как таковое.
Но эти факты есть
признаки только лишь начала настоящего усвоения понятий и их использования в
процессе мышления и в речи. Далее этот процесс, углубляясь, продолжается еще в
течение достаточно длительного времени, вплоть до подросткового возраста.
Настоящее усвоение научных понятий ребенком происходит относительно поздно,
примерно к возрасту 14—15 лет. Следовательно, весь период развития понятийного
мышления занимает в жизни человека около 10 лет. Все эти годы интенсивной
умственной работы и учебных занятий уходят на усвоение ребенком важнейшей для
развития как интеллекта, так и всех других психических функций и личности в
целом категории — понятия.
Вербальность мышления
Очень важное значение для
понимания отношения мысли к слову имеет внутренняя речь как вербальная сторона
мышления.
Вербальные способности - степень выраженности у индивида
словесно-логического (вербального) мышления,
способности использовать язык, речь как средство оформления мыслей [7, 27].
Вербальные способности основываются на использовании индивидом системы языка.
Она включает в себя элементы и предписанные правила употребления и
использования этих элементов. Система языка имеет несколько
уровней использования: фонетический,
лексический,
грамматический (в том числе словообразовательный), синтаксический.
Использование этих уровней в словесно-логическом мышлении индивидуально. При
диагностике вербальных способностей исследуются возможности индивида исключать
лишнее, искать аналогии,
определять общее и оценивается его осведомленность.
Внутренняя речь в отличие
от внешней речи обладает особым синтаксисом, характеризуется отрывочностью,
фрагментарностью, сокращенностью. Превращение внешней речи во внутреннюю
происходит по определенному закону: в ней в первую очередь сокращается
подлежащее и остается сказуемое с относящимися к нему частями предложения.
Основной синтаксической
характеристикой внутренней речи является предикативность. Ее примеры
обнаруживаются в диалогах хорошо знающих друг друга людей, "без слов"
понимающих, о чем идет речь в их "разговоре". Таким людям нет,
например, никакой необходимости иногда обмениваться словами вообще, называть
предмет разговора, указывать в каждом произносимом ими предложении или фразе
подлежащее: оно им в большинстве случаев и так хорошо известно. Человек,
размышляя во внутреннем диалоге, который, вероятно, осуществляется через
внутреннюю речь, как бы общается с самим собой. Естественно, что для себя ему
тем более не нужно обозначать предмет разговора.
В результате
экспрессивного, оценочного и коммуникативного осмысления высказываний материал
речи членится, приобретает форму, соответствующую мысли, передаваемой
высказыванием. Мысль для передачи другим лицам также формируется по законам
языка. В основе ее формирования лежат два фактора: 1) кто кому говорит, т.е.
каковы отношения говорящего и слушающего в акте речи; 2) что говорится, т.е.
модальное и предметно-тематическое содержание высказывания.
Основной закон развития
значений употребляемых ребенком в общении слов заключается в их обогащении
жизненным индивидуальным смыслом. Функционируя и развиваясь в практическом
мышлении и речи, слово как бы впитывает в себя все новые смыслы. В результате
такой операции смысл употребляемого слова обогащается разнообразными
когнитивными, эмоциональными и другими ассоциациями. Во внутренней же речи — и
в этом состоит ее главная отличительная особенность — преобладание смысла над
значением доведено до высшей точки. Можно сказать, что внутренняя речь в
отличие от внешней имеет свернутую предикативную форму и развернутое, глубокое
смысловое содержание.
Еще одной особенностью
семантики внутренней речи является агглютинация, т. е. своеобразное слияние
слов в одно с их существенным сокращением. Возникающее в результате слово как
бы обогащается двойным или даже тройным смыслом, взятым по отдельности от
каждого из двух-трех объединенных в нем слов. Так, в пределе можно дойти до
слова, которое вбирает в себя смысл целого высказывания, и оно становится, как
говорил Л. С. Выготский, "концентрированным сгустком смысла". Чтобы
полностью перевести этот смысл в план внешней речи, пришлось бы использовать,
вероятно, не одно предложение. Внутренняя речь, по-видимому, и состоит из
подобного рода слов, совершенно непохожих по структуре и употреблению на те
слова, которыми мы пользуемся в своей письменной и устной речи. Такую речь в
силу названных ее особенностей можно рассматривать как внутренний план речевого
мышления. Внутренняя речь и есть процесс мышления "чистыми
значениями".
В процессе мышления
внутренняя речь представляет собой активный артикуляционный, несознаваемый
процесс, беспрепятственное течение которого очень важно для реализации тех
психологических функций, в которых внутренняя речь принимает участие'. В
результате его опытов со взрослыми, где в процессе восприятия текста или
решения арифметической задачи им предлагалось одновременно вслух читать хорошо
выученные стихи или произносить одни и те же простые слоги (например,
"ба-ба" или "ля-ля"), было установлено, что как восприятие
текстов, так и решение умственных задач серьезно затрудняются при отсутствии
внутренней речи. При восприятии текстов в данном случае запоминались лишь
отдельные слова, а их смысл не улавливался. Это означает, что мышление в ходе
чтения присутствует и обязательно предполагает внутреннюю, скрытую от сознания
работу артикуляционного аппарата, переводящего воспринимаемые значения в
смыслы, из которых, собственно, и состоит внутренняя речь.
