Способы маркирования отношений в именной группе в грузинском и турецком языках
Способы
маркирования отношений в именной группе в грузинском и турецком языках
Способы маркирования отношений
между элементами именной группы в турецком и грузинском языках подробно
рассмотрены в сопоставительно аспекте в статье Winfried Boeder & Christoph
Schroeder «Relational coding in Georgian and
Turkish noun phrases: syntax, derivational morphology, and “linking” by means
of participles» (Winfried Boeder
& Christoph Schroeder 2000 Turkic Languages 4, 153-204)
Эти два языка принадлежат к
различным языковым семьям, но имеют смежные ареалы распространения.
Семантические отношения между элементами именной группы могут по-разному
маркироваться даже в близкородственных языках. Разумеется, при рассмотрении
неродственных языков следует ожидать значительного различия. Однако в
грузинском и турецком языках авторы статьи обнаруживают заметные черты
сходства.
Различные семантические
отношения внутри именной группы могут маркироваться одинаково и интересно то,
как язык распределяет типы отношений и способы их маркирования. Цель данной
статьи – показать, что сравнительное и типологическое изучение кодирования
отношений в именной группе должно происходить с рассмотрением множества
различных явлений, чтобы определить его место в универсальном континууме
лингвистических средств.
К средствам, используемым в различных
языках для маркирования именных отношений, относятся причастия, композиты,
предложный генитив, генитивное падежное маркирование и деривация. Кроме того,
возможны некоторые комбинации этих средств.
Структура именнных групп в
рассматриваемых языках в значительной степени изоморфна: оба языка –
левостороннего ветвления, однако в грузинском, в отличие от турецкого, возможна
постпозиция определения.
Различается оформление связи
внутри именной группы. В турецком маркер стоит на вершине группы, иногда возможно
генитивное маркирование, в грузинском же маркер стоит в зависимом слове. В
турецком изафет требует падежного генитива для референтных групп, негенитивный
используется для нереферентных.
В обоих языках есть отношения,
которые кодируются непосредственным линейным примыканием, или соположением
(например, мера чего-л.). Однако соположение
как различительная стратегия маркирования отношений не продуктивна в обоих
языках.
Авторы статьи рассматривая
использование генитива (осоновной формы маркирования отношение в именной
группе), отмечают, что его сфера использования в грузинском значительно шире:
он появляется не только там же, где и в турецком, но и там, где в турецком
отношения маркируются словообразовательными средствами.
В турецком генитив используется
исключительно для маркирования отношений в ИГ, в грузинском есть несколько
глаголов, актанты которых стоят в генитиве.
В целом можно сказать, что
основная сфера использования генитива в обоих языках - обозначение
принадлежности, части от целого. Генитив
практически единственный падеж для маркирования определений в ИГ. В обоих есть
специфицирующий (или характеризующий) генитив, используемый в препозиции и
обозначающий посессивность (часто от целого и актантные отношения). При номинализации грузинский свободно
маркирует как субъектные, так и объектные отношения. Турецкий генитив может
свободно маркировать только субъектные отношения, и очень редко прямое
дополнение.
В турецком генитив может также
маркировать партитивные отношения ('один из X-ов’: X-PL-GEN один-POSS).
Кроме того, для того же может использоваться аблатив. В грузинском для
кодирования партитива используется аблатив и конструкция, в которой обозначение
множества становится синтаксической вершиной.
В грузинском, в отличие от
турецкого, есть «классифицирующий» генитив,
который нормально отделяется от вершины. Он соотносится с двумя конструкциями в турецком: с простым соположением и с аблативом материала.
В грузинском классифицирующий
генитив соотносится с чистым изафетом, а генитивный маркер – функциональный
эквивалент маркера при вершине ИГ в турецком.
Семантические отношения между
грузинским зависимым стоящим перед вершиной генитивом и вершиной, равно как и
между турецкой определяющей составляющей и вершиной сильно контекстно
мотивированы и, в этом смысле, крайне неспицифичны. Однако есть методы усиления
специфики того или иного значения. Существует две стратегии. Первая –
деривационная. Языки производят сложные прилагательные. Вторая - интенсивное
использование соединительных лексических средств, по большей степени причастий,
но до определенной степени и прилагательные в турецком.
В обоих
языках деривацонно прилагательные могут образовываться от существительных. В
турецком специальные суффиксы производят прилагательные со значением и меры,
комитатива или каритива, происхождения. В грузинском есть суффиксы для
выражения значения обладания (суффикс близок по семантике к турецкому суффиксу
комитатива), для выражения времени, когда происходило действие или когда оно
прекратилось. Такие суффиксы (и это касается обоих языков) присоединяются не к
основе существительного, а к группе.
Структура именной группы, как уже было сказано, в этих двух языках в большой степени
изоморфна. Порядок элементов и многое другое (включая незначительные детали)
практически идентичны. Это явление следует исследовать и установить, в какой
степени этот изоморфизм является следствием ареальной близости. Однако есть и
различия: например, в грузинском, в отличие от турецкого, возможна постпозиция
определения в различных падежах.
В целом можно
сказать, что системы кодирования отношений внутри именной группы
характеризуются двумя принципами, общими для обоих языков:
1)
есть более или менее
специфические формы кодирования этих отношений. Генитив – форма, которая
используется «по умолчанию» (default form). Одно и то же отношение может маркироваться
по-разному (это определяется стилем или этот выбор грамматикализуется в ряде
языков). Грамматические правила могут обуславливать выбор того или иного
способа. Выбор между причастием, деривацией или другим способом
грамматикализован в турецком, грузинском и, например, венгерском (который
обнаруживает вообще большое сходство с турецким).
2)
Свойства составляющих
отношений (например, референциальный статус) также оказывают влияние на выбор
способа.