Метаметафора в творчестве Франца Кафки
Франц Кафка - писатель
замечательный, только очень странный. Может быть, самый странный из тех, что
творили в 20-м столетии. И странен он не в последнюю очередь тем, что его
прижизненная и посмертная судьба необыденностью своей ничуть не уступает его же
сочинениям. Кто-то видит в нем иудейского вероучителя, а кто-то –
экзистенциалистского пророка, кто-то – авангардиста, а кто-то – консерватора,
кто-то ищет ключ к его тайнам в психоанализе, а кто-то – в анализе семиотическом или структуральном.
Но реальный Кафка всегда как бы выскальзывает из границ четкого мироощущения.
Многочисленные литературные школы
сменяли друг друга, соперничали между собой- это было время бесчисленных
"измов".Зрелые годы Кафки пришлись на период становления искусства экспрессионизма-
яркого, шумного, кричащего, протестующего. Как и экспрессионисты, Кафка в своем
творчестве разрушал традиционные художественные представления и структуры. Но
его творчество нельзя отнести ни к одному из "измов", скорее он
соприкасается с литературой абсурда, но тоже чисто внешне. Стиль Кафки абсолютно
не совпадает с экспрессионистическим, так как его изложение подчеркнуто
суховато, аскетично, в нем отсутствуют какие-либо метафоры и тропы.
Всвязи с этим так много точек
зрения на его произведения, так много способов прочтения и так мало
обстоятельных монографий, посвященных его творчеству, так мало исследователей,
которые не побоялись бы погрузиться в сложный, метафизический мир его
сочинений.
Темой для данной работы
послужила, в общем-то, еще не исследованная никем проблема: «Метаметафора в
творчестве Ф.Кафки»,тем сложнее и интереснее представляется данная работа.Ни
один из исследователей не упоминает о данном приеме относительно творчества
Кафки, но каждый говорит о некой « кафкиаде», которая принадлежит «высокому» стилю, поскольку в ней ярко выражена
метафизическая природа смеха, метафизическая природа абсурда и т.д.
Каково же определение метаметафоры? «Мистериальная метафора» -
можно использовать такое словосочетание для определения метаметафоры. В
«Евангелии от Фомы» есть такие слова Христа: «Когда вы сделаете единое как
многое - многое как единое, верх как низ - низ как верх, внутреннее как
внешнее, внешнее как внутреннее, тогда вы войдете в Царствие». Некоторые исследователи
считают это высказывание самым полным описанием метаметафоры. Синонимами этого
слова являются такие слова, как «выворачивание» или «инсайдаут». Примером данного
явления может служить такое высказывание: «Человек - это изнанка неба / Небо - это изнанка
человека». Этот пример взят из стихотворения К.Кедрова «Компьютер любви». Творчество
этого и некоторых других поэтов – наших современников – вписывается в направление
под символическим названием «метареализм», появившееся в 80 – 90-х годах нашего
столетия в отечественной литературе, и полностью основанное на таких приемах,
как метаметафора, метабола и др.
«Мета» - по-гречески "за"
чем-либо, "после", то есть это нечто более глубокое, более
завуалированное, чем метаметафора. Метаметафоризм есть сгущенная, тотальная
метафора, по сравнению с которой обычная метафора должна выглядеть частичной и
робкой. Метаметафора - это метафора, где каждая вещь – вселенная. Этот прием
способствует созданию нового пространства – «метареальности».
«Метареальность» - это реальность, открываемая за метафорой, на той
почве, куда метафора переносит свой смысл, а не в той эмпирической плоскости,
откуда она его выносит. Метафоризм играет со здешней реальностью, метареализм
пытается всерьез постигнуть иную. Метареализм - это реализм метафоры как метаморфозы,
постижение реальности во всей широте ее переносов и превращений.
Метафора четко делит мир на
сравниваемое и сравнивающее, на отображаемую действительность и способ
отображения. Метабола - это целостный мир, не делимый надвое, но открывающий в
себе множество измерений.