Еще более показательными,
чем со взрослыми испытуемыми, оказались подобные опыты, проведенные с младшими
школьниками. У них даже простая механическая задержка артикуляции в процессе
умственной работы (зажимание языка зубами) вызывала серьезные затруднения в
чтении и понимании текста и приводила к грубым ошибкам в письме.
Письменный текст — это
наиболее развернутое речевое высказывание, предполагающее весьма длительный и
сложный путь умственной работы по переводу смысла в значение. На практике этот
перевод, как показал А. Н. Соколов, также осуществляется с помощью скрытого от
сознательного контроля активного процесса, связанного с работой
артикуляционного аппарата.
Промежуточное положение
между внешней и внутренней речью занимает эгоцентрическая речь. Это речь,
направленная не на партнера по общению, а на себя, не рассчитанная и не
предполагающая какой-либо обратной реакции со стороны другого человека,
присутствующего в данный момент и находящегося рядом с говорящим. Эта речь
особенно заметна у детей среднего дошкольного возраста, когда они играют и как
бы разговаривают сами с собой в процессе игры.
Элементы этой речи можно
встретить и у взрослого, который, решая сложную интеллектуальную задачу,
размышляя вслух, произносит в процессе работы какие-то фразы, понятные только
ему самому, по-видимому, обращенные к другому, но не предполагающие
обязательного ответа с его стороны. Эгоцентрическая речь — это
речь-размышление, обслуживающая не столько общение, сколько само мышление. Она
выступает как внешняя по форме и внутренняя по своей психологической функции.
Имея свои исходные корни во внешней диалогической речи, она в конечном счете
перерастает во внутреннюю. При возникновении затруднений в деятельности
человека активность его эгоцентрической речи возрастает.
Заключение
Все отмеченные особенности
внутренней речи едва ли могут оставить сомнение в правильности основного тезиса
о том, что внутренняя речь представляет собой совершенно особую, самостоятельную,
автономную и самобытную функцию речи. Такая речь целиком и полностью отличается
от внешней речи. Поэтому вправе ее рассматривать как особый внутренний план
речевого мышления, опосредствующий динамическое отношение между мыслью и
словом.
После всего сказанного о
природе внутренней речи, о ее структуре и функции не остается никаких сомнений
в том, что переход от внутренней речи к внешней представляет собой не прямой
перевод с одного языка на другой, не простое присоединение звуковой стороны к
молчаливой речи, не простую вокализацию внутренней речи, а переструктурирование
речи, превращение совершенно самобытного и своеобразного синтаксиса, смыслового
и звукового строя внутренней речи в другие структурные формы, присущие внешней
речи.
Точно так же, как
внутренняя речь не есть речь минус звук, внешняя речь не есть внутренняя речь
плюс звук. Переход от внутренней к внешней речи есть сложная динамическая
трансформация - превращение предикативной и идиоматической речи в синтаксически
расчлененную и понятную для других речь.
Если вернуться к
определению внутренней речи и ее противопоставлению внешней, то внутренняя речь
предшествует внешней. Если внешняя речь есть процесс превращения мысли в слова,
материализация и объективация мысли, то здесь мы наблюдаем обратный по
направлению процесс. Но речь вовсе не исчезает и в своей внутренней форме.
Сознание не испаряется вовсе и не растворяется и чистом духе. Внутренняя речь
есть все же речь, т.е. мысль, связанная со словом. Но если мысль воплощается в
слове во внешней речи, то слово умирает во внутренней речи, рождая мысль.
Внутренняя речь есть в значительной мере мышление чистыми значениями.
Внутренняя речь оказывается динамическим, неустойчивым, текучим моментом,
мелькающим между более оформленными и стойкими крайними полюсами изучаемого
нами речевого мышления: между словом и мыслью.
Список литературы
1.
Белянин В.П.
Введение в психолингвистику. - Москва, 1999.
2.
Белянин В.П.
Учебное пособие по курсу Психолингвистика. – Москва, 2004
3.
Березин Ф.М., Головин
Б.Н.Общее языкознание. - Москва, 1979.
4.
Выготский Л.С. Мышление
и речь, Т.2.-Москва,
1982.
5.
Кодухов В. И.
Общее языкознание. - Москва,
1988
6.
Рождественский
Ю.В. Лекции по современной лингвистике. - Москва, 1990
7.
Трифонов Е. В.
Психофизиология человека, Русско-англо-русская энциклопедия. - Москва, 2008.