Екатерина Романовна Дашкова
Московская Академия Приборостроения и Информатики
ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА
ДАШКОВА.
(1743-1810)
Студент
2-го курса
Факультета ТИ-6-00-01(д)
Жариков С.А.
МОСКВА 2001
Эта
незаурядная женщина с 1783 по 1794 г. Состояла во главе двух академий –
Академии наук и Российской академии. Она была писательницей, знатоком искусств,
педагогом, филологом, редактором, натуралистом и музыкантом, и ей, несомненно,
принадлежит значительная роль в истории русской культуры и русского
просвещения. Дашкова оставила «Записки», которые её биограф и почитатель Александр
Иванович Герцен называл документом чрезвычайно важным для изучения XVII столетия.
Несмотря
на то что она была графиней по отцу и княгиней по мужу, Дашкова писала, что
всегда чувствовала себя неловко при дворе. И действительно, ей, умной,
образованной, с суждениями независимыми, а характером слишком деятельным, было
не легко в мире придворных сплетен, угодничества и мелких интриг. Вольтер и
Дидро, а не надменнные и самовлюблённые временщики были её друзьями и собеседниками.
В
жизни её было много неожиданностей, своего рода парадоксов. Уже при крещении
новорожденной у купели её держала сама императрица Елизавета, а крёстным отцом
был не кто иной, как великий князь, в последствии император Пётр III (в свержении которого
будущая княгиня Дашкова принимала деятельное участие).
Дашкова
рано потеряла мать. Её отец, граф, генерал-порудчик и сенатор Р.И. Воронцов,
мало интересовался своими детьми (их было пятеро – 2сына и 3 дочери), и младшую
дочь, Екатерину, взял к себе на воспитание дядя М.И. Воронцов, в ту пору
вице-канцлер, а с 1758 г. – великий канцлер.
В
семье дяди девица Екатерина получила превосходное для того времени образование:
говорила на четырёх языках. Умела рисовать, хорошо танцевала, у неё были
изысканные манеры. «Но что же было сделано для развития ума и сердца? –
спрашивала она себя потом и сама отвечала: - Ровно ничего».
В
14 лет она заболела корью, и её отправили в деревню. Там при просмотре книг из
обширной библиотеки девочкой овладевает новая страсть – чтение серьёзной
литературы. Её кумирами становятся философы-просветители Бейль, Монтескье,
Вольтер, Буало.
В
семью дяди она возвращается другой – повзрослевшей, склонной к глубоким
размышлениям и уединению. В это время складывается ее характер – независимый,
самолюбивый, но одновременно впечатлительный и доверчивый. Она решительно
отказывается белиться и румяниться. А в ее личной библиотеке уже собрано 900
томов, среди них – знаменитая «Энциклопедия» французских просветителей.
Глубокий
психологический портрет юной Екатерины Романовны дан писателем-историком
Д.Л.Мордовцевым в его очерке «Русские женщины нового времени»: «Рано проявилось
в ней неясное сознание своей силы и чувство богатых внутренних задатков, и это
обнаружилось в ней, с одной стороны, какою-то гордостью, признанием за собой
чего-то большего, чем то, что в ней думали видеть, а с другой – страстным
желанием раздела чувств, впечатлений, знаний – желанием дружбы и любви. Но
отзыва на все это она не могла найти ни в ком: с совоспитанницей своей она не
сошлась душою, а других родных никого близко не имела, и только глубокую дружбу
воспитывала она в себе к своему брату Александру, к которому питала это чувство
всю жизнь, как и вообще все ее привязанности отличались полнотою и какою-то
законченностью: она всякому чувству отдавалась вся».
На
16-м году неожиданно для всех она выходит замуж за гвардейца князя Михаила
Дашкова. Этот в некотором роде скоропалительный шаг подтверждает черты ее
характера – независимость, смелость, способность до конца отдаваться своему
чувству. Секретарь французского посланника в Петербурге историк Клод Рюльер
(1735-1791) в книге о дворцовом перевороте 1762 г., вышедший в 1797 г., по
поводу замужества Дашковой писал, что князь Дашков, один из самых красивых
придворных кавалеров, однажды без каких-либо особых намерений слишком свободно
начал говорить любезности девице Воронцовой. Последняя позвала своего
дядю-канцлера и сказала ему, что князь просит ее руки и что она согласна стать
его женой. Когда канцлер обратился к молодому Дашкову, тот не решился
признаться первому сановнику империи, что их разговор не заключал в себе такого
определенного смысла, и теперь уже подтвердил свою просьбу. Может быть,
рассказ Рюльера – всего лишь исторический анекдот, но и он говорит о тех
особенностях, которые были свойственны совсем еще молодой Дашковой.