Метареализм можно попытаться
определить как способ изображения в постоянном преобразовании, метаморфозе,
трансформации - как стремление изобразить прорастание и присутствие вечного в реальном,
нынешнем, причем связующая ткань и должна быть создана, она и есть незримая
цель - это и есть "мета". Теперь становится понятной цель Кафки,
которую он, видимо, хотел достичь, например, в новелле «Превращение». Для
"мета" важнейшей изобразительной основой является не язык, а логос -
более широкое понятие, где контекст, смысл или недооформившаяся в языке
структура ощущения первичны. Мир произведений Кафки – это переплетение многих реальностей,
связанных непрерывностью внутренних переходов и взаимопревращений. Художник
исходит из принципа единомирия, предполагает взаимопроникновение реальностей, а
не отсылку от одной, "мнимой" или "служебной", к другой -
"подлинной". Созерцание художника фиксируется на таком плане
реальности, где "это" и "то" суть одно".
Кафка, изображая душевный мир героя,
который являлся для негочем-то вроде терра инкогнита, пытался сделать так,
чтобы каждый шаг грозил неожиданными открытиями, за которыми грезились бы еще
более грандиозные пространства - сейчас это обозначили бы термином «виртуальная
реальность».
Сверхъестественные
обстоятельства застают героев Кафки врасплох, в самые неожиданные для них
моменты, в самые неудобные место и время, заставляя испытывать «страх и трепет»
перед бытием. Из произведения в произведения живописуется история человека,
оказавшегося в центре метафизического противоборства сил добра и зла, но не
сознающего возможности свободного выбора между ними, своей духовной природы и
тем самым отдающего себя во власть стихий.
Когда мы говорим «реальность», мы имеем в виду все в совокупности - усредненную пробу смеси из миллиона индивидуальных реальностей.
Абсурдный герой обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется,
пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ, - и умирает в отчаянии.
Через все творчество Кафки проходит постоянное
балансирование между естественным и необычайным, личностью и вселенной,
трагическим и повседневным, абсурдом и логикой, определяя его звучание и смысл.
Нужно помнить об этих парадоксах и заострять внимание на этих противоречиях,
чтобы понять абсурдное произведение. Произведениям Кафки присуща естественность
- это категория, трудная для понимания. Есть произведения, где события кажутся
естественными читателю, но есть и другие (правда, они встречаются реже), в
которых сам персонаж считает естественным то, что с ним происходит. Имеет место
странный, но очевидный парадокс: чем необыкновеннее приключения героя, тем
ощутимее естественность рассказа. Это соотношение пропорционально необычности
человеческой жизни и той естественности, с которой он ее принимает. Роман
«Процесс» в данном отношении особенно показателен. Герой Ф. Кафки осужден. Он
узнает об этом в начале романа. Судебный процесс преследует его, но если Йозеф
К. и пытается прекратить дело, то все свои попытки он совершает без всякого
удивления. Мы никогда не перестанем изумляться этому отсутствию удивления.
Именно такое противоречие и является первым признаком абсурдного произведения.
Сознание через конкретное отражает свою духовную трагедию; оно может сделать
это лишь при помощи вечного парадокса, который позволяет краскам выразить
пустоту, а повседневным жестам – силу вечных стремлений.
Метаметафора обнаруживается в наложении двух миров,
в столкновении чего-то неестественного с реальным, то есть в абсурдной
ситуации. Но осознать наличие этих двух миров - значит уже начать разгадывать
их тайные связи. У Ф. Кафки эти два мира - мир повседневной жизни и
фантастический. Кажется, что писатель постоянно находит подтверждение словам
Ницше: «Великие проблемы ищите на улице». Тут точка соприкосновения всех литературных
произведений, трактующих человеческое существование, - вот в чем основная
абсурдность этого существования и в то же время его неоспоримое величие. Здесь
оба плана совпадают, что естественно. Оба отражают друг друга в нелепом разладе
возвышенных порывов души и преходящих радостей тела. Абсурд в том, что душа,
помещенная в тело, бесконечно совершеннее последнего. Желающий изобразить эту
абсурдность должен дать ей жизнь в игре конкретных параллелей. Именно так Ф.