После
скромной свадьбы супруги Дашковы два года жили в московской патриархальной
семье. В 1761 г. их пригласили в Петербург, ко двору. Открыто осуждая
поведение великого князя, ставшего потом императором Петром III , и его недостойное
отношение к своей жене Екатерине Алексеевне, Дашкова пыталась сблизиться с
последней - обаяние и образованность великой княгини восхищали ее.
Екатерина
Алексеевна была почти вдвое старше Дашковой, но это не помешало: между ними
установились доверительные, почти дружеские отношения. Они обменивались
письмами, книгами, мнениями о прочитанном и даже собственными сочинениями.
Сохранилось 46 писем Екатерины к Дашковой. Письма от Дашковой Екатерина
сжигала: при дворе за ней велась постоянная слежка, а ее смелая и не сдержанная
в своих чувствах подруга могла написать что-нибудь недозволенное. Излишне
экзальтированная Дашкова была настолько ослеплена Екатериной, что в одну из
декабрьских ночей 1761 г., когда Елизавете оставалось жить всего лишь несколько
дней, проникла в апартаменты великой княгини тайно и, поклявшись ей в
преданности, горячо уговаривала ее «действовать во что бы то ни стало».
Через
мужа, служившего в Преображенском полку, она подогревала недовольство Петром III некоторых гвардейских
офицеров, указывая на опасность, которая действительно грозила Екатерине II и наследнику. Она
пыталась вовлечь в «свою партию» таких аристократов, как Никита Панин, Кирилл
Разумовский, но последние были более осторожными. Дашкова не была рядом с
Екатериной в гвардейских полках и в Казанской церкви, где последняя после
благодарственного молебна была провозглашена «самодержавнейшею императрицею
всея России». Она узнала о случившемся по небывалому шуму в городе и прибыла в
Зимний дворец, когда уже началась церемония приношения присяги новой
«матушке-государыне».
Среди
награжденных участников заговора Дашкова была не последней – она получила орден
Св. Екатерины и 24 тыс. руб. Но это не обрадовало, а, напротив, обидело ее: она
поняла, что Екатерина во многом не доверяла ей; княгиня наивно думала, что
стояла чуть ли не в центре заговора, а последние события показали, что от нее
многое скрывали. После успеха переворота Екатерина заметно отдалилась от нее,
как сказал потом Герцен, «с быстротой истинно царской неблагодарности»;
награждая свою приятельницу, императрица просто откупалась от нее. Дашкова, как
и Панин, полагала, что после от речения Петра III Екатерина уступит русский престол
законному наследнику – своему сыну Павлу, а сама удовольствуется титулом
регентши; но все поведение императрицы говорило о том, что она намерена
царствовать единолично.
Для
молодой просвещенной княгини рушились возвышенные мечты о благе отечества, их
совместные с Екатериной планы «просвещенных преобразований», где самой Дашковой
отводилось место рядом с ее державной подругой.
Дашкова
разочаровалась в Екатерине, и к этому у нее были все основания. Теперь
императрица думала о своей пылкой приятельнице совсем не то, что писала ей так
недавно в письмах. Она доверительно сообщала Понятовскому: «Княгиня Дашкова,
младшая сестра Елизаветы Воронцовой, хотя она и хочет приписать себе всю честь
этого переворота, была на весьма худом счету благодаря своей родне, а ее
девятнадцатилетний возраст не вызывал к ней большого доверия. Она думала, что
все доходит до меня не иначе как через нее. Наоборот, нужно было скрывать от
княгини Дашковой сношения других со мной в течении шести месяцев, а в четыре последние
недели ей старались говорить как можно менее… Правда, она очень умна, но ум ее
испорчен чудовищным тщеславием и сварливым характером…» Таким образом,
однозначно определились места Екатерины «великой» и Екатерины «малой», как
называли Дашкову, и дистанция между ними была обозначена четко и бесповоротно.
В
первые годы царствования Екатерины Дашкоыва пребывала в немилости. Ей не
прощали ни смелости высказываний, ни желания участвовать в делах государства,
ни популярности. Вокруг нее создается атмосфера недоверия и подозрительности.
Появились безответственные слухи, что она готовит заговор против Орловых, что
она была вдохновительницей заговора Мировича, пытавшегося возвести на престол
узника Шлиссельбургской крепости Ивана Антоновича. В довершение ко всему судьба
неожиданно обрушила на нее страшные удары: в Москве умирает ее сын, оставшийся
на попечении бабушки, а осенью 1764 г., в Польше умирает муж, вице-полковник
лейб-кирасировского полка, находившийся там с русскими войсками.
20-летняя
вдова Дашкова, оставшаяся с двумя детьми и многочисленными долгами покойного
мужа, 15 дней находилась между жизнью и смертью. Поправившись, она решает
прежде всего расплатиться с кредиторами и поправить благосостояние семьи. С
этой целью княгиня уезжает в деревню, где пять лет живет безвыездно и
расчетливо занимается хозяйством. Об этом самом тяжком для нее времени Дашкова
писала: «Если бы мне сказали до моего замужества, что я, воспитанная в роскоши
и расточительности, сумею в течении нескольких лет (несмотря на свой двадцатилетний
возраст) лишать себя всего и носить самую скромную одежду, я бы этому не
поверила; но, подобно тому как я была гувернанткой и сиделкой моих детей, я
хотела быть и хорошей управительницей их имений, и меня не пугали никакие
лишения».
В
декабре 1769 г. Дашкова отправляется в свое первое двухгодичное путешествие за
границу. Официальная цель поездки – «поправление здоровья» детей, а в
действительности осуществляется ее давнее желание увидеть все, что есть в
Европе достопримечательного. Чтобы чувствовать себя более свободно, не
посещать иностранные дворы и соблюдать строжайший режим экономии, она едет в
Европу под скромным именем госпожи Михалковой.
Через
Ригу и Кенигсберг Екатерина Романовна приезжает в Данциг. Остановившись в
гостинице «Россия», она видит на стене в зале два монументальных полотна:
раненые и умирающие русские солдаты просят пощады у победителей – пруссаков.
Дашкова возмущена, она негодует особенно яростно потому, что в гостинице, как
правило, останавливаются русские путешественники: совсем недавно здесь был
Алексей Орлов и тоже сердился при виде этих картин. «И он их не купил и не
бросил в огонь?» - допытывается она у русского поверенного в делах. «В
сравнении с ним я очень бедна… но все-таки я это устрою!»
Как
всегда не ограничиваясь словами, она поручает секретарю русской миссии купить
синей, зеленой, красной и белой масляной краски и после ужина, хорошенько
заперев дверь, берет кисть и перекрашивает мундиры на картинах, превращая
победителей в побежденных и наоборот, и вот уже пруссаки на коленях умоляют
русских о пощаде. Она уезжает из гостиницы очень довольная собой и веселится,
представляя себе удивление хозяина, когда тот обнаружит, «что пруссаки вдруг
проиграли обе битвы». После посещения Данцига Дашкова два месяца живет в
Берлине. Здесь ее инкогнито ей не помогло, и по настоянию Фридриха II она знакомится с прусским
королевским двором.
Во
время 10-дневного пребывания в Англии она посещает Бат, Бристоль, другие
города. В Оксфорде ее особенно интересует библиотека университета, и в
частности русско-греческий словарь с изложением грамматики.
В
Париже Дашкова проводит 17 дней. Осматривает мануфактуры, посещает мастерские
художников, музеи, театры и церкви. Но главное – встречи с Дидро, она видится с
ним ежедневно и беседует до поздней ночи. 57-летний философ и 27-летняя русская
княгиня в серьезных и доверительных разговорах обсуждают положение дел во
Франции, излагают свои взгляды на преимущества конституционно-монархического
правления и на особенно острый и злободневный вопрос – о крепостном состоянии
крестьян в России. При этом Дашкова, соглашаясь с необходимостью либерализации
жизни общества и ограничения власти самодержавия, оправдывает крепостническую
политику Екатерины II и пытается
доказать, что русский неграмотный и забитый крестьянин не сможет правильно
воспользоваться предоставленной ему свободой.
После
Парижа Дашкова едет в Лион, где осматривает знаменитые мануфактуры, а потом
отправляется в Швейцарию. В Женеве она встречается с Вольтером. Ему 76 лет, но,
беседуя с ним наедине, княгиня находит в нем проницательного мыслителя Европы.
Дашкова прощается с Женевой, а Вольтер, «великий льстец и насмешник в переписке
с коронованными особами», посылает ей вдогонку изысканное письмо и сообщает
Екатерине II о своей встрече с
русской гостьей.
После
своего первого заграничного путешествия Дашкова жила по-прежнему уединенно.
Будучи занята воспитанием своих детей, она много читала, сосредоточив главное
внимание на вопросах педагогической науки. Разделяя надежды некоторых
современников-просветителей о переустройстве общества на началах разума и
справедливости при помощи новых методов воспитания, она составила для сына
обширную программу подготовки, с указанием конкретных предметов и сроков их
изучения. Для завершения образования сына она просит Екатерину II разрешить ее семье снова
выехать за границу. Выдав дочь замуж за бригадира Щербинина, она в 1775 г.
вместе с сыном, дочерью и зятем на долгие 8 лет покидает Россию.