Кафка выражает трагедию через повседневность, а логику через абсурд. В произведениях
абсурда скрытое взаимодействие соединяет логическое и повседневное. Вот почему
герой «Превращения» Замза по профессии коммивояжер, а единственное, что
угнетает его в необычном превращении в насекомое, - это то, что хозяин будет
недоволен его отсутствием. У Замзы вырастают лапы и усики, позвоночник
сгибается в дугу. Нельзя сказать, что это его совсем не удивляет, иначе
превращение не произвело бы никакого впечатления на читателя, но лучше сказать,
что происшедшие с Замзой изменения доставляют ему лишь легкое. беспокойство.
Все искусство Ф. Кафки в этом нюансе.
Чтобы выразить абсурд, Ф. Кафка пользуется
логической взаимосвязью. Мир Ф. Кафки - это в действительности невыразимая метамеатфорическая
вселенная, где человек позволяет себе болезненную роскошь “ловить рыбу в ванне,
зная, что там он ничего не поймает”.
Искусство Кафки - искусство пророческое.
Поразительно точно изображенные странности, коими так наполнена воплощенная в
этом искусстве жизнь, читатель должен понимать не более как знаки, приметы и
симптомы смещений и сдвигов, наступление которых во всех жизненных взаимосвязях
писатель чувствует, не умея, однако, в этот неведомый и новый порядок вещей
себя «вставить». Так что ему ничего не остается, кроме как с изумлением, к
которому, впрочем, примешивается и панический ужас, откликаться на те почти
невразумительные искажения бытия, которыми заявляет о себе грядущее торжество
новых законов. Кафка настолько этим чувством полон, что вообще невозможно
помыслить себе ни один процесс, который в его описании – например,
всего-навсего процесс юридического расследования в романе “Процесс”- не
подвергся бы искажениям. Иными словами, все, что он описывает, призвано «давать
показания» отнюдь не о себе, а о чем-то ином. Сосредоточенность Кафки на этом
своем главном и единственном предмете, на искажении бытия, может вызвать у
читателя впечатление мании, навязчивой идеи.
На протяжении всего романа «Замок»
неустанно, всеми средствами обрисовывается и всеми красками расцвечивается
гротескная несоизмеримость человеческого и трансцендентного, безмерность божественного,
чуждость, зловещность, нездешняя алогичность, нежелание высказать себя,
жестокость, безнравственность высшей власти.
Кафку считают
религиозным юмористом, потому и благодаря тому, что безмерность надмирного ,
его непонятность и недоступность человеческому разумению он изображает не
патетически-помпезно , не посредством грандиозного восхождения в царство
возвышенного , как это обычно пытаются делать поэты , а видит и описывает как
какой-то австрийский госархив с его велеречиво-мелочной , вязкой ,
недоступной и непредсказуемой бюрократией , с необозримым нагромождением папок
и инстанций, с неясной иерерхией чиновников, ответственность которых
неустановима,- то есть описывает сатирически, но при этом - с самой искренней,
доверчивой, неустанно стремящейся проникнуть в непонятное царство Милости
покорностью, которая всего лишь выступает в обличье сатиры, а не пафоса.
Особенность Кафки заключается в том,
что он, сохранив всю традиционную структуру языкового сообщения, его
грамматико-синтаксическую связность и логичность, связность языковой формы,
воплотил в это структуре кричащую, вопиющую нелогичность, бессвязность,
абсурдность содержания. Специфически кафкианский эффект – все ясно, но ничего
не понятно. Но при вдумчивом чтении, осознав и приняв правило его игры, мы
можем убедиться, что Кафка немало чего важного рассказал о своем времени.
Начать с того, что он абсурд назвал абсурдом и не побоялся воплотить его.
Новелла «Превращение» (1916)
ошеломляет читателя с первой же фразы: «Проснувшись однажды утром после
беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в
страшное насекомое». Сам факт превращения человека в насекомое, так попросту, в
классической повествовательной манере сообщенный в начале рассказа, конечно,
способен вызвать у читателя чувство эстетического шока; и дело здесь не столько
в неправдоподобии ситуации (нас не шокирует, например, тот факт, что майор
Ковалев у Гоголя не обнаружил утром у себя на лице носа), сколько, разумеется,
в том чувстве почти физиологического отвращения, которое вызывает у нас
представление о насекомом человеческих размеров. Будучи как литературный прием
вполне законным, фантастический образ Кафки тем не менее кажется вызывающим
именно в силу своей демонстративной «неэстетичности».
Он постоянно ощущал свою вину перед семьей –
перед отцом прежде всего; ему казалось, что он не соответствует тем надеждам,
которые отец, владелец небольшой торговой фирмы, возлагал на него, желая видеть
сына преуспевающим юристом и достойным продолжателем семейного торгового дела.
Комплекс вины перед отцом и семьей – один из самых сильных у этой в самом
точном смысле слова закомплексованой натуры, и с этой точки зрения новелла «Превращение»
- грандиозная метафора этого комплекса. Грегор – жалкое, бесполезное
разросшееся насекомое, позор и мука для семьи, которая не знает, что с ним
делать.
Однако если творчество Кафки было б
только самобичеванием, только изживанием сугубо личных комплексов, едва ли оно
бы получило такой мировой резонанс. Последующее поколение читателей снова и
снова приходили в ошеломление от того, сколь многие черты общественного бытия
20-го века пророчески предсказал Кафка в своих произведениях. Рассказ «В
исправительной колонии», например, сейчас прочитывается как страшная метафора
изощренно-бездушного, мехонической бесчеловечности фашизма и всякого тоталитаризма
вообще. Атмосфера его романов «Процесс» и «Замок» восринимается как грандиозная
метафора – метаметафора - столь же бездушного и механического бюрократизма.
То, как Кафка показал
абсурдность и бесчеловечность тотальной бюрократизации жизни в 20-ом веке,
поразительно. И ведь наверняка такой степени обесчеловечения общественного
механизма европейское общество времен Кафки не знало, если и знало, то, видимо,
только в нацистской Германии. Так что здесь какой-то поистине необыкновенный
дар смотреть в корень, предвидеть будущее развитие определенных тенденций. И
вот тут-то Кафка, между прочим, на какой-то момент соприкасается с
устремлениями экспрессионистов: это они мечтали в своем искусстве понимать не
единичные явления, а законы; мечтали, но не осуществили этой мечты, а вот Кафка
именно ее и осуществил – его сухая, жесткая, без метафор, без тропов, как бы
лишенная плоти проза и есть воплощение формулы современного бытия, его самого
общего закона; конкретные числа и конкретные варианты могут быть разными, но
суть – одна, и она выражается формулой. С чисто художественной, технической
стороны Кафка достигает такого эффекта прежде всего с помощью вполне
определенного приема. Это прием материализации метафор, причем метафор так
называемых языковых, уже стершихся, тех, чей переносный смысл уже не
воспринимается. Когда мы говорим, например, о том или ином человеке – «он
потерял человеческий облик»,либо о том или ином явлении – «это чистый абсурд»,
или «это уму непостижимо», или «это как кошмарный сон», мы, по сути, пользуемся
такими языковыми метафорами, прибегаем к смыслу не буквальному, а переносному,
образному. Мы понимаем, что облик-то все-таки человеческий, а не лошадиный, не
собачий и т. д.; и выражение «уму непостижимо» всего лишь есть сгущение нашего
впечатления от какого-либо события; потому что,попроси кто-нибудь нас в
следующую минуту рассказать о причинах этого события, мы все-таки объяснение-то
дадим; пусть свою версию, но все-таки мы предполагаем всегда, что нашему уму
это все же доступно. Кафка последовательно материализует именно эту умунепостижимость,
абсурдность, фантасмогоричность. Что больше всего озадачивает в его прозе – это
снова и снова всплывающая алогичность, неправдоподобность причинно-следственных
сцеплений; особенно это заметно, когда неизвестно откуда вдруг по ходу дела
появляются предметя и люди, которых здесь просто не должно быть. Многие исследователи
отмечали эту особенность повествования у Кафки. Суть в том, что Кафка весь
сюжет своего повествования методически строит по принципу, по какому оформляется
«сюжетика» сна. И это уже сложно
назвать метафорой. Если вы припомните свои сны, то вы обнаружите, что в сон сразу же
вливается то, о чем или ком вы подумали. Все новое сцепляется с другими предметами и явлениями
так, как в реальности не может быть.
В обычном, нормальном мире человек,
бодрствуя, живет в мире логических причинно-следственных связей, во всяком
случае так считает. Ему все привычно и объяснимо, а вот засыпая, человек уже
погружен в сферу алогизма. Художественный трюк Кафки в том, что у него все
наоборот. У него алогизм и абсурд начинается, когда человек просыпается.
Главный мотив творчества Ф.Кафки –
отчуждение человека, его одиночество – полностью раскрываются в его
произведениях. В трех романах Кафки – «Америка», «Замок», «Процесс» - речь идет
о все более тяжелых формах смертельного одиночества. Чем более одинок герой,
тем тяжелее его судьба. Карл Россман – герой романа «Америка» - еще только затеривается
в перепетиях судьбы; судьба героя «Замка» зашла в тупик, он становится отверженным;
Йозеф К. – уже преследуемое животное, доведенное до гибели. В первом романе
одиночество - еще пока общественное явление, конкретное; во втором – символическое,
«метафизическое», но еще достаточно хорошо ощутимы его конкретные общественные
взаимосвязи; в третьем – полностью «метафизическое», абстрактное, символическое,
в реальной жизни совершенно невозможное и абсурдное.
В заключение можно
отметить, что метаметафора в творчестве Франца Кафки является не отдельно
взятым тропом, а приемом, с помощью которого происходит организация того или
иного текста. Метаметафора заключена в самой идее произведения, то есть в превращении
Грегора Замзы в насекомое или беспричинный арест Йозефа К. и т.д. С помощью
метаметафоры художник добивается необыкновенного эффекта: какой-то абсурдностью,
нелепостью он заставляет задумываться над главными законами бытия, над трагичностью
человеческой судьбы, над существованием каких-то высших сил, управляющих жизнью
людей.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАНЫХ ИСТОЧНИКОВ
1.Анализ стилей зарубежной художественной и
научной литературы. М.,1986. Вып.5.
2.Аристов В. Заметки о «мета».//Арион: Журнал поэзии. М.,1997. Вып.4(16).
3.Батай Ж. Литература и Зло. М.,1994.
4.Бланшо М. От Кафки к Кафке. М.,1998.
5.Давид К. Франц Кафка. Харьков,1998.
6.Карельский А. Лекция о творчестве Франца Кафки.// Иностранная литература. 1995.
№8.
7.Литературные манифесты от символизма до наших дней./ Сост. С.Джимбинов. М.,2000.
8.Манн Т. В честь поэта.// Нева. 1993. №7.
9.Матран Л. Актуален ли Кафка?// Вопросы философии. 1975. №9.
10.Набоков В.В. Лекции по зарубежной литературе. М.,1998.
11.Филологические исследования. М.,1990.
РЕФЕРАТ
по зарубежной литературе
«Метаметафора
в творчестве Франца Кафки